"Миссия «Демо-2020»" - читать интересную книгу автора (Краснов Антон)ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Дубль два, дубль три…Женя Афанасьев без стука зашел в лабораторию Сильвии фон Каучук, где и застал ее в обществе Астарота Вельзевуловича. Евгений поднял брови от удивления и медленно стал пятиться к двери. Нет, читатель с богато развращенным воображением может не улыбаться этакой понимающей улыбкой: дескать, все ясно… понятненько… Да нет. Совсем, совсем не то увидел Евгений. Собственно, откровенная сцена даже с участием таких несовместимых личностей, как Добродеев и фон Каучук, его смутила бы существенно меньше. А тут… Картина была следующая. Астарот, Вельзевулович, широко разинув рот и показывая великолепные достижения американской стоматологии, хохотал, буквально размазываясь по вместительному глубокому креслу. Время от времени он вскидывал вверх руки, что есть силы бил по подлокотникам, ревел: «Ой, е-о-о-о-о-о!» – и снова хохотал. От солидного, представительного государственного советника президента Афанасьев едва ли мог ожидать подобное. Тут же стояла Сильвия. Точнее, нет – глагол «стояла» в данном случае будет слишком смелым. Она находилась здесь – вот это будет точнее; причем находилась, опершись спиной о стену и балансируя на предательски подгибающихся ногах. Ее взгляд был прикован к блестящей поверхности столешницы, по которой бегало какое-то странное существо на двух ножках. Сначала Афанасьев подумал, что это игрушечный солдатик со встроенным процессором и дистанционным управлением, каких полным-полно было у сына Евгения, Ваньки. Но потом он осознал, что вид солдатика, бегающего по столу, едва ли воздействовал бы на двух взрослых и серьезных людей таким сногсшибательным образом. Афанасьев неслышно приблизился, оставаясь незамеченным Сильвией и Астаротом Вельзевулови-чем, и прищурился. И тут он узнал, ЧТОбегало по столу. Точнее – КТО. Существо топотало ногами в крошечных ботфортах, вскидывало руки и пищало уморительно-тонким голоском: – Данилыч, зело страшно сие место! Хватит, хватит дружить с Ивашкою Хмельницким!!! Это был не кто иной, как Петр. Точнее, Петр № 2. А если еще точнее, то – Петр № 2, модифицированный вариант, уменьшенный раз этак в тридцать. После того, что порассказал Евгению советник Добродеев, Евгений полагал, что начисто утратил способность чему-либо удивляться. По крайней мере в своем времени, в своей эпохе. Ан нет – не вышло! Афанасьев сделал шаг вперед, и маленький Петр (назовем его Петр № 2, версия В), мечущийся по столу, растянулся во весь свой рост и захрапел. Крошечное существо, как оказалось позже, было к тому же мертвецки пьяно. Афанасьев сделал еще шаг, и тут Астарот Вельзевулович прекратил хохотать и повернулся. Увидев, что это Афанасьев, а не ловкий вражеский шпион, просочившийся через многоуровневую охрану в секретную лабораторию, он распустил морщины на лице и сказал: – А, это вы, Евгений. Ну что же, раз пришли, полюбуйтесь. – Как это вы его? Клонировали уменьшенную копию, что ли? – Да нет, – ответил Добродеев, – это я его уменьшил. Очень просто: магия. – М-магия? – Ну да. Я же говорил, что чем больше мы будем нарушать пространственно-временной континуум, тем больше высвобождается иррациональных, слабо доступных уму и воображению сил. Я, как представитель расы инферналов, получил возможность воспользоваться некоторыми из этих сил, каковые были бы для меня недоступны, если бы не машина времени. Я– воздействовал на нашего клона, и он уменьшился. В просторечии это, кажется, именуется колдовством. – Но… а зачем уменьшил? Тут очнулась Сильвия. Она глянула на Афанасьева и произнесла с некоторой досадой: – А ты как думал? Что, мы будем шляться в петровском времени в компании точной копии царя, которая к тому же заявит свои права на престол? Такую двухметровую[16] орясину быстро заприметят те, кому надо. Доложат: дескать, самозванец объявился. Ну и тебе, Женя, придется тогда освежить знакомство с милейшим дядюшкой Федором Юрьевичем и его палачом по прозвищу Матроскин. – М-м-м… да, верно, – сказал Евгений. – Понятно. А ты что, его напоила, что ли? – Конечно, – сказала она, – пока он еще в натуральную величину был. Я же его запрограммировала уже, он – царь. Точнее, ощущает