"Выиграть время" - читать интересную книгу автора (Серба Андрей)

2

Опустив на колени манускрипт, Адомас медленно окинул взглядом представшего перед ним слугу. Усталое, осунувшееся лицо, исцарапанные ветвями деревьев руки, покрытые слоем пыли сапоги. Было видно, что ему пришлось проделать длинный и нелегкий путь, прежде чем предстать перед боярином. Это был один из слуг, которых он посылал к воеводе Богдану с приказанием следить за московскими лазутчиками. Неужто в сообщении русского воеводы что-то оказалось правдой?

— Слушаю тебя, Казимир.

Прибывший входил в число тех немногих близких слуг, которым боярин доверял свои самые тайные и опасные дела. Хорошо знавший привычки господина, Казимир был немногословен.

Воевода Богдан сделал все, что обещал. Будучи единственным и полновластным распорядителем внутренней жизни княжеской усадьбы, он выдал присланных литовских соглядатаев за новых княжеских дворовых, избавив их от неизбежных в таких случаях расспросов. Лично Казимир, приглянувшийся воеводе своей сметкой, был направлен к челядникам, которые обслуживали московитов. Когда двоим из них пришло время покидать усадьбу князя Данилы, воевода назначил Казимира им в провожатые. Хорошо известными ему звериными тропами он провел московитов в Черное урочище. Но когда те отпустили его, пошел не обратно в усадьбу, а за ними. Так незваным гостем он попал в тайный лесной лагерь московитов.

— Я родился и вырос в этих местах, знаю здесь каждый камень и куст. Поэтому змеей прополз мимо секретов московитов и очутился на краю большой поляны. Посреди нее горел костер, вокруг сидело несколько человек Но я узнал только одного, к которому подошли вновь прибывшие. Я вначале не поверил собственным глазам и даже ущипнул себя — не сон ли вижу Потому что этим человеком был не кто иной, как боярин Боброк-Волынец.

Адомас вздрогнул так, что в стоявшем сбоку кресла канделябре заплясало пламя свечей.

— Врешь, холоп, — прошипел он, подавшись корпусом вперед. — Откуда тебе знать боярина Боброка?

— Господин, ты несколько раз посылал меня с тайными письмами в Москву. Там три или четыре раза я видел боярина Волынца и запомнил на всю жизнь. У меня, как у старого охотника, острый глаз, я чувствую живую тварь в темноте, как зверь. Для меня лес — родной дом, я смог бы узнать в нем боярина Боброка даже с закрытыми глазами по одному лишь дыханию, а на поляне он сидел от меня всего лишь в десятке шагов и был освещен ярким костром. Ошибиться я не мог никак — это был Дмитрий Боброк и никто другой. Верь мне, боярин.

Откинувшись на спинку кресла, Адомас старался унять охватившую его нервную дрожь.

— Дальше.

— Еще раньше по твоему велению, господин, наши люди обложили со всех сторон усадьбу князя Данилы. Высмотрев, что нужно, я потихоньку отполз от пристанища боярина Боброка и направился к ближайшей нашей засаде. Привел часть ее людей с собой к поляне, приказал тайно следить за московитами и лишь после этого прискакал к тебе. Скажи, что нам делать дальше.

Хороший слуга, что умело вышколенный пес. Выполнив приказ хозяина, он должен ждать нового. Однако давать следующую команду рано, поскольку самому хозяину еще не все ясно до конца. Адомас выпрямился в кресле, пристально глянул на Казимира и спросил:

— Что еще скажешь о московитах? Сколько их, каковы собой?

— На поляне их было человек тридцать. Но боярин Боброк осторожен и, конечно, расставил вокруг своего становища стражу. Думаю, всего их наберется душ пятьдесят. Все конны и оружны, в бронях или кольчугах, молодец к молодцу.

— Что приметил на поляне помимо московитов?

— Два воза. Стояли рядышком подле костра, и ходила вокруг них стража с копьями.

