"Измерение кинетического червя" - читать интересную книгу автора (Николаенко Андрей)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто якто я кто якто якто якто якто якто якто якт^C

Подходил к концу декабрь, заканчивался и Петин испытательный срок. За очередным пивным сбором Саша с Леней рассказали Пете, что Надя приглашает их всех на свою дачу встретить Новый год. Саша брал свою старую подругу Олю. Самое интересное было то, что Надя взялась познакомить нелюдима-Петю со своей бывшей одноклассницей, которая тоже должна была присутствовать на вечеринке. Против такого поворота событий Петя не возражал, хотя и не особо надеялся на успех. В любом случае, встретить Новый год в хорошей компании было неплохой идеей. Договорились встретиться у Пети 31-го после работы и сразу ехать за город.

В ОАС Пете наконец-то дали настоящее задание. Но радости или облегчения от этого он не почувствовал. Наоборот, все стало еще запутанней. Чапаевич позвал его за свой стол, немного помолчал, перебирая бумажки, потом включил черный ноутбук, стоявший на столе. Немного повозившись с ним, он прокашлялся и начал:

— В общем так, Петр. Испытательный срок ты прошел, теперь начинается основная программа. Сейчас я тебе кое-что расскажу, а ты слушай внимательно.

Петя почувствовал холодок, пробежавший вдоль спины. Неведомое чувство подсказало ему, что начинается нечто очень серьезное. Кинетический Червь показал из тьмы один сегмент своего бесконечного гибкого тела.

— Начнем издалека. Ты когда-нибудь выигрывал в лотерею? — спросил Чапаевич, возясь с ноутбуком.

— Иногда, по мелочам, — пожал плечами Петя.

— Какова вероятность, что подбрасывая монетку, ты 10 раз подряд получишь орла?

— Очень маленькая.

— Но все же это возможно? — Чапаевич пытал его, как на экзамене.

— Возможно…

— А миллион раз подряд?

— Это вряд ли.

— Нет, я спрашиваю, теоретически это возможно?

— Теоретически — да. Но вероятность стремится к нулю.

Беседа начинала быть странной. Петя не мог понять, чего хочет Чапаевич.

— Хорошо. Слушай дальше. Представь, что все, чем мы занимаемся — просто крыша. Наша реальная задача — построение универсальной экспертной системы, основанной на вероятностной аномалии.

— Пока еще непонятно.

— Ничего, просто слушай. Представь себе черно-белый экран размером 512 на 512 пикселов. — Чапаевич схватил листок бумаги и несколькими грубыми штрихами отобразил на нем неровный прямоугольник — видимо, для наглядности. — Я буду называть его матрицей, и сейчас ты поймешь, почему. Сколько возможных состояний пикселов можно отобразить на таком экране?

— 2 в степени 512 в квадрате, то есть…

— Примерно 2 в степени 2 с половиной миллиона. Неважно. Даже не пытайся это подсчитать. Даже не пытайся представить это число.

— Действительно… — Петя был поражен масштабом числа. — Но ведь это практически бесконечность…

— Практически — да. Его хватит на подсчет всех атомов в тысячах Вселенных. Но теоретически — это конечное число, и предел его, также теоретически, известен. Теперь представь, что располагая бесконечным временем, мы начнем перебирать все возможные комбинации пикселов на экране — начиная с полной черноты до полностью закрашенного белым экрана — Чапаевич быстро и неумело заштриховал прямоугольник.

— Мы успеем состариться и умереть гораздо раньше, — усмехнувшись, сказал Петя.

— Запомни, времени у нас бесконечность. Просто представь себе это и не отвлекайся. А теперь скажи мне, что мы будем видеть на экране, пока будет происходить перебор?

— Ну… какие-то сочетания черных и белых точек… Что-то вроде шума.

Чапаевич резко развернул ноутбук дисплеем к Пете. Тот с удивлением увидел на экране собственный портрет, нарисованный на черном фоне белыми линиями. Портрет был набросан довольно карикатурно, но уверенно и с несомненным сходством.

— Нравится? — сказал Чапаевич.

— Да, класс, — улыбнулся Петя. — Я и не знал, что вы…

— А теперь ответь мне, разве это не одна из комбинаций, которую мы когда-нибудь увидим? — перебил его Чапаевич.

Петя пораженно замолчал. Только сейчас до него дошел грандиозный смысл обсуждаемой темы.

— Ведь там буду не только я. И вы тоже…

— И Витька. И все люди, жившие, живущие и те, которые когда-либо будут жить. Во всех возрастах, во всех местах, в каждую секунду своей жизни.

— И все животные и растения на Земле, — продолжил Петя.

— Бери шире, Петр. Любое явление, которое только можно — или нельзя — наблюдать в этой Вселенной, мы увидим здесь. — и Чапаевич постучал пальцем по экрану ноутбука, отчего по нему разошлись крохотные радужные круги.

Петя осознавал услышанное, а Чапаевич тем временем продолжал:

— Любое литературное произведение на любом языке. Еще не написанные книги. Любое изобретение. Картины. Чертежи машины времени, рецепт философского камня, уравнения антигравитации… Ну а теперь скажи, где подвох?

— Многие вещи нельзя нарисовать на таком маленьком экране и всего двумя цветами. — быстро ответил Петя.

— Это всего лишь пример, Петр. Мы можем взять экран любого размера с любым количеством цветов — это для нас неважно. Так в чем подвох?

— Большая часть комбинаций все равно будет мусором. На отбор осмысленных изображений не хватит времени.

— Времени у нас бесконечность, я же тебе сказал. Так в чем подвох?

Петя немного подумал и начал:

— Я понял. Мы получим миллиарды миллиардов чертежей, на которых будет стоять заголовок «Машина времени», и мы получим миллиарды миллиардов рецептов философского камня, начинающихся словами «Опустите будильник в миску с молоком». Для того, чтобы выбрать правильный чертеж или правильный рецепт, нам придется их проверить. Иначе говоря, попробовать миллиарды миллиардов конструкций и комбинаций всех веществ. Это можно начать делать хоть сейчас, не нуждаясь ни в какой матрице. Но никто не начинает, потому что это сделать нереально.

— Отлично, Петька. Попал в самую точку. — Чапаевич улыбнулся с видом фокусника, собирающегося открыть главный секрет. — Ты понимаешь, что все эти комбинации можно последовательно пронумеровать — ноль будет соответствовать полностью черной матрице, а максимум — полностью белой?

Петя кивнул и добавил:

— То же самое, что представить экран в виде двоичного числа разрядностью два с половиной миллиона.

— Во-во, — поддержал его Чапаевич. — Теперь представь себе, что мы перебираем комбинации не по порядку, а вырабатываем некоторое случайное число и выводим на экран комбинацию, соответствующую этому числу.

— Ну хорошо, — согласился Петя, — но от этого мало что изменится.

— Помнишь, что я говорил тебе о монетках? — хитро прищурившись, спросил Чапаевич.

Петя понял, куда он клонит.

— Вы хотите сказать, что правильную, нужную нам информацию можно получить случайно, просто за счет удачи?

— А ты хочешь сказать, что нельзя? Вероятность-то есть?

— Вероятность есть, но…

— А если число будет не случайным?

— Но ведь его надо знать. Как-то вычислить. И потом, откуда мы узнаем, что именно оно будет удачным?

И тут Чапаевич сказал нечто вообще странное.

— А как ты вычисляешь себя?

— Извините, не понял…

— Весь наш мир — бесконечная многомерная матрица. Предельное число комбинаций неисчислимо даже теоретически. Ты живешь здесь и сейчас. Ты принадлежишь матрице мира. Ты являешься одним из ее состояний. Откуда ты знаешь, что ты и есть правильная комбинация?

— Да какая же я комбинация? Я имею материальное тело, я живой, я был раньше, есть сейчас, и надеюсь, буду дальше.

Чапаевич улыбнулся.

— Ну смотри. Сейчас ты знаешь, что ты — это ты. Но откуда ты можешь знать, что секунду назад ты был собой или что ты вообще был?

— Ну как это откуда… Я же помню, что было и секунду назад, и день назад…

Чапаевич взял в руки мышь, присоединенную к ноутбуку, и ловко открутил круглый лючок в ее дне. На его ладонь выпал белый обрезиненный шарик.

— Смотри.

Он стал подбрасывать шарик на ладони, продолжая говорить.

— Представь себе, что ты обладаешь очень быстрым восприятием, схватываешь каждый момент. Представил?

— Угу.

— Допустим, ты выходишь из комнаты, а я подбрасываю шарик вверх, он сначала поднимается, потом падает, я его снова подбрасываю, и так далее. И в какой-то момент ты заходишь в комнату и видишь — помнишь про свою скорость восприятия? — висящий в воздухе шарик. Твоя задача — предсказать, куда он сдвинется в следующий момент, вверх или вниз. Ну как, сможешь это сделать?

Петя призадумался, потом покачал головой.

— Нет, не зная предыдущего момента — не смогу.

— А шарик — сможет?

— То есть как?

— Ну представь, что когда ты входишь в комнату, то не видишь, а моментом превращаешься в шарик. Смог бы предсказать, куда двинешься дальше?

— Наверное… да. То есть нет, но мне и предсказывать ничего не надо в этом случае. Находясь под воздействием силы, я просто буду двигаться в направлении, соответствующем этой силе. Даже не зная об этом.

— Молодец, Петя. А если тебя самого вбросят в этот мир, а в голову тебе вбросят память и недодуманную мысль, что ты сделаешь в следующий момент?

