"Возрождение надежды" - читать интересную книгу автора (Мартьянов Андрей, Молитвин Павел)

Часть третья ЧЕТЫРЕ МЕЧА

Глава тринадцатая ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА НАРДАРА

За то время, что Драйбен вынужден был провести в постели из-за ран, полученных во время сражения под Хмельной Горой, в Кергово успело произойти множество событий. Маленькие отряды селян и охотников устраивали засады на дорогах — несколько точных выстрелов из лука по разъездам степняков, мгновенное отступление в чащу, новый набег… Когда требовалось захватить обозы с продовольствием, в дело вступала конница высокородных, командование над которой Асверия временно передала Алашу Ругскому. Во время ночного налета отряду под началом Рашкара удалось даже отбить деревянную крепостицу, оберегавшую Сеггедский тракт. Удержать ее, впрочем, и не пытались и, нагрузив телеги добычей, поспешно отошли, едва прослышав, что к укреплению движется не менее трех тысяч крайне разозленных выходками керговцев степняков.

Едва ли не во всех набегах на мергейтов принимали участие тальбы: насидевшаяся в Заповедной долине молодежь вела себя, как расшалившаяся ребятня, унять которую удавалось только Рильгону, язвительности коего побаивались даже Лайле с Тииром. Сам Рильгон вместе со своими родичами раза два-три появлялся в захваченных городах и селах, нагоняя на степняков ужас, однако выходило это, по уверению каттаканов, случайно, во время выполнения главной задачи — разузнать все о передвижении войск противника и, в частности, Цурсога.

Асверия с Драйбеном ожидали, что он скорым маршем проследует через Нардар, дабы прийти на помощь громящим Нарлак тангунам Гурцата, однако что-то, по-видимому, изменилось в планах мергейтского военачальника.

Пленные передавали слухи о том, что Хозяин Степи направил к нему двух своих самых доверенных то ли наев, то ли телохранителей, которым будто бы было поручено проводить Цурсога в то самое святилище, которое некогда посетил сам Оранчи.

Потребовал ли этого сам Подгорный Властелин или же Гурцат рассчитывал справиться с Нарлаком собственными силами, оставалось только догадываться. Драйбен, лучше других представлявший взаимоотношения между Оранчи и Цурсогом, предполагал, что последний, лишь отчасти попав под влияние Повелителя Самоцветного кряжа, задумал учинить мятеж и был призван в Логово, дабы получить Подарок, который будет держать его в крепкой узде. С владетелем Рудны не спорили — ему виднее, а сам он, снедаемый тревогой, не знал, радоваться ему или печалиться по поводу полученных известий. С одной стороны, ему хотелось самому принять участие в налете на ставку Разрушителя, и он сознавал, что после посещения Логова связь Подгорного Властелина с Цурсогом станет такой же прочной, как и с Гурцатом, а значит, добраться через него до Чужака будет легче. С другой же стороны, Подарок придаст ему сил и справиться с ним станет труднее.

— Брось ты об этом думать, раз уж изменить мы тут все равно ничего не можем, — убеждала Драйбена Асве-рия. — Вот ужо появится Цурсог в наших краях, тогда и будем головы ломать, как его заполучить и самим под мергейтские клинки не угодить. Пока даровала нам Богиня передышку, надобно постараться ею с наибольшей пользой распорядиться.

Владетельница Кергово и впрямь не теряла времени даром. В ее владения свозилось продовольствие со всего Нардара, запасался корм для скота, в кузнях ковали оружие и доспехи. Рей гонял ополченцев и стражу замка до седьмого пота, обучая аррантским приемам боя. В свободное от мергейтов Кергово стекался народ, не желавший жить под захватчиками, и все чаще и громче раздавались голоса, требовавшие короновать Асверию и объявить кониссой, после чего она должна была принять клятву верности от своих подданных. Смысла коронации Драйбен не понимал, пока из бесед с навещавшими его прэтами не уяснил, что кое-кто не спешит вступать в войско Асверии, опасаясь, что она будет защищать лишь свое Кергово, а до остальной части страны ей будто бы и дела нет. Опять же сражаться под знаменем повелительницы Нардара — честь для любого высокородного, а под знаменем владетельницы Кергово — это еще как сказать.

