"Завоевание куртизанки" - читать интересную книгу автора (Кэмпбелл Анна)

Глава 7

Горькое сознание поражения и огромная досада на себя за то, что вела себя как глупая девчонка, не оставляли Верити, когда Кайлмор спустя полчаса повел ее к карете.

Высокий, задумчивый, зловеще спокойный, он вышел из розовой комнаты и вместе с нею спустился по лестнице. Она не имела представления, какие мысли скрывались под этой маской аристократической надменности. После ее нападения он, должно быть, в ярости. Его большая рука обхватила ее плечо и держала так крепко, что Верити поняла, он не намерен отпускать ее, пока не осуществит задуманную жестокую месть.

И чего она хотела достигнуть, разыгрывая эту сцену с кочергой? Верити так боялась, что он собирается повалить ее на парчовое покрывало кровати, что от страха у нее помутился рассудок.

Если у нее хватит духа убить его, ее повесят – и этим скорее всего закончатся мечты о прекрасном будущем. Если же она покалечит его, то еще больше разозлит. Мрачное предположение зародилось в ее сердце – пока она ему не надоест, ничто, кроме смерти, не положит конец этому преследованию.

С самого начала она не смогла правильно оценить его чувства к ней. В Лондоне она считала, что он хотел владеть ею, потому что владение знаменитой Сорайей поднимало его престиж. Год близости с герцогом показал ей, что он очень высоко ценит свое положение в свете.

Теперь, оглядываясь назад, она совсем в другом свете увидела эти шесть лет его преследования и огромную сумму, которую он заплатил, чтобы получить ее. Герцог Кайлмор был одержим. Ею.

С первых дней ее пребывания в столице до нее доходили слухи о безумии Кинмерри. Она всегда относилась к этим разговорам как к раздутым сплетням. Но теперь…

Она содрогнулась, никогда в жизни ей не было так страшно. Хуже того, Кайлмор был достаточно проницателен, чтобы заметить ее ужас и воспользоваться им.

Выйдя из дома, Верити поняла, почему он снова не связал ее. Она оказалась в окружении Маклишей. Их бесстрастные лица говорили о том, что при малейшем признаке ее бунта они готовы действовать.

Но перенесенное в розовой комнате унижение заставило ее на время отказаться от попыток бунта. Пытаться противостоять физической силе Кайлмора было ошибкой. Верити все еще была под впечатлением того, как легко он обезоружил ее.

Двое сыновей Маклиша отправились вместе с герцогом. Без особого интереса Верити смотрела, как они усаживались рядом с кучером. Еще одни тюремщики мало чем отличались от прежних. Единственным тюремщиком, который имел для нее значение, был поджарый, властный человек, стоявший рядом с нею.

Кайлмор, не говоря ни слова, затолкал Верити в карету. Затем забрался в нее сам, сел напротив, резко стукнул в крышу, и они поехали. Он по-хозяйски держал Верити за руку, пока карета не набрала скорость.

Как Верити сожалела, что не сдержалась и устроила бунт, когда они находились в доме. Теперь он настороженно следил за нею, готовый в любую минуту помешать ее попытке побега.

Прошло много времени, прежде чем Верити решилась задать вопрос, мучивший ее с того момента, когда они приехали в имение.

– Мы уже в Шотландии?

Он оторвался от своих мыслей. С тех пор, как они снова направились на север, Кайлмор молчал. Верити предполагала, что ответ будет враждебным или сердитым, ведь она пыталась раскроить герцогу череп, но Кайлмор ответил с привычным для воспитанного человека спокойствием.

– Нет. Мы все еще в Йоркшире. Почему ты спрашиваешь?

– Маклиши.

– Они – смотрители Хинтон-Стейси. Я открываю дом на несколько недель в год во время охотничьего сезона. Остальное время за домом присматривают Маклиши.

– Кажется, они удивительно преданны вам, – мрачно заметила она.

Мэри Маклиш искренне хвалила герцога, и это поразило и озадачило Верити. Служанка хвалила человека, в котором Верити не узнавала Кайлмора.

В свете фонарей кареты она увидела его циничную улыбку.

