"Трехдневный детектив" - читать интересную книгу автора (Колбергс Андрис Леонидович)

3

Когда Алвис примчался к магазину на улице Вирснавас, почти все остальные, кому положено явиться в таких случаях, уже явились: оперативные милицейские машины стояли вперемешку с автобусиками «скорой помощи».

Милиционеры пытались раздвинуть плотное кольцо людей, которое все туже и туже стягивалось у магазина и бесстрашно занимало часть мостовой.

Из окон соседних домов высовывались люди. Те, кто запоздал, спрашивали, что случилось, и, узнав, вытягивали шеи. Мимо Алвиса прошла какая-то парочка.

— Давай, посмотрим, — предложила женщина. Мужчина отказался. Нервы не позволяют ему глазеть на автомобильные катастрофы. И парочка свернула за магазин, так ничего и не увидев.

Как на пожаре, подумал Алвис. И почти тут же понял, почему на сей раз толпа вызвала у него такую ассоциацию: у автобусиков «скорой помощи» не были выключены опознавательные огни, и они, мигая, бро сали красные блики на лица и одежду людей. Адвид осторожно, но решительно отодвинул в сторону высокого человека в длинном кожаном пальто, который стоял в самом последнем ряду. Долговязый кинул сверху вниз на Алвиса ничего не понимающий взгляду Он ведь стоит позади всех и никому не мешает. К тому же он такой высокий, что его не часто осмеливаются толкать. Алвису он крикнул вслед:

— Что, выходишь на следующей, да?

— Разрешите, пожалуйста! — Алвис подвинул в сторону бледную малокровную женщину, в глазах у которой стояли слезы.

— Разрешите…

— Куда лезешь? — строго спросил усатый милиционер. Он успешно удерживал толпу любопытных и ни на сантиметр не разрешал переступать линию, которую провел в собственном воображении.

— Уголовный розыск. — Алвис сунул руку в карман, чтобы достать удостоверение, но так и не достал, потому что милиционер вовсе не собирался требовать документов.

— Извините! — милиционер козырнул и тотчас же снова принялся за своих подопечных. — Куда лезете? Дома, что ли, нечего делать? Тоже комедию нашли!

Свободное пространство, окруженное людьми, чем-то напоминало цирковой манеж. Так и казалось, что вот-вот погаснет свет и под звуки фанфар на зеленый ковер газона выйдут одетые в блестящие трико акробаты, стройные гибкие канатные плясуньи, кувырком вылетят пестрые клоуны, а медведи, совершая круг почета, станут кланяться зрителям.

У дверей магазина Алвис увидел следователя прокуратуры. Это был славный парень, но выражение его лица никогда не менялось — только серьезность и сосредоточенность. Он смотрел, как санитары бережно поднимают на носилки инкассатора, которого ранили возле машины. «Скорая помощь» попятилась на газон, задние двухстворчатые двери были распахнуты настежь, а возле них и в самой машине прилежно и быстро, как муравьи, что-то делали люди в белых халатах.

— Добрый вечер, — поздоровался Алвис со следователем.

— Добрый вечер, товарищ Грауд! — они пожали друг другу руки, и следователь прокуратуры тотчас добавил: — На сей раз нам удалось явиться раньше вас.

— Я должен был распорядиться, чтоб задержали такси, но сначала пришлось позвонить в банк и узнать номер машины. На это ушло почти десять минут.

— А разве товарищ Улф… Алвис не дослушал вопроса:

— Он скверно себя чувствует и сразу после обеда пошел домой. Я позвонил ему и послал за ним машину.

— Эх, старый Конрад, — следователь прокуратуры сочувственно вздохнул. — Наша работа требует железного здоровья и железных нервов. Конраду пора па пенсию, он бы сразу почувствовал себя лучше. Даже гранитные памятники в один прекрасный день начинают разрушаться…

— Чаще их или взрывают или сносят.