себя царем. А то он с ума сойдет, когда увидит, что все вокруг стали великанами. Хотя не знаю – у Петра Алексеевича пытливый ум, и он всегда любил попадать в нестандартные ситуации и даже сознательно себя в них ставил. Сейчас он пригоден для отправки. Все нужные базы данных я ему заложила. Так что марионетка готова. Осталось доставить и… м-м-м… подменить. И она взглянула на советника Добродеева. Тот был мрачен: резкий переход от безудержной веселости к сосредоточенной углубленности в себя был сочен и контрастен. Помолчав, он произнес, не поднимая глаз: – Боюсь, что, если миссия все-таки удастся, последствия будут совершенно непредсказуемыми. Этот дурак Нэви и его истеричная жена сами не понимают, что творят. Хорошо еще, что удалось добиться того, чтобы меня утвердили куратором в обход Глэбба и особенно министра обороны, этого придурка генерала Бишопа. Он-то ни хрена не понимает! Ему что Россия рубежа семнадцатого – восемнадцатого веков, что Ирак двадцать первого века… все равно! С Ираком они почти двадцать лет возились, что же будет с бедной нашей страной, если в ее историю влезет жирная рука генерала Бишопа? Этого нельзя допустить. Нужно представить все доказательства того, что царь Петр теперь примерный демократ и контролируется американской администрацией. Как это сделать, пока что не знаю, но мы это обсудим перед отправлением… Маленький царек Петрик Первенький, спящий на столе, всхрапнул и перевернулся на другой бок. Афанасьев с трудом оторвал от него взгляд и спросил: – Ну хорошо… А как же мы его увеличим… уже там, в России? Или… или вы отправитесь вместе с нами, Астарот Вельзевулович? – Я дам все инструкции Сильвии, – коротко ответил Добродеев, взглянул на часы и добавил: – Завтра до тринадцати тридцати. – А что у нас завтра в тринадцать тридцать? – Завтра в это время вы отправляетесь в 1703 год. Астарот Вельзевулович Добродеев с чрезвычайно осмысленным видом размеренно чесал в своем лысеющем затылке. Только что он отправил в Пере-мещение-2 участников злосчастной миссии «Демократизатор-2020» (дубль два): Афанасьева, Сильвию фон Каучук, Ковалева, временно переквалифицировавшегося из банкиров и меценатов в смутьяны и авантюристы (последним, собственно, он никогда быть и не переставал); еще один самый замечательный член группы сидел в кармане у Сильвии фон Каучук в особом футлярчике и водил дружбу с Ивашкою Хмельницким. Ивашку тоже уменьшили: теперь он представлял собой флягу размером со сплющенный наперсток. «Наперсток» содержал в себе водку, нормальную, сорокаградусную, а не слабенькую петровских времен. К Петрику привыкли и уже фамильярно именовали его «Первеньким» и «мин херчиком». Пьяный мини-клон государя был благодушен и на панибратство реагировал забористой, хоть и добродушной, бранью, которая, будучи произнесена писклявым голоском малютки, была смешна до чрезвычайности. Отправив миссию, Добродеев сообшил об этом лично президенту Нэви Бушу и его заботливой супруге, а потом уселся в кресло и задумался. Уходить из лаборатории он никуда не собирался, потому что возвращение миссии ожидалось минут через пятнадцать. Это там, в ином времени, могло пройти несколько месяцев, а здесь все измерялось минутами, поэтому ожидание не могло надолго затянуться. «Не знаю, как пойдет дальше, но если и на этот раз ребята наживут проблемы вроде тех, которые возникли в первом… гм… путешествии, то дурацкий Бишоп возьмет да и двинет против Петра отряд морских пехотинцев, которые у него как затычка в каждой бочке. Боюсь, что последствия не возьмется предугадать никто. Ох, допрыгаемся, ох, скатимся под откос! Старина Лориер, он же Люцифер, ждет не дождется, пока мы начнем глупить! Где-то, где-то затаился старый бродяга дион, который уже было почти стал властелином мира, как это именуется в американских мистических боевиках». – М-да, – наконец сказал Астарот Вельзевулович, – по всей видимости, нас ждет веселое прошлое и еще более веселое будущее. Бедняга президент сам не знает, какую яму он роет. Нисколько не удивлюсь, если генерал Бишоп, случись какая неудача и во втором дубле миссии, двинет, скажем, под Полтаву отряд веселых морских пехотинцев. Представляю, что такое учинится под Полтавою! Все забавы молодого короля Карла Двенадцатого