"«Мы от рода русского…»" - читать интересную книгу автора (Сахаров Андрей Николаевич)

14. Посольство Калокира

В конце 966-го или начале 967 года к Святославу прибыл необычный гонец. Это был

сын херсонесского стратига Калокир, которого направил к русскому князю правивший в это время в Византии император Никифор Фока. Об этом рассказал в своей «Истории» уже знакомый нам византийский автор X века Лев Дьякон Калой-ский.

Прежде чем направить молодого человека к северному соседу, Никифор Фока вызвал его в Константинополь, присвоил ему высокое звание патрикия и снабдил для вручения руссам изрядной суммой золоти,

Калокир был человеком незаурядных личных качеств. Лев Дьякон называет его «отважным» и «пылким». Потом он не раз еще возвращается к его личности на протяжении своего труда, и перед нами предстает фигура действительно необычная. Несмотря на свою молодость, это был человек больших и зрелых политических страстей, любивший рискованную игру, в кото-рой не боялся сделать ставкой собственное благополучие и даже жизнь.

Главная цель, ради которой, согласно византийскому хронисту, Калокпр был срочно направлен к Святославу, заключалась в том, чтобы уговорить его выступить в союзе с Византией против Болгарии. Конфликт между этими странами достиг своего высшего накала в 9GG году, когда Никифор Фока повел свои войска против болгар.

В качестве подкрепления просьбы Калокир вез с собой 1500 фунтов (или 15 кентенаркев, в греческом исчислении) золота, которое должно было пойти в уплату русских союзных действий на Дунае. «Посланный по царской его воле к тавроскнфам (как называли в Византии руссов) патрикий Калокир, пришедший в Скифию (Русь), понравился начальнику тавров, подкупил его дарами, очаровал лестными словами… и убедил идти против мисян (болгар) с великою ратью с тем условием, чтобы он, покоривше их, удержал их страну в собственной власти, а ему содействовал в завоевании Римского государства и получении престола. Он обещал ему (Святославу) за то доставить великие бесчисленные сокровища из казны государственной».

Дело приняло совершенно неожиданный оборот, явившись к Святославу в качестве императорского посла, Калокир вступил с русским князем в немедленный и тайный сговор. Смыслом этого сговора стало сотрудничество Калокнра и Святослава против императора Никифора Фоки, против его балканской политики. По Льву Дьякону получается, что Никифор Фока, приглашая Святослава на Дунай в качестве союзника против болгар, на самом деле приобрел ярого врага, да не одного, а сразу двух - еще и неугомонного молодого пат-рикия, которого уже не удовлетворяло высокое положение при дворе, не прельщала роль посла. Ему грезилась императорская корона, он мечтал, опираясь на русские мечи, сокрушить своего конкурента, захватить Константинополь, возблагодарить за это Святослава, отдав ему в уплату за великую услугу болгарские земли.

У Льва Дьякона все это изложено предельно просто м ясно, и это изложение в течение долгих столетий являлось основой для понимания сложных болгаро-внзан-тинско-русских отношений. Считалось, что Никифор Фока закупил Святослава, сделал его игрушкой в своих руках, орудием в борьбе с Болгарией. Эту роль Святос-лаа играл и далее, а потом вышел из-под влияния Византии и по наущению Калокира начал против империи войну.

Такая трактовка событий была выгодна в 20-30-е годы XX века и болгарским буржуазным националистам, которые старались посеять в своем народе вражду к русскому, советскому народу и, вороша прошлое, найти там враждебные Руси идеи и образы, культивировать их, делать орудием своей антирусской, антисоветской политики.

Так версия, созданная официальным историографом византийского императора Василия II, по прозвищу Болгаробойца, надолго вошла в историю.

И лишь в последнее десятилетие все чаще и чаще в исторической науке, советской и зарубежной, стали высказываться сомнения в этой концепции византийского хрониста.

В работах советских ученых М. Н. Тихомирова, М. А. Левченко, В. Т. Пашуто, Г. Г. Литаврина, болгарских исследователей П. Мутафчиева, Д. Ангелова, англичанина А. Стоукса и некоторых других было выражено явное недоверие версиям Льва Дьякона, обращено внимание на иные византийские и восточные источники, значительно корректирующие точку зрения этого хрониста.

Стало выявляться, что многого Лев Дьякон не знал, о многом умолчал.

Итак, что жи происходило в действительности?

На время отвлечемся от миссии Калокира и обратимся к внзантийско-болгарским отношениям. Прав ли был Лев Дьякон, когда писал о нарастании вражды между Византией и Болгарией и обращении византийского императора за помощью к Святославу?

