"На Лазурном берегу" - читать интересную книгу автора (Хегган Кристина)

ГЛАВА 16

Он сидел в полном молчании, пока Джад докладывал ему, что произошло между Карен Маерсон и Биллом Хардгровом. Потом задал только один вопрос:

– Где она сейчас?

– Никто не знает. Кроме Джека Витадини. А он не говорит.

Это замечание, казалось, нисколько не обеспокоило Макса.

– Где я могу его найти?

Адвокат дал адрес конторы Джека, и на следующее утро Макс вылетел в Лос-Анджелес.

К его большому удивлению, бывший художественный руководитель театра «Королевская сцена» сразу ему понравился. Он оказался спокойным человеком с внимательными серыми глазами, а его трезвый ум и преданность Карен Маерсон были достойны восхищения. Макс рассказал все, что разузнал о деле Карен, но старался не подчеркивать неблаговидную роль Хардгрова во всем случившемся, потому что еще не решил, как поступить с мэром.

Выслушав все, Джек задумчиво посмотрел на него.

– Я оценил ваш поступок: приезд сюда и откровенный рассказ. Но, мне кажется, теперь для Карен это не имеет никакого значения. Если бы вы не поставили ее тогда в столь щекотливое положение, то Хардгров не был бы так жесток…

– Я знаю, Джек, знаю. – Макс прямо встретил его укоризненный взгляд. – Поэтому-то я и здесь. И именно поэтому хочу увидеться с ней. Я хочу загладить свою вину, возместить все, что она потеряла, – если миссис Маерсон, конечно, позволит. Прошу вас, скажите мне, где она!

Джек покачал головой:

– Я не могу сделать этого.

Сначала он здорово разозлился, когда секретарша назвала имя посетителя. Но Джеку этот человек сразу же понравился. Как только тот пожал ему руку. Он совсем не был похож на того мистера Прэгера, о котором кричала пресса, или на грубого и высокомерного человека, которого описывала Карен. Макс смотрел на собеседника прямо и открыто, его раскаяние было искренним. И Джек, настроившийся было вышвырнуть его вон, теперь всей душой был готов помочь ему.

– Послушайте, Джек, будьте же благоразумны. Я не собираюсь причинять ей неприятности, Боже избави! Наоборот, я хочу помочь – любым способом, пусть она сама выберет каким. И если ничего не захочет принять от меня, я ее пойму. Но вы должны мне позволить увидеться с миссис Маерсон.

– Вот что я вам скажу, – улыбнулся Джек. – Я передам Карен вашу просьбу увидеться. Я даже буду оправдывать вас в ее глазах, потому что – сам не знаю почему – я вам верю. Но сделаю это при одном условии: если она ответит «нет», вы оставите ее в покое.

– Что же мне еще останется, если я не знаю, где она?

Джек засмеялся:

– Бросьте, Прэгер, давайте не будем играть в кошки-мышки. Я прекрасно знаю, что если вы захотите, то найдете ее.

Макс посмотрел ему в глаза, встретился с решительным, твердым взглядом и согласился:

– Хорошо. Даю вам слово.

– Посмотри, снег идет! – Элизабет соскочила со стула, чуть не сбив маленькую елочку, которую они с Петри наряжали, и бросилась к окну.

Карен, улыбаясь, вынула из печи второй противень с подрумяненными пирожками и поставила его на длинный кухонный стол, отделявший маленькую кухоньку от гостиной. Они с Элизабет переехали в квартиру на третьем этаже в доме Петри всего три дня назад, но мать уже заметила в дочери поразительные изменения. На этот раз она усердно помогала разбирать вещи и перешла в новую школу если и не без усилий, то по крайней мере с меньшей неохотой, чем это было в прошлый раз.

Петри была счастлива сидеть с девочкой, когда было нужно, и даже разрешала ей присутствовать на своих занятиях актерского мастерства. Остальное время они болтали, пекли венгерские печенья или листали старые альбомы с фотографиями.

– Вы мне ее вконец избалуете, – часто жаловалась Карен.

На что Петри неизменно отвечала:

– Ну и что, если избалую?