В конце концов на Собрании Высокородных, происходившем на этот раз в Большом зале замка, было решено, что Асверия должна быть коронована, и был даже назначен день этого знаменательного события, а тальбы обещали изготовить к тому времени новую корону конисов взамен утраченной во время штурма Сеггеда. Считая коронацию свою делом первостепенной важности, Асверия не собиралась на этом останавливаться, и когда Драйбен покинул скорбное ложе, уверяя, что чувствует себя вполне прилично, посвятила его в свой план, от коего волосы владетеля Рудны встали дыбом.

По мнению Асверии, Нардару был необходим не только конис или, на худой конец, конисса, но и законный наследник, на случай ежели — не приведи Богиня! с последней представительницей рода Лауров случится беда.

— О чем ты говоришь? Что с тобой может произойти, если ты будешь тихо-мирно сидеть в замке, а не кидаться сломя голову в каждую драку? ворчливо осведомился Драйбен, предчувствуя, что Асверия затевает разговор, к которому долго готовилась и коему, стало быть, придает большое значение.

— Произойти с любым из нас в наше неспокойное время может все, что угодно, убежденно ответила владетельница Кергово. — Прежде всего я, разумеется, опасаюсь степняков. Ведь не думаешь же ты, что они и в самом деле оставят нас в покое? Да ни за что на свете! Даже если мы прекратим налеты на обозы с продовольствием и на захваченные селения, без коих нам не пережить зиму, то и тогда они не забудут и не простят уничтожение двух посланных сюда отрядов. Так что, буду я отсиживаться в замке или нет, риск все равно останется.

Драйбен нехотя кивнул. Мергейты могли сровнять Кергово с землей в любой момент, послав сюда достаточно крупный отряд, и не делали этого по совершенно очевидной причине. Торопиться им было некуда, и они выжидали, когда облетит листва, грянут морозы, болота замерзнут, а по оставленным на снегу следам легко будет разыскивать дерзких лесовиков, упорно не желавших сложить оружие. Ситуация, возможно, изменится, если им удастся пленить Цурсога, но рассчитывать надобно на худшее.

— Мы когда-то уже говорили о том, что, ежели со мной что-то случится, Нардар постигнет печальная участь Халисуна, — продолжала Асверия. — До сей поры кониссам не приходилось беспокоиться о наследниках, напротив, их было чересчур много. Ныне же моя прямая обязанность — подыскать себе достойного мужа и родить сына или дочь, то есть обзавестись законным наследником или наследницей.

— Мудрое решение, — признал владетель Рудны. — Так далеко в грядущее я не заглядываю, но тебе, как будущей кониссе, надлежит это делать.

— Рада, что ты со мной согласен. — Асверия прошлась по своему кабинету-спальне и, отвернувшись от Драйбена, устремила взор в окно, забранное свинцовой решеткой, в которую были вставлены прозрачные кусочки слюды. — Итак, чтобы обзавестись наследником, мне надобно прежде всего подыскать достойного мужа. Поразмыслив и взвесив все «за» и «против», я остановила свой выбор на тебе.

— Вот счастье-то привалило! — чуть слышно буркнул Драйбен, пожалев, что раны его так скоро затянулись и он позволил нахальной девчонке затащить его в свой кабинет и затеять этот разговор. О, конечно же, он глубоко уважал и ценил Асверию, но становиться ее мужем? Да ни за что! Коготки у владетельницы Кергово, как у тигрицы, и хватка железная, а он всегда предпочитал женщин мягких, ласковых и послушных. Чего ради ему вообще думать о женитьбе? До сих пор он прекрасно обходился без жены, проживет без нее и впредь…

— Почему ты молчишь? Тебе не кажется, что я сделала правильный выбор? нарушила затянувшееся молчание Асверия.