и русского царя, носящего порядковый номер один, покажутся детским лепетом!.. Да уж! Это тебе не «Фауст» Гете! Кстати, о Гете: старый Иоганн Вольфганг был завзятый клеветник! В суд на него подать, что ли? Вывел нас, инферналов, коварными провокаторами. И что это за манера у Мефистофеля – превращаться в черного пуделя? Литературному отступлению в исполнении Астарота Вельзевуловича не дано было развернуться. Он только хотел ввернуть фразу про то, что Гете был еще тот тип и, будучи восьмидесятидвухлетним стариканом, женился на восемнадцатилетней девушке, но тут блеснула вспышка, выстелились рваные хлопья зеленоватого фосфоресцирующего тумана, туман вспух, разрастаясь в объеме, и из его чрева вынырнули характерные очертания системы «Опрокинутое небо». Астарот Вельзевулович увидел мрачную Сильвию, бледного Афанасьева, банкира Ковалева в рваном кафтане, сползшем набок парике и с огромным синяком под глазом. С ними был четвертый, бывший чучельник и бывший начальник охраны банка «Вега-кредит» Ковбасюк. Но какой это был Ковбасюк!.. Раздобревший, верно, вдвое против своих прежних размеров, с круглой наглой физиономией и маслеными глазами, почти совершенно скрывшимися в складках жира! Аи да Ковбасюк! Не пропал в петровской России, голодной и необустроенной! Верно, нашел себе сытный прикорм и оттого поплыл, разжирел и сделался похожим на известного в прошлом российского актера Вячеслава Невинного. Из всех появившихся товарищей он выглядел наиболее довольным жизнью, хотя именно за его судьбу было больше всего беспокойства. Ведь в тот момент, когда Афанасьев и Сильвия сбежали из застенка, он находился в весьма незавидном положении, проще говоря, висел на дыбе под кнутом милейшего ката Матроскина. А теперь – и не узнать. Верно, прежняя, дионская, сущность начала переть наружу по причинам, уже обрисованным советником Добродеевым чуть выше. Добродеев открыл рот, чтобы приветствовать гостей из прошлого. Все-таки давно не виделись. Это для него прошло всего десять минут, а для этой четверки – неизвестно сколько. Быть может, даже несколько месяцев. Или лет. Кто его знает?.. Впрочем, Добродеев не успел сказать и слова, как все его сомнения были развеяны одной фразой Сильвии: – Н-да… Скатались туда и обратно. Два денька там – и капут. Ну и ну!.. – Это называется: скоро, бля, на бал, – сказал Ковалев, а потом подумал и прибавил к своей и так кудрявой фразе крепкое ругательство. Ничуть не смущаясь присутствием женщины. Да и Сильвия не смутилась. – И какие результаты? – быстро спросил Добродеев. – Да какие результаты… – махнул рукой Афанасьев. – Самое мерзкое, что могло быть гораздо хуже. А теперь я даже боюсь угадать реакцию нашего дражайшего руководства на то, что мы ничего не выполнили. Только разве что Ковбасюка оттуда забрали, да он особенно и не рвался. Уже присматривал себе местечко в только что основанном Петербурге, на Заячьем острове, чтобы строить себе дом. Кстати, хотел выкроить себе место рядом с «химическим» князем Меншиковым, к которому Ковбасюк пролез в любимцы. Зверей дрессирует, конюшню меншиковскую холит и лелеет. Князь в нем души не чает, давно уж и забыл, как Ковбасюк на дыбе висел по обвинению в причастности к покушению на государя. Государь тоже поумнел с момента нашей последней встречи. Нет, пить там меньше не стали, просто стали больше закусывать. И есть с чего: Нарву взял, Питер заложил, не грех и выпить по такому поводу, верно ведь? Вот мы и выпили. Колян Ковалев умудрился даже на ночлег в царевом домике расположиться, так он Петру Алексеевичу понравился. – Гнилое дело, в общем, задумал президент Нэви Буш, – сказала Сильвия. – Я сначала впечатлилась, дескать, побороться за права женщин в неотесанной стране, подкорректировать кровавую историю… а теперь вижу, что ничего, кроме вреда, из этого не выйдет. – Да я это с самого начала, собственно, говорил, – после паузы произнес Добродеев, – потому и отбирал в миссию людей, которые умеют обходиться с живой историей, скажем так, поаккуратнее. Теперь, честно говоря, и не знаю, как излагать все это нашей высокой комиссии в Вашингтоне. А что с Петриком Первеньким? То, что им царя не подменили, это я уже понял. А где он? – Его крысы съели, – печально сказала Сильвия. – Я не