"Солнце светит не всем" - читать интересную книгу автора (Литвиновы Анна и Сергей)

…Сержант Пиманов уверенно «срисовал» сначала неместного типа, который долго болтал на автостанции с водилой Мишкой Базенко. Затем обнаружил незнакомого качка в «адидасе», усердно переписывавшего расписание автобусов. Немного прогулявшись по окрестным улочкам, вычислил он и джип с московскими номерами, припаркованный в переулке. За тонированными стеклами пассажиров не было видно.

Когда машина двинулась вон из города, Пиманов поспешил к телефону-автомату. В отличие от бандитов, спутниковой связи у него не было.

Синеглазов приказал ехать не спеша – не больше девяноста. Сделал он это по двум соображениям. Во-первых, скорее всего беглецов уже ищут и милиция, и «контора». Значит, абсолютно не стоит привлекать к себе лишнего внимания. Конечно, и сами они, и их машина абсолютно чисты, но зачем тратить время на никчемные проверки?

А во-вторых, Синеглазов допускал: вдруг беглецы да наследили на этой трассе. Он попросил Марка подтормаживать, если тот заметит что-то необычное.

– Слева – большая авария, – бесстрастно доложил Марк.

– Сбрасывай скорость, но не останавливайся, – мгновенно отреагировал Синеглазов.

Он успел рассмотреть милицейскую «девятку», врезавшуюся в дерево. Передняя часть машины – всмятку. Рядом стояли еще две милицейские машины с мигалками и «Скорая помощь».

«Не за нашими ли ребятками тут гнались?» – подумал Синеглазов.

Голубая «пятерка» с тремя пассажирами на борту ползла, переваливаясь, потаенными, известными только местному жителю проселочными дорогами.

Наша троица напряженно молчала. Молчал и водитель Виктор.

Таня была в ужасе. Впервые за свою недолгую, но, в общем-то, насыщенную жизнь она оказалась в такой переделке. Дело было даже не в смертельной опасности, которой, она, несомненно, подвергалась. Она, занимавшаяся парашютным спортом с пятнадцати лет, привыкла смотреть, если выражаться высоким штилем, в лицо смерти. Но она – благодаря тому же спорту – привыкла контролировать ситуацию. Отвечать за нее. Самой держать в руке кольцо и рвать его в нужный момент самой.

Теперь же события вырвались из-под ее контроля. Они затягивали ее все глубже. Таня чувствовала, будто медленно погружается в болото. Вот уже по колени она в гнусной жиже, а события затягивают ее все глубже. У нее не остается выбора. Только ехать неизвестно куда с этим холодным, уверенным в себе Игорем. Вот они приедут в этот Светловск. Доберутся до границы. А что дальше? Против них – она отдавала себе в этом отчет – действует вся огромная, бездушная, хоть и нерадивая, но по-прежнему такая всесильная по сравнению с ее мелкими личными силами государственная машина. Разве в состоянии она совладать с нею? Она – молодая, не слишком опытная женщина?

Если их схватят? Прыжок из горящего самолета еще можно будет объяснить. Здесь она, видит бог, не виновата. Но как объяснить эту гонку с милиционерами? То, что они не притормозили у поста? Улепетывали от гаишной машины? И, главное, они видели, как потерпела аварию милицейская машина. Отчего не остановились? Быть может, милиционеры не погибли, но были тяжело ранены. Они могли бы их спасти. Она содрогнулась, вспомнив: вот срывается в занос не успевшая сбросить перед поворотом скорость милицейская «девятка». Вот в туче пыли летит она, неуправляемая, боком. Вот задевает радиатором о дерево. Дикий скрежет. Машину отбрасывает. По косой дуге она отлетает. Переворачивается. Удар крышей о землю. Треск. Что за треск! Машина снова встает на колеса, и снова – летит вверх тормашками. Опять удар крышей оземь…

Татьяна внутренне зажмуривается. Нет, после такой катастрофы не мог выжить никто.

И они трое виновны в гибели людей.

Она виновна.

Синеглазов ездил на машинах – за рулем или пассажиром – уже двадцать лет. На дорогах повидал всякое – и аварии, и взрывы, и трупы.

Но разбитые милицейские машины встречались ему очень редко. Пусть наши менты слабаки и подготовка у них неважная, но, надо признать, водят они неплохо. Да и в дупель пьяными за руль не садятся.

Когда он увидел вдребезги разбитую милицейскую «девятку», то сразу догадался – без погони тут не обошлось. За кем-то менты гнались, но им не повезло. Возможно, те, кто убегал, резко свернули с дороги, а наши копы не успели среагировать. А может, по их машине стреляли? Это на глазок не определишь. В любом случае, не помешает подойти и поговорить. Конечно, менты не обрадуются тому, что кто-то лезет не в свое дело… Но Синеглазов верил в свое умение располагать к себе людей.

– Проезжай чуток вперед и разворачивайся, – приказал он Марку.

Ориентировки на троих разыскиваемых ушли в воскресенье в шесть вечера. До трех часов понедельника все было тихо – фигуранты не давали о себе знать.