В то время, как Святослав воевал с Хазарней и пытался закрепить за собой земли Приазовья и Поволжья, на Балканах назревали события, которым в ближайшее время суждено было играть решающую роль в отношениях трех государств - Византии, Болгарии и Руси.

В 965-966 годах между Византией и Болгарией разгорелся жестокий конфликт. Болгарское посольство, явившееся в Константинополь за данью, было с позором изгнано из страны. Никифор Фока заявил послам: «Ужасное постигло бедствие ромеев (византийцев), если они, победители всех неприятелей, должны теперь платить дань, как невольники, бедному и гнусному народу скифскому».

Но дело было не в дани. Уже несколько десятилетий Византия выплачивала дань Болгарин, облаченную, как уже говорилось, в форму содержания византийской принцессы Марии, ставшей женой болгарского царя Петра.

Мария скончалась в 963 году, и теперь у Византии руки оказались развязанными, а первопричиной разрыва явилась крепнущая вражда империи к своему северному соседу.

Казалось, Византия в своих отношениях с Болгарией со времени смерти царя Симеона, с 927 года, добилась многого. На престоле сидел нерешительный, окруженный провнзантипски настроенным боярством царь Петр; соратники Симеона были отодвинуты в тень. С каждым десятилетием Болгария сдавала империи позицию за позицией. Константинополь привносил в свои отношения с Преславой все большую степень диктата, все больше вмешивался во внутренние дела страны, активно поддерживал своих сторонников в болгарской столице. Этому способствовало и общее политическое и экономическое ослабление Болгарии. Страна вступила в период феодальной раздробленности. Развитие крупного боярского землевладения способствовало возникновению политического сепаратизма, приводило к обнищанию народных масс, к обострению классовой борьбы. Выход из кризиса болгарская правящая верхушка искала со все более и более тесных связях с Византией, она старалась привязать страну к имперской внешней политике, стала проводником византийского церковного и культурного влияния.

Крутой поворот произошел в отношениях Болгарии и Руси. Прежние друзья, страны-братья, связанные давними культурными традициями, экономическими узами, этнической общностью, уходившей еще к временам ан-тов и склавинов, они не раз совместно выступали против Византии, Теперь все изменилось. С подозрением и ненавистью следили провизантийски настроенные болгарские руководители за усилением Руси, за ее успехами на Востоке, закреплением в Северном Причерноморье. В 40-е годы болгары вместе с херсонесцами дважды предупреждали Константинополь о выходе русских ратей. С негодованием и горечью воспринимали эти перемены в Киеве.

Одновременно шел процесс усиления византийской империи. Уже в последние годы правления Романа II византийские армии, ведомые талантливыми полководцами, братьями Ннкифором Фокой и Львом Фокой, добились ощутимых успехов в борьбе с арабами. В 961 году после семимесячной осады пала столица критских арабов Хандан. В этом походе участвовал и русский союзный отряд. Византийский флот господствовал на Эгейском море. Лев Фока одерживал победы на Востоке. Вернувшись в Константинополь, Никифор вскоре отправился в Азию; в повестке дня стояла борьба за Сирию, отвоевапие Антиохии.

В середине марта 963 года внезапно умер сын Константина VII Роман II, Наследнику престола Василию было лишь пять лет. И в это время, опираясь на свои восточные войска и имея поддержку в лице императрицы Феофано, Никифор Фока провозгласил себя императором. В середине августа этого же года он вступил в Константинополь. Стареющий полководец, суровый воин, мрачный человек, он продолжал целеустремленно строить новую византийскую армию, главным ядром которой стали закованные в броню тяжелые всадники. Вскоре он отвоевал у арабов остров Кипр, теснил их в Малой Азии, готовил поход на Антиохию. Византия этого времени уже мало напоминала империю Льва VI, сгибающуюся под натиском халифата, Болгарии, Руси. Арабский халифат вступил в полосу феодальной раздробленности. Русь была замирена, Болгария, кажется, послушно подчинялась воле Константинополя.

И все.же в вековом противоборстве двух стран Бол-гурия еще не была сломлена. Живы были традиции царя Симеона: хотя в Преславе и отступили в тень, но не сдались противники Византии и сторонники дружбы с Русью. Провизантийская правительственная политика встречала недовольство со стороны болгарского народа, части боярства и духовенства.