— Додумаю эту мысль, — пораженно ответил Петя.

— А потом?

— Начну думать следующую, вытекающую из только что продуманной.

— Под воздействием чего?

— Под воздействием какого-то закона или силы, вроде тех, что действуют на шарик, и шарик о них не догадывается. Только вот кому нужно вбрасывать в мир именно меня?

— У тебя слишком большое самомнение, — усмехнулся Чапаевич. — Как насчет целого мира, недодумавшего свою главную мировую мысль, разом вброшенного в пустоту? Мира, в котором находишься ты и все остальные существа?

— Не трудновато ли будет все это создавать? — усмехнулся Петя.

— Создавать миры очень просто, — серьезно сказал Чапаевич. — Любой атом может быть миром.

— Не маловат будет мирок?

— Размер не имеет значения. Атом изменяется, внутри него существует постоянное движение энергии. Число его состояний можно перенумеровать, как и число состояний нашей матрицы. Теперь помести внутрь атома сознание, воспринимающее эти состояния как окружающий мир, а разницу между состояниями — как течение времени и логическую связь событий…

— Да, воспринимать-то это сознание явно что-то будет, но вот что? Что можно увидеть внутри атома?

— Только то, что ты можешь увидеть, — Чапаевич обвел руками комнату. — Только то, чем являешься ты сам.

Петя уже начал терять нить разговора. Они залезли в какие-то философские дебри, начав всего лишь с нового задания…

— Ну хорошо, предположим, я случайно сложенная комбинация, существующая только одно мгновение, — сказал Петя, некоторое время подумав.

— Не ты комбинация, а весь мир, — улыбнувшись, поправил его Чапаевич. — Но собственно, это одно и то же.

— Так откуда же известно, что этот, — Петя постучал по столу, — мир и есть правильная комбинация?

— А ниоткуда. Ты есть правильная комбинация, потому что ты есть, и баста, — зевнул Чапаевич. — Неудачных нет, потому что все комбинации равноценны. В этом-то вся и затея.

— Почему же тогда у меня никогда не выпадет орел сто раз подряд? — спросил Петя.

— Потому что ты — шарик, падающий под действием силы, — серьезно и почти печально ответил Чапаевич.

— А как же не падать?

— Перестать быть шариком.

— И стать кем?

— Никем.

Снаружи послышался прерывистый гудок автомобильного клаксона.

Чапаевич посмотрел на часы, и его лицо приняло озабоченное выражение.

— Бежать пора. Ну и заговорился я стобой, Петро. Пошли быстрей.

Они вышли из офиса на улицу. Там стоял БМВ с работающим двигателем, Виктор сидел за рулем.

Чапаевич сел рядом с Виктором, Петя залез на заднее сидение. Автомобиль сорвался с места и понесся по укатанному снегу дороги навстречу праздничным огонькам новогодних уличных гирлянд.

Около подъезда Петя встретился с замерзшими и злыми Сашей и Леней. Оба были нагружены сумками.

— Ну ты че, злодей, совсем память потерял?! — закричал Леня. — Мы тут знаешь уже сколько топчемся?

Петя с досадой хлопнул себя по лбу. Он совсем забыл о назначенной встрече.

— Ладно, поехали, — сказал он, решив даже не заходить домой.

Народу в метро было не протолкнуться, зато электричка оказалась почти пустой — никто не стремился отлучаться из города накануне большого праздника, кроме тех, кто также как и Петина компания встречал Новый год на дачах.

Они вышли на одной из остановок и зашагали по неширокой, освещенной редкими фонарями грунтовой дороге, ведущей к небольшому сосновому перелеску, среди которого виднелись домики с островерхими крышами.

— Здесь, — сказал Леня возле одного из домиков где-то в середине поселка.

Они вошли через незапертую дверь в зеленых железных воротах, и, оббив с ботинок снег, поднялись по деревянным ступенькам на крыльцо, совмещенное с узкой верандой.

Леня громко постучал. Внутри дома послышалась возня, дверь открылась, и на пороге возникла Надя. Она вытирала руки о фартук. В ногах у нее путались две рыжие кошки. Изнутри гостей овеяла волна теплого и вкусно пахнущего хвоей и ванилью воздуха.

— А, ну наконец-то. Давайте заскакивайте быстрей.

Внутри дача оказалась очень уютной. Надя проводила их в жилую комнату со стенами, обшитыми стругаными сосновыми досками, где царил слабый аромат древесной смолы и дыма от горевшего камина, простого, но добротного. В стороне от входа мерцала огоньками гирлянды наряженная игрушками сосенка. Еще две кошки — серая и белая с черно-рыжими пятнами — жмурились на плетеном диване, забросанном сшитыми из лоскутков подушками. У одной из стен на небольшом комоде покоился выключенный телевизор довольно древней модели, с трогательной провинциальностью накрытый вышитой салфеткой, на которой стояла глиняная ваза с высохшими колосками.

В комнату вошла и Оля в поварском чепчике. Лицо ее раскраснелось, кисти рук запорошены мукой.

— Привет, мальчики, — улыбнулась она. — Ну как, готовы нам помогать?

Компания растерянно топталась на месте и мямлила что-то невразумительное.

— Ладно, — засмеялась Оля, — пока все равно не надо. Располагайтесь, мы вас потом позовем.

— Кстати, Аня задерживается, но скоро будет, — заметила Надя, обращаясь больше к Пете, чем ко всем остальным. — Ее обещали привезти на машине.

— Аня? — недоумевающе спросил Петя. Мгновение он пытался понять, о ком идет речь, но потом сообразил — Надя говорила о своей подруге.

— Аня, Аня, — улыбнулась Надя и легонько ткнула Петю пальцем в бок. — Не беспокойся, она хорошая. Тебе понравится.

— Да я и не беспокоюсь, — ответил Петя, но все же слегка покраснел.

— А как он включается? — спросил Саша. Он уже копошился возле телевизора, нажимая на кнопку, но старенький аппарат не отзывался.

— Да он не работает, — ответила Надя. — Я телевизор уже год совсем не смотрю.

— Как это не смотришь? — удивился Саша. — Починить нельзя, что ли?

— Да не в этом дело. Я просто не смотрю телевизор вообще.

— Ого! Как же это ты живешь так?

— Так вот и живу, — улыбнулась Надя. — И между прочим, прекрасно себя чувствую.

— Не-е-ет, я бы так не смог, — покачал головой Саша.

— А ты попробуй. Начни с того, что выключай звук всякий раз, когда будет идти реклама, и смотри рекламу без звука. Потом начинай смотреть без звука все подряд. И ты заметишь, что на самом деле все это не имеет никакого значения. А потом… потом выключи телевизор навсегда и будь свободен. Ну ладно, нам пора.

Девушки вышли на кухню. Саша выразительно поглядел на Леню и покрутил пальцем у виска. Леня только добродушно засмеялся.

— А что, она дело говорит, — пробубнил Петя, устраиваясь в плетеном кресле и укрываясь пледом. Его отчего-то знобило и слегка кружилась голова. Не иначе как заболел. — А вы слабаки…

Леня с Сашей тут же начали дискуссию о пользе и вреде телевидения, Петя вначале что-то отвечал, потом совсем потерял нить разговора и начал дремать. Запах шерсти от пледа, поскрипывание кресла — все это напомнило ему время светлого и солнечного детства, время летних каникул, когда он гостил у бабушки. Он вспомнил ее шкаф, набитый старыми, пыльными книгами с изодранными корешками, которые он так любил читать, сидя в кресле во дворе, под зеленым навесом виноградных листьев… Что-то резко толкнуло его — так иногда засыпающему человеку внезапно кажется, что он падает… он вздрогнул и споткнулся, стоя во дворе. Петя огляделся. Это был тот самый, бабушкин двор. Ни одной мысли, как он сюда попал или где он был до этого, не возникало. Петя принял данное ему окружение как факт, как программа, запущенная с определенного адреса, как снятая с паузы видеозапись. Что-то заставило его пойти ко входу в подвал. Уходящие вниз цементные ступени утопали в сыром сером тумане, густом как кисель, в котором светились два багровых уголька — глаза демона. Это было опасное место, очень опасное, но Петя стал спускаться по ступеням. В конце концов он ушел с головой в туман, и не видел вокруг ничего, кроме тумана и высокой, темной тени демона в нем. Демон приблизился и сжал ему правое запястье. Петя почувствовал жгучую боль, которая сразу же прошла. Он посмотрел на свою руку — демон вырезал на внутренней стороне предплечья, выше запястья, какой-то треугольный знак. Инструментом демону служил собственный длинный и отточенный коготь. Рана была глубокой и свежей, но кровь не текла. Демон выпустил руку и ушел.

Петя побрел вперед. Туман был очень густым, но постепенно в нем начали угадываться стены лабиринта. Лабиринт, состоящий из множества коридоров, соединенных под прямым углом, был вырублен прямо в толще земли, и стены отсвечивали оттенками влажной глины. Потолок низко нависал над головой, приходилось идти пригнувшись. В некоторых местах Петя перебирался ползком. Стены и потолок давили, казалось, что Петя идет, пробивается прямо сквозь землю, дышит землей. Он нашел труп человека в военном комбинезоне, почти неразличимый в темноте и тумане. Около трупа лежало ружье. Петя подобрал его, оно привычно легло в руку.