успела его увеличить, согласно вашим инструкциям, а в этом только что основанном Петербурге столько крыс, что просто ужас. Вот он и попал им на зубок. Но это еще не самое печальное… Честно говоря, я не знаю, что и думать. В общем, в этот раз снова кто-то проник в царский дом и, кажется, попытался УБИТЬ царя. Потому что вопил Петр Алексеевич немилосердно, еще громче, чем в первый раз, когда Женя, на свою и нашу беду, взялся вылавливать преступника. Теперь никто его не ловил, но Меншиков признал и меня, и Афанасьева, хотя мы подкорректировали внешность. Цепкий взгляд у нашего «ангидрида». Если в первый раз можно было предположить, что наше прибытие в прошлое и нападение на царя совпали по чистой случайности, то теперь – едва ли. Нет, это не случайность. Кто-то с редкой целеустремленностью предпринимает попытки покушения на Петра именно в тот момент, когда мы НАХОДИМСЯ ТАМ. Агата Кристи, детектив, черт знает что!.. В общем, снова пришлось спасаться бегством, на этот раз тоже еле ускреблись. Ковалева вот хватили поленом по лицу. Не самое приятное ощущение для банкира, правда, Николай Алексеевич? В общем, нужно заканчивать с этим идиотизмом, пока не допрыгались до серьезных последствий. Афанасьев вот чуть Мен-шикова не пришиб, когда мы удирали. Представляете, что было бы, если бы Меншиков погиб в 1703 году, а не умер в ссылке в Березове в 1730-м? Это же вся русская история может перевернуться напрочь! Черт знает что вытворяет этот недоумок Буш с его кретином Бишопом! Да еще нашими же руками! Одна надежда, что вице-директор Глэбб и вот Астарот Вельзевулович помогут воздействовать на эту американщину! Добродеев покачал головой: – На Глэбба как раз надежды мало. Ведь, насколько я понимаю, его племянничек Пит Крепкий Буббер остался там, «мундак» несчастный? – Ну да. – Понятно. А это означает, что у нас будут крупные неприятности. Что там с Буббером, кстати? – А он эмигрировал, – отозвался Ковбасюк. – Он попал в плен к шведам под Нарвой три года назад… то есть в тысяча семисотом году… И теперь на службе у короля шведского Карла двенадцатого. А это тоже еще та сволочь. Головы телятам вот рубит, забава у него такая. – Да лучше телятам, чем стрельцам… – отозвался Афанасьев. Астарот Вельзевулович нервно щелкнул пальцами, с их кончиков сорвался длинный электрический разряд и ударил в напольное покрытие. Протянулась струйка дыма, и стал явно ощутим запах жженого пластика. Как раз в этот момент вспыхнула огромная панель на стене, и на ней появились генерал Бишоп, злой как черт, а также Глэбб и президент Нэви Буш в дурацкой зеленой рубашке и почему-то ковбойской шляпе, которая придавала его и без того глупому лицу одеревенелое выражение. Президент кашлянул и произнес: – О'кей! Я вижу, что все в сборе. Очень хорошо. – Как дела? – хмуро осведомился Бишоп. Причина его мрачности стала понятнее чуть позже, когда выяснилось, что его миссия в средневековом Китае была провалена с грохотом и потерями. Генерал Бишоп сам еле ноги унес и теперь пылал праведным гневом. Еще бы!.. Министр обороны ВША так мечтал устроить в Великой Китайской стене «Макдоналдс» и облагодетельствовать несчастный народ, вынужденный есть палочками рис! Боже мой! Вот потому они такие тощие и желтые!.. Сильвия обрисовала положение дел. Бишоп вытянул губы трубочкой и изрек: – Так! Американский гражданин Буббер все еще в плену у этих северных варваров… – Попрошу!.. – не выдержал Ковалев. – «Варваров»! На себя посмотри, цивилизатор хренов! Реплика осталась без ответа, потому что генерал Бишоп стал немедленно оправдывать все самые худшие предположения Добродеева. Он заявил, что требуется немедленная высадка американского спецназа в России начала XV века и Китае середины XV века. «Силовые методы, – важно заявил этот идиот, – наиболее приемлемы в создавшейся ситуации, клянусь ослиной задницей!» Генерал Бишоп только что получил на орехи от китайцев и теперь, верно, намеревался добавить к своим китайским впечатлениям еще и российские, петровские. Известно, что существует два рода людей: Спорить было бессмысленно, потому что президент Нэви Буш принялся пучить глазки и соглашаться с со всеми предложениями генерала Бишопа. Глэбб, более умный человек, помалкивал, но возвращение в Россию