— Нет, не кажется. Я старше тебя на двенадцать лет. И не собираюсь жениться. Возьми в мужья прэта Рашка-ра. Он молод, силен, красив, смел и прямо-таки пожирает тебя глазами. Или, например, Алаша Ругского…

— Сохрани меня Богиня от этого крикуна и задиры! — с гневом отозвалась девушка. — Мне нужен человек, на которого я могу положиться во всем. Которого примут тальбы, каттаканы и за которым, самое главное, пойдут люди. Ты отвечаешь всем этим требованиям. Хорошо образован, знаком с воинской наукой, владеешь магией и к тому же принадлежишь к одной из ветвей Лауров. Твоей родословной может позавидовать шад, шулхад и конис, тогда как Рашкар или Алаш…

— При чем тут моя родословная? Ты ведь не лошадь покупаешь и, сделавшись кониссой, можешь брать в мужья любого высокородного нардарца, — сухо напомнил Драйбен, и тут, на его счастье, в кабинет ввалился господин Страшар, чудом не испепеленный яростным взглядом хозяйки замка.

Асверия, однако, не собиралась отказываться от своего намерения заполучить Драйбена в мужья и еще дважды возвращалась к этой теме, несмотря на то что владетель Рудны старался не попадаться ей на глаза и тем избежать уготованной ему участи.

В очередной раз разъяренной его уловками Асверии удалось подловить прэта в конюшне.

— Давеча ты обещал подумать над моим предложением. А сам, вместо того чтобы дать ответ, бегаешь и прячешься от меня, точно нашкодивший мальчишка обличающим тоном произнесла Асверия, приближаясь к Драйбену.

— Какого еще ответа ты ждешь? — проворчал тот, скармливая Молодцу последнюю морковину и вытирая обслюнявленную ладонь о штаны. — Если мужчина говорит, что подумает, а потом начинает бегать от тебя, по-моему, это и есть лучший ответ.

— Ты не понял! Просто ответ мне не нужен. Меня устроит только один ответ. Радостное: "Да, я твой на веки вечные!" Ну-ка повтори.

— Асси, одумайся! Зачем тебе такой замшелый пень? Мы же решили, что тебе нужен молодой красавец вроде Босана или прэта из Гредпора, забыл, как его…

— И ты бы меня им без сожаления отдал? Не верю! — Асверия надвигалась на владетеля Рудны, не обращая внимания на лошадей, встревоженно фыркающих по обеим сторонам узкого прохода между денниками. — Скажи-ка, прэт, когда ты последний раз возлежал с женщиной? Откуда такая сдержанность? Или привередливость? Не слишком ли ты разборчив, друг мой?

— Асверия… Э-э-э… Погоди… Это ты очень хорошо сказала: "друг мой". Вот и давай останемся друзьями.

— Так когда ты с девкой спал, что весь из себя такой пресыщенный? наступала владетельница Кергово на Драйбена. — Ну, отвечай!

— Да что ты ко мне, как репей к песьему хвосту, пристала? — вяло отругивался тот, пятясь к дальней стене конюшни. — Где это видано, чтобы высокородная девица сама себя в жены предлагала?

— Не ждать же мне, пока ты на столь отчаянный шаг решишься! — Асверия подняла руку, вытащила из волос заколку и тряхнула головой. Начавшие отрастать волосы разлетелись, закрыв на мгновение ее лицо светло-золотой паутиной. Скажи честно, чем я тебе не хороша? Тем, что бедра не как бочки или что грудь на коровье вымя не смахивает? Говори, чародеюшка!