Он пошел дальше, теперь стали встречаться другие трупы. Иногда он замечал согнувшиеся, смутные тени, и тогда он стрелял в них. Он был уверен, что надо обязательно стрелять — это было неизвестно кем установленное правило лабиринта. Отчаяние овладело им почти полностью. Он знал, что умрет среди этих страшных стен так же, как и другие, не отыскав выхода.

Туман постепенно растаял, но осталась тьма, граничащая с полной чернотой. От напряжения у Пети стали болеть глаза, а тьма пульсировала, рождала новые стены и коридоры. В конце концов Петя понял, что ничего нет и никуда он не идет. Лабиринт выстраивался из темноты под действием его собственного воображения. И повернув за следующий поворот, Петя увидел слабый свет, пробивающийся из прямоугольного отверстия на уровне пола.

Он с трудом, обдирая плечи, протиснулся в это отверстие и оказался на узком карнизе вдоль кирпичной, с белесыми известковыми потеками стены какого-то дома. Воздух был чист, светел и свеж. Метрах в шести внизу под стеной рос яблоневый сад, мокрый от недавнего дождя. Петя увидел дощатый забор, покрытый многолетними слоями облупившейся краски, и узнал его. За этим забором был бабушкин двор, а Петя сейчас стоял на карнизе соседского дома. Правда, дом этот сильно изменился, но раньше Петя никогда не смотрел на него отсюда.

Петя мог бы спрыгнуть с карниза прямо в сад, но не стал рисковать. Он боялся даже не высоты, а встречи с живущими в доме соседями, которые, он был уверен, обязательно заметят его. А в том, что эти соседи как минимум не обычные люди, он не сомневался ни секунды. Петя решил пройти по карнизу вдоль стены. Вскоре стена кончилась, но из нее углом выходила другая стена, чуть пониже. Петя перелез через нее и попал на другой карниз…

Так, перелезая через крыши, проходя по верхам заборов, цепляясь за кромки стен, он путешествовал довольно долго, но спуститься вниз ему так и не удалось. Наконец Петя понял, что это еще один, высотный, лабиринт. Вскоре он нашел ржавую пожарную лестницу и спустился по ней на землю.

Петя стоял внутри квадратного асфальтированного двора, охваченного со всех сторон многоэтажными корпусами какой-то организации. С каждой стороны были входные застекленные двери, за которыми угадывалась внутренняя часть здания, наполненная движущимися фигурами людей. Корпуса были объединены в один комплекс, поэтому то, в какую дверь входить, не имело никакого значения. Петя пошел прямо и открыл дверь. Внутри архитектура здания была странной, но поразительно знакомой — обширные холлы, парадные лестницы, высокие окна, длинные прямые коридоры, снова холлы, лестницы… Это напоминало школу. Или университет, а может быть, музей и немного метро… но эти сравнения подходили лишь отчасти, и главным образом из-за множества ходивших здесь людей и общей казенности обстановки.

Вначале Петя достаточно хорошо ориентировался внутри комплекса, планировка которого оказалась простой и логичной. Поднимаясь и опускаясь по лестницам и проходя по коридорам и кабинетам, он помнил, как можно будет вернуться, но через некоторое время он или все перепутал, или сама обстановка изменилась. Ему стали попадаться закрытые двери, в попытках найти обход он заходил все дальше и дальше и снова начал блуждать. При этом ему никогда не удавалось подойти близко к кому-то из людей — они всегда находились или на другой лестнице, или на противоположном конце коридора. Иногда Петя случайно возвращался во внутренний двор, и тогда он снова входил в одну из четырех дверей с твердым намерением ничего не перепутать на этот раз, но все повторялось.

В конце концов он встретил пожилую уборщицу в синем рабочем халате, которая мыла пол. Он спросил у нее, где находится выход. Женщина выпрямилась, держа в руках тряпку. Вода стекала в оцинкованное ведро серыми струями. Она внимательно посмотрела на Петю, и на ее лице отобразилось что-то вроде жалости.

— Я тебя знаю, — вдруг сказала она. — Ты здесь часто бываешь.

— Не помню, чтобы я здесь был раньше, — удивился Петя.

— Ты не помнишь, зато я помню, — проворчала уборщица. — Я-то все время здесь. Вон туда пойдешь, только по краешку, не топчи — она махнула рукой вперед по коридору и снова наклонилась над ведром, полоская в нем тряпку.

Петя поблагодарил ее и пошел в указанном направлении. Он мог поклясться, что уже исходил тут каждый квадратный метр, но на этот раз он нашел в конце коридора лестницу, ведущую вниз, и спустился по ней в полуподвал.

Потолки здесь были ниже, а свет — тусклее, так как единственным его источником являлись бледные, нервно дрожащие люминесцентные лампы. Стерильно чистый пол был затянут тонким слоем белого тумана. Сложная система коридоров, охваченных коробами вентиляции и пучками толстых черных кабелей, напоминала первый подземный лабиринт, но стены на этот раз были сделаны из шлифованного, матово блестящего серебристого металла. Прикоснувшись к одной из них кончиками пальцев, Петя почувствовал шершавый холод, словно электрический ток пробивающий до самых подошв. Слышалось негромкое гудение — вероятно, работали мощные охлаждающие установки. Воздух здесь был очень сухим и вроде как разреженным — в горле довольно быстро начало першить, и более того, Петя вовсе не был уверен, что этот воздух безвреден. Здесь могла присутствовать радиация или ядовитые химические соединения… Его опасения вскоре начали подтверждаться самым непосредственным образом. Петя чувствовал себя все хуже и хуже, но самое страшное — он потерял дорогу обратно, хотя не успел пройти и десятка шагов, и теперь вокруг него не было ничего, кроме пустынного металлического лабиринта. И этот лабиринт медленно убивал его, просвечивал рентгеновским взглядом молчаливого ужаса. Петя услышал гулкие удары собственного сердца, задыхающегося в агонии. Нужно было срочно искать выход, однако Петя знал, что это бесполезно. Но внезапно в нем проснулось какое-то смутное чувство, оно подтолкнуло его — иди быстрей; оно сказало ему, что искать нужно не выход, а нечто, спрятанное в этом лабиринте. Нечто неописуемо прекрасное и живое — Петя чувствовал это. Он поспешил вперед, задыхаясь, поворачивая и выбирая дорогу одним лишь волчьим чутьем, неведомо откуда появившимся у него.

Он не помнил, сколько ходил. Когда перед глазами уже поползли черные пятна, а ноги стали деревенеть, Петя нашел то, что искал — небольшую, ярко освещенную прямоугольную нишу в стене. Там находилось сердце, размером с футбольный мяч. Оно висело в воздухе, не касаясь стенок ниши и пола. Оно было ярко-красного леденцового цвета и имело ту самую схематично-легкомысленную форму, которую обычно рисуют на заборах и протыкают стрелами. Оно было выпуклым, как подушка. Оно неторопливо вращалось вокруг вертикальной оси и плавно покачивалось вверх и вниз, как на невидимых волнах. Оно излучало вокруг себя теплое и мягкое золотистое сияние. Оно было живым. И оно было до боли прекрасным.

Чувствуя подступающие к горлу слезы, Петя упал на колени в круге золотого сияния. Ему стало хорошо и спокойно. Здесь он был в полной безопасности, под защитой чего-то бесконечно могучего и бесконечно доброго. Он протянул руки к Сердцу, но тут же отдернул их. Сердце невозможно было забрать с собой. Оно жило только здесь. Можно было только прийти и побыть рядом с Ним, и уже одно это делало человека обладателем чего-то гораздо большего, чем любое из существующих сокровищ.

Петя разглядел на поверхности Сердца вырезанный треугольный знак, похожий на древнюю руну. Он автоматически посмотрел на свою руку — там когтем демона был вырезан такой же знак. Петя начал о чем-то догадываться, но тут же и Сердце, и лабиринт стали таять на глазах, растворяясь в уплотняющемся сером тумане. Гудение генераторов перешло в яростный рев, нарастающий с каждой секундой. Колышущийся мрак толстой губкой сжал Петю со всех сторон, и в этом мраке мутно светились два багровых глаза демона. Кто-то позвал Петю. Сначала это был слабый голос, едва пробивающийся сквозь рев. Потом он прозвучал более ясно и настойчиво. Наконец, голос заполнил собой все.

— Петя, да просыпайся же, дурилка!

Он снова вздрогнул, как от мнимого падения, и открыл глаза. Первым делом он посмотрел на руку — туда, где должна была находиться рана, нанесенная демоном. В какой-то момент ему показалось, что глаз уловил тающие очертания магического знака, но это могло быть и просто иллюзией. Однако Петя ясно чувствовал другое — знак был начерчен следами прошедшей боли в глубине руки.

Лишь после этого он все еще непонимающе посмотрел вокруг. Саша и Леня стояли перед ним, смеясь, что-то говорили и показывали на входную дверь. Из прихожей тянуло морозным воздухом и доносились звонкие, преувеличенно бодрые голоса, один из которых принадлежал Наде, а другой, глубокий и спокойный, был незнаком, но в то же время вызывал странные ассоциации. На шум вышла и Оля.

— А вот и Аня, — радостно сказала Надя, входя с подругой в комнату, и тут же осеклась, увидев изумленные лица всей компании. В комнате разыгралась немая сцена. Рядом с Надей стояла… Ангелина!

— Аня? — пробормотал наконец Петя. — Очень приятно. А я Петр…

— А-а, отчаянный нарушитель дорожных правил, — вдруг улыбнулась Аня, и улыбка ее была такой непринужденной и открытой, что все сразу почувствовали себя гораздо свободней.