Петренко не удивился этому – до понедельника парашютисты наверняка бродили по лесам. Только что будет дальше? Они попытаются отсидеться в какой-нибудь лесной хижине, заранее подготовленной? Тогда о них не услышишь еще очень долго… Или все-таки выйдут из леса? Но в этом случае наследят. Они обязательно наследят! Какими бы профессионалами ни были. А интуиция подсказывала Петренко, что такие молодые, да еще вполне «легальные» фигуры, как специалист по рекламе Татьяна Садовникова и журналист «Молодежных вестей» Дмитрий Полуянов, вряд ли могут оказаться профессионалами по бегам от следствия.

Джип остановился на обочине – метрах в двухстах от места аварии.

– Сидеть тихо, из машины не вылазить! – приказал Синеглазов Золику и Марку. – Я скоро вернусь.

Они молча кивнули. Когда Синеглазов вышел из машины, Марк прошептал Золику:

– Во дает, сам к ментам поперся!

Действия шефа были выше их понимания.

Пока Синеглазов шел, в «Скорую помощь» погрузили носилки. Машина включила сирену и умчалась в сторону Горовца. Синеглазов отметил окровавленные простыни… Интересно, накрыты ли лица? Этого он не разглядел.

– Помощь не требуется? – участливо обратился Синеглазов к хмурому капитану, который что-то записывал, держа на колене планшет.

Капитан хмуро взглянул на него и резко произнес:

– Вали отсюда!

Синеглазова не удивил такой прием и не обидел. Он знал, как болезненно менты переживают проколы своих товарищей. Им сейчас не сочувствие нужно – им надо отомстить побыстрей. Синеглазов не завидовал тем ребятам, кто попадет ментам под горячую руку.

– У меня хорошая машина. И спутниковый телефон. Могу отвезти куда надо. Или позвонить – хоть в Кремль, – спокойно предложил он.

К хмурому капитану подошел не менее хмурый майор и рявкнул:

– Гони этого хрена куда подальше!

Когда Петренко с головой погружался в работу, он забывал обо всем. И не существовали для него ни жена, ни дщерь Юля, ни законная гордость его – четырехкомнатная квартира в старом фонде. Забывал он также и о том, что надо поесть или передохнуть. Вот и сейчас его помощник Васькин выпросил себе получасовую передышку и отправился в столовку заморить червячка. А Петренко было не до еды.

– У меня своя закуска, – объявил он.

На закуску он оставил двух пассажиров, снятых вчера с рейса 2315.

Они уже наверняка пришли в себя.

Синеглазов отошел чуть в сторону и остался наблюдать за действиями милиционеров. Уйти он всегда успеет. «Через две минуты ко мне подойдут и попросят показать документы», – загадал он. И засек время.

Хмурый капитан подошел к нему через одну минуту сорок восемь секунд:

– Документики предъявите, – потребовал он.

Синеглазов протянул паспорт – само собой, без всяких отметок о судимостях и с московской пропиской. В паспорт он предусмотрительно вложил визитную карточку, из которой явствовало, что Синеглазов А.П. является директором охранной фирмы «Тигр».

– Зачем в наши края пожаловали? – поинтересовался капитан.

Синеглазов придвинулся к нему поближе и доверительно зашептал:

– Да вот, ребяток ищу. Они тут денежки одному боссу задолжали. Денежки немалые. Босс попросил ребяток отыскать. Их трое, все молодые, по виду – московские. Два мужика и баба.

Синеглазов следил за реакцией капитана.

Кажется, тот напрягся? Да, пожалуй, ему удалось попасть в точку.

Синеглазов потянулся забрать у капитана паспорт. Между пальцев он зажимал стодолларовую бумажку.

Капитан умело перехватил купюру. Значит, готов отработать сто баксов.

– На этих троих пришла ориентировка. Наш экипаж гнался за ними, – вполголоса сказал он. – Судя по всему, они на полной скорости свернули на проселочную дорогу…

В пулковском «обезьяннике» задержанных не оказалось.

– Кто их переводил? И почему без моего ведома? – грозно спросил Петренко у дежурного.

Молоденький сержант замялся:

– Я… только что заступил. Это… без меня.

Петренко подошел к нему вплотную. У него было сильнейшее желание схватить сержанта за грудки и тряхнуть как следует.

– Где они? Говори быстро.

Сержант покраснел и потупил глаза:

– Их выпустили час назад. Москва приказала.

Синеглазов вернулся к джипу и взялся за спутниковый телефон.

БП внимательно его выслушал и дал указания – как всегда, простые и ясные.

Ну и ну! Москва приказала отпустить двух, судя по всему, главных действующих лиц!

Петренко чувствовал себя оглушенным. Как будто где-то рядом разорвался снаряд и его накрыло взрывной волной. Кричать? Скандалить? Только с кем? С несмышленым сержантом?

Петренко вернулся в свой временный кабинет в помещении оперативных служб аэропорта, который ему выделили пулковские милиционеры.

Ворвался повеселевший после столовки Васькин и протянул оперативное донесение – фигуранты по делу о рейсе 2315, двое мужчин и женщина, судя по всему, наконец-то вышли из леса. И наследили под Горовцом. Причем наследили так, что местная милиция рвет, мечет и готовится к страшной мести.