начала XV века входило в его интересы, так как там оставался его близкий родственник. Сестра Глэбба, мамаша Буббера, уже проела всю, и без того обширную, плешь вице-директору могушественной спецслужбы. Так что мистер Глэбб предпочитал скромно помалкивать. Он представлял, что будет, если сестрица узнает о его отрицательном отношении к миссии, которая в том числе призвана выудить драгоценного сыночка из варварского прошлого «дикой и неотесанной» страны. Последнее слово, конечно, все-таки оставалось за президентом. За ним не заржавело. Важно надув щеки, он с шумом выпустил воздух и произнес: – Ну что же, я вижу, что мы имеем все основания произвести высадку десанта в России. – Хорошо еще, что ковровые бомбардировки нельзя производить, потому что такие махины, как ваши стратегические бомбардировщики, система не осилит перебросить в прошлое! – не удержался Афанасьев. – А это еще кто такой говорливый, мартышкина задница? – прищурившись, деликатно осведомился генерал Бишоп. Добродеев поспешил прийти на выручку Евгению: – Господин генерал, он только что прибыл, устал, так что не судите его строго. – Я тоже только что прибыл. И устал. Но я же разговариваю строго по уставу, хрррр! – потянул носом Бишоп. На этом дискуссия завершилась. Убийственное решение высадить американский десант на древнюю русскую землю было принято и обжалованию не подлежало. – Перемещение дубль три должно состояться, – важно сказал президент Нэви Буш и повернулся в профиль, чтобы все смогли оценить его величие. – А что, мин херц, побьем шведа? Давно пора проучить супостата, а то виляем вокруг да около, а давно пора бы собраться в кулак да и врезать по харе, гидрид-ангидрид! Петр Алексеевич взглянул на произнесшего эти задиристые слова Меншикова и строго сказал: – Зело силен швед, его не шапками закидывать, а артиллерией и кавалерийскими маневрами добивать потребно. А ты, Данилыч, немножко утихомирься. Петушиным наскоком тут победы не добыть. Нужна сильная и решительная баталия. – Это верно, мин херц, – поддакнул Александр Данилович, ложкой сковыривая грязь с ботфорта. – А тут, мне кажется, самое место. Удобное. Нужно учинить рекогносцировку, а потом отдать приказ строить редуты. За ними развернем кавалерийские полки. Король Карл не преминет напасть. Он не будет ждать: наверняка ему донесли, что 29 июня к нам подходит резерв, и потому он решит со своей обыкновенной запальчивостью упредить нас и напасть первым. – Так оно и будет, Данилыч, – кивнул Петр. – Вели строить редуты. В этот момент вошел кавалерийский полковник Будылев из 13-го полка и, вытянувшись во фронт, доложил: – Ваше царское величество, прибыли послы! – Кто? – вытянул шею Петр. – Парламентеры али перебежчики? – Странные люди, ваше величество. В платье вроде русском, но какие-то… не такие… Среди них баба. Говорят, что лично к вам. А вот его светлость генерал князь Репнин сказал, будто ему знакомы их физиономии, а вот где он их видел, не припомнит. Словно бы порядочно времени прошло. – Осторожнее, мин херц, – обеспокоенно проговорил Меншиков, – мало ли как перед решающей баталией неприятель может подкузьмить? Давай лучше я с ними поговорю, а ежели толку с того не будет, велю с пристрастием расспросить да истину вызнать. – С пристрастием, – покачал головой Петр. – Мы еще не знаем, что и к чему, а ты, Данилыч, разве что на дыбу их тащить не велишь… Прикажи звать! – бросил он полковнику Будылеву. – Послушаем, что скажут эти пришлецы. В походный шатер, где расположились Петр и Меншиков, вошли один за другим Афанасьев, Сильвия и Ковалев. Замечательно, что Меншиков сразу же узнал их и, треснув себя кулаком по колену, стал изобретательно и кудряво ругаться. Перед тремя гостями из будущего плавно разворачивался весь школьный курс химии… – Помолчи, Данилыч! – прикрикнул на него государь и, переведя на нежданных гостей взгляд выпуклых темных глаз, спросил: – Сколько ж лет и зим минуло, как мы виделись в последний раз в парадизе[17]? Помнится, тогда вы убежали с позором и суетою превеликой. Что ж сейчас явились? Понятно, не затем, чтоб попасть под батоги или, будучи отосланными к князю Ромодановскому, угодить на дыбу. Ну? Говорите! Слушаю. – Ну-с, почтенные!!! – петушиным голоском выкрикнул Меншиков, взвизгнув