— Вы что, знаете друг друга? — удивленно спросила Надя.

— Немножко… — в памяти Пети четко, как на фотографии, возник образ девушки в темных очках на заднем сиденьи автомобиля. — Уже встречались, причем тогда я чуть не угодил в больницу. Надеюсь, сейчас этого не случится.

Аня засмеялась так заразительно, что к ней подключился и Петя. Им обоим делалось еще смешнее от того, что все остальные не понимали, о чем идет речь, и только удивленно переглядывались и пожимали плечами.

— Ну ладно, что делать, чем помогать? — спросила Аня после того, как отсмеялась и была познакомлена со всеми присутствующими.

— Мы уже сами управились, — ответила Надя. — Торт остался в духовке, скоро готов будет… Леня, принеси, пожалуйста, дров для камина, а Саша поможет нам с Олей на кухне… Нет-нет, Аня, ты пока здесь посиди, мы сами справимся. А ты, Петя, займи гостью, чтоб не скучала.

Петя не успел сказать и слова, как всех словно ветром сдуло. Леня подмигнул ему, выходя во двор. Петя остался в комнате наедине с Аней.

Они уселись в кресла у небольшого круглого столика. Петя старался не пялиться на нее во все глаза. Как ни странно, но ее нельзя было назвать действительно красивой или совершенной в обычном смысле. Нет, скорее это было нечто вроде обаяния. Нежный, почти неразличимый запах духов кружил Пете голову… Или он все-таки заболел?

— Ты чем занимаешься? — первой спросила Аня.

— Я… программистом работаю, — виновато ответил Петя. Он только что раcписался на собственном приговоре. Интерес девушек к программистам обычно находится примерно между игрой в го и типографским набором. — А ты… кажется, телезвезда?

— Не люблю, когда так говорят, — смутилась Аня. Похоже, она стеснялась своего занятия не меньше Пети. — То, что на экране показывают — просто имидж. А на самом деле я не такая…

— Да, я наслышан, — Петя не выдержал и засмеялся. Вслед за ним засмеялась и Аня.

— А у тебя есть компьютер? — спросила она.

— Есть… — Петя с неудовольствием вернулся к ненавистной теме.

— Ты знаешь, я в одну игру люблю играть, интересно, она есть у тебя?..

— Пасьянс, что ли? — хмыкнул Петя.

— Да ну тебя, пасьянс. Нет, там надо ходить и стрелять по всяким чудовищам…

— Что-о? — Петины глаза чуть не вылезли из орбит.

— А что такого? — удивилась Аня.

— Извини… просто это очень редкий случай… когда такая игра у меня действительно есть. — улыбнулся Петя. — Может быть, кофе?

— Не отказалась бы.

— Сейчас. Не скучай пока.

Петя встал и пошел на кухню. Там он быстро приготовил кофе в двух кружках с логотипом Nesfake. Как утверждала Надя, она выиграла за один год четыре таких кружки. Саша приоткрыл духовку и заглянул внутрь.

— Саша! — укоризненно воскликнула Оля, отвлекшись от протирания бокалов.

Саша вздрогнул, захлопнул дверцу духовки и отошел с виноватым видом.

— Уже третий раз его отгоняю, — нахмурилась Оля и покачала головой.

— Ну как у вас там дела? Не скучаете? — спросила Надя, румяная от жары, царившей на кухне.

Петя кивнул.

— Хорошо, что ты телевизор не смотришь, Надюша, — улыбнулся он. — Может, и мне попробовать?

С кружками в руках он вернулся в комнату. Аня по-прежнему сидела в кресле, только теперь у нее на коленях лежала кошка.

Петя поставил перед ней кружку и сел. Открыв рот, чтобы что-то сказать, он услышал сзади шум и осекся. Леня, вернувшийся в комнату с охапкой поленьев, как-то неуклюже развернулся на входе и зацепил елку. Та повалилась на пол, роняя звонко лопающиеся игрушки. В довершение ко всему Леня зацепился ногой за шнур от гирлянды и рухнул на лежащую елку сверху, с грохотом рассыпав дрова. Треснул электрический разряд, и гирлянда погасла.

Из кухни выбежали Оля, Надя и Саша. Надя бросилась выпутывать из елочной гирлянды постанывающего Леню, а Оля с Сашей уныло собирали рассыпанные дрова. Петя с Аней сидели молча, словно оцепенев. В другой день это могло бы показаться смешным, но все были достаточно уставшие, к тому же лишились елки к самому началу праздника.

Когда собрали дрова и привели в порядок Леню, начали накрывать на стол.

— Вы только посмотрите на это! Сашка, черт такой! — Оля была готова расплакаться. Знаменитый торт, который всегда удавался ей на славу, сейчас представлял собой невзрачный плоский блин, распластанный на блюде. — Говорила же, не открывай духовку!

Саша виновато отвернулся в угол. Настроение на весь вечер было основательно подпорчено у всех. Недоброе молчание готово было перейти в ссору.

— Ладно, давайте лучше выпейте кофе, — сказал Петя и вышел на кухню. Он приготовил и принес каждому по кружке горячего напитка, а сам пошел разбираться с елкой. Аня приблизилась к нему.

— Может, помочь?

— Лучше с тортом придумай что-нибудь, — ответил Петя, стоя на коленях и устанавливая елку в крестовину. Он бросил эту фразу просто между делом, будучи увлечен работой, и не сразу сообразил, что это не совсем вежливо.

— Хорошо, — просто сказала Аня, повернулась и ушла. Петя спохватился, но было поздно. Скорее всего, она обиделась, думал он, вырезая из гирлянды перегоревший кусок. Так тебе и надо, тупица. Упустил случай подружиться с хорошей девушкой. А может, не такой уж хорошей, кто их разберет, думал он, обматывая изолентой место соединения обрывков провода.

Петя включил гирлянду, и она вспыхнула россыпью крошечных разноцветных огоньков.

— Ну как? — обратился он к присутствующим. Хмурые лица Саши, Лени, Оли и Нади при виде елки постепенно оттаяли. На них даже появились некоторые подобия улыбок. Но окончательно они подобрели, когда Аня внесла из кухни торт — все тот же плоский блин, но искусно украшенный кремовыми цветами и вишенками. От уныния не осталось и следа. Компания была готова продолжать веселье несмотря ни на что.

Аня подошла к Пете и посмотрела на елку. Петя виновато посмотрел на нее. Но в ее глазах он не увидел обиды, лишь только мигающие отражения разноцветных искр. Она улыбалась. И Петя улыбнулся тоже.

— Так ты у нее даже телефона не взял?

— Она не сказала.

— Ну свой-то хоть дал?

— Дал.

— И что?

— Пригласил на чашечку кофе.

— Звонила?

— Нет.

— Ну значит, и не позвонит уже. Ну ты даешь, мужик! Кто ж так дела ведет? Такой шанс был, а ты…

После встречи Нового года прошло уже около недели. Петя с Сашей и Леней вновь сидели на его квартире и пили кофе. Петин запас в это утро вышел, и он решил, хотя и с некоторой опаской, распечатать презентованную ему Чапаевичем баночку Nesfake. На его удивление, кофе оказался очень хорошим, с неуловимо странным привкусом, от которого все вокруг как будто становилось ярче. Кроме того, это была та самая баночка, по этикетке от которой можно выиграть лотерею «Город мечты». Правда, срок действия лотереи недавно истек, но Пете все равно не пришло бы в голову в ней участвовать.

— Ладно, Петька, проживешь и без нее, — усмехнулся Леня, расположившись на своем любимом месте — подоконнике. — Честно говоря, не такая уж она в жизни и клевая… Правда, Сань?

Саша утвердительно покачал головой.

— Мне вообще-то тоже не очень. Это я тебе без обид говорю.

— Ну и замечательно, — недовольно буркнул Петя, клацая клавиатурой. — Много вы понимаете, придурки несчастные…

— Много ты понимаешь, гений недоделанный… Дурилка…

Внезапно зазвонил телефон. Петя потянулся, чтобы взять трубку, но Саша опередил его.

— Але — игриво сказал он в трубку, некоторое время слушал, потом, лыбясь, обратился к Пете, зажав микрофон рукой:

— Тебя к телефону. Девушка!

— Если это Ася, Лиза или Марина, то меня нет, — мстительно ответил Петя, истязая клавиатуру. — А если это…

— Это Ангелина, — гробовым голосом сказал Саша и протянул Пете трубку. Леня налил на себя кофе и чуть не свалился с подоконника.

Петя взял трубку и некоторое время слушал, отвечая только короткими «да», «нет» и «конечно, можно». Закончив разговор, он обвел друзей ошалелым взглядом.

— Немедленно выметайтесь. Она едет!

— Ты эта, ты того, постой, погоди-ка, — забормотал Леня, но Петя вытолкал их в прихожую, заставил кое-как одеться и выпер за дверь, приговаривая «гость нынче пошел упрямый». Леня и Саша некоторое время кричали ему с лестничной площадки проклятия, но потом все-таки убрались, пообещав нагрянуть с инспекцией завтра.

Петя наспех прибрал в комнате и уселся на диване в нервном ожидании. Он волновался как никогда. Жалко, не было даже времени сбегать в магазин за каким-нибудь угощением — Аня обещала быть с минуты на минуту.

Дверной звонок заставил его подпрыгнуть на месте. Он открыл дверь и увидел Аню, стоявшую перед порогом в шубке, покрытой еще не успевшими растаять снежинками.