— Возы? — насторожился Адомас. — Что за возы? Откуда? С чем?

Казимир пожал плечами.

— Не знаю, господин. Возы как возы, такие почти в каждом хозяйстве имеются. Оба с поклажей, обшиты рядном и перевиты веревками. И кони из упряжек рядом пасутся.

Да, Казимир, не зря послали тебя к князю Даниле. Много ты рассказал интересного, есть над чем поломать голову. Но слугу, как хорошую собаку, нельзя баловать излишней лаской. И Адомас строго посмотрел на челядника.

— Говоришь, провожал в урочище двоих московитов? А как твои люди упустили третьего, что был с ними у князя Данилы?

Казимир сник, отвел глаза в сторону.

— Винюсь, боярин. Этот московит ускакал с княжьей полусотней, о которой говорил воевода. Вырвались они в полночь из ворот усадьбы и взяли сразу в полный намет. Пятьдесят с лишним мечей… От такой силы надобно держаться подальше и без крайней нужды не связываться. Двадцать верст мои люди за ним гнались и след держали, а в одной лесной низине утеряли его. А в чащобе ночью куда попало не сунешься: стрела или меч быстро прыти поубавят. Когда же рассвело и подошла подмога, беглецов и след простыл.

— Что сказал о вашей промашке воевода?

— Вместе с дружинниками был проводник, знающий дороги от Крыма до Карпат. Повели сей отряд княжий сотник Андрей и московит — верный человек Боброка — тоже сотник по имени Григорий. Но куда и зачем они отправились, воевода не ведает.

Полузакрыв глаза и вытянув руки вдоль широких подлокотников кресла, Адомас задумался. Значит, Боброк не на Руси, не с московским Дмитрием, а рядом, на русско-литовском порубежье, почти под боком у великокняжеского замка. Отчего он здесь, что ему надобно? Неужто его присутствие для князя Дмитрия сейчас важнее здесь, в Литве, нежели в самой Москве или на кордонах с южной степью, откуда надвигается на Русь Мамай? Что за люди с Боброком, что связывает их с князем Данилой? Что в тех обвязанных рядном возах, которые даже при Боброке окружает стража? Кому и зачем потребовалась полусотня отборных дружинников князя Данилы с его вернейшим сотником Андреем? Куда они поскакали, для чего им нужен проводник, знающий степные дороги до самых Карпат?

Вопросы теснились в голове, от их обилия темнело в глазах и ломило в висках. Каждый таил неведомую и оттого еще более страшную угрозу, требовал немедленного решения. А все сводилось к тому, что в урочище, где пребывает Боброк, должен отправиться он сам, поскольку лишь ему по силам единоборство с таким противником, как Дмитрий Боброк.

Адомас открыл глаза, глянул на Казимира.

— Хочу сам видеть Боброка. И как можно скорее.

— Если выступим в дорогу через час, к вечеру будем у ночного становища московитов.

— Отправляемся в урочище немедля. Предупреди об этом всех, кого надобно. Заодно пусть будут наготове три конные сотни великокняжеской стражи. Ступай.

Адомас проводил глазами уходящего Казимира, позвонил в колокольчик.

— Вели оседлать моего коня и помоги переодеться, — сказал он тотчас вошедшему дворецкому…

Как предсказывал Казимир, на место лагеря Боброка они прибыли к вечеру. Едва скакавший первым Казимир остановил коня перед остатками потухшего костра, с ветвей одного из деревьев, окружавших поляну, спрыгнул человек и подбежал к нему.

— Туда, — коротко сказал он, указывая рукой направление.