– Они знают, с какой стороны хлеб намазан маслом.

Но Верити подумала, что дело не только в этом. Маклиши видели в герцоге героя. Неужели он прячет внутри себя другого, лучшего человека, чем тот, которого он позволяет себе показывать людям? И будет ли этот лучший человек упорствовать в своем стремлении покарать свою любовницу?

Кайлмор подвинулся и взял ее за руки.

– Нам обоим необходимо поспать. – Он связал ей руки и привязал конец шнура к своему запястью.

Она слишком устала, чтобы оказывать сопротивление. Какая от этого будет польза? Он сделает с ней все, что захочет. В этом заключалась суть ее положения пленницы.

Верити никогда бы не поверила, что после четырех дней пути она будет вспоминать короткую остановку в Хинтон-Стейси с сожалением и тоской. Больше не было ни горячих ароматных ванн, ни свежеприготовленных блюд на тарелках из тонкого фарфора. Что касается большой кровати, ужас перед которой заставил Верити напасть на своего похитителя, удобство того ложа было до смешного далеко от тех условий, в которых пленница была вынуждена спать во время этого бесконечного путешествия.

Они ехали и днем, и ночью. Верити возненавидела тряску в непрестанно двигавшейся карете почте так же сильно, как Кайлмора.

Кайлмора, который не трогал ее, но так хотел этого, что каждое их соприкосновение походило на удар остро отточенного ножа. Кайлмора с его железными нервами, с его безразличием и неусыпным надзором. Даже когда пленница справляла свои естественные потребности где-нибудь в густых зарослях, герцог и его подручные находились поблизости.

Это было унизительно. Это было возмутительно. Это явно делалось с целью сломить ее.

Верити Эштон нелегко было сломить. Она отказывалась поддаваться слабости, усталости и страху. Ненависть к Кайлмору, владевшая ее душой, придавала пленнице силы.

В ее душе еще жила какая-то часть Сорайи, которая не теряла надежды перетянуть на свою сторону одного из Маклишей. Самый младший из них, которому на вид было лет шестнадцать, застенчиво бросал на пленницу восхищенные взгляды, когда думал, что никто этого не заметит.

Но другая часть души, которая помнила, как Верити сама была служанкой, восставала при мысли лишить кого-то средств к существованию ради собственных интересов.

Маклиши содействовали преступлению, но они были лишь помощниками дьявола. Вина лежала на их хозяине. Такой зеленый юнец не заслуживал оказаться в нищете из-за своей преданности злому хозяину.

Верити надеялась, что в то время, пока меняют лошадей, появится какой-нибудь деревенский Ланселот и спасет ее, но каждый раз, когда они останавливались, Кайлмор рукой зажимал ей рот. И всегда посылал кого-нибудь подготовить все к их приезду, поэтому смена лошадей происходила тихо и быстро.

На четвертую ночь они остановились в заброшенном фермерском домике. Верити так измучилась от тряски и тесноты кареты, что не задавала вопросов о перемене в их утомительном путешествии.

Накануне они пересекли границу, и с каждой милей дорога становилась все хуже. В этот день карету трясло и подбрасывало так сильно, что Верити удивлялась, как у нее не расшатались зубы.

Темнота сгущалась. Верити сидела на пледах, которые Маклиши вынули из кареты и для ее удобства расстелили на земляном полу. Она молча смотрела, как они готовили ужин. Опять овсяные лепешки и соленая сельдь.

«Верити, ты становишься неженкой, – говорила она себе. – В твоей жизни было время, когда овсянка и селедка показались бы тебе пиршеством».

Но самобичевание не мешало ей думать, что она продала бы душу за горячую ванну и еду, которую нужно есть с ножом и вилкой.

Крыша домика уцелела, и Верити, к счастью, не промокла. Похолодало, и за окнами начался дождь. В щели дул промозглый ветер, сурово напоминая, как далеко на север они забрались. Был август, но Верити мерзла.

