"Королевская сага" - читать интересную книгу автора (Никитин Андрей)

9


В тот день я сидел на одном из научных заседаний. Разговор шел об отношении к спорным летописным известиям, а среди прочего и о соответствии летописи "Слову о полку Игореве", которым я тогда интересовался еще очень мало. Спорили о правильности указания отчества Бориса Вячеславича, которого "слава на суд привела". Многим было непонятно, каким образом в дела сыновей Святослава оказался замешан этот их двоюродный брат, сын давно умершего смоленского князя. Где был после смерти отца этот Борис, что делал, в каких отношениях был с семейством Святослава, почему испытывал такое озлобление против своих дядей по отцовской линии? Обо всем этом в летописи не было ни слова. Поэтому некоторые историки, опираясь на свидетельство Татищева, считали, что в тексте "Слова о полку Игореве" заключена ошибка и на самом деле речь идет о Борисе Святославиче, одном из старших сыновей Святослава.

Им возражали другие, указывая, что в "Повести временных лет", в полном соответствии со "Словом", показан убитым на Нежатине Ниве именно Борис Вячеславич, который "похвалился вельми…".

Спор ходил по кругу. "Слово о полку Игореве" сопоставляли с летописью, а летопись - со "Словом". Слушать спорящих со стороны было забавно. Но в какой-то момент в мозгу у меня что-то словно переключилось, и я подумал, что ситуация похожа на ту, которая сложилась у меня с Биармией. Конечно, можно было думать, что в этом месте оба текста - летопись и "Слово" - восходят к одному и тому же источнику. Но могло быть и так, что один из этих текстов влиял на другой. Сомневающиеся в древности "Слова" считали, что фактическая сторона "Слова" заимствована из летописи: оттуда и перешла ошибка в отчестве убитого князя. Защитники древнерусской поэмы отрицали такую возможность, но им не приходило в голову, что скорее всего именно "Слово" своим авторитетом - вспомним авторитет скальдов! - могло повлиять на летописный текст.

"А кто на кого влиял в сагах? - думал я, отключившись от дискуссии. - Скальды ни при чем. Сам Снорри вряд ли выдумал "северный путь", который яростно отстаивают сторонники беломорской Биармии… А они откуда о нем знают? Из саг? Отчасти, но главным образом из рассказа Оттара. Почему бы не предположить, что у современных ученых и у исландских историков, к которым принадлежал Снорри, оказался один и тот же источник заблуждений! Был ли известен им рассказ о плавании Оттара в том виде, в котором мы его знаем сейчас?"

Решение оказывалось простым и неожиданным. Запись рассказа Оттара была сделана в конце IX вежа, и от того времени до наших дней сохранилось несколько рукописей перевода Павла Орозия, полностью и в отрывках. Сколько же списков с них было сделано в Х веке?! А в позднейшее время? Между тем записывать саги исландцы стали много позднее, во всяком случае в XI веке, не раньше.

Чем дальше я размышлял над этим, чем больше припоминал факты, тем крепче становилась уверенность. Конечно же, знали! И не только потому, что сочинение Павла Орозия в обработке короля Альфреда было особенно популярно в англосаксонском мире. Для исландцев того времени Англия была столь же знакома, как Норвегия и Ирландия. Там они воевали, там они жили, гостили у друзей и родственников, служили при дворе английских королей… Именно из Англии и Ирландии на отдаленный северный остров в ту эпоху шел нескончаемый поток рукописных книг самого различного содержания.

Началось это, я думаю, еще в Х веке. Падение язычества лишь ускорило процесс.

Христианство, принятое исландцами в 1000 году, только шире открыло двери острова просвещению, культуре и искусствам. Известно, что уже во второй половине XI века в Исландии было четыре училища, где изучали латинский язык, богословие и опытную философию. К тому же при монастырях существовали еще свои семинарии. Сказалась близость Ирландии. В продолжение всего раннего средневековья "Зеленый остров" был одним из ведущих центров европейской культуры и книжной образованности. Начатое в училищах образование исландцы продолжали в европейских университетах - в Англии, Германии, Франции и в других странах. У многих дома были большие библиотеки. Как писал А. М. Стрингольм, исландцы перенесли на свой остров все английские сказания о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Переведенные и переработанные, они стали сагами об Ивенте, о Персевале, об Эрике Каппе и прекрасной Эвиде, о самом короле Артуре, который приобрел черты норвежского конунга. Этими же и подобными сказаниями питались саги о Самсоне Фагресе, Бреттаманне. Постоянно бывая в Нормандии, исландцы заимствовали через своих родных и земляков произведения французской средневековой поэзии и прозы, переделывая их в саги о делах Александра Великого, о Фалентине и Урсоне, о Кларусе и Серене, о Сауле и Никаноре, о Сигурде Турнирце, о рыцарях Тиоделе и Гугаскаплере, Амелии, Амичи, Ремунде и Гиббоне и о многих других, вместе с полным собранием сказаний о Карле Великом и его паладинах…

Список поэтических заимствований оказался столь же велик. Исландцы перевели поэмы о падении Трои, переселении Энея в Италию и о прочих событиях древности, написанных в рыцарском духе Генрихом Вельдеком, Вольфрамом Эшенбахом и другими известными поэтами XII и XIII столетий. На северном наречии была составлена Трояборгская летопись, в которой излагались Гомер, Троюманнасага и сага о Гекторе. Культурная жизнь далекой Италии дала содержание саге о волшебнике Вергилии и о похождениях норманнов в Сицилии…

Мог ли я после такого перечня хотя бы на минуту допустить, что исландцами был не замечен перевод Орозия, содержавший рассказы о плавании их соотечественников - Оттара и Вульфстана? Такого быть просто не могло. Я нисколько не удивился бы, обнаружив, что кто-то из исландцев одного из них причислял к своим прямым предкам…

Именно в этой ситуации видел я причины того, что внимательный и осторожный летописец событий прошлого, каким был Снорри Стурлусон, встречая на своем пути "страну бьярмов", ограничивался самыми общими словами. К тому времени, как он начал собирать и записывать саги, то есть к началу XIII века, "страны бьярмов", как таковой, уже не существовало. Никто из живущих в Исландии, в Норвегии и в Швеции, где бывал Снорри, не мог сказать о ней ничего определенного. Сохранялась лишь смутная память, литературная традиция, подкрепленная стихами скальдов. А единственный достоверный документ, повествующий вроде бы о поездке Оттара к "беормам", не содержал никаких конкретных ориентиров, кроме четкого указания, что тот "поехал на север",

Иного объяснения у меня не было.

Сформулировав такой вывод, я даже вздохнул с облегчением. Наконец-то намечался выход из тупика, в который я забрел! "Путь на север", который никуда не вел, получал разумное объяснение, и о нем можно было не думать. Но вместе с тем у меня снова возникла надежда найти "страну бьярмов", о которой упоминали скальды, сопровождавшие туда конунгов. И если в тех немногих сагах, где упоминалась "страна бьярмов", оказывалось слишком много фантастики, с этим приходилось мириться, ибо выбирать было уже не из чего…