Алвиса раздражали эти разговоры. Об уходе полковника Конрада Улфа на пенсию говорили и думали многие; может быть, даже ждали с нетерпением момента, когда освободится кресло начальника отдела; ждали, но никто не смел намекнуть Конраду о пенсии. Разговоры эти, из года в год ползая по кабинетам, стали обычными и банальными, как разговоры о погоде и о мудрых поступках родных детушек. Сотрудники, встречаясь в коридорах министерства, сперва обсуждали возможность достать те или иные запчасти для машины, потом, в зависимости от времени года, говорили о футболе или хоккее, затем о том, кому начальство в приказе задало перцу, а кого обласкало, и в конце концов о том, что старый Конрад долго не протянет и все же уйдет на пенсию, хотя большинство в глубине души было уверено, что из уголовного розыска Конрад по доброй воле не уйдет: отсюда его могут только вынести в гробу.

— Да, да, железные нервы и железное здоровье. — Алвис закивал. — Но Конрад этого не понимает. Вы могли бы ему подсказать. — И, сделав паузу, добавил: — Ну, я пошел.

Следователь прокуратуры был отнюдь не дурак. Or понял, что его хотели уколоть, и лицо его тотчас приняло обычное выражение серьезности и сосредоточенности, от которого он в начале разговора почти освободился.

«Скорая помощь», включив сирену, умчалась. Едва взвыл сигнал, люди метнулись в стороны, словно их ударило током. Странно, что рычание мотора — угроза гораздо более реальная — не произвело на них никакого впечатления.

За стеклянными дверями магазина время от времени сверкала «вспышка». Блеском своим она слепила людей, и потом они долго моргали.

Виктора уже увезли. Там, где он лежал, темнели пятна крови и белел наведенный мелом контур тела, четко выделявшийся на темно-сером бетонном полу.

— Добрый вечер! — Алвис подошел к медицинскому эксперту, седому, очень тихому мужчине. Глаза у него были выпуклые, и поэтому он всегда выглядел испуганным.

— Добрый вечер! — эксперт взял руку Алвиса за запястье и осторожно пожал. — Ничем не могу вас порадовать.

В магазине толпились милиционеры и люди в штатском Чувствовалось, что все жаждут деятельности и только ждут команды, чтобы начать действовать. Кассирша стояла у служебного входа и то ли по привычке, то ли действительно опасаясь, следила, как бы не сунули что-нибудь в карман. Может, Алвису только казалось так из-за остроты ее взгляда.

Алвис поздоровался и, ни о чем не спрашивая прошел мимо кассирши, отворил дверь служебного входа, протиснулся между грудами тонких картонных ящиков, сложенных вдоль стен длинного темного коридора, и чуть не ткнулся в табличку, на которой курсивом было выгравировано «Директор магазина». Из кабинета доносились всхлипывания женщины и мужской голос. Сквозь щели в двери просачивался синеватый мертвенный свет неоновой лампы. Глядя на эти вертикальные полосы света, Алвис опять вспомнил Конрада, который боролся против всяческих «новомодных выдумок».

В своем кабинете старый полковник расправился с неоновыми лампами куда как быстро — он просто их не включал, Его громадный дубовый письменный стол — мебельные музеи мира не заинтересовались им только из-за неосведомленности — до сих пор освещался настольной лампой с абажуром салатового стекла, напоминавшим сплющенный берет. Эту лампу сослуживцы подарили Конраду к тридцатилетию со дня рождения — с точки зрения Алвиса — во времена допотопные.

События за дверью развивались. Мужчина вроде хотел успокоить женщину, но добился противоположного результата — она всхлипывала все громче и надрывней.

Алвис постучался и, не дождавшись ответа, открыл дверь. Кабинет был узкой, сплошь заставленной комнатушкой; из-за тесноты казалось, что вещи здесь подпирают друг друга, и достаточно тронуть одну из них, чтобы опрокинулись остальные. К простому фанерному шкафу, на который столяры пожалели даже бейца — такие обычно стоят в заводских гардеробах, — прислонилась груда похожих на круглые пеналы коробок. Торцы их были украшены фотографией длинноногой рекламной герл. С другой стороны коробки упирались в стену, а улыбка герл — в корзину для бумаг, мешавшую вытянуть ноги.