Удивляясь, куда подевался Кайлмор, она подвинулась ближе к очагу. Он никогда не оставлял ее одну. Не растрачивая понапрасну остатки своей энергии, Верити принялась обдумывать побег. Даже если ей удастся ускользнуть от Маклишей, куда она пойдет в этой безлюдной пустыне? Каким диким местом оказалась эта Шотландия.

Верити услышала голоса и лошадиное ржание около дома. Вошел герцог, мокрые темные волосы прилипли к его высокому лбу, вид, как всегда, решительный. Она смотрела на него с обидой. Даже промокнув под дождем, он не был похож на человека, пробиравшегося сквозь грязную живую изгородь.

О нет. Его светлость воспользовался услугами опытных лакеев. Рубашка его светлости оставалась белой и чистой.

Вид его светлости вызвал у Верити желание закричать от возмущения.

– Приехали Энди и Ангус, – сообщил он Маклишам. – Мы переночуем здесь. Завтра вы можете отправиться в замок Кайлмор.

Снова о путешествии. Верити потеряла интерес к разговору. Она не знала, где они находились. Она не знала, куда они ехали. А если бы и знала, ее мнение ничего не значило. Кайлмор принес ей еду и сел рядом, протянув длинные ноги к очагу. Верити привыкла к его молчанию. Когда он уезжал из Уитби, то был склонен издеваться и сыпать проклятиями. Но после сцены с кочергой он едва ли сказал пленнице хотя бы одно слово. Чем дальше они ехали, тем более замкнутым он становился.

Она не обманывала себя, думая, что отсутствие разговоров свидетельствует о том, что он больше не хочет ее. Хочет, в этом она не сомневалась. Просто ничем не проявляет своего желания. И ожидание постепенно сводило ее с ума.

Почему он просто не возьмет ее? Чего ждет? Конечно же, не ее согласия. Если ему нужно уединение, то ничего не стоит отослать Маклишей вперед и за это время получить свое. Когда они покинули Хинтон-Стейси, Верити была уверена, что он собирается сразу же овладеть ею. Этот страстный поцелуй, о котором она сожалела больше, чем могла бы признаться, делал любые ее протесты неубедительными. Но, если не считать моменты, когда герцог связывал и развязывал ее, он до нее почти не дотрагивался.

Сейчас она была свободна, но знала, что он свяжет ее перед сном. Верити достигла такой степени изнеможения, что уже не могла протестовать даже шепотом.

Она приступила к трапезе, хотя почти не чувствовала вкуса скромной еды. Верити так устала, что ей хотелось лечь и никогда больше не двигаться. Каждая косточка и каждая мышца болели. Возможно, лежать на постели, брошенной на землю, будет удобнее, чем сидеть в карете, но в этом не было никакой уверенности. Ее измученное тело чувствовало под ковром каждый бугорок, каждую ямку на земляном полу.

К сидевшим у огня присоединились двое приехавших. Очевидно, это были Энди и Ангус, о которых упоминал Кайлмор.

И тут она узнала в них тех огромных бандитов, которые с усердием принимали участие в ее похищении. Тарелка с едой выпала из ее рук, когда она вскочила на ноги, ослабевшие от долгого сидения в карете.

– Что вы сделали с моим братом? – с пронзительным криком бросилась она к ним. – Скажите, что вы сделали с Беном.

– Успокойся, детка! – Кайлмор вскочил и мгновенно оказался за ее спиной.

Он обхватил Верити за талию прежде, чем непокорная пленница набросилась на этих двух громил.

Как будто слабое существо, такое как она, могло причинить вред этим гороподобным людям. Но ей ужасно этого хотелось. В ней кипел гнев, несравнимый по силе с прежней апатией.

– Отпустите меня! – в ярости кричала она, вырываясь из рук герцога.

– Бесполезно кричать на них. Они не знают английского.

Кайлмор обратился к ним по-гэльски. Один, с подозрением поглядывая на Верити, довольно охотно ответил ему.

– С вашим братом все в порядке, – раздался над ее ухом звучный голос Кайлмора. Она старалась не замечать исходящий от него запах свежего воздуха, теперь этот запах был омыт дождем. – Они отпустили его в аббатстве и поехали вслед за нами.