— Можно войти? — спросила она, улыбнувшись.

— Да, конечно, — засуетился Петя, освободившись от оцепенения. Он провел Аню в прихожую, помог раздеться и пригласил в комнату.

— А у тебя тут ничего, уютно, — сказала Аня, оглядываясь вокруг.

— Да ну, что там, — засмущался Петя, — обычная обитель одинокого программиста… Ты, наверное, к другому привыкла…

— Ни к чему я не привыкла. Когда много ездишь, на обстановку вообще перестаешь обращать внимание. Как будто ее и не существует вовсе. Сегодня одно, завтра другое… Но у тебя и вправду хорошо. Угостишь кофе? Я что-то озябла.

— Конечно, сейчас, — Петя вышел на кухню. Он заварил «чапаевский» Nesfake для Ани и еще одну кружку — за компанию — для себя, хотя он уже выпил достаточно кофе до этого.

— Ты знаешь, у меня времени совсем нет, — сказала Аня, прихлебывая горячий напиток. — Завтра улетаю.

Она назвала какой-то город, что не имело для Пети никакого значения. Он почувствовал, что видит ее в последний раз. Тихая грусть овладела им. Ему отчего-то казалось, что Аня тоже что-то чувствует, и приехала к нему именно потому, что они оба с самого начала чувствовали скрытую символическую связь, соединившую их вместе… Кажется, ему не нужно пить столько кофе. И этот странный привкус… От него начинает кружиться голова…

Они сидели некоторое время, разговаривая о всем, что угодно. Все получалось просто и естественно, как будто они были знакомы уже тысячу лет, но Петя не смог бы вспомнить темы разговора. Потом Аня, обратив внимание на стоявший включенным компьютер, вдруг спросила его:

— Помнишь, ты обещал мне показать ту игру?..

В который раз подивившись столь своеобразному вкусу Ани, Петя посадил ее за компьютер и запустил игру. Аня играла неумело, но увлеченно. Иногда Петя помогал ей отстреливать наиболее упрямых монстров и показывал дорогу в лабиринте. Любимым оружием Ани был пятиствольный пулемет, из которого она самозабвенно поливала свинцовым дождем все живое вокруг, в самые удачные моменты даже издавая победные возгласы.

«Совсем как ребенок», подумал Петя, наблюдая за ней, а потом, засмеявшись от внезапной догадки, упал на диван.

— Что такое? — удивленно спросила Аня, повернувшись к нему, но Петя только махал руками и мычал что-то невразумительное, так как от любой попытки что-либо произнести смех начинал душить его еще сильнее.

— Анка-пулеметчица, — наконец произнес Петя. — Ты — Анка-пулеметчица.

Лицо Ани все еще было непонимающим. Петя встал, подошел к ней, наклонился, нашел губами ее губы и поцеловал. Ее глаза закрылись.

Время истаяло, как мимолетный обрывок волшебного сна. Петя проводил Аню и вернулся, оставшись один в пустой комнате. Голова у него кружилась, теперь уже явно, и он не знал, является ли тому причиной время, проведенное с Аней, или излишек кофе. В мыслях царил полный разброд, они постоянно разбегались, как тараканы из-под приподнятой газеты. Петя не грустил. Ему было хорошо. Пока. Грусть начнется позже, когда он по-настоящему поймет, что Ани больше нет. Просто нет, и неизвестно, была ли она.

Он не столько заснул, сколько забылся сном, одновременно и тяжелым и легким. Он слышал хор голосов, далекий и мощный. Он снова плыл щепкой сознания в водовороте сна и внимал тихой музыке мироздания. Потом до него дошло, что хор голосов не просто звучит — он зовет его. Его спрашивали о чем-то, чего он не знал. Вопрос повторялся. Он не был сформирован, чтобы понять его, это была просто материализация, суть вопроса вообще. И Петя ответил.

На короткое мгновение он увидел яркую вспышку света, в которой двигалось что-то необъятно большое, потом быстрое и ужасное видение накрыло его.

Бесплотным, страстно жаждущим крови и жизни каркасом из полированной хирургической стали пронзила его мозг потрясающе сложная и потрясающе простая конструкция программы — лучшей программы из всех, что он когда-либо писал. Лучшей программы из всех когда-либо существовавших.

Петя вскочил, включил компьютер и, с нетерпением дождавшись загрузки, начал набирать. Пальцы его сводило судорогой напряжения, он физически чувствовал обжигающее прикосновение отточенной, холодной стали внутри своей головы. Тупая, загнанная мысль билась словно вена под лезвием ножа — «мозг не может чувствовать, мозг не может чувствовать». Боль стала нестерпимой, и он закричал, не прекращая лихорадочно стучать по клавишам. Он стоял у компьютера голый, дрожа и дико скалясь, остановив невидящие глаза на экране, где ровными рядами появлялись и двигались снизу вверх изящные, непонятные формулы, длинные вереницы цифр, блоки функций, условий и циклов.

Боль стала сильнее. Уши разрывались от грома отбойных молотков. Внезапно все кончилось.

Петя очнулся от холода. Он лежал на полу около стола с компьютером. Тупо ныли затылок и левый локоть — скорее всего, он упал, потеряв сознание, и ударился о что-то твердое.

Стены комнаты мерно кружились вокруг него. С трудом он встал, добрел до постели, и свалившись в нее, мертвецки заснул.

Петя не знал, сколько он спал. Когда он проснулся, за окном уныло разгорался серый рассвет, но это мог быть рассвет любого по счету дня. Сильно болела голова. Петя встал и нетвердыми шагами пошел в ванную. Стены продолжали кружиться вокруг него, ухитряясь одновременно оставаться на месте. Перед глазами плясали черные пятна с радужной каемкой. Ощущения были как после наркоза или отравления.

Ступив босыми ногами на холодный кафельный пол ванной, Петя открыл воду и согнулся над раковиной, уперевшись в ее края руками. Голова не держалась и все время стремилась свеситься на шее, лишившейся всякой силы.

Постояв немного, Петя сунул голову под струю холодной воды. Пульсирующий шар боли съежился до размеров горошины, затем постепенно вырос до прежних размеров. Но все-таки Петя почувствовал себя немного лучше. Он выключил воду, вытер голову полотенцем, вернулся в комнату, снова лег и заснул.

Когда он проснулся снова, уже вечерело. Боль в голове почти прошла и превратилась в подобие ноющего назойливого присутствия посторонней субстанции. Сильно хотелось пить. Петя встал, оделся и пошел на кухню, отметив по дороге, что вращение стен стало гораздо медленней. Он выпил два стакана воды. Есть не хотелось, как и всегда при болезни.

Петя достал градусник и померил температуру. 38 и 5. Плоховато, но жить можно. Только сейчас он вспомнил про компьютер. Он так и стоял включенным, только перешел в спящий режим. Петя шевельнул мышью, и в системном блоке загудел, пробуждаясь, винчестер, со слабым потрескиванием разогрелся монитор, и на экране отобразился текст. Петя узнал его — это была та самая программа, набранная им ночью. По внешнему виду было совершенно непонятно, что она должна делать. Он некоторое время раздумывал, сохранить ее на диске или нет, но потом решил все-таки сохранить, дав ей первое попавшееся имя — asdf. Исходный текст оказался больше, чем он мог предположить — около 200 килобайт. При других обстоятельствах Пете понадобилось бы недели две, чтобы напечатать такой объем. Уже чисто автоматически он попытался откомпилировать программу. Как он и ожидал, ничего не вышло. Компилятор исплевался сообщениями об ошибках и остановился. Полный бред.

Петя встал из-за компьютера. Его знобило, кружилась голова. Он разыскал среди вороха вещей толстый шерстяной свитер и натянул его поверх рубашки, после чего отправился на кухню и поставил на огонь чайник. Во всех его действиях был какой-то отсутствующий, тупой автоматизм, в то время как в мозгу крутились хаотичные обрывки программных кодов, музыки, рекламных роликов и недавних разговоров. Все это складывалось в чрезвычайно сложную картину, имеющую ускользающий от понимания смысл.

Он присел за стол и взял в руки банку Nesfake. Некоторое время он тупо изучал надписи на этикетке, потом оторвал ее и понес в комнату. Там он нашел фломастер и на обратной стороне этикетки написал свои имя, адрес и телефон, как того требовали правила конкурса. Графа «Город мечты» заставила его крепко задуматься. В конце концов он пожал плечами и вывел, не вполне осознавая, что делает: «Chiba city». Покончив с этикеткой, он словно лишился всех сил и некоторое время неподвижно сидел, прислушиваясь к хаосу в своей голове.

Потом он снова подсел к компьютеру, решив попробовать разобраться с ошибками в программе. К своему изумлению, Петя обнаружил, что все ошибки были незначительными и поверхностными, связанными в основном с опечатками, когда палец случайно задевал соседнюю клавишу. Он исправлял их одну за другой, и даже стал слабо надеяться, что программа все-таки заработает.

Засвистел чайник. Петя приготовил себе кружку дымящегося кофе и бутерброд с сыром и с двойной энергией принялся за работу. Он даже почувстствовал нечто вроде отрешенности, подобной той, что сопровождала набор загадочной программы.