Бывший однокурсник Алвиса, нынче инспектор районного отделения внутренних дел Юрис Гаранч сидел за столиком директора. В столике с правой стороны было два ящика. Верхний выдвинули, и в него засунули телефон.

Напротив Юриса на расстоянии прыжка мыши стоял диванчик, на краешке которого пристроились две девушки в коротеньких форменных халатиках, с красивыми голыми коленками. Рядом сидел удрученный чем-то морщинистый старик; казалось, ему только что пришлось съесть горькое дикое яблоко. Одна из девушек закрыла лицо руками и всхлипывала тихо, словно постанывая; другая была почти в истерике — лицо ее будто полиняло, тушь на ресницах размокла и расплылась, губная помада размазалась, но ей было явно не до этого: истерические всхлипы становились все надрывнее. Юрис, похоже, не знал, что делать. Охотнее всего он свалил бы допрос на кого-нибудь другого или отложил на завтра, послезавтра, даже на неделю; но он не имел на это права, потому что приметы преступника нужно было выяснить сейчас же. Милицейским постам на автострадах, шоссе, на всех сухопутных путях, ведущих в Ригу и из нее, знать приметы просто необходимо, чтобы имелся хоть какой-то отправной пункт. Чтобы до тех пор, пока не выяснится что-нибудь новое, пока не составят фоторобот или словесный портрет преступника или не получат его фотографии, милиционеры на постах знали бы по крайней мере, рыжие у него волосы или черные, двадцать пять ему лет или пятьдесят, не было ли на его руках татуировки, на кого он похож больше — на великана или на карлика. Сведения эти нужны были немедленно. Сейчас же, чтобы через несколько минут они улетели по радио в самые отдаленные уголки Латвии. Что случилось с этими девушками? Неужто увиденная впервые насильственная смерть произвела такое впечатление, вызвала шок? Наверно.

Алвис все понял без слов.

— А кассирша? — спросил он.

— Ничего не видела.

— Как?

— Обычное явление. Она подает инкассатору мешочек с деньгами, и на том ее функции кончаются. Кассирша высыпает перед собой горсть мелочи и склоняется, чтобы пересчитать. Когда она поднимает голову преступник уже стоит к ней спиной. Он выходит из магазина, направляется прямо к такси, и она, естественно, видит только его спину.

— Значит, абсолютно ничего?

— На нем был коричневый югославский плат покроя реглан. Пятьдесят второй размер, четвертый рост.

— Вот это глаз!

— Такой профессионально наметанный глаз у каждой третьей продавщицы.

— Плащ был не совсем коричневый, — вмешался вдруг старик. Его глаза так и вспыхнули от желания действовать. — Он был коричневый с серым.

— Вы же находились в самом конце зала, — Юрис недоверчиво поглядел на старика.

— А я могу и не говорить, — ощетинился тот. Рыдания девушки стали уже конвульсивными, и Алвис, испугавшись, побежал за медицинским экспертом — врачи всегда носят при себе успокоительные средства.

Когда он воротился в сопровождении озабоченного доктора, Юрис сказал, что Алвису звонили из таксомоторного парка. Шофер Людвиг Римша проживает на хуторе «Людвиги» в селе Дони Рижского района. В таксомоторном парке уверены, что Римша скорее может стать жертвой, чем преступником.

Усевшись в машину, Алвис заметил, что подъехал Конрад, но задерживаться не хотелось.

— Жми! — крикнул Алвис шоферу. — В Дони.

— А где это? У черта на рогах?

— Где-то возле Белого озера, сейчас уточню по справочнику. — И, видя, что Конрад уже выбрался из машины и идет к магазину, Алвис нажал на клаксон, открыл дверцу и крикнул: — Я позвоню!

Конрад кивнул — понял, значит, — и медленным матросским шагом пошел дальше. Ветер трепал полы его белого парусинового пиджака.

Любопытные разбрелись. Как только пострадавших увезли, плотный круг распался: какой интерес глазеть на пустой газон? Остались только самые заядлые. Они отошли подальше и, показывая на газон, где недавно лежал раненый инкассатор, самозабвенно просвещали тех, кто еще был не в курсе.