Его слова были излишни, поскольку в ту сторону вели две глубокие борозды от колес телег и уходила цепочка следов конских копыт. Бегло осмотрев пустую поляну, на которой не было обнаружено ничего заслуживающего внимания, отряд Адомаса двинулся по оставленной колее. Впереди шел напарник Казимира, поджидавший его прибытия на дереве, за ним ехал Казимир с десятком латников и лишь затем на рослой, с огромным крупом кобыле — боярин Адомас. Хотя вместо обычного седла под ним было нечто среднее между седлом и мягким стульчиком, длительная дорога его изрядно утомила. Ломило позвоночник, болели тазовые кости и бедра, к горлу подкатывал и не давал нормально дышать сухой першистый комок.

Однообразие медленного движения постепенно начало укачивать боярина, он все чаще закрывал глаза. Вдруг внезапно остановившаяся кобыла чуть не заставила его вылететь из седла-кресла. Схватившись за рукоять длинного охотничьего ножа, который он привык носить вместо меча, Адомас повел глазами по сторонам и вздрогнул. Прямо перед копытами его лошади лежали один возле другого три трупа. Соскочивший с коня Казимир уже нагнулся над ними и переворачивал лицами вверх.

Это были трупы его людей, которых он оставил наблюдателями у поляны и которые после ухода с нее отряда Боброка пошли следом за московитами. Все трое были поражены из луков. Из двух тел стрелы были вытащены, и лишь из одного обломок стрелы торчал между ребер. С холодком, невольно пробежавшим по коже, Казимир отметил про себя меткость неизвестных стрелков и их хозяйственность опытных воинов, хорошо знающих в походе цену каждой стреле и не желающих напрасно терять ни одной из них. Встреча с такими сулила мало приятного, и, не будь рядом боярина, он предпочел бы находиться подальше от головы колонны.

Выпрямившись, Казимир хотел подойти к Адомасу, однако тот, недовольно скривив губы, махнул рукой. Боярину все было ясно и без чужих объяснений. На этом месте охотники, шедшие по следу, сами превратились в дичь. То ли они позволили московитам почувствовать погоню, то ли те попросту решили проверить свой «хвост», но результат был налицо: несколько стрел, пущенных чуть ли не в упор, избавили отряд Боброка от нежелательного сопровождения. Приказав выслать вперед разведку, боярин пропустил мимо себя полтора десятка всадников и лишь потом тронул кобылу с места.

Борозды от колес привели преследователей к широкой, спокойно несущей свои воды лесной речушке. Ее низкие, слегка заболоченные берега густо поросли осокой и тальником, к чистой воде вела узенькая, прорубленная в кустарнике тропинка. В ее начале, посреди небольшой поляны, стояли два пустых распряженных воза и пузырилась гора брошенной холстины. Следы лошадиных копыт вели по тропинке к воде, на противоположном берегу, чуть ниже по течению, они начинались снова, исчезая затем в береговом кустарнике.

Приподнявшись на стременах, боярин зорко всматривался в пустынный берег, как вдруг неясный шум сбоку привлек его внимание. Обернувшись, он увидел, что возле одного из оставленных московитами возов стоят на четвереньках двое его дружинников. Один, вцепившись другому в горло, стремился дотянуться до его руки, сжатой в кулак и отведенной за спину. Казимир, перехватив взгляд Адомаса, поднял коня на дыбы и очутился возле дружинников. Разрезала воздух плеть, опускаясь на их плечи, свистнула еще раз, обвиваясь вокруг сжатой в кулак руки. Кулак разжался, и на землю упало несколько тускло блеснувших кружочков. Казимир соскочил с коня, быстро нагнулся над ними. Подобрав их, он опустился на четвереньки и начал ползать под возами.

Встав с земли, Казимир подошел к наблюдавшему за ним боярину, молча протянул ему ладонь, на которой лежало несколько золотых монет. Адомас взял одну, поднес к глазам и довольно прищурился. Именно то, что он и предполагал, только услышав об этих возах. Вот почему они были так тщательно перевязаны и охранялись даже от своих людей. А Казимир уже протягивал боярину другую руку с зажатой в пальцах короткой толстой веткой. Между мелкими чешуйками ее коры застрял обрывок грубой серой нити.