И вот наступил момент, когда программа откомпилировалась без ошибок. С замирающим сердцем Петя запустил ее. Система выдала сообщение, что программа произвела некорректное обращение к памяти и принудительно завершена. «А что ты ожидал?» — спросил сам себя Петя. Это был тупик. Если исправить синтаксические ошибки и описания функций было относительно просто, то копаться в логике программы, которая может и не иметь оной — безнадежное дело. Однако Петя хорошо помнил о Кинетическом Черве, и теперь не сомневался, что это очередное испытание в его квесте.

Сначала он, ругнув сам себя, прицепил к компьютеру запасной винчестер и скопировал на него все свои файлы. Это следовало сделать еще перед первым запуском программы, ведь она вполне могла стереть весь винчестер. Потом он запустил отладчик и принялся трассировать программу с самого начала. Что она делала, оставалось абсолютно непонятным. Большая часть выполняемых ею инструкций была бессмысленной. Единственное, что Петя мог понять — сбой в работе происходил оттого, что программа производила запись в собственный сегмент кода. Такое часто бывает, если программа содержит скрытую ошибку… либо в самомодифицирующихся программах. Если это первый случай, то Пете не стоило даже надеяться отыскать ошибку, не зная хотя бы общей логики работы программы. Если же второй… то программе не позволяет модифицировать свой код операционная система. Значит, надо попробовать запустить программу в нулевом — привилегированном кольце защиты…

Уже поздно ночью Петя закончил отлаживать код оболочки нулевого кольца. Изменять исходный текст программы он не решился, да и вряд ли бы из этого вышло что-то путное. Вместо этого он сделал небольшую оболочку, в которую «заворачивалась» программа и которая брала на себя обработку всех некорректных действий с памятью.

Когда все было готово, он опять запустил программу. Экран очистился и долгое время не подавал признаков жизни. Клавиатура тоже не отзывалась. Петя уже протянул руку к кнопке перезагрузки комьютера, когда на экране появилось сообщение:

и программа завершилась. Петя тихо и истерично захихикал. Памяти тебе, сволочь, не хватает? Будет тебе память. Завтра.

Когда прошло напряжение работы, он почувствовал сильную усталость. Голова все еще болела. Глаза под опухшими веками покраснели и слезились. Не раздеваясь, он упал на диван и забылся тяжелым сном.

В полупустом салоне рейсового «Икаруса» было холодно и мерзко воняло дизельным дымом. Больше всего Петя не выносил эту комбинацию — холод и дизельный дым, проникающие из всех щелей громыхающего салона. Особенно на голодный желудок. Его начинало подташнивать. Он не позавтракал утром, потому что не хотел есть, а теперь в нем наконец-то проснулся зверский аппетит. Температура снизилась до 37 и 2, головная боль прошла, но Петя с внутренней тревогой чувствовал, что в его здоровье произошли некие серьезные и пугающие сдвиги — настолько пугающие, что он даже не решался обратиться к врачу. Интуитивно он понимал, что доигрался. Все эти эксперименты с Кинетическим Червем не прошли даром. Кирпичи мира мелко и незримо дрожали в своих гнездах, готовые рассыпаться пылью небытия. В то же время Петя чувствовал странное отупение и безразличие ко всему. Бессмысленная круговерть в голове все не прекращалась, и он не всегда понимал, кто он и где находится, теряя себя в наблюдении за проплывающими мимо заиндевелого окна серыми березовыми рощицами, растущими на обочинах пригородной дороги.

Автобус затормозил, нехотя отворились двери, испуская недовольное шипение. Петя спрыгнул со ступенек на обледеневший асфальт и вместе с небольшой толпой приехавших зашагал к огороженному железобетонными плитами периметру с ярко-желтым матерчатым транспарантом «РАДИОРЫНОК» над входом.

Попав внутрь рынка, Петя прошелся по палаткам, прицениваясь и выбирая нужный ему тип памяти. Такой сейчас трудно было найти, так как он был уже давно снят с производства. Кое-где он находил то, что нужно, но по неведомой причине шел дальше, пока не наткнулся на… Ряху!

Ряха стоял за прилавком палатки, в руке у него была наполовину опустошенная бутылка «Хамовнического». Глаза смотрели на Петю тупо и не мигая. Отчего-то Петя запаниковал. Он никак не ожидал увидеть здесь Ряху, да еще и продающего «железо».

Петя некоторое время стоял в ступоре, делая вид, что разглядывает детали и прайс-листы, хотя взгляд его не мог сфокусироваться ни на чем. При этом он не мог заставить себя сдвинуться с места и с ужасом осознавал, что не знает, как быть дальше. Это был какой-то идиотский транс, в котором не существовало ни прошлого, ни будущего, а только мучительно растянутый момент настоящего.

— Я спрашиваю, могу ли чем-нибудь помочь? — откуда-то издалека донесся до Пети голос.

Это был голос Ряхи. Он был слегка осипшим.

— Симмы по 32 мегабайта есть? — как загипнотизированный, спросил Петя.

— Вроде были. Щас посмотрим…

Ряха с утробным бульканьем глотнул пива, поставил бутылку на прилавок и повернулся к Пете спиной, копошась в каких-то коробках.

— Последние остались. Забирай со скидкой.

Ряха выложил на прилавок прозрачный пластиковый конвертик с запечатанной внутри парой симмов. Конвертик был испещрен крохотными ярко-желтыми японскими иероглифами, среди которых повторялась красная надпись латиницей «KINEN MUSHI».

— Гарантия есть? — спросил Петя, вертя конвертик в руках. — Что-то фирма левая…

— Ты что! Это же чистый джапан, не какой-нибудь Тайвань, — почти обиделся Ряха. — У меня у самого такая стоит, ни разу проблем не было. Если что — принесешь обратно, — он снова приложился к бутылке. — Квитанцию выпишу.

— Ладно, беру, — согласился Петя.

Ряха достал чистый бланк и вписал в него несколько строчек. Почерк у него оказался очень ровным и изящным, словно у девушки. После этого он достал печать, подышал на нее и приложил к бланку.

Петя отдал ему деньги и взял квитанцию.

— Спасибо, — сказал он и зашагал прочь.

— Эй, постой! — услышал он голос Ряхи позади и обернулся. — Мозги-то возьми!

Петя хлопнул себя по лбу. Он забыл забрать с собой купленную память.

— Черт, вроде бы точно помню, что взял, — смущенно сказал он Ряхе, вернувшись.

— Если помнишь, значит, взял, — насмешливо ответил Ряха, допивая пиво. — Только, наверное, это было не с тобой и не здесь.

Он хитро подмигнул Пете, отчего тот почувствовал страх.

— Кто вы? — спросил он у Ряхи.

— Никто, — спокойно ответил Ряха, нагибаясь за новой бутылкой пива.

Мир дернулся перед глазами Пети, а все события, образы и звуки спрессовались в траекторию полета пули, с тонким хрустальным звоном повисшей около уха. Щекотливое жужжание в мозгу подсказало ему, что этот диалог он уже где-то когда-то слышал — или еще услышит, не имеет значения. Какие-то странные образы мелькали в сознании — спиральные морские раковины, плывущие под парусами по морям, маленькие фигурки трубачей, расставленные на шахматной доске… Все эти образы несли будоражащий смысл, который Петя знал раньше, когда-то очень давно, но теперь этот смысл был погребен глубоко-глубоко, а сознание пыталось пробиться к нему в отчаянной битве с самим собой.

— Эй, постой! — услышал он голос Ряхи позади и обернулся. — Мозги-то возьми!

Петя хлопнул себя по лбу. Он забыл забрать с собой купленную память.

— Черт, вроде бы точно помню, что взял, — смущенно сказал он Ряхе, вернувшись.

— Ты не больной случайно? Что-то у тебя вид очень бледный, — сказал Ряха с видимым беспокойством на румяном лице, нагибаясь, чтобы поставить пустую бутылку под прилавок.

— Да, есть немного, — ответил Петя, зачем-то кашлянув. — Но вообще я по жизни бледный, так что ничего страшного.

— Ну ты все-таки подлечись, — посоветовал ему Ряха.

— Обязательно. До свидания, — ответил Петя и пошел к выходу с рынка. Ряха за его спиной громоподобно рыгнул.

Компьютер стоял со снятым кожухом и вывороченными кишками шлейфов. Петя только что установил в него купленную память и включил питание. Первичная процедура тестирования исправно отщелкала 128 мегабайт, после чего загрузилась операционная система. Петя хотел сразу же запустить «П-1» — так он стал называть свою загадочным образом возникшую программу. «Проект-1» или «Петя-1» или… впрочем, неважно. Но в последний момент его палец замер над клавишей «Enter». Казалось бы, так просто сделать этот шаг. Но в то же время Петя определенно боялся того, что может произойти вослед. И очередное сообщение об ошибке было бы, возможно, наиболее желанным результатом. Он опять почувствовал ступор, подобный тому, что испытал при первой встрече с Ряхой на рынке.

Все-таки поборов себя, Петя нажал «Enter». Экран очистился, как и в прошлый раз, и компьютер надолго ушел в раздумья. Однако сообщение о нехватке памяти так и не появилось. Программа все еще работала (или уже давно висела), но проверить это было никак нельзя. Оставалось только ждать.

Петя пошел на кухню, разжег огонь под сковородой, тщательно размазал по ней маленький кусок масла, накрошил туда же три сосиски, немного погодя вылил сверху четыре яйца и настругал сыра, посолил, перемешал, накрыл сковороду крышкой и уменьшил огонь. Через несколько минут он уже жадно ел, утоляя мучивший его с утра голод.