Да, далековато они забрались. Ребятам явно кто-то помогал. Интересно, кто?

Но Петренко никак не мог сосредоточиться. «Зачем они это сделали? – терзался он. – Зачем и кто приказал отпустить задержанных?»

Он услышал в коридоре какой-то шум и послал на разведку Васькина – что там еще?

Васькин отсутствовал недопустимо долго – почти полчаса. Вернулся он подавленным:

– Кротов Андрей Юрьевич, один из вчерашних задержанных, обнаружен в туалете аэропорта. Без признаков жизни.

– Убит?!

– Похоже, он повесился. Сам повесился.

– Я отстаю от них по меньшей мере на два часа, – подытожил вслух Синеглазов.

Марк и Золик не ответили. Синеглазов сам приучил их молчать, если не спрашивают. Но сейчас ему хотелось, чтобы они хоть как-то прореагировали, не сидели бы тут молча, как бараны. Правда, что они могут сказать? Какую-нибудь очередную глупость? Все равно принимать решение придется ему. И спрашивать БП будет с него.

Какие у него преимущества? Он знает их в лицо и знает их машину. Их ищут – и милиция, и люди БП. А он чист, за ним никто не гонится, да и пусть попробует погнаться… Его машина более скоростная. И более надежная. Но все равно – преимущество в два часа – это более чем достаточно.

Синеглазов спросил Золика, сидевшего за рулем:

– С какой скоростью ты можешь ехать по проселочной дороге?

– Какой дороге? – Золик еле сдержал зевок. Они с Марком уже подустали – сидели за рулем с раннего утра и почти весь день.

Синеглазов принял решение:

– Выметайся! Живо!

Золик удивленно глядел на него и не двигался с места.

– Ну, кому я сказал! Освободи место! Пойди покемарь на заднем сиденье.

Марк и Золик недоуменно переглянулись: ну и дела! Шеф хочет вести сам! Интересно, умеет ли?

Синеглазов заметил, что с места аварии наконец уехала последняя милицейская машина. О случившемся напоминала только всеми покинутая разбитая «девятка».

Он подстроил под себя зеркало заднего вида и рванул с места так, что взвизгнули покрышки. Марк с Золиком восхищенно переглянулись.

Преимущество в два часа… Сравняться по времени, кажется, нереально. Но БП просил догнать. Любой ценой. Точнее, за сто штук гринов. Бабки немалые. Значит, будем догонять.

Полковник Зимянин был очень нелюбезен. Он говорил сердито и кратко. Нет, это не мое решение выпустить задержанных. Это приказ сверху. И обсуждать его я не буду. Нет, сделать ничего нельзя. Хорошо, капитан, согласен с вами. Я неправильно сформулировал – не нельзя, а уже поздно. Но помочь я ничем не могу. Работайте с тем, что есть.

Петренко знал Зимянина уже восемь лет. За это время он научился «дешифровывать» своего начальника. Шеф зол и не хочет разговаривать? Петренко понимал, что Зимянин сердится не на него и не на его ребят. Им мешают. Им кто-то крепко мешает. И сделать с этим ничего не получается. Не получается даже у Зимянина. Что уж говорить о Петренко!

Но какая же, черт возьми, преступная халатность – отпустить одного из главных подозреваемых! И какая простая и грустная концовка: человека отпускают, и через полчаса находят повесившимся прямо в туалете аэропорта. Интересно, сам он повесился или ему все-таки помогли?

Петренко приказал экспертам как можно быстрей подготовить заключение о причине смерти. Ему обещали дать ответ через пару часов.

А сейчас, решил Петренко, поработаем с тем, что есть. Сдаваться капитан не собирался.

Он принес воды, включил кипятильник и сделал несколько приседаний. Приседал до тех пор, пока не закипела вода. Потом заварил себе крепчайшего чая и взялся за досье на Игоря Старых.

Еще утром он позвонил Мишке Хохлову, который занимался в Москве игроками всех мастей. Попросил – не в службу, а в дружбу – не отделываться отписками и прислать полную информацию. И побыстрее.

Мишка, конечно, поерничал, поинтересовался – не нужны ли капитану Петренко еще и ключи от квартиры, машины и дачи Старых?

Но досье все-таки прислал. И прислал быстро. Капитану Петренко принесли огромный рулон факсовой бумаги – целую поэму, посвященную Игорю Старых.

«Если я буду сидеть и молча страдать, то завизжу или разрыдаюсь», – думала Таня. Размеренная работа мотора, пролетающие за окном печальные деревеньки. Дима не отрываясь смотрит в окно, Игорь – прямо перед собой. Тане было жутко от этой удручающей картины. И вообще жутко от того, что происходило с ней. И с ними.

Нет, молчать она больше не может. Иначе действительно начнет реветь. От собственного бессилия. От усталости. От того, что хочется оказаться дома в своей квартире, где стоит ее аквариум с равнодушными ко всему рыбками. И своя кровать. И своя одежда, а не этот жуткий мешковатый свитер. Она в нем как деревенская тетка. Как торговка свеклой.