В Константинополе внимательно следили за развитием событий в Болгарии, выжидая удобный момент для нанесения старому врагу окончательного решающего удара. Именно в это время Константин VII в своих трудах давал резко отрицательные оценки болгарам, именно в это время Никифор Фока, готовя армии против арабов, ни на минуту не забывал о Болгарии, и, едва умерла болгарская царица Мария, Византия немедленно отказалась платить дань Петру. Когда же Болгария поставила вопрос о возобновлении мирного договора 927 года, византийское правительство потребовало, чтобы сыновья Петра - Роман и Борис - явились в Константинополь в качестве заложников, а сама Болгария обязалась бы не пропускать венгерские войска по своей территории к византийским границам.

В 966 году произошел окончательный разрыв отношений; болгарские послы были с позором изгнаны Ни-кифором Фокой из империи.

Лев Дьякон, сообщив об этом событии, умолчал о самом главном, о чем сообщили другие византийские хронисты - Иоанн Скилица и Иоанн Зонарл.- о том, что, несмотря на требование Византии, Болгария продолжала сквозь пальцы смотреть на проход венгерских войск по территории Болгарии к владениям Византии.

В середине 60-х годов венгры продолжали совершать свои антивп;:антийские рейды, и между Венгрией и Бил-гарией существовало соглашение о том, что во время прохода по болгарской территории венгерские войска должны проявлять лояльность по отношению к болгарскому населению.

Греки обвиняли Преславу в вероломстве, в скрытой борьбе против Византин руками венгров, грозили. Болгары либо не хотели, либо не могли препятствовать венгерским рейдам. Вполне возможно, что в болгарском руководстве по этому вопросу тоже не было единства, и борьба про- и аитивизантийской группировок в центральном правительстве отражалась и на отношениях с венграми. Ненавистники Византии с удовольствием использовали военную силу венгров в борьбе протнз своего заклятого врага - империи.

Существует любопытное известие арабского автора Яхьи Антиохпйского, который записал в своем историческом сочинении, что болгары, воспользовавшись отвлечением византийских сил на Крит, напали на окраинные владения империи и опустошили их. Кто совершил этот набег, с чьего ведома, знало ли об этом правительство в Преслане, или это была инициатива настроенных антпвизантийски и неуправляемых местных феодалов,- сказать невозможно, но ясно одно, что не все так просто было в отношениях Болгарии и Византии, и выставленные греками условия о возобновлении мирного договора, условия унизительные, оскорбительные для достоинства болгар, указывали на всю степень недоверия и ненависти, которую питали правящие круги Византии к Болгарскому царству.

В Киеве с тревогой следили за развитием болгаро-византийских отношений. Место прежнего дружественного Руси Болгарского государства заняла слабеющая, оказавшаяся в руках провизантийской группировки, враждебная Руси Болгария. Это было вдвойне опасно и потому, что Болгария испокон веков контролировала русские торговые пути вдоль западного берега Черного моря, через низовые дунайские города вплоть до византийской границы. Объединение Болгарии с печенегами и остатками хазар могло представить серьезную опасность для Руси с юго-запада, поставить под вопрос существование русских форпостов в устье Днепра, на Бе-лобережье. И понятно, что в интересах Руси было поддержать любые антивизаитийские действия определенной части болгарской знати.

В 966 году Никифор Фока двинул к границам Болгарии свои войска, а Калокир срочно выехал в Киев, звать, как считает Лев Дьякон, Святослава против Болгарии.

Греки повоевали пограничные владения Болгарии, овладели здесь многими, городами, но идти сквозь Балканы на Преславу Никифор поостерегся. Отправив к Святославу Калокнра, он и вовсе прекратил против болгар военные действия и вновь переключился на борьбу с арабами: отослал флот в Сицилию, сам же во главе сухопутной армии направился в Сирию.

В это время в Киеве Калокир вел переговоры со Святославом, и рождалась мысль о походе русского войска на Дунай и далее на Константинополь с тем, чтобы нанести решающий удар Византии, а заодно помочь Кало-кпру овладеть императорским троном.

Й все же и здесь Лев Дьякон погрешил против истины, как и в случае с объяснением истинных причин разрыва отношений между Византией и Болгарией. Он замолчал обстоятельства чрезвычайной важности: скрыл или не знал факт состояния воины между Византией и Русью в 965 или в 966 году.

Именно об этом рассказал хорошо осведомленный арабский хронист, уже знакомый нам Яхья Антиохнйский.

Описывая события этого же периода, он отметил, что византийский император отправился походом на болгар «.«и поразил их и заключил мир с руссами - а были они в воине с ним - и условился с ними воевать болгар и напасть на них». Все в этом сообщении сходится со сведениями Льва Дьякона. Лишь одну новую деталь сообщает арабский автор - но какую! - о войне между Русью и Византией в этот период и о заключении между ними мира, одним из условии которого являлось согласие Руси напасть на Болгарию.