Покончив с едой, он налил себе кофе и вернулся в комнату. Сначала ему показалось, что состояние «П-1» не изменилось, но потом он заметил небольшой символ «gt;» в левом верхнем углу экрана. Такой символ обычно означал приглашение к вводу данных.

Петя подсел к компьютеру и нажал «Enter». Ничего не произошло, только новый символ «gt;» появился строкой ниже. Петя еще несколько раз нажал «Enter», и все новые и новые приглашения появлялись друг под другом. Все верно. «П-1» ожидает ввода данных, только вот каких? Петя наугад провел пальцами по клавиатуре:

bnrrlfkjhgrlkjng и нажал «Enter».

— vnirsolvkjnlgnstrkjgl — ответила программа и снова высветила приглашение.

«Мда», подумал Петя, «эту штуку так просто не надуришь».

Словно по наитию, он ввел следующую строку:

кто ты?

— ВЕРОЯТНОСТНАЯ АНОМАЛИЯ «П-1» — немного помедлив, выдала ответ программа.

Стены комнаты с ревом бросились на Петю. Он закрыл голову руками и сполз под стол. Уже в который раз мир пытался уничтожить его за нарушение неведомых секретов, но теперь Петя был готов к бою. Сжав зубы, он сосредоточенно удерживал свое сознание от угасания. Пространство вокруг него рушилось кусками отсыревшей штукатурки, обнажая бездонные дыры пустоты, сквозь которые просматривалось какое-то движение. Было сложно хоть как-то охарактеризовать его. Было непонятно, что именно движется, так как это не принадлежало к сфере человеческих понятий. Было непонятно, в какую сторону или с какой скоростью происходит движение, так как оно происходило вне пространственных рамок. Это можно было сравнить с хаосом, с той лишь разницей, что в хаосе нет движения как связного действия.

Постепенно Петя стал замечать призрачное присутствие некоторой сущности, наполняющей хаос. Именно она и была вместилищем движения. Петя заметил, что сущность становится все более заметной, если концентрировать на ней внимание. В какой-то момент его посетило яркое и короткое, как фотовспышка, видение: бесконечно длинное, по-змеиному извивающееся чешуйчатое тело цвета черного антрацита, каждая чешуйка на котором была целым миром — движущимся миром…

Внезапно наваждение исчезло, оставив в сознании звенящую пустоту. Петя выбрался из-под стола и потряс головой. Он чувствовал себя так, словно ему сделали промывание мозгов в прямом смысле. Однако, несмотря на общую разбитость и плохое самочувствие, мысли его стали более ясными и четкими.

Он вернулся к компьютеру и набрал:

— Кто тебя создал?

— Ты.

— Как меня зовут?

— Петя.

— Кто научил меня написать тебя?

— Никто.

— Ты что-то вроде искусственного интеллекта?

— Нет.

— Откуда ты все знаешь?

— Я не знаю ничего. Мои ответы вырабатываются на основе случайной выборки из языковой матрицы.

— Ты всегда говоришь правду?

— Ответ невозможен в силу вышеприведенных обстоятельств.

— Но пока что ты на все вопросы отвечаешь правильно.

— Я не даю оценок своим ответам.

— Ладно, давай-ка проверим. Чему равно расстояние от Земли до Луны?

— Сейчас тебе позвонит Игонькин.

— Ты его знаешь?

— Нет.

Зазвенел телефон, заставив Петю вздрогнуть. Он поднял трубку.

— Алло.

— Петр, ну куда ты пропал! — раздался в трубке голос Чапаевича. — Мы тебя уже третий день разыскиваем.

— Константин Чапаевич, у меня, кажется, с программой получилось! — невпопад закричал Петя.

— В курсе, в курсе уже. Срочно собирайся и дуй в старый офис, — сказал Чапаевич и повесил трубку.

Петя повернулся к компьютеру.

— Не выключай, — предупредительно сообщила программа. — Нарушится вероятностный цикл.

— Ладно, живи, — улыбнулся Петя и выключил монитор. Потом снова включил его и набрал на клавиатуре:

— Какая сейчас погода на улице?

— Плюс пять, пасмурно, но скоро выглянет солнце.

— Грозит ли мне опасность со стороны Чапаевича?

— Определенно нет, — ответила программа. — Чапаевич помогает тебе.

— Ладно, живи, — Петя снова выключил монитор.

Второй раз в жизни Петя открыл обитую жестью дверь старого дома в Лоховском переулке. Полутемный коридор был совершенно пустым и тихим. Ни радио, ни телефонных звонков, ни стрекота принтеров за дверьми. Только звук протекающего унитаза в туалете.

Сопровождаемый гулким эхом своих шагов, Петя прошел в конец коридора и отворил дверь номер 10. Комната нисколько не изменилась — все те же салатово-голубые стены, желтый линолеум и новенькая черная мебель. Чапаевич сидел на прежнем месте и что-то писал. На столе стояла початая бутылка водки и два граненых стакана.

Увидев Петю, Чапаевич оживился.

— Проходи, проходи, Петро! — громко поприветствовал он его. — Бери стул, подсаживайся.

Петя разделся, взял стул, приволок его к столу и уселся. Он чего-то не понимал.

— А что это вы тут делаете, Константин Чапаевич?

— Как что? Не видишь — водку пью. — Чапаевич взял бутылку, налил себе более чем полстакана, потом остановил горлышко бутылки над вторым стаканом. — Будешь?

Петя помотал головой.

— Ну смотри, как хочешь.

Чапаевич осушил стакан, крякнул, занюхал рукавом и продолжил писать. Петя молчал, интуитивно чувствуя неуместность всего, что он скажет.

— Ну, рассказывай, Петя. — Чапаевич закончил писать и отправил стопку листов в чемоданчик из черной кожи. — Что там у тебя получилось?

— Программа заработала. — тупо ответил Петя, потеряв какую-либо способность повествовательно высказываться.

Но похоже, этот ответ Чапаевича более чем устраивал. Он покивал головой, потом спросил:

— И все?

— И все… — растерянно ответил Петя.

— Ни хрена у тебя не получилось, Петр, вот что я тебе скажу.

— То есть как это так?

— Выпьешь?

— Нет, спасибо.

Чапаевич кивнул, налил себе еще водки и выпил.

— Так что твоя программа делает?

— Она разговаривает со мной. Отвечает на любые вопросы. И утверждает, что делает это случайно.

Входная дверь открылась, и вошел Мистер Кофеин с картонными коробками в руках.

— А-а, принес, — улыбнулся Чапаевич. Ну давай, будем готовиться.

Мистер Кофеин кивнул и прошел в подсобку.

— Так вот, — снова обратился к нему Чапаевич. — Где находится твоя программа?

— Эээ… — замялся от неожиданности Петя. — У меня в голове.

— Хитер, брат! — весело сощурился Чапаевич. — Начитался небось чего?

Петя пожал плечами.

— То есть программа — это часть окружающего тебя мира, верно?

— Да.

— И эта часть убеждает тебя своими действиями в том, что она работает правильно.

— Да.

— А весь остальной мир?

— Что весь остальной?

— Ну весь мир. Идет дождик, потом светит солнце, все это происходит случайно, но ровно постольку поскольку это происходит, ты принимаешь это как единственно правильный вариант существования мира.

— А как же мне еще его принимать? — удивился Петя.

— А никак не принимай.

— Ого! Может, объясните?

— Хорошо, объясню. Помнишь нашу матрицу? Так вот в каждый момент мир вокруг тебя и ты сам — всего лишь одно из состояний матрицы, а в следующий момент это будет другое состояние. Твое сознание служит терминирующим фактором хаоса, выбирая состояния матрицы, отвечающие наиболее вероятному — с точки зрения твоего сознания, а следовательно и с точки зрения данного состояния мира! — развитию событий. Хотя событий-то никаких нет. И вероятности никакой нет. Сознание продолжает цикл восприятия, основываясь на мире, где оно же и продолжает цикл восприятия. Как только ты прерываешь цикл, ты попадаешь в матрицу в чистом виде, в быту именуемую хаосом. Но только после этого ты исчезаешь, потому что исчезает твое сознание.

— Тогда какой в этом смысл? Или я что-то воспринимаю и привязан к этому, или меня нет.

— А ты не привязывайся. Если уж тебе суждено постоянно что-то воспринимать, воспринимай то, что хочешь ты, а не то, что тебе навязывается. Переключи канал. Выбери лучший из возможных миров. Будь не падающим шариком, так хотя бы птицей, сечешь?

— Сечь-то секу, — вздохнул Петя, — но только как мне быть птицей?

— Научить? — хитровато спросил Чапаевич.

— Научите, если можно, — пожал плечами Петя. Почему бы и нет.

— Хорошо, научу. Все, по коням. — Игонькин встал из-за стола и пошел в подсобку.

Петя отправился за ним. Виктор-Кофеин уже снорово собирался. Большая коробка с надписью «Dimension Computers» стояла открытой. Внутри нее тускло поблескивали бронежилеты, стволы автоматов и гранаты.

— Ничего себе! — воскликнул Петя. — Откуда это все и зачем?

— Я надеюсь, ты понимаешь, что не мы одни занимаемся статистическим моделированием, — ответил Чапаевич, облачаясь с помощью Виктора в бронежилет. — За твоей программой скоро начнется большая охота. Очень многие заинтересованные силы хотели бы ее заполучить, и тебя вместе с ней.

— А что же мне делать? И что вы собираетесь делать? — растерянно спросил Петя. Приготовления походили на начало настоящей войны.