на последней ноте. Вперед выступил Афанасьев. Он был мертвенно-бледен. На почти белом лице лихорадочно сверкали глаза. Афанасьев бросил взгляд на Петра. Государь сильно изменился за то время, как Евгений не видел его: стал строже, суше, постарел, в углах глаз пролегли морщинки, хотя совсем не стар был Петр, всего каких-нибудь тридцать семь лет. Зашевелился бес Сребреник, в последнее время редко жалующий Евгения своим обществом, просуфлировал: «Ты уж, Владимирыч, хе-хе!.. поосторожнее. Эти цари, они, значит, такие нервные! Вот взять хотя бы Иоанна Васильевича, с которым мой предок неразлучен был…» – Ваше величество, государь Петр Алексеевич, – не дослушав вертлявого беса, произнес Афанасьев, – вне всякого сомнения, у вас есть причины нам не доверять из-за нашей последней встречи в Санкт-Петербурге, когда мы подрались со светлейшим князем Александром Даниловичем (Афанасьев поклонился сидевшему в углу красавцу Меншикову, багровому от злости; Петр же вскинул брови – у Меншикова на тот момент еще не было громкого титула «светлейший».) Мы были знакомы и раньше– помните, когда вы были еще юны, в девяносто третьем году в Москве, когда вы увидели нашу «огненную машину» якобы для фейерверков. Петр хлопнул себя ладонью по колену и произнес громко: – Постой, а ведь верно! Да, точно, во дворце покойного Лефорта!.. Ты еще ловил некоего злоумышленника, а потом выяснили, что ты сам хотел учинить… Гм! Правда! А ты хорошо сохранился, не постарел ничуть! – В подвале у Федора Юрьевича он сохранится несколько похуже, да и нечего ему храниться, что он, бочка с квашеной капустой, что ли?.. – отпустил милую реплику Меншиков, как всегда деликатный и предупредительный. – Кклянусь гидроксидом натрия, ему там самое место, мин херц! И всей этой братии! А баба эта, сейчас припоминаю, была и у Франца Яковлевича в доме тогда, давно, еще в Москве, и в Петербурге! – Он подошел и в упор принялся рассматривать Сильвию, а потом громко удивился: – Что за триманганат калия?.. Ты как будто и не состарилась за столько-то лет, а паче того – помолодела! Колдунья, что ли? А то у нас ведьм и ведьмаков немало развелось, вчера вот только троих укокошили по повелению великого государя! Они с бесами хороводились, наговоры какие-то читали, а мы такого не любим. Ну? – глянул он в лицо Сильвии наглыми голубыми глазами. – Что ответствуешь? – А то, что стало нам известно о большом подкреплении, которое подошло к королю Карлу, – сказала та. – Численностью оно не так уж и велико, около пяти сотен человек, но вот только одеты они не по-здешнему и вооружены небывалым у вас оружием, которое может выкосить всю твою армию, Петр Алексеевич. Командует ими генерал Бишоп, отпетый головорез. – Бишоп? – Петр вопросительно взглянул на Меншикова. – Англичанин, что ли? Не бывало такого, чтоб англичанин в сухопутную армию шведскую пожаловал! Другое дело – морем, а сушею англичанин не очень горазд воевать! – Не слыхал такого, мин херц, – поддакнул Меншиков. – Реншильда знаем, Росса знаем, Шлиппенбаха тож, об иуде Мазепе известно нам, а ни о каком Бишопе в стане неприятеля и не слыхано. – А вот он, генерал Бишоп! – сказала Сильвия и протянула Петру фотографию министра обороны ВША, который решил лично командовать отрядом морских пехотинцев, заброшенных в Россию. Петр не столько смотрел на самого Бишопа, который в спецназовском камуфляже стоял на фоне белой стены, сколько щупал бумагу и гладил матовую поверхность фото. Потом попробовал угол фотографии на зуб и произнес: – Диковинный портрет, никогда такого видеть не приходилось. Это не из Европы, а? Из стран восточных, из Китая, а? Несмотря на серьезность, нешуточность ситуации, Афанасьев с трудом сдержал улыбку: уж больно ловко государь угадал место, где был сфотографирован генерал Бишоп. Самому министру такое угадывание едва ли польстило бы. Затем Петр обратил внимание на самого американского военачальника. Он прищурился и спросил: – А что это сей, по твоим словам, генерал выряжен, как конюх? В пятнистом кафтане дурного покроя? И волосы носит не по шведскому образцу. Да и не по аглицкому тоже. Что же это за генерал такой? И каково его войско? – Пятьсот человек, не меньше. Меншиков захохотал, показывая прекрасные ровные белые зубы (редкость