Нет, надо потеребить мужиков и поболтать. Хотя бы о чем-нибудь. Чтобы разбить эту зловещую тишину, повисшую в машине.

Таня потянулась к Игорю:

– Слушай, ты говорил, что бегал от милиции. Целый год. Чем ты им не угодил?

Так, это уже хорошо, подумал Петренко. Вот и нашелся хотя бы один с душком. Старых – ранее судимый. Странная статья. За тунеядство. Приговор – условный. А ведь это был уже 1988 год. Перестройка. Кого тогда сажали за тунеядство? Да никого!

Значит, подумал Петренко, за этим Старых было что-то куда более серьезное. Но менты по основной статье посадить его не смогли, поэтому высосали из пальца и впаяли ему это тунеядство. Чтоб не отпускать чистеньким…

Хорошо хоть на одного есть какие-то зацепки. А то какая-то лакированная компания получается. Молодые, высокооплачиваемые. Рекламист, журналист популярной газеты… Прямо как в пьесе этого, как его… Арбузова, что ли… Им бы город на заре строить, а они взяли и вдруг ни с того ни с сего решили захватить пассажирский самолет.

Но что стояло за судимостью Старых? Об этом в досье не было ни слова.

Да и потом – какая связь между осуждением за тунеядство десять лет назад и попыткой захвата самолета сегодня?

Петренко определенно ничего не понимал в этой компании.

Игорь внимательно посмотрел на Таню. Он был хорошим психологом – а как им не быть профессиональному игроку! – и сразу понял, что скрывается за ее веселым тоном и небрежными словами. Татьяна боится. Она отчаянно боится того, что с ними со всеми происходит. Ей нужно участие, ласковые слова… Или хотя бы просто поболтать – на посторонние темы. Не обсуждать их положение, не говорить о том, как они будут переходить границу. Просто поболтать.

Он тепло улыбнулся ей:

– Хочешь послушать байки? Могу рассказать.

Игорь продержался в университете два семестра. Мог бы спокойно проучиться и до диплома – науки давались ему без труда. Когда однокурсники жаловались на жизнь – что лекции сложные и сессии тяжелые, – он только посмеивался. С его блестящей памятью и острым умом сдать экзамены было раз плюнуть. Даже если на лекциях и не показываться. Он с усмешкой называл университет «отмазкой от милиции» – и учиться не обязательно, и за тунеядство не привлекут.

Но проблема заключалась в том, что все это стало ему неинтересно. Неинтересно и скучно. Появляться в универе, общаться с глупыми однокурсниками, «прогибаться» перед преподавателями… Зачем? Если в жизни есть вещи гораздо более интересные. Такие, как ИГРА.

На втором курсе он просто перестал ходить в университет и полностью отдался своей страсти.

У него сложились свои компании игроков – очень отличающиеся от студенческих.

Была группа физтеховцев и мифистов. Талантливые математики и классные игроки. С ними он играл в преферанс по десять копеек за вист. Не ради прибыли, а для того, чтобы получить удовольствие от игры высочайшего класса.

По пятницам у него был «день покера». В Сандунах собирались «спекулянты» – или, по-новому, бизнесмены – и играли до субботнего утра. Попутно заключались сделки: покупалось и продавалось все – от джинсов до автомобилей, от самолетов до наркоты.

Игорь с удовольствием разделял все прелести покера, но в бизнесе не участвовал. Зачем? У него был свой, почти гарантированный способ зарабатывания денег. Он по-прежнему играл в карты с теми партнерами, которых поставляли ему загадочные «работодатели». Он так и называл их – работодателями – в глаза и за глаза. А они не обижались…

Регулярно, примерно два раза в месяц, работодатели приглашали его на «большую игру», с которой он уносил – после выплаты комиссионных – от тысячи до двадцати тысяч рублей. С кем только не играл – «цеховики» и директора вполне легальных заводов, популярные артисты и бандиты, спортсмены-чемпионы мира и врачи-гинекологи… Но среди его партнеров не попадалось ни одного по-настоящему профессионального игрока. Об этом уж заботились его работодатели.

Игорь ни в чем себе не отказывал. Купил трехкомнатную кооперативную квартиру в новом доме в Строгинской пойме. Каждый год менял машины. Обедал то в «Узбекистане», то в «Берлине», то в «Арагви». Ездил отдыхать в Пицунду и Дубулты. Побывал на Золотых Песках и Балатоне. Общался с самыми красивыми – и самыми дорогими – телками.

Такая жизнь вполне его устраивала. В ней было место и интересной работе – а как иначе назвать его игру? – и достойным деньгам, и отдыху высочайшего класса. Что еще нужно для счастья?

Сначала он настороженно относился к своим «работодателям». Опасался, что когда-нибудь они выставят против него профессионального карточного шулера или подставят его бандитам. Но ничего такого не происходило. Видно, Игоря ценили как профессионала своего дела и берегли.