Загнанный в угол, Драйбен прижался спиной к дощатой стене, мучительно ища слова, которые способны были образумить сумасшедшую девицу. Асверия, безусловно, нравилась ему, или, лучше сказать, он привык к ней. Однако не настолько, чтобы брать в жены. Зачем ему осложнять свою и без того непростую жизнь? Она же его своими придирками, поучениями и распоряжениями со свету сживет. Взять хоть, к примеру, ее всегдашнее желание настоять на своем. Ведь если бы не она, ему бы и в голову не пришло лезть в Аласорские гробницы. Да и в Кергово бы он не поехал, а подался прямо в Нарлак…

Драйбен уже открыл рот, дабы заявить, что не намерен расставаться со свободой из-за каприза сумасбродной девицы, будь она хоть владетельницей Кергово, хоть ко-ниссой, хоть аррантской царицей. И тут до него вдруг дошло, что он, по сути, давно уже пляшет, образно говоря, под дудку Асверии и предлагаемый ею брак всего лишь узаконит сложившиеся между ними отношения, добавив в них ту самую изюминку, которой, очень может статься, им до сих пор не хватало…

Воспользовавшись охватившим Драйбена замешательством, Асверия приблизилась к нему вплотную, привстала на цыпочки и, дерзко улыбнувшись, обняла руками за шею. Накрыла его губы своими и замерла, словно не зная, что делать дальше. "А может, и в самом деле не знает?" — растерянно подумал Драйбен, сознавая, что, сколько бы владетельница Кергово ни хорохорилась и какую бы ответственность ни взвалила судьба на ее хрупкие плечи, — да-да, что там ни говори, не его плечам чета! — она все равно оставалась восемнадцатилетней девчонкой, о многом еще имевшей весьма смутное представление.

Почти бессознательно Драйбен обнял девушку за талию, притиснул к себе, ощутив жар ее гибкого, стройного тела. Девчонка рванулась из его рук, испуганно пискнула, но он уже завладел ее губами. Она вцепилась в его волосы, силясь оторвать от себя, потом пальцы ее разжались, и он почувствовал, что Асверию бьет крупная дрожь. Похоже, она действительно не знала, чего хочет: радовалась и боялась, хотела оттолкнуть и в то же время желала, чтобы он не выпускал ее из объятий.

Сначала он целовал ее мягко и нежно, но постепенно губы его становились все более требовательными, а руки — смелыми. Незнакомое томление охватило Асверию, и, испугавшись собственной покладистости и того, что неизбежно должно было последовать за этими поцелуями и прикосновениями, она вновь рванулась из кольца его рук. Драйбен отпустил ее, она несколько раз глубоко вдохнула, как будто ей не хватало воздуха, пытаясь совладать с бившей ее дрожью и нахлынувшим чувством одиночества, и, не преуспев в этом, потянулась к нему, чуть слышно потребовав:

— Еще!

И тотчас же из дальнего конца конюшни кто-то возмущенно взревел:

— Эт-то еще что такое?!

— Страшар! — с ужасом пробормотала бесстрашная владетельница Кергово, чувствуя себя преступником, пойманным с поличным.

— Что угодно господину управителю? — высокомерно и раздраженно, словом, именно так, как надобно, вопросил Драйбен.

— Я… А-ва… Господин прэт… Госпожа… — Сразившее Страшара косноязычие было столь восхитительным, что Асверия не удержалась и прыснула, уткнувшись лицом в грудь владетеля Рудны.

Хихиканье ее, казалесь, вернуло управителю замка дар речи, и он укоризненно изрек…

— Ну разве ж так можно? В конюшне-то? Али нельзя чинно в кабинет удалиться и там этими делами заниматься?

Жеребец управляющего тихонько заржал, желая, по-видимому, поддержать хозяина, и Драйбен, поправив на Асверии плащ, задумчиво проворчал:

— Пожалуй, в кабинете и правда сподручнее будет. Идем?

Госпожа Асверия вспыхнула, ощутив, как рука Драй-бена, словно бы случайно, коснулась напрягшегося соска, и радостно и обреченно выдохнула:

— Идем!

Утро зарождалось вязко и грустно. Над лесами и заболоченными пустошами Кергово висели грязные низкие тучи, в предрассветной полутьме казавшиеся черными. Однако из-за Замковых гор уже выбивались первые проблески светила, готового вновь явить свой лик хмурому миру смертных.