Верити прекратила бесполезную борьбу. Горький опыт подсказывал ей, что он отпустит ее, только когда сам этого захочет.

– Они больше ничего не сделали Бену? – спросила она, не скрывая своего недоверия.

Еще разговор на гэльском. Дыхание Кайлмора касалось ее щеки, и кровь вскипала в ее жилах.

– Ничего.

– Я вам не верю, – холодно сказала Верити, подавляя пробуждавшуюся чувственность. – Бен поехал бы за мной.

Еще немного гэльского. Возмутительный взрыв мужского хохота. Хохотал даже младший Маклиш. Кайлмор, блеснув белозубой улыбкой, отпустил Верити и стоял перед ней – элегантный, красивый, надменный.

Как она его ненавидела.

– Я уверен, что поехал бы; будь у него хотя бы клочок тряпки, чтобы прикрыться, – сказал он.

Ее охватил гнев, такой же неукротимый, как и в тот момент, когда герцог вырвал ее в Уитби из-под защиты брата.

– Вы, сэр, принадлежите к варварской расе, – с презрением заметила она. – Вы позорите звание мужчины.

Улыбка застыла на лице герцога.

– По крайней мере ни один из нас не является вором или лжецом, мадам, – ответил он ледяным тоном, пронзившим ее до глубины души.

Таким тоном он никогда не говорил с Сорайей. До того самого дня, когда она отвергла его предложение выйти замуж.

Верити вскинула голову и бросила на Кайлмора презрительный взгляд.

– Я была честной шлюхой. Жаль, что ни вы, ни ваши люди не можете претендовать на такое достоинство.

С гордым видом она вернулась в свой угол. Поджав под себя ноги, она невидящим взглядом смотрела перед собой, стараясь не замечать шумного веселья шотландцев. Потом смахнула слезы, первые слезы с тех пор, как началось это испытание.

Бедный Бен! Он не знал, жива она или умерла. Ее сердце горестно сжималось от унижения брата и его страданий. От внимания Верити не ускользнуло, что Кайлмор выбирал в основном объездные дороги. И сейчас они находились в такой глуши, где найти их было невозможно.

Ее брат был сообразительным и умным. Если бы это было возможно, он отыскал бы ее. И снова, как это часто случалось после отъезда из Уитби, хрупкая надежда боролась с опасной слабостью.

Ее тюремщики допоздна пьянствовали у костра, распивая какой-то мерзкий напиток, привезенный вновь прибывшими людьми. Верити сидела на пледе в тени, но не льстила себя надеждой, что мужское увлечение выпивкой даст ей возможность вырваться на свободу. Каждый раз, стоило ей шевельнуться, холодный взгляд синих глаз Кайлмора устремлялся на пленницу.

Герцог не принимал участия в попойке, хотя Верити удивило, с какой фамильярностью он общался со своими слугами. Он никогда не отличался общительностью, но она знала его достаточно хорошо, чтобы понять, насколько сильные узы связывали его с этими людьми. Она не могла себе представить, чтобы английские слуги вели себя так свободно в присутствии их хозяина-аристократа.

Наконец Кайлмор оставил своих компаньонов и перешел к ней. В слабом золотистом свете выражение его лица казалось непроницаемым. Верити подавила дрожь, вызванную отнюдь не холодом, а тем, что он может потребовать от нее.

Сердится ли он еще за оскорбление? Собирается ли наказать ее? Она уже давно поняла, что ни один из Маклишей не вмешается, если герцог прибегнет к физическому наказанию. В Лондоне он никогда грубо не обращался с ней. Здесь же, вдали от цивилизации, кто знает, что он сделает, если она и дальше станет испытывать его терпение? Он может убить ее. Иногда во время этого бесконечного путешествия ей хотелось этого.

Кайлмор опустился перед ней на колени, и эта поза не была позой просителя.

– Дай мне свои руки.

Его тон не допускал возражений. Молча и с презрением, хорошо бы, чтобы Кайлмор его заметил, Верите подчинилась. Она всеми силами старалась скрыть свой страх, но, к сожалению, знала, что ее притворная храбрость ни в коей мере не обманывала его.

