"Через Кордильеры" - читать интересную книгу автора (Ганзелка Иржи, Зикмунд Мирослав)

Ливия в Аргентине

Рио-Куарто ближе к экватору, чем алжирские берега Африки. Тем не менее ранним утром городок с трудом пробуждался к жизни, скованный ночным морозом и посеребренный инеем.

Мы выехали из города, и на первом же броде, на долгое время и последнем, под колесами «татры» захрустела корочка льда. Земля здесь казалась вымершей. К западу от Рио-Куарто никто уже не пытается разводить скот. Лишь маленькими стадами кое-где бродят овцы, объедая кустики низкой сухой травы — pasto fuerte, разбросанной по песчаной равнине. Но здешняя природа старается лишить человека даже этой жалкой растительности, а несколькими километрами дальше к западу совершенно отказывает в ней. Селитровые поля вытравили с лица земли последние признаки жизни. Весь этот окаменевший край почти не отличается от высохших равнин Ливийской пустыни в Северной Африке. Кажется, что даже эти два-три селения у дороги существуют лишь по милосердию благоденствующих провинций — точно так же, как североафриканский Тобрук или Эль-Агейла.

Колеса выбивают сухую дробь по железному настилу моста через Рио-Куинто. Название «Пятая река» — пример того, что река — это далеко не везде мощный поток воды. Пятую реку в Аргентине с большим основанием можно было бы назвать сухим вади Нубийской пустыни.

За Рио-Куинто начинается царство песка. Он овладел всем. Он душит последние ростки жизни в этом крае, наступает на асфальт дороги, сплошной стеной встает позади машины. Песчаная пелена висит в воздухе, словно занавес, безвозвратно закрывший от нас сцену с приморской зеленью.

Необозримая равнина неприметно повышается к западу. Только высотомер выдает близость Анд. Неумолимо перешагивает он пятую сотню метров над уровнем моря, и машина продолжает подниматься по предгорью, иссеченному вихрями песка и селитры. Ветер раскачивает мертвые стволы деревьев, которые должны были густой аллеей задержать наступление песков на шоссе. Строители автострады настолько верили в успех, что там, где им уже виделась тень от развесистых крон, они расставили деревянные скамейки, а над ними повесили дощечки с многообещающей надписью: «Для отдыха». Но вместо аллей здесь торчат лишь голые сучья, из которых пустыня высосала последние капли жизни. А сыпучие пески перехлестывают через шоссе быстрее, чем их успевают остановить люди на очистительных машинах.

Спидометр повел счет второй тысяче километров от Буэнос-Айреса. Заброшенная, запущенная дорога перевалила через пологие отроги гор Сьерра-де-Сан-Луис. Стрелка высотомера подступила к цифре «950» и слегка опустилась, чтобы набрать сил для следующего подъема.

На западном горизонте вдруг поднялся высоко к небу гигантский барьер со сверкающим гребнем вечных льдов. Костлявые пальцы деревьев окрашиваются кармином последних лучей солнца, которое медленно опускается за семикилометровую башню Аконкагуа. Кажется, что вместе с сумерками на землю приходит жизнь. Ранчо и селения вытягиваются в сплошную полосу жилищ по обеим сторонам дороги, безрадостная пустыня отступает, давая место виноградникам и фруктовым садам. Вдоль дорог дымятся кучи сухих листьев, дорожные рабочие ведрами вычерпывают из канавы воду и выливают ее на обочину шоссе.

Но не мановение волшебной палочки изменило на глазах лицо земли у подножья Кордильер. Порою здесь годами не выпадает ни капли дождя. Упирающиеся в небо горы задерживают всю влагу, которую несет ветер с Тихого океана. Много воды уносят горные быстрины туда, откуда пришла она, — в океан. Но много воды в виде снега и льда покрывает также и восточные склоны исполинских гор. По ним к подножью текут реки жизни. Два поколения итальянцев, испанцев, немцев, славян и креолов с Ла-Платы боролись за землю у подножья гор, пока не выткали на ней сложный узор оросительных каналов. Трудолюбивые люди со всех концов света напоили изнывающую от жажды землю живительным соком горных быстрин.

Целинная земля поддалась человеку и принесла первые плоды.