В Хмельной Горе еще было темно, хоть глаз выколи. Факелы, прогоревшие за ночь, едва теплились, фитили масляных ламп угасали, и по пустынным коридорам юркали только мыши, избравшие человеческое жилище местом постоянного обитания тут тебе и зерно, и вдоволь места для гнезд, да и почтенные хозяева нерачительно оставляют вкусные хлебные крошки… Кабы не приученные охотиться на мышей хорьки, было бы им тут и вообще раздолье.

Рей, потягиваясь, выбрался из своей комнатушки, шепотом обругал шмыгнувшую из-под ног мышку и отправился на двор. Выкупался в громадной бочке, специально для него поставленной и ежевечерне наполняемой свежей водой из колодца. Ощутив прилив бодрости, обтер горящее тело грубой холстиной и отправился проверять караулы.

Удостоившись звания сотника, Рей отнесся к порученному ему делу со всей серьезностью. Расхристанный вид замковой стражи и ополченцев огорчал его до глубины души, а их нечищенное, неухоженное оружие и прохудившиеся доспехи он воспринимал как личное оскорбление. Переговорив с Драйбеном, он долго втолковывал местным кузнецам, какие надобны его воинам шлемы, наручи, поножи и щиты, после чего взялся приводить в порядок то вооружение, которое уже имелось у стражников. То есть взялся, разумеется, не за вооружение, а за саму замковую стражу, и не прошло и двух дней, как кольчуги, панцири их, клинки и копья заблистали так, что смотреть любо-дорого. Стражники, проклиная пришлеца из Аррантиады, как-то вдруг разом подтянулись, протрезвели, похорошели и обрели устрашающе-достойный облик, перестав, кстати, не только дрыхнуть на посту, но и тискать «случайно» оказавшихся поблизости стряпух, за что те наградили Рея прозвищем «Злыдень».

Первым делом въедливый аррант проверил внешние караулы на стенах замка, у ворот и во дворах. Придраться было не к чему — сна у керговских воителей ни в одном глазу, на клинках ни пятнышка ржавчины, и, словно нарочно, орут, едва услышав его шаги: "Тишина в округе, господин сотник". Научились, юбкодралы, по походке распознавать!

Затем стража внутренняя — в башне и господском доме. Здесь можно бы и не проверять караулы, да и вовсе их не ставить, однако как иначе приручить местных пивохлебов к порядку, с коим они даже понаслышке не были знакомы? И сколько он о дисциплине ни твердит, обязательно кто-нибудь из этих прохвостов и бездельников на поварню либо к девкам сбежит. А то соберутся кучкой с ближайших постов и чешут языками или же кости мечут.

— Ага! — пробурчал Рей, делая охотничью стойку, заслышав характерный звук катящихся по дереву костяных кубиков. — И кто же это у нас здесь развлекается? — грозно вопросил аррант, прикидывая, сколько раз присудить нарушителям обежать Хмельную Гору в доспехах и с набитыми каменьями мешками за спиной.

— Я это, Войко! — негромко ответствовал один из игроков, сидящих за низким столиком, установленным в небольшой зале, напротив кабинета Асверии. Нынче я не караульный, вот с господином Рильгоном и коротаем время.

— А караульщик где? — раздосадованно буркнул Рей. — И зачем это вы возле господских покоев отираетесь? Места другого не нашли?

— Доброй ночи. Рей. — Державший стаканчик с костями каттакан изобразил на лице улыбку. — Присоединяйся к нам, коли не спится. Может, вдвоем мы этого хитреца и выведем на чистую воду. Так, понимаешь, ловко кости кидает, что все время выигрывает. А придраться не к чему, никак за руку не схватишь!

— Это, господин упырь, везение и никакого жульничества! Чес-слово! соврал не моргнув глазом Войко.

— Так, — оторопел аррант. — Ну Войко, ладно, известный колоброд. Но ты-то, господин Рильгон, что тут на исходе ночи забыл? И где стража?

