"Операция «Копье»" - читать интересную книгу автора (Первушин Антон)

Машину пришлось оставить задолго до аэропорта — хмурый сотрудник ГИБДД махнул жезлом, и Лукашевич, тормознув, свернул к обочине.

— В чём дело, командир? — Стуколин, расположившийся справа на заднем сидении, высунулся в приоткрытое окно.

— Слепые, что ли? — грубовато отозвался автоинспектор. — Сами не видите? Дальше проезда нет.

Дальше действительно проезда не было. И хотя какие-то автомобили, отчаянно сигналя, пытались продвигаться в сплошном потоке людей, идущих по узкой «шоссейке», овчинка явно не стоила выделки — быстрее было добраться пешком.

Трое друзей и Кирюша выбрались на асфальт.

— Хорошо хоть пиво заранее взяли, — высказался Стуколин. — Не так скучно идти будет.

— А тебе в нашей компании скучно? — подначил Лукашевич.

— Ещё как! — Стуколин ухмыльнулся. — Я за три месяца от вас просто устал.

— Ну и не ездил бы, — сказал Громов. — Без тебя обошлись бы.

— А шоу? Раз в жизни на шоу посмотреть!..

— Ну ты даёшь, — засмеялся Лукашевич. — Истребителей, что ли, никогда не видел?

— Зато какой повод!

На самом деле поводом стало пожелание, ясно высказанное Громовым-младшим, который, вычитав где-то о готовящемся авиа-шоу (первом в Петербурге, по утверждению рекламы), немедленно потребовал туда себя отвести. Громов-старший возражать не стал: он был в отпуске и мог себе позволить потратить субботний день (самый горячий в смысле «вывоза басурман») на лёгкое развлечение с оттенком ностальгии. Приятели же навязались случайно — собирались зайти с визитом и бутылкой, но, прослышав об авиа-шоу, изъявили желание присоединиться. Константин сначала хотел отказать им, мотивируя это тем, что «вы, ребята, снова напьётесь и сына мне дурным примером испортите», но потом подумал и понял, что эти двое всё равно притащатся на Ржевку и будут искать их по аэродрому и окрестностям, да и Кирюша был рад, узнав, что дяди Лёши готовы присоединиться к компании. Так и поехали вчетвером.

Друзья влились в людской поток, продвигающийся к Ржевке. Казалось, на авиа-шоу пришли поглазеть представители всех слоёв населения современного Петербурга. Здесь можно было увидеть и папаш с детьми, и целующиеся на ходу парочки, и байкеров в коже и заклёпках, и бритоголовых крепышей в малиновых пиджаках, и старичков-ветеранов при орденах и планках, и офицеров всех мастей, и просто молодых ребят с блеском в глазах от предвкушения необычайного зрелища. Такое количество самого разнообразного народа подтверждало: не угас ещё в России интерес к небу и авиации, не угас — а значит, не всё ещё потеряно, будет и на нашей улице праздник.

Впереди над деревьями появился вертолёт «Ми-8», из него вдруг высыпались парашютисты, раскрыли свои разноцветные парашюты и, сблизившись друг с другом, составили в ярком чистом небе российский триколор.

— Красиво, — оценил Лукашевич. — И символично.

Друзья промолчали: каждый думал о своём. Стуколин вздохнул, достал из сумки, которую нёс на плече, бутылку пива, открыл её о торчащий прямо у дороги стальной штырь и приложился к горлышку.

Вскоре справа и слева от шоссейки стали попадаться деревенские домики с палисадниками и огородами, за заборами прохаживались куры, сидел на насесте петух — деревня деревней. Ограждение вокруг лётного поля стало видно ещё через километр. К тому времени парашютисты отработали своё, в небо поднялись первые легкомоторные самолётики и принялись выписывать петли, демонстрируя публике чудеса высшего пилотажа.

Компания из трёх взрослых и одного ребёнка подошла к покосившимся воротам аэропорта «Ржевка». Слева у дощатого домика, где находились кассы, толпился народ.

— М-да, — изрёк Стуколин. — И не подумаешь, что авиа-шоу. Где информационные плакаты? Где газировка, сахарная вата и хот-доги? Где столики с сувенирами?

Он был прав. То, что на Ржевке происходит действо, называемое во всём остальном мире звучным термином «авиа-шоу», подтверждали только вьющиеся над головой «пилотажки». Впрочем, один лоток с сувенирами через некоторое время обнаружился — там продавались флажки с эмблемой российских ВВС и, что характерно, модели американских истребителей F-14 и F-16.

— Пойдём туда? — спросил Стуколин, кивая на ограждение, за которым скрывалось лётное поле. — Билет, говорят, семь червонцев стоит.

— Разве дело в деньгах? — на лице Громова-старшего читалось сомнение. — Кирюша, — обратился он к сыну, — ты туда хочешь?

Кирюша посмотрел на толпу, на небо, снова на толпу, и покачал головой.

— Неохота, пап, — сказал он. — Чего нам в этой толкучке делать?

— Слова не мальчика, но мужа! — одобрил Стуколин. — Куда двинемся?

— Там справа от дороги такое местечко было, — напомнил Лукашевич. — Типа недостроенного фундамента.

— Отличная идея, — согласился Громов-старший.