— Ты пойдешь домой и позаботишься обо всем, а мы позаботимся обо всем здесь. Время у тебя еще есть, мы их задержим и отвлечем насколько возможно.

— Кого их?

— Заинтересованные силы, — ухмыльнулся Чапаевич и с громким клацаньем вогнал рожок в автомат. Виктор возился с коробками, из которых торчали разноцветные провода.

— Но постойте! — Петя ничего не понимал. — А для чего же я работал, и что мне теперь делать с этой программой?

— Ты работал для себя. А программу сотрешь, как только она станет тебе не нужна. Ты все поймешь сам… если сумеешь. Встретимся позже, — ответил Чапаевич, передергивая затвор.

— Где?

— Где надо. Потом сам узнаешь. Пошли.

Они дошли до самого выхода, когда Чапаевич внезапно вернулся в подсобку и принес свое черное пальто.

— На-ка, набрось вот это, чтоб не застудиться.

Петя послушался и надел пальто, хотя и не вполне понимая зачем. Оно оказалось длинноватым.

— А вы как же? — спросил Петя.

— Да мне и в бронике жарко, — махнул рукой Чапаевич. — Витька, заканчивай! Мы с мальцом сходим прогуляемся…

Они вышли из здания и направились к недавно закопанной траншее теплотрассы в Глоховском переулке. Глинистая земля была холодной, но мягкой и влажной. Чапаевич остановился у края траншеи и наскреб руками, не боясь испачкаться, комок глины размером с кулак. Разминая его пальцами, он начал неторопливо говорить, поглядывая на небо сощуренными глазами.

— Я много ездил по стране, Петя. Однажды я на несколько дней задержался в небольшом горном поселке. Там были ребятишки, играющие у дороги. Они лепили из глины вот такие лепешки — он показал Пете толстый плоский диск, который он успел размять пальцами, — и делали в центре углубление, вот такое, — большим пальцем он промял ямку, — так, чтобы дно этого углубления было совсем тонким. Потом они с силой бросали лепешку на землю, углублением вниз, и она громко хлопала. Они смеялись и говорили «ятафоч». Мне стало интересно, и я спросил, что означает это слово. Они засмеялись и сказали, что на их языке это значит «глиняное ружье». И тогда я сделал такой же диск и бросил его оземь…

Он помолчал, взвешивая глиняную лепешку на своей ладони и щурясь на выползшее из-за облаков болезненное солнце.

— И мир взорвался вокруг меня. Я видел его осколки…

— Неужели все так просто? — спросил Петя после минутного молчания. Чапаевич явно был пьян.

— Да, все очень просто. Проще, чем ты можешь себе представить. Попробуешь? — Чапаевич протянул «ятафоч» Пете.

— Попробую… — Петя взял это страшное оружие в руку. Несмотря на всю нелепость происходящего, он все же почувствовал легкое волнение — кто его знает…

— Бросай сильно и прямо, вертикально вниз, — посоветовал Чапаевич.

Петя размахнулся и бросил. Бросок оказался удачным. «Ятафоч» плашмя врезался в асфальт, издав громкий, почти оглушительный хлопок. И… ничего не произошло.

— Ну как? — спросил Чапаевич.

— Ну не знаю… что-то не очень…

— Может, попробуешь еще? — заботливо предложил Чапаевич.

— Нет, хватит, — ответил Петя.

— Тогда пора расходиться, — деловито сказал Чапаевич. — В общем так, ты лучше тут пока постой, никуда не шастай и подожди, мы там сейчас пошумим немного, а как все уляжется, ты сразу добирайся домой и действуй как договорились, понял?

— Понял, — кивнул Петя. — Но вы мне так ничего и не объяснили!

— Нет времени, Петр, нет времени! Я тебе все объяснил. — серьезно сказал Чапаевич. — Ну, бывай!

Он махнул рукой и быстро зашагал назад.

Петя остался один. Некоторое время он стоял, прислушиваясь, но вокруг было тихо. От нечего делать Петя решил попробовать сделать еще один «ятафоч». Он быстро размял комок глины в лепешку и сделал в центре углубление. Постояв немного в раздумии, он бросил лепешку на землю. Хлопок разрываемой глины потонул в гулком грохоте близкого взрыва, плотная волна воздуха из-за домов ударила в лицо, послышался звон разбитых стекол, визг шин уезжающего автомобиля, треск автоматных очередей и вой сирен. Ошарашенный, Петя застыл в неподвижности, прижав руки к ушам.

Вскоре последний звук сирены истаял вдали, и наступила обычная тишина. Петя вспомнил о своем задании. Им овладело то особенное легкое спокойствие, когда не о чем жалеть и нечего хранить. Он пошел по направлению к проспекту.

Подул резкий пронизывающий ветер, и Петя запахнул пальто. Что-то твердое и тяжелое ударилось о его грудь. Он сунул руку во внутренний карман, пальцы его наткнулись на холодную сталь. Петя потянул и вытащил на свет вороненый пистолет — самый настоящий. В обойме было 6 патронов.

Справившись с приступом паники, Петя положил пистолет обратно в карман. После этого он обыскал остальные карманы. Они были пусты, за исключением одного, в котором находился чистый листок синей бумаги и черный маркер.

Войдя в подземку, Петя немного замешкался. Вестибюль напомнил ему поцарапанный и вылинявший кадр из давно виденного старого кино: мраморные ступени, металлические перила, и неподвижно стоящие вдоль них люди с пачками пестрой бумаги в руках.

Он прошел мимо руки с объявлениями по найму, мимо руки с билетом «Белого Лотоса», мимо руки с картой магазинов, и встал следующим в этой шеренге. Решение было мгновенным и необъяснимым. Достав из кармана синий листок, он прижал его к холодной мраморной плитке стены и быстро написал маркером:

Закончив писать, он вытянул листок перед собой, отыскивая глазами в проходящей толпе Петю — того Петю, который должен был стать следующим.

Ждать пришлось недолго. Через несколько минут девушка в спортивной красно-желтой куртке неожиданно затормозила возле Пети, словно наткнувшись на невидимый барьер, и перевела на него глаза. Петя почти насильно сунул листок ей в руку. Девушка пожала плечами, не глядя бросила бумажку в карман и запрыгала дальше по лестнице.

Петя немного подождал и стал спускаться сам. Он незаметно проводил девушку вниз по эскалатору и подождал, пока та сядет в поезд, а потом поехал домой сам.

Когда он проходил мимо универсама, то услышал визг автосигнализации. Вместо того, чтобы идти дальше, Петя направился прямо к источнику звука. Это была бежевая «девятка». Ее хозяин, жирный самодовольный мужик, открыл багажник и что-то в нем укладывал. Это и послужило причиной срабатывания сигнализации. Петя подошел поближе и стал с любопытством смотреть.

Наконец закончив копаться в багажнике, мужик захлопнул его, после чего не спеша, разлапистой хозяйской поступью обошел вокруг своей машины, придирчиво осматривая ее, и наконец, царственным жестом протянув руку с брелоком, заставил сигнализацию замолчать.

«А ведь если его сейчас шлепнуть, наверняка кто-то будет его жалеть», подумал Петя. «Он обязательно окажется примерным и любящим отцом семейства, воспитавшим троих… нет, пятерых детей… Безутешная вдова… Молодой хулиган…»

Тут Петя заметил, что мужик смотрит на него. Более того, смотрит с нескрываемым ужасом. Только потом до Пети дошло, что он незаметно для себя вынул из кармана пистолет и сейчас дуло этого пистолета указывало прямо на раздутый живот мужика.

Словно бы очнувшись, Петя подошел к мужику, оттянул ему ремень на пузе и сунул пистолет ему за пояс. После этого он повернулся и ушел, напоследок резко надавив на крыло «девятки», отчего сигнализация включилась снова. Мужик продолжал неподвижно стоять с выражением ужаса на лице и пистолетом за поясом.

Войдя в свой подъезд, Петя сразу поднялся одним этажом выше. Он подошел к двери, за которой слышались звуки странной природы: как будто кто-то прыгал со стула или возил по полу швабру без тряпки. Она оказалась не только не заперта, но даже немного отворена. Петя открыл ее пошире и стал в дверном проеме, облокотившись о косяк. В пустой квартире находились две девочки лет пяти и шести, в одинаковых замусоленных фланелевых платьицах и протертых на коленях серых колготках. Одна из них стояла на поставленном посреди комнаты стуле, явно готовясь спрыгнуть с него, другая бегала вокруг, старательно ударяя пятками в рассохшийся паркетный пол и волоча за собой швабру. В квартире стоял запах стирки.

Увидев Петю, девочки смутились и стали прятаться — одна за шваброй, другая за стулом, однако с глаз не уходили. Петя улыбнулся. Ведь все было так просто с самого начала. Стоило только…

За спиной послышался звук открываемой двери и громкие женские голоса.

— Нин, я потом зайду, поговорим, ладно? А то я на секунду только вышла, даже дверь не закрыла… Ой! Мужчина, вам что надо?!

Петя медленно повернулся, не сгоняя улыбки со своего лица. Перед ним стояла невысокая женщина в таком же замусоленном фланелевом халате и шлепанцах поверх толстых шерстяных носков. Глаза на глупом лице выражали примерно такой же ужас, что и глаза мужика около универсама.

— Вы бы лучше им почитали что-нибудь, — сказал Петя, показав рукой на девочек, и пошел к себе.

— Что, самый умный нашелся? — услышал он позади себя и грустно вздохнул.