В сочельник легкий мелкий снежок снова присыпал улицы Нью-Йорка, придавая им какой-то волшебный и еще более праздничный вид. Карен стояла в тихой квартире, глядя из окна вниз на оживленную улицу. Нигде на земле Рождество не отмечалось с большим блеском и энергией, чем в Манхэттене. Даже при самом тощем бюджете было просто невозможно не позволить себе некоторые излишества.

Карен рассчитывала свою зарплату вплоть до пенса, и ей все же удалось немного сэкономить: купить елку, маленькую индейку и еще кое-какие деликатесы, без которых Рождество не было бы Рождеством. А с премии, которую в ресторанчике добавили к ее счету за последнюю неделю, она купила Элизабет новые коньки. Дочка просто бредила ими. Единственное, чего Карен так и не получила из списка своих желаний в этом году, так это главную роль, или на худой конец – второстепенную.

Она иногда еще ходила на собеседования, но гонорара за крохотные роли, что ей до сих пор предлагались, не хватило бы даже оплатить проезд на автобусе.

– Имей терпение. Ты – хорошая актриса. Но запомни, что ты лишь одна из многих тысяч, – твердила Петри.

Вздохнув, Карен взглянула на свои часики и стала внимательно смотреть на улицу, надеясь увидеть дочь. Брайен, ни разу не видевший ее за все шесть месяцев, что они жили в Нью-Йорке, вдруг под Рождество приехал, чтобы провести с Элизабет целый день.

Встретиться с Брайеном оказалось не так уж и тяжело, и Карен была даже рада увидеть, что он сошел наконец с того пути самоуничтожения, по которому так решительно следовал совсем недавно.

Звонок в дверь прервал ее мысли. Она увидела две фигуры, увешанные разноцветными пакетами, и две пары ног. Одна – в коричневых сапогах из кордовской дубленой кожи, другая – в черных кожаных ботинках на высоком каблуке. Тут более высокая фигура опустила свертки.

– Джек! О Боже, Джек! Ширли!

Они бросились обниматься, смеясь и плача, роняя свертки и проталкиваясь в дверь сразу все втроем.

– Ты выглядишь прекрасно, детка. Мы приехали по единственной причине, детка, – провести рождественские праздники с тобой и Элизабет. – И подмигнул Ширли. – Ну конечно, если ты нас примешь.

Все засмеялись и снова бросились обниматься.

Был первый день после Рождества. Ширли увезла Элизабет в гости к своей сестре в Бруклин, и Джек с Карен сидели одни в залитой солнцем гостиной, наслаждаясь чашечкой кофе поздним праздничным утром.

– Как в старые времена, да? – сказала она, глядя на Джека и размешивая в чашечке сахар.

– Мы с тобой выпили кофе не меньше, чем производит вся колумбийская кофейная промышленность.

Карен молчала, совершенно счастливая. Благодаря неожиданному приезду друзей встреча этого Рождества стала одним из самых счастливых праздников, которые она могла припомнить. На следующий день к ним присоединилась Петри, и все ели гусиную печенку, зажаренную с виноградом, – одно из любимых венгерских блюд Петри, индейку, начиненную каштанами, лук под белым соусом и сладкий картофель.

– Мне так хочется, чтобы вы погостили у меня подольше, – сказала Карен Джеку.

– Мне тоже, детка. Но мы должны послезавтра переселяться в наш новый дом. Дочь говорит, что близняшки что-то приготовили для нас в детском саду и это «что-то» уже начинает несколько перезревать.

Карен весело смеялась, слушая его веселые истории из жизни внуков. Через некоторое время Джек замолчал и внимательно посмотрел на нее.

– Я должен кое-что сообщить тебе, детка. И я все время откладываю и откладываю это.

Карен встревожилась, услышав такое вступление.

– Ко мне недавно кое-кто приезжал.

– Да? Кто-то, кого я знаю?

– Максимилиан Прэгер.

Карен удалось сохранить спокойствие.

– Он нашел меня и проделал путь до Лос-Анджелеса только для того, чтобы поговорить.

Карен поднялась и подошла к окну. В Нью-Йорке у нее совсем не было времени думать о Максе Прэгере. И все же, хотя он почти не появлялся в обществе после смерти дочери, стоило ей случайно взять в руки газету, как тут же натыкалась на его имя или на упоминание его компании. Ненависть к нему уже прошла, но осталось чувство раздражения и обиды, мешавшее воспринимать объективно все, что могло быть с ним связано.