Гром грянул с той стороны, откуда никто его не ждал. Однажды Игорь в очередной раз на «конспиративной квартире» на Солянке выиграл в преферанс у меховщика и непонятного мужика лет сорока. Выиграл, по его соображениям, копейки – девяносто вистов у меховщика и сорок – у второго партнера. Первый с легкостью отсчитал девять тысяч, а вот со вторым получилось сложнее. Деньги-то он отдал, но по каким-то деталям Игорь понял: мужик – птица не из их гнезда. Для него четыре тысячи – это огромная сумма. Наверно, копил эти деньги полжизни и мечтал купить какой-нибудь подержанный «жигуленок»…

Еще больше Игорь удивился, когда его пригласили играть с этим же партнером в следующий раз. Играл этот тип – он просил называть его Валентином Николаевичем – неплохо. Но это была игра среднего уровня. С таким уровнем можно обыгрывать студенческую компанию или случайных соседей по даче. Но против Игрека это было несерьезно.

…А Валентину Николаевичу очень хотелось победить. Он оказался безумно азартным. И от горячего желания выиграть ошибался все чаще и чаще. Шел на мизера без масти, играл «девятерные» с голым марьяжем и чужим выходом, пропускал верные взятки на тройных распасах – и в итоге тянул «паровоз» [Термины из преферанса. Кто играет, тот поймет. А кто не играет, поверьте на слово: в компании настоящих игроков такие ошибки допускать нельзя. (Прим. авт.)].

В тот день Игорь превзошел самого себя. Он выставил Валентина Николаевича на триста сорок вистов. То бишь тридцать четыре тысячи. Тот расплатиться не смог. Игорь пожал плечами и просто сказал своим работодателям о сумме проигрыша и о том, что у его сегодняшнего партнера таких денег не оказалось. «Не боись, теперь это наши заботы, – отвечали они. – Свою долю получишь позже».

Но вместо доли Игорь получил повестку из милиции. В милицию он, конечно, не пошел. Позвонил своим заказчикам и поинтересовался, не знают ли они, с чем эта повестка связана.

– Прокол вышел, – простодушно сообщили ему. – Этот Валентин Николаевич позавчера сиганул из окна. А у него брат в милиции работает.

Брат незадачливого преферансиста работал в ГУВД на довольно солидной должности. Каким-то образом он дознался о происшедшем – не оставил ли незадачливый игрок предсмертной записки? – вот это была бы подляна с его стороны! Короче, мусор-полковник решил бросить все силы на то, чтобы отомстить подлым картежникам.

Официально привлечь Игоря было не за что – как доказать, что имел место картежный притон, если потерпевший мертв и свидетельствовать некому? Но был бы человек, а статья найдется… И Игорю решили предъявить обвинение в банальном тунеядстве. А уж в следственном изоляторе и потом – на зоне – с ним разберутся по всем статьям…

Кольцо вокруг него сжималось все плотнее. Он, кстати, так и не понял, кто его сдал. Подозревал, что сами же работодатели и раскололись, чтобы выйти чистенькими. А что – они-то в карты не играли, только познакомили незадачливого Валентина Николаевича с Игорем… Значит, Игорь во всем и виноват.

У его дома дежурила милиция, приходили расспрашивать о нем в Сандуны, трясли компанию талантливых физтеховцев. Первое время Игорь скрывался у подружки, но быстро понял, что скоро доберутся и до нее. И тогда он решил удирать из Москвы. Почему-то во Владивосток.

– Слушай, а ты правда так клево играешь в преф? – недоверчиво спросил Дима.

– Дима, это моя РА-БО-ТА, – раздельно произнес Игорь. – А работу надо делать хорошо.

– Как-нибудь сыграем?

– С тобой играть я не буду. Проиграешь, расстроишься и тоже из окна выпрыгнешь.

«Сейчас опять начнут грызться», – с тоской подумала Таня.

– Игорь, ну рассказывай же дальше, – попросила она.

– Официально выехать из Москвы мне было невозможно. Я решил добраться на электричках до Тулы и уже там пересесть на поезд. Купил себе новую одежду и дурацкий блондинистый парик – как видите, маскируюсь не в первый раз…

Водитель Витя Хлопов тоже с интересом слушал Игоря. Рассказывал тот ярко, интересно. На сочувствие не нарывался, но слушатели помимо своей воли проникались к нему симпатией… Но Витя при этом не забывал следить за дорогой и поглядывать в зеркало заднего вида.

Вот и сейчас он краем глаза взглянул в зеркало и прервал рассказ Игоря:

– Посмотрите назад!

Все дружно обернулись. Их «пятерку» стремительно нагонял черный джип.

– Ишь ты! – удивился Дима. – В такой глуши – и такая тачка! Что им тут понадобилось?

Игорь спокойно ответил:

– Боюсь, Дима, что им понадобились МЫ.

«Молодцы япошки, – думал Синеглазов, – отличные машины делают. Ведь яма на яме, а джипу все по фигу, идет как по маслу».

Синеглазов старался не снижать скорость ниже ста двадцати километров в час. На любой другой машине это было бы просто исключено. Но джип терпел. Он прыгал на ямах и колдобинах, изредка его бросало из стороны в сторону, когда колесо попадало в канаву. Но он ехал. Расстояние между ним и беглецами неумолимо сокращалось.

Синеглазов успевал не только виртуозно объезжать препятствия и держать предельную скорость, но и давать указания Марку и Золику:

– Стволы не доставать, врубились? Если что, стреляю только я сам. Клиенты нужны живыми.