для тех времен): – Пять сотен? И все в таком дурацком платье? Ну, тогда наше войско точно напугается, вся инфантерия, артиллерия и семнадцать кавалерийских полков, общим счетом до сорока двух тысяч исчисляемые! – Ты погоди скалиться, – остановил своего любимца царь. – Говоришь, небывалое у них оружие? Это какое же? – Автоматическое с лазерным прицелом, – вступил в беседу Ковалев. – Полуавтоматическая винтовка MX-120, табельное оружие американской армии. Пистолеты-пулеметы «Узи», американская модификация Ф78. – И, не ограничиваясь словами, Колян Ковалев извлек из-под одежды названный последним пистолет-пулемет и, вскинув его, короткой очередью изрешетил стоявший в углу панцирь. Пули прошили его навылет с той же легкостью, с какой нож режет масло. Изуродованный доспех отлетел к туго натянутому полотнищу шатра и с грохотом повалился на пол. – Кроме того, в их распоряжении имеются гранатометы «Скорпио-МЗ», а также лазерные пистолеты «Деструктор-1М», новейшая модель. С фотонными ускорителями. Правда, «деструкторы» – последняя разработка, они еще не опробованы в деле и могут давать сбои, – таким тоном, как будто эта информация могла утешить остолбеневших царя Петра и Меншикова, добавил разговорчивый банкир. – Ядреный бензол… – только и донеслось до ушей Афанасьева, Сильвии и Ковалева. После наглядной демонстрации образцов иноземного оружия Александру Даниловичу сразу стало не до веселья. Петр же с самого начала был серьезен и сосредоточен, потому именно он задал ключевой вопрос: – А каким образом стало известно все это и вообще… откуда взялся этот резерв Карла? Никогда не знал, и не доносили мне, что есть у него такое оружие. – Да Карл тут, собственно, и ни при чем, – сказал непосредственный Ковалев, который привык называть вещи своими именами. – Тут, Петр Алексеевич, вот в чем загвоздка. Все эти уроды прибыли из будущего. Ну, в смысле, прошло триста пятьдесят лет, и наизобретали разного оружия, которое они вот сюда приволокли. Как это бы попроще?.. Ну, вот если бы ты со своим войском взял да и отправился бы куда-нибудь на Чудское озеро, где Саня Невский грохнул немчуру, и стал бы палить по рыцарям. Пороха-то тогда не знали, вот что! Невский недоумевал бы точно так же, как вот ты сейчас. Петр вскочил и одним резким движением бросил свое длинное тело к Ковалеву. Схватил того за отвороты кафтана и крикнул: – Ну? Врешь? Что ты мне тут такое сбрехнул? Какой Невский, какие немцы? Голову мне морочишь, плут? А вот говори по истине! – Да чтоб мне… – побожился Николай Алексеевич и для пущей убедительности прибавил выразительный оборот, встречающийся в употреблении у Александра Даниловича Меншикова. Как ни странно, именно этот аргумент вызвал у Петра доверие. Он хлопнул Ковалева по плечу и обыденным голосом (как будто гости из будущего приходили к нему каждый день за завтраком, обедом и ужином) произнес: – А вы, стало быть, тоже оттуда? Из этого вашего… будущего? Зело прелюбопытно! Ладно, после разбирать будем, сейчас же учиним подготовку к встрече неприятеля. И Петр даже не стал слушать рассказ о том, каким образом Афанасьев, Сильвия и Ковалев, прибыв в 1709 год в составе огромного отряда морской пехоты во главе с генералом Бишопом, оказались под Полтавой, осажденной войском короля Карла. Не стал Петр Алексеевич слушать и о том, как генерал Бишоп пришел к королю и стал на топорном английском излагать свои цели, пересыпая речь словечками «о'кей», «ол'райт» и «данкис эсс»[18]. Карл X, раненный при рекогносцировке и перепоручивший все дела фельдмаршалу Реншильду, слушал вполслуха и никак не мог понять, что же хочет от него этот по-дурацки одетый и невесть откуда взявшийся тип. К тому же король знал по-английски, как бы сейчас сказали, в рамках школьного курса на слабую «троечку». – Таким образом, – закончил генерал Бишоп, – при помощи моих молодцов и лучшего в мире американского оружия мы нанесем русским сокрушительный удар и свалим этого дикаря, варварского царя Петра, который не понимает, что американская демократия – лучший в мире государственный строй. Король Карл X, который понимал в американской демократии примерно столько же, сколько житель Папуа и Новой Гвинеи в сопромате и высшей математике, поежился и, глухо застонав от