– Что бы ты ни сказал сейчас, меня это совершенно не интересует.

Джек увидел, как при этих словах она вся сжалась. Да, все не так просто.

– Карен, послушай. Этот человек несколько месяцев практически не имел связи с внешним миром. Он и не подозревал, что ты потеряла театр.

Карен молча смотрела в окно.

– Он узнал об этом неделю назад, – продолжал Джек. – И тут же приехал ко мне. Он хочет поговорить с тобой. Он чувствует свою вину.

– Неужели?

– Он хочет помочь тебе, Карен. Он хочет возместить все. В любой форме – в какой ты захочешь. Он готов предоставить тебе средства на новый театр без каких-либо условий.

Карен обернулась к Джеку с горящими щеками и крепко стиснутыми кулаками.

– А что я ему? Некий пункт в его нью-йоркском списке очередных мероприятий?

– Это не так. Поверь мне, он совсем не похож на того Макса Прэгера, которого ты встретила шесть месяцев назад.

– А мне наплевать! Пусть даже его причислят к лику святых. Я не хочу помощи от него.

– Вспомни, ведь ты была готова принять ее полгода назад! Перед тем, как погибла его дочь.

– Тогда все было совсем по-другому. Тогда у меня оставалась возможность вернуть «Королевскую сцену». И у меня еще были и муж, и дом, и уважение к себе. Тогда я готова была пойти на все, лишь бы сохранить все это.

– Карен, не позволяй гордыне встать на твоем пути. Этот человек может многое для тебя сделать.

– Уже сделал! Из-за него я потеряла и работу, и мужа.

Джек вздохнул, подумав, что, может быть, Прэгеру самому и удалось бы уговорить ее.

– Брайен вел себя так просто потому, что он слабак и эгоист, – сказал Джек. – И делал бы то же самое, даже если бы ты не потеряла театр. Ты прекрасно это знаешь. А что до того, как вел себя Макс… Это просто защитная маска самоуверенности с его стороны и ничего больше. Подумай, – настаивал Джек. – Раньше ты всегда доверяла моему мнению, разве не так? Так почему же сейчас не хочешь? Встреться с этим человеком, выслушай его. Если тебе это не понравится, спокойно уйди. Чего проще?

Она покачала головой:

– Нет, Джек. Все не так просто, как ты думаешь. – И, помолчав, добавила: – Надеюсь, ты не сказал ему, где я нахожусь?

– Нет. Но я обещал, что поговорю с тобой.

– Можешь передать ему, что он мне не нужен. Я не хочу принимать ни его помощи, ни извинений. И я вообще, повторяю – вообще не хочу даже слышать о нем.

Джек посмотрел на Карен долгим, пристальным взглядом и вздохнул: «Мне очень жаль, Прэгер. Я сделал все, что мог, старина».

Карен ласково потрепала Джека по руке.

– Я знаю, ты хочешь мне добра. И знаю, что больше всего на свете ты хочешь, чтобы удача вернулась ко мне. – Она улыбнулась, и все ее раздражение как рукой сняло. – Это все будет. Но без Макса Прэгера.

– А пока что?

– Пока я вполне довольна тем, как развиваются события.

– Карен, да ты ведь едва сводишь концы с концами!

– Это верно. Но у меня есть приличная работа, хорошая квартира, верные друзья, а кроме того, у меня есть чувство собственного достоинства. А со всем с этим, – добавила Карен, явно преувеличивая положительные моменты своего теперешнего положения, – пробиваться в жизни гораздо легче.

На следующий день Витадини вернулись в Лос-Анджелес. Перед отъездом Джек зашел к Петри и оплатил квартиру своей подруги вперед за два месяца.

– Вы скажите, что это я заранее сделал ей подарок ко дню рождения, – резко сказал он, когда Петри попыталась отказаться от денег. – А если Карен устроит скандал, то спросите: разве она не сделала бы то же самое для меня?

Вечером двадцать восьмого декабря Макс работал в своем кабинете, когда позвонил Джек.

– Мне очень жаль, – сказал он с искренним сожалением. – Я старался, как мог, но ничего не получилось. Карен не хочет иметь с вами никаких дел.

Макс поблагодарил и положил трубку. После этого он еще долго сидел, наблюдая в окно, как на Манхэттен опускается ночь.