– Витя, милый, гони!

Витя автоматически прибавил газу и крепче вцепился в руль, но тут же не выдержал и взорвался:

– Что я вам сделаю против джипа?!!

– Гони, гони, может, свернем куда! – закричала Таня.

Расстояние между машинами продолжало сокращаться.

«От ментов ушли. Уйдем ли от бандитов?» – как-то отстраненно думала Таня. Она почему-то не сомневалась в том, что в джипе бандиты. И что бандитам нужны они. Пожалуй, попасться в лапы милиции было бы лучше…

«Пятерка» подпрыгивала на каждой ямке.

– Что! От! Нас! Надо! Бандитам?!! – с трудом выдавил Дима. От тряски разговаривать было трудно.

Игорь знал, что от них надо бандитам. И Таня уже тоже об этом догадывалась…

Капитан Петренко никак не мог оторваться от досье на Игоря Старых. Прочел раз, другой. Он пытался просчитать этого человека, понять его. Но ясной картины никак не получалось. С одной стороны – явно аморальная личность. Бездельник и картежник. Позор для известных в стране и порядочных родителей. Институт бросил и зарабатывал себе на жизнь тем, что обыгрывал в карты бедных простаков. А с другой стороны – судя по досье, Игорь играл в карты честно. Он не кидала. Не мазевый, так сказать, катала. Побеждал только благодаря себе, своим мозгам, своей памяти. Не передергивал, тузов из рукава не доставал. Что поделаешь, если у человека такой специфический талант? Идти в казино работать? Так в середине восьмидесятых казино еще не было, да и не место такому уникальному человеку просто стоять за игровым столом в качестве крупье.

Петренко один раз ходил в казино – друзья затащили – и, помнится, еще жалел тех, кто там работает. Что за неблагодарное занятие – все время на ногах, в табачном дыму, в обществе поддатых игроков… И даже не играешь с ними. А просто, как автомат, сдаешь карты или бросаешь шарик на рулетке. И потом отдаешь выигрыш или собираешь проигрыш. Никакого интереса, никакого творчества, никакой свободы…

Игорь выбрал себе более интересную и самостоятельную работу.

И было еще кое-что, что зацепило Петренко. В досье подробно описывался роман Игоря Старых с некоей Марией Голохвастовой – 24 лет, молодым дизайнером. Дело двигалось к свадьбе.

Но до свадьбы не дошло… Маша была зверски убита. Ночью, в своей квартире. Ничего ценного, по свидетельству родственников, из квартиры не пропало. Преступники инсценировали пожар… Первым, не считая милиции, пожарных и врачей, на месте преступления оказался именно Игорь. В кармане у него был загранпаспорт, а также билет до Ларнаки (Кипр) на то же утро.

В убийстве подозревали, разумеется, Игоря, но только у того оказалось железное алиби на всю минувшую ночь. И никаких мотивов. А преступники так и не были найдены. Дело стало очередным «висяком».

Петренко отложил досье в сторону. Молодец Мишка Хохлов, постарался. Интересно, зачем родной «конторе» было так тщательно следить за Игорем и столь тщательно его разрабатывать? Хотели использовать его карточный талант в интересах государства? Или в своих собственных, «конторских»? Может быть, и использовали. А может, и не успели.

Последняя запись о Старых – Игреке была датирована 1997 годом и касалась убийства Марии Голохвастовой. Все это, по сути, дела давно минувших дней. А почему игрок Старых пошел на захват самолета сегодня – теперь Петренко уже не сомневался, что это было делом именно его рук, – по-прежнему оставалось загадкой.

Марк и Золик вытащили пистолеты и держали их на коленях. Синеглазов, стиснув зубы, все сокращал и сокращал расстояние между ними и голубой «пятеркой». Догнать, обойти слева и прижать к обочине. Остановить, остановить любой ценой! Когда они встанут – а больше им ничего и не останется, – все будет гораздо проще. Детишки скиснут против него и Марка с Золиком, вооруженных до зубов.

Дорога стала получше. Машины мчались по шоссе местного значения. Слева и справа – глухие леса. Судя по карте, до ближайшего населенного пункта не меньше сорока километров.

Синеглазов сосредоточился на «пятерке». Он каждую минуту был готов к тому, что они на полном ходу свернут на какую-нибудь проселочную дорогу. И уж он-то успеет вовремя среагировать. Он – не менты, которые лопухнулись и влетели в дерево. А поймать их в глухом лесу ему даже на руку. Свидетелей уж точно не окажется.

– Давай, Витя, повторяй подвиг! – крикнул Игорь.

– Ищу! – ответил Хлопов. У него даже глаза слезились – так внимательно он вглядывался в дорогу в поисках места, куда можно свернуть.

Витя уже не думал о том, что проклятые пассажиры втравили его в такую историю. Он просто убегал. Убегал вместе со всеми.

Вите приходилось иметь дело с бандитами, которые регулярно собирали дань с горовецких таксистов. Те тоже ездили на джипах – правда, не на таких крутых, как этот. И он знал, что разговор у братков короткий. Это не менты, которые – в худшем случае! – могут отобрать права. Поймают – и больше не жилец Витя. Как и его пассажиры.