— Торопились московиты, боярин, видно, погони нашей опасались. Брод искать недосуг было, а река в этом месте для переправы тяжелых возов никак не годится. И глубина в два человечьих роста, и дно неподходящее: ил засосет колеса возов по ступицы. Вот и пришлось московитам перегружать поклажу на седла, в спешке кто-то зацепил мешком за ветку. Монеты, что в дыру просыпались и на виду оказались, московиты подобрали, а которые в траву далеко укатились, времени искать не было.

Адомас бросил монету в ладонь Казимира, брезгливо вытер о лошадиную гриву пальцы.

— Обоих в железо, а вернемся в замок — в погреб, — отрывисто бросил он, даже не взглянув на провинившихся дружинников. — Или нет, постой, — с усмешкой остановил он бросившегося выполнять его приказание Казимира. — Отправь их первыми на тот берег. Пусть не я, а Бог станет им судьей.

Адомасу вовсе не было жалко тех золотых кружочков, которые пытались утаить от него воины. Что значили они для него? Ровным счетом ничего. Разве можно было обменять их на здоровье или откупиться от постоянно сидевшей в нем боли? Все золото мира было бессильно помочь боярину в его беде, а потому ни вид драгоценного металла, ни обладание любым его количеством Адомаса нисколько не волновали. Наказывал же он дружинников за то, что, утаи они монеты и не стань ему известно о находке, кто знает, какой дальнейший ход о цели приезда Боброка получили бы его мысли.

Адомас с интересом наблюдал, как оба дружинника медленно, опасливо, один за другим спустились по тропинке к реке и заставили коней войти в воду. За ними цепочкой двинулись остальные всадники.

Что толкнуло боярина ударить кобылу в бока шпорами и нырнуть с ней в обступившие поляну кусты, он точно объяснить не мог. То ли расслышал звон летящей стрелы, то ли в нужный миг безошибочно сработал инстинкт самосохранения, так сильно развитый в нем с детства. Как бы то ни было, прежде чем посланные первыми через реку дружинники, пронзенные стрелами, стали падать с лошадей, он уже оказался в кустах и выглядывал из-за ствола толстого дерева. Оставив мертвых товарищей в мелкой прибрежной воде, великокняжеские стражники разворачивали коней обратно. Но тут снова просвистели в воздухе стрелы, и двое из них, взмахнув руками и выпустив поводья, повалились из седел. Пока уцелевшие из находившихся в реке воинов сумели достичь спасительного берегового кустарника и исчезнуть в нем, еще пара их свалилась с лошадей.

Адомас непроизвольно передернул плечами, вытер со лба холодный пот. Шесть стрел и столько же неподвижно лежащих тел. Да, Боброк знал, кого брать в попутчики, на кого можно смело положиться в своем рискованном путешествии по Литве.

— Боярин, я знаю эти места, — прозвучал у него над ухом голос Казимира. — Верстой ниже на реке будет брод. Если позволишь, я незаметно переправлю там одну нашу сотню и ударю московитов сбоку. Мы зажмем их с двух сторон, и золото московского Дмитрия станет нашим. Добро, господин?

Золото, опять золото! Проклятый металл! Оно слепит людям глаза и отбирает у них последние крохи разума. Разве не ясно, что на противоположном берегу — обыкновенное прикрытие, какой-нибудь десяток стрелков, которые должны как можно дольше задержать погоню и дать возможность остальным московитам уйти от преследователей. Если на том берегу все такие лучники, что сейчас сорвали переправу его латников, они изрядно проредят отряд Адомаса еще до того, как дело дойдет до рукопашной.

И самое главное: из-за чего он должен рисковать? Особенно теперь, когда солнце прячется за вершины деревьев и в лесу вот-вот наступит темнота. Тем более что он уже узнал все, из-за чего пустился в это сопряженное с риском для жизни преследование.

— В замок! — выкрикнул он в лицо Казимиру. — Как можно скорее, пока не село солнце!