Они вернулись к выбранному месту. Там действительно располагалось нечто вроде утонувшего в земле фундамента с остатками кирпичных стен. Друзья расселись на травке как раз в тот момент, когда, раскрутив винты, над Ржевкой поднялся «Ми-24», повисел и ушёл в западном направлении. После естественной паузы опять начались полёты мастеров пилотажа, а друзья распаковали бутерброды. К сомнительным развалинам, рядом с которыми расположились трое пилотов и мальчик, никто не проявил интереса, кроме небольшого стада козлят под присмотром местного пастуха. Кирюше козлята понравились, и его внимание сразу разделилось: он пытался одновременно наблюдать и за «пилотажками», и за козлятами. Самое интересное то, что у него это получалось.

Стуколин допил первую бутылку и спросил, оглядываясь вокруг:

— Ну и где наши орлы?

— О каких орлах идёт речь? — немедленно уточнил Лукашевич.

— О тех, которые всегда гвоздём программы. Где эти хвалёные «Русские витязи»?

— Если обещали быть — значит, будут, — сказал Громов невозмутимо. — Личкун — человек слова.

Он оказался прав.

— Смотрите! — воскликнул Кирюша, вскочив на ноги и вытягивая руку. — Летят!

С запада, выстроившись треугольником, приближались на низкой высоте шесть истребителей «Су-27», фюзеляжи которых были раскрашены в цвета российского флага. На лётным полем истребители развернулись и сделали «горку».

— А ведь я их всех знаю, — сказал Громов, приложив руку ко лбу наподобие козырька. — Вон Эдик Жуковец… Отстаёт сегодня. И строй плохо держит. Впереди — Сашка Личкун. Как всегда на лихом коне…

— Как ты их опознаёшь? — полюбопытствовал Лукашевич.

— По выхлопу, — съязвил Стуколин.

— Халтурят ребята, — высказал своё мнение Громов, помолчав. — Не в полную силу работают. В Ле-Бурже, помню, или в Фарнборо, или на МАКС'е — выкладывались по полной программе. А тут…

— А чего перед нами, быдлом, выпендриваться? — тут же нашёл повод позлобствовать Стуколин. — Для сельской местности сойдёт!

— Какие вы, однако, зануды, — обиделся за «витязей» Лукашевич. — Ребята работают, как могут. Я вот, например, так не умею. И мне нравится, что хотя бы они умеют.

— И мне нравится! — заявил Кирюша. — Давайте смотреть.

А посмотреть и в самом деле было на что. «Витязи» работали по своей стандартной программе, а потому слаженно и внешне очень эффектно. Шесть машин — по двадцать две тонны каждая — шли настолько тесно, что, казалось, ошибись лётчики хоть самую малость, и столкновение будет неминуемым. Через пару минут, покувыркавшись в воздухе, группа разделилась: два самолёта продемонстрировали вираж на сверхмалой высоте и ушли на базу, остальные на вертикали поднялись так высоко в зенит, что зрителям пришлось задрать головы, и, отстрелив фейерверки, одновременно разошлись в разные стороны. В небе образовалась красивая звезда из четырёх «лучей» дыма — достаточно устойчивая, чтобы на неё все успели налюбоваться. Наконец остался только один «витязь». Разогнавшись, он показал публике весьма захватывающую фигуру пилотажа, известную под названием «колокол» — завис на вертикали с выключенными двигателями. Потом попрощался отстрелом фейерверков и под аплодисменты толпы ушёл на запад.

— Ух! — выдохнул Лукашевич. — Незабываемое зрелище. Сколько смотрю, а привыкнуть всё ещё не могу.

— А что вам больше всего понравилось, дядя Лёша? — спросил Громов-младший.

— Разумеется, самолёты, — ответил Лукашевич с улыбкой. — А тебе?

Кирюша пожал плечами.

— У папы тоже такой есть, — похвастался он, но как-то неуверенно. — И летает он получше.

Стуколин хмыкнул.

— Так, значит, тебе вообще ничего не понравилось? — удивился Лукашевич.

— Понравилось.

— А что именно?

Кирюша вдруг застеснялся и не ответил на последний вопрос.

— Отстань от парня, — сказал Стуколин, строго глядя на друга. — Пей своё пиво и смотри на шоу, а в душу не лезь.

Шоу тем временем продолжалось. Два легкомоторных «Як-52», раскрашенные в цвета Второй мировой (один нёс на крыльях алые звезды, другой — чёрные кресты) изображали воздушный бой на виражах. Публике, впрочем, после «гвоздя программы» стало уже неинтересно: зрители покидали шоу, продвигаясь в направлении от Ржевки.

— На самом деле, — сказал Громов-старший, наблюдая за этим новым потоком, — неважно, чем хороши пилоты или самолёты. Просто авиа-шоу — это всегда ощущение праздника. Как парад на Красной площади, приуроченный к Дню победы… А ведь мы действительно победили, — добавил он, переводя взгляд на друзей, — и заслужили этот праздник, разве не так?

Стуколин поднял над головой початую бутылку, выказывая желание немедленно чокнуться. В полном молчании друзья сделали по большому глотку.

— Кирилл, — отдышавшись, обратился Лукашевич к Громову-младшему, — давно хотел тебя спросить. А кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Небось лётчиком, как отец?

Кирюша отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он очень серьёзно. — Ведь они не только летают, но и убивают друг друга.

Кирюша показал на небо, и друзья увидели, как под крыльями «Яка», изображающего советский истребитель, засверкали вспышки имитатора стрельбы, а второй «Як» с крестами окутался дымом и завалился в управляемый штопор.

Пилоты переглянулись. И никто из них не решился прокомментировать слова одиннадцатилетнего мальчика…