Ну наконец-то!

– Держись! – закричал он. И свернул вправо. Под табличку, извещавшую, что это территория лесничества и въезд сюда запрещен.

Машину затрясло. Пассажиры приклеились к окну заднего вида, почти закрывая Вите обзор. Но он успел увидеть, что джип вписался в поворот не менее виртуозно, чем его «пятерка», и стремительно нагоняет их.

– Аллее! – выкрикнул Синеглазов.

Его за то и ценили, что он мог предсказать поведение своих жертв. Он оказался прав и на этот раз, предположив, что они попробуют уйти от него, резко свернув с шоссе. Он был готов к этому. Теперь беглецы в его руках.

Синеглазов крикнул Марку и Золику:

– Повторяю! Детки нужны живыми! Если грохнете – сами не жильцы!

Василий Платов, лесник, стоял на мосту и наблюдал за закатом солнца. Его успокаивали мерный плеск речушки и огромный желто-красный диск, который медленно скатывался в ельник. Тишина, холодный и светлый осенний воздух… И вдруг – тяжелый рев машин.

«Неужели с шоссе доносится?» – удивился Платов. Осенью все звуки слышны как никогда, но не до такой же степени!

Рев двигателей приближался.

«Они едут сюда! – в ужасе подумал он. – Но ведь не пройдут же, не пройдут по мосту!»

Василий бросился навстречу неразумным машинам и отчаянно замахал руками: «Стойте!»

В это время из лесу на страшной скорости выскочила голубая «пятерка». Машина неслась прямо на него. А на хвост ей наступал огромный черный джип. И видно было, что машины не собираются останавливаться только потому, что на их пути стоит он, Василий Платов, и отчаянно машет руками.

«Раздавят!» – мелькнула страшная мысль. Он бросился прочь с дороги и еле успел упасть и откатиться в канаву. Мимо него пронеслась «пятерка» и выскочила на мост. Отчаянно затрещали ветхие бревна – проскочила! А джипу повезло меньше. Мост провалился прямо под ним.

– Витя, ты гений, гений! – восхищенно кричала Таня.

Она зажмурилась, когда их «пятерка» на огромной скорости влетела на шаткий мостик… «Провалимся, точно провалимся». Но когда Таня открыла глаза, она увидела, что Игорь и Дима неотрывно смотрят назад. Их машина быстро удалялась от места происшествия, но она успела увидеть, как тонет в лесной речке огромный красавец джип. И вместе с ним тонут бандиты. Вот их – в отличие от милиционеров из «девятки» – Тане не было жалко.

Витя по инерции продолжал гнать на предельной скорости, хотя дорога становилась все хуже и хуже. Игорь, который первым обрел спокойствие, похлопал его по плечу:

– Витя, уймись. За нами больше не гонятся.

– Некому больше гнаться! – восторженно крикнула Таня.

Витя глубоко вздохнул и сбросил скорость.

– И куда теперь? – спросил он обреченно. – Назад-то хода нет. Мост провалился.

– Значит – вперед! – решительно сказал Игорь. – Вперед. Но только наш план придется изменить…

Борис Петрович сидел на крыльце и делал вид, что любуется красивым осенним закатом. Делал вид – для себя самого. Смотрел на красноватое солнце и пытался успокоиться. Один миллион, два миллиона, три миллиона… Прошло уже больше суток после исчезновения груза. И что? Никаких результатов нет.

Паскевич, конечно, постарался, и курьеров отпустили еще утром. Один из них тут же сам вышел на связь и попросил дальнейших указаний. А второй – повесился в туалете аэропорта Пулково. Вот именно – сам повесился, никто ему не помогал. Значит, он и сдал, падла. Сдал операцию, а когда запахло паленым, решил выбрать смерть быструю и легкую, а не такую, какую уготовил бы ему сам БП.

А его люди, которым велено найти гадов? Тоже никаких результатов. Понятно, что не будет в его руках ребяток – не получат братки и бабок. Но ему-то лучше заплатить обещанные сто штук и получить этих деятелей тепленькими… Один Синеглазов чего-то разнюхал, вышел на след этих сук. БП велел ему умереть, но догнать их. И вот прошло уже четыре часа с момента его последнего звонка. Тишина, ешь твою медь!

Милка – хоть и бедовая телка – сердитого БП боялась и на глаза ему не показывалась. Она скрылась в мансарде и в одиночку глушила там мартини – это ему охранники доложили. Ну и пусть сидит. Ему не хотелось никого видеть. Один миллион, два миллиона, три миллиона…

Синеглазов позвонил на сто семьдесят четвертом миллионе. Его голос, как обычно, ничего не выражал, но БП нюхом почуял: «Прокололся!»

Но когда Синеглазов кратко изложил, КАК именно прокололся, БП чуть не опустил руки. Помощнички, едрена вошь! Молодняк опять упустили!

Синеглазов как будто прочитал его мысли:

– Я рискнул, – тусклым голосом сказал он. – Ведь мост мог и выдержать…

БП стал считать про себя миллиарды. Досчитал до десяти и спокойно спросил:

– Как думаешь, куда они подадутся дальше?