Он связал пленницу, затем привязал конец шнура к своему запястью. Верити уже привыкла к этому после ночей, проведенных в карете. Но в эту ночь все было по-другому. Впервые они не были в дороге.

Хотя Верити думала, что он едва ли станет насиловать ее на глазах своих людей, она не сдержалась и прошипела:

– Помните о своем обещании.

– Не беспокойся. Пока ты еще в относительной безопасности, – сохраняя бесстрастное выражение лица, ответил он.

Временами она сомневалась, не был ли его неистовый жар желания игрой ее воображения, но сейчас сомнении не оставалось. Все его поджарое тело буквально дымилось от вожделения.

Странно, однако он во многом был для нее загадкой, Верити никогда не ошибалась, определяя точную степень его возбуждения. Когда она впервые увидела герцога в гостиной сэра Элдреда, Верити мгновенно поняла, что он хочет владеть ею. Она знала это еще до того, как услышала его имя. Как бы ей хотелось никогда не знать Кайлмора! Герцог лег. Верити, сколько могла, бодрствовала, но в конце концов усталость заставила ее лечь рядом с ним. Он что-то проворчал и натянул на нее плед, чтобы она не замерзла Верити ожидала, что он обнимет ее, но он лежал и смотрел вверх на нетесаные стропила крыши. Наступила тишина, нарушаемая только шумом дождя, стучавшего по крыше, и тогда Кайлмор сказал:

– Откажись от надежды, твой брат не спасет тебя.

Верити не ответила, но отодвинулась от него, насколько позволял связывавший их шнур. К сожалению, недостаточно далеко, чтобы полностью забыть о его присутствии.

Верити проснулась с восхитительным ощущением тепла и уюта. Было темно, но что-то подсказывало ей, что ночь почти прошла. В подтверждение этого впечатления за окном послышался голос первой утренней птицы.

Мощные руки Кайлмора обнимали ее, он по-прежнему крепко спал рядом с ней. Запах и жар его тела обволакивали ее чувственным облаком. Под пледом, накрывавшим их до пояса, он положил свою ногу на ее ногу, безоговорочно утверждая право на собственность.

Этого Верити уже не могла вынести. Задыхаясь от ярости, она отчаянно старалась отодвинуться от него.

В полусне он простонал:

– Господи, детка! В чем дело?

– Отпустите меня! – шепотом потребовала она, колотя его кулаками в попытке освободиться.

Он сел и быстро проверил шнур, связывавший их.

– Черт побери, Верити. Успокойся, – рассердился он.

Слава Богу, он больше не хватался за нее, как будто они, связанные вместе, тонули в бурном море.

– Привяжите меня к чему-нибудь другому, – потребовала она все еще с истерическими нотками в голосе. – Я не хочу спать с вами.

– Ты ведешь себя глупо, – с раздражением сказал он, возясь с затянувшимся узлом.

– У вас там все в порядке, ваша светлость? – спросил один из младших Маклишей, подняв голову и протирая глаза, слезившиеся от света догоравшего очага.

– Я сам справлюсь. – Затем последовало несколько гэльских слов, и Маклиш сонно рассмеялся.

Верити без труда догадалась, что Кайлмор и Маклиш смеются над ее глупостью. В эту минуту ей хотелось, чтобы все мужчины на земле провалились сквозь землю в ад. А самое пекло досталось бы ее врагу, сидевшему рядом.

Наконец Кайлмор распутал шнур. И снова, со страдальческим вздохом, лег. Она с радостью заметила, что на этот раз он оставил между ними небольшое пространство.

– И больше меня не трогайте! – разгневанно сказала она, легла на спину и уставилась в темные балки крыши.

– Как пожелаете, мадам, – устало произнес он, повернулся на бок и оскорбительно быстро заснул.

Верити прислушивалась к ровному дыханию Кайлмора, а сердце разрывалось от страха и неуверенности в себе. Как она могла доверчиво, как ребенок, прижаться к нему? Она ненавидела его. Она боялась его. На этот раз объектом ее презрения была только ее собственная погибельная слабость, а не этот распутник, безмятежно спящий рядом с ней.