боли, сказал фельдмаршалу Реншильду: – Если он хочет примкнуть к нам, то скажи, чтобы он составил четвертую пехотную штурмовую колонну. Всего их будет четыре. – У меня есть свой план боя, – важно заявил генерал Бишоп, понимавший в стратегии и тактике этого самого боя не намного больше, чем упомянутый папуас в сопромате. Военные таланты генерала Бишопа ограничивались умениями водить вертолет, стрелять, а также диким голосом орать в трубку: «Тррррретья эскадрилья!!! На вылет!» Фельдмаршал Реншильд свирепо посмотрел на Бишопа и проговорил жалобным бабьим голосом, чрезвычайно не вязавшимся с внушительной внешностью военачальника и сутью того, что он старался донести до залетного америкоса: – Я думаю, сударь, что у каждого военного должно быть в крови умение подчиняться приказу. Или вы хотите, чтобы мы передали вам главнокомандование штурмовыми колоннами и армией в целом? Мы вас видим первый раз. – Да ну? – искренне удивился генерал Бишоп, который полагал, что каждый человек Земли хоть раз видел его тупую харю – по ТВ, в Интернете или в голографических заставках новых мониторов «Епископ G132». – В самом деле? То-то я смотрю, вы как-то странно, чтоб меня… Король Карл снова поморщился – то ли от боли, то ли от звуков голоса генерала Бишопа и проговорил: – Фельдмаршал, я все-таки ничего не понимаю, нужен переводчик. Приведите нашего… Далее Бишоп не расслышал, но вскоре получил возможность лицезреть того, кого король Карл X и славный фельдмаршал Реншильд называли «нашим». И это был не кто иной, как Пит Буббер в пышном парике и в помпезном синем мундире полковника шведской артиллерии. Генерал Бишоп узнал его не сразу, потому что Пит Буббер располнел, но при этом приобрел военную выправку и высокомерное выражение лица. Буббер-то узнал Бишопа сразу, и на его лице появилась недоуменная улыбка. – Ба, господин генерал!.. – с некоторой опаской произнес он. – Вы здесь? Значит, вы снова забросили сюда миссию? – Вы знакомы? – осведомился фельдмаршал Реншильд. Получив утвердительный ответ, он распорядился: – Ну, тогда переводите, а то я не настолько знаю английский язык, чтобы хорошо понимать этого господина. К тому же у него какой-то странный акцент… не разберу… – Слушаюсь, господин фельдмаршал. Этот человек мне известен. Это генерал Бишоп. – Чьего подданства? Буббер замялся. Впрочем, его заминку Реншильд и король Карл восприняли своеобразно – понимающими улыбками и словами: – Понятно. Кто больше заплатит – тому и предлагаете свою шпагу. Это случается. Кондотьер, как говорят в Италии. Генерал Бишоп не знал, ни кто такой кондотьер, ни где находится Италия и с какой пиццей ее едят, так что пропустил заявление Реншильда мимо ушей с совершенно безмятежным видом. Буббер осторожно спросил: – А с вами больше… никого нет? Конечно, если не считать солдат. – А что их считать, ровно пятьсот боевых единиц! – бодро откликнулся генерал Бишоп. – А со мной отправлялись также двое этих русских и Сильвия фон Каучук. Но они куда-то исчезли. Меня посещает подозрение, что они дезертировали и отправились в лагерь русской армии, чтобы предупредить их президента, то есть правителя. – Царя. – Ну да, так точно, царя. С ними был еще этот жирный тип, которого Добродеев называл экстрасенсом. – Ковбасюк? Это с которым меня в свое время… – Буббер осекся, потому как воспоминания о застенке князя Ромодановского Федора Юрьевича сложно было причислить к приятным. – Так он заведовал зверинцем у князя Меншикова. Он что, тоже вернулся в наше время? – А потом снова переместился сюда по настоятельной рекомендации этого типа Добродеева, – произнес генерал Бишоп и сам удивился тому, что он сумел выговорить такое сложное словосочетание, как «настоятельная рекомендация». – Мне кажется, что этот Ковбасюк даже больше опасен, чем все прочие… – Опасен? Зачем же отбирать для секретной операции опасных людей? – Так не я ж отбирал! – Я думаю, что вы все-таки переведете нам содержание вашего разговора, – подозрительно поблескивая маленькими свиными глазками, прогнусавил король Карл. – А то я ничего не понимаю. Пожалуй, никто не понимал, свидетелем чего предстоит им быть всего несколько часов спустя. А ведь Полтавская баталия была совсем не такой, как это прописано в учебниках по истории. |
||
|