Синеглазов позвонил шефу только после того, как сам тщательно продумал ответ на этот вопрос.

– Я полагаю, что в Питер, – уверенно ответил он. – Больше им деваться некуда.

– Почему?

– На автодорогу они больше не сунутся – слишком засветились. Здесь кругом выставили посты мусора. Менты их тоже ищут… Пешком они вряд ли пойдут. И хаты у них здесь, думаю, нет. Считаю, что они попытаются сесть на поезд. А здесь всего одна ветка: Вологда – Питер. Полагаю, они поедут по «железке» в Питер и постараются там залечь.

– Значит, езжай в Питер, – буркнул БП.

Он не спросил Синеглазова, как и на чем тот будет добираться до Питера. Не спросил, живы ли эти два лба, кажется, их зовут Марк и Золик. Все это не его проблемы.

БП положил трубку и тут же снова взялся за телефон. Обзвонил все машины, которые разъехались на поиски беглецов, и приказал им подтягиваться в Санкт-Петербург. Там они поступят в распоряжение человека, который произнесет по телефону пароль «Аргус» (это был позывной Синеглазова). Он еще раз напомнил о своем условии: тот, кто возьмет беглецов живыми, получит сто «штук». Но завтрашнее утро – крайний срок. Легавка у «объектов» на хвосте. Не успеют – бабок им не видать.

Эксперты и в этот раз сработали быстро.

Через два часа они выдали заключение – вчерашний задержанный, Андрей Юрьевич Кротов, повесился сам. Ему никто не «помогал».

Петренко выслушал эту новость с каменным лицом.

Он чувствовал, что засыпает на ходу – пошли вторые сутки почти беспрерывной работы.

Не помогали уже ни приседания, ни крепкий чай. А Петренко все казалось, что следствие не продвинулось ни на шаг.

В его практике случались уголовные дела по статье о терроризме, но в них все оказывалось гораздо проще. Ну, может быть, не проще, а очевиднее. Психически больные люди или бандиты-отморозки захватывали самолет, держали пассажиров под угрозой бомбы и выдвигали мыслимые и немыслимые требования. Взять их было делом техники. От Петренко требовалось разработать тактически верный план – и положиться на профессионализм спецназа…

А что мы имеем в этом деле? В самолете взрывают дымовую шашку, но требований никаких не выдвигают. Трое пассажиров выпрыгивают с парашютом. Причем достоверно известно, что парашюты были только у двоих…

Петренко вытрясал душу из своих подчиненных – требовал установить связь между тремя исчезнувшими пассажирами.

Московские оперативники побывали по его просьбе на подмосковном аэродроме Колосово – там, где тренировалась Татьяна Садовникова. Расспрашивали спортсменов и инструкторов – знают ли они Дмитрия Полуянова? Дмитрия Полуянова не знал никто. Он занимался парашютным спортом на другом аэродроме – под Егорьевском. А там, соответственно, не знали никакой Татьяны Садовниковой. Сослуживцы, друзья и соседи Татьяны и Дмитрия тоже в один голос отрицали их знакомство.

Петренко с огромным трудом связался с начальником аэроклуба «Колосово» – повезло, группа спортсменов оказалась еще в Архангельске. Начальник подтвердил, что прекрасно знает Татьяну и характеризовал ее «в целом положительно».

А Дмитрия Полуянова, сказал он, прислали из «Молодежных вестей». Начальник объяснил, что хотел привлечь внимание к своей работе и потому обратился в эту популярную газету с предложением написать об экспедиции на Северный полюс. Через некоторое время ему позвонил заместитель главного редактора и предложил взять в поездку журналиста, имеющего парашютную подготовку. Вся поездка – за счет клуба, зато в газете появится большая статья. Эдакое почти бесплатное паблисити. Начальник на такой вариант согласился. Он лично проверил прыжковую книжку Дмитрия Полуянова и его медицинскую карту. Позвонил в аэроклуб в Егорьевске, там подтвердили, что этот парень хоть и «молодой» – всего сто прыжков, – но толковый. Так Полуянов и оказался в составе группы. Остальные спортсмены – в том числе и Татьяна – познакомились с ним только вчера утром в аэропорту Шереметьево-1.

Начальник аэроклуба рассказал Петренко об истории с плюшевым медвежонком, за которым вызвались поехать Садовникова и Полуянов. Почему именно эти двое? Оба хорошо говорят по-английски, поэтому столковались с американцем. «Садовникова, – продолжил начальник аэроклуба, – вообще обожает приходить в последнюю минуту, спешить, опаздывать. В вертолет всегда садится последней. Это у нее в крови. Медведя она сама вызвалась привезти, никто ее не уговаривал». А Полуянов? «А он, похоже, на нее глаз положил, поэтому и поехал», – отвечал глава парашютистов. И добавил, что американец до сих пор не потерял надежду получить свой талисман. Убивается, что Садовникова с Полуяновым опоздали на их рейс.

Это что же получается? В этом самолете они вообще оказались случайно? Или затея с медвежонком тоже часть тщательно – до дьявольщины тщательно! – продуманного плана?