Но можно ли верить арабскому автору, не выдумывает ли он этого конфликта, о котором молчат византийские источники? Оказывается, что нет.

Действительно, после разгрома Хазарии в течение 965-966 годов не было слышно о каких-то крупных походах Святослава. Подчинение вятичей после сокрушения каганата, возможно, такого похода и не требовало.

Но где же провел Святослав этот период времени? Вернулся ли он в'Киев или пытался закрепить за собой завоеванные районы? А может быть, он оставался в своих владениях на Тамани?

Ответить на эти вопросы помогает обращение к позднему русско-византийскому договору, который заключил Святослав, уходя с Балканского полуострова. Он дал обязательство грекам; «Яко ни кол и же помышлго на страну вашю, ни сбираю вон (воинов), ни языка иного (т. е. войска другого государства) приведу на страну вашю и елико есть подъ властью гречьскою, ни на власть корсуньскую (на Херсонес) и елико есть горо-довъ ихъ, ни на страну болгарьску».

Как видим, среди «стран», на которые Святослав обязуется впредь не нападать, находятся греческий Херсонес в Крыму и те «города», которые входили в сферу управления здешней византийской администрации. А это значит, что греки были весьма обеспокоены состоянием своих колоний, страховались на будущее. В сопоставлении с известием Яхьп Антиохийского становится очевидным, что во время своего пребывания в Приазовье, па Тамани Святослав, видимо, вел военные действия против крымских владений Византии или греческих союзников в Северном Причерноморье и Крыму.

Не случайно дважды поминал Боспор Киммерийский, т. е. район Керчи, Лев Дьякон в качестве владений Святослава.

Все это совершенно меняет наши представления о характере русско-византийских отношений этого времени. Значит, уже в 9G5-966 годах между Русью и Византией напряжение возросло чрезвычайно. В результате разгрома Хазарии и выхода в Поволжье и Приазовье русские войска вплотную приблизились к византийским владениям в Крыму и Северном Причерноморье. Конфликты между греками и руссами стали из-зестны в Константинополе, и спешный вызов Калокнра в византийскую столицу, а затем срочная его поездка к Святославу были вызваны не желанием византийцев склонить русское войско к нападению на Болгарию, а просьбой приостановить давление на их владения в этом районе, еще со времен походов IX века привлекавшем русские дружины. Потому был выбран в качестве посла сын хер со не ее ко го стратига, потому был он снабжен золотом, чтобы задобрить руссов, откупиться от них, спасти этим Херсонес и другие города, что было вполне в духе византийской дипломатии.

Но почему вдруг выплыл па переговорах балканский сюжет? Неужели византийское правительство было столь наивным и ограниченным в своих расчетах, что оно, как повествует Лев Дьякон, само пригласило Святослава на Балканы и тем самым создало у себя под боком грозную опасность, которая вскоре действительно вылилась в новую масштабную русско-визаитипскую войну? Думается, что все это было далеко от действительности. Дело заключалось совсем в другом. Русь давно уже стремилась вернуть себе весь днепровский путь, обеспечить безопасность прохода купцов в Западном Причерноморье, в Подунавье. Однако это стремление наталкивалось на сопротивление Византии. Мы помним, как в русско-византийском договоре 944 года империя связывала Русь по рукам и ногам обязательствами не зимовать в устье Днепра, не уничтожать византийские форпосты. Борьба велась за важные военно-стратегические и экономические районы, и Русь всеми силами старалась сбросить эти стягивающие ее путы.

Думается, что Русь уже в это время нарушила обязательство уводить своих людей из днепровского устья с приближением зимы. Когда Святослав возвращался после похода на Балканы в 971 году, он был задержан непогодой и зимовал здесь, на Белобережье, где вовсе н не должно было бы быть русских поселений. Но они существовали, и Святослав остановился в одном из них.

И не только остановился, но и покупал у местного населения пищу, которой нг хватало на все оставшееся войско.

Враждебное отношение к Руси болгарского правительства могло осложнить русский транзит через Поду-навье как в Византию, так и в западные страны, в частности в земли венгров, сербов. Святослав, и в этом не может быть никакого сомнения, предпринимал усилия не только для того, чтобы закрепиться в восточной части Северного Причерноморья, но и в его западной части, на старинном торговом пути - через низовья Днепра, по западному берегу Черного моря - в устье Дуная.

Все эти обстоятельства проясняют сюжет перегоЕо-ров Калокира со Святославом.

Молодой патрикий был послан к русскому князю не для того, чтобы пригласить его воевать против Болгарии, а для того, чт