— Стражу я отослал спать до рассвета, — ответил каттакан. — Раз уж все равно здесь сижу. А сижу я здесь потому, что есть у меня для госпожи Асверии известия о Цурсоге.

— Вот это славно! — оживился Рей. — Так почему бы тебе госпожу Асверию не разбудить, коли вести того стоят?

— Стоить-то стоят, однако я предпочитаю не лишать ее заслуженного отдыха и обождать до поры, пока утренний свет не станет для меня невыносимым. Время есть — осенью светает поздно, вдобавок тучи способны защитить меня от солнечных ожогов…

— Куда спешить, раз уж ночь все равно на излете? — поддакнул Войко, только что высчитавший, что упырь проиграл ему шесть медных монет и один серебряный лаур.

— Не нравится мне все это! — прямо заявил подозрительный аррант. Вчера Асверию полдня не видать было, Драйбен тоже куда-то запропастился, а ведь нынче коронация. Уж не стряслось ли чего?

Не заметив, как Войко и Рильгон обменялись многозначительными улыбками, аррант двинулся к двери кабинета и дважды стукнул по ней кулаком.

Из-за двери донеслось недовольное ворчание.

— Клянусь Богами Небесной Горы! — рявкнул не на шутку встревожившийся Рей. — Что-то тут не так!

Памятуя, что внутренние двери в Кергово запирать не принято, по здешнему обычаю саданул в притвор ногой, вошел в кабинет и тотчас вылетел из него словно ошпаренный.

— Ну знаете!..

— Я предупреждал, — скорбно вздохнул Рильгон.

— Кому там неймется?! — донесся из кабинета яростный вопль Драйбена. Ну почему в этом проклятом замке ни днем ни ночью нету покоя?!

Вслед за тем на пороге появился и сам владетель Руд-ны, облаченный в длинную набедренную повязку из льняной простыни. Выражение лица у него было весьма загадочным — гневным, несколько растерянным, крайне самодовольным и недоверчивым одновременно. Будто он давеча совершил рискованный поступок, которого от себя никоим образом не ожидал, и теперь, осознав его последствия, гадает: достанет ли ему нахальства отважиться на повторение?

— Извини, что помешал, — пробормотал Рей, старательно глядя в сторону. Вас… Тебя… Словом, Асверию дожидаются.

— Доброе утро, — мило ухмыльнулся Рильгон, оскалив свои замечательные зубы. Войко содрогнулся, но привычного страха не испытал. Сейчас его занимало другое собирается упырь расплачиваться или нет?

— Дожидаются?.. — повторил не совсем еще проснувшийся Драйбен и, приведя наконец свои мысли в порядок, промолвил: — Что ж, заходите, раз такое дело. Мы тут с Асверией посовещались и решили, что настала пора объявить о нашей помолвке.

— Когда? — спросил аррант, проходя вслед за Драй-беном в кабинет, где на заваленном мехами ложе уютно расположилась владетельница Кергово. Закутавшаяся в огромное пушистое покрывало, девчонка пребывала в состоянии блаженства и не пыталась этого скрыть. — Когда состоится помолвка?

— Завтра. То есть уже сегодня, — весело прощебетала Асверия.

— Поздравляю! — пролепетал Войко, не пытавшийся улизнуть исключительно потому, что все еще надеялся получить у Рильгона свой выигрыш.

— Очень правильное решение — совместить помолвку с коронацией, одобрил Рильгон. — Тем более что дня через четыре Цурсог с головным отрядом из трех тысяч мергейтов выедет на Рагборский тракт и другого подходящего случая объявить о своем намерении сочетаться браком вам в ближайшее время не представится. Жаль, что и возведение тебя на престол, и ваша помолвка произойдут среди бела дня и каттаканы не смогут присутствовать на празднестве. — Рильгон обернулся к Бойко: — Не пригласишь ли ты сюда, ежели, конечно, госпожа Асверия не возражает, господина Страшара? Только ни о чем его не предупреждай, очень мне хочется поглядеть на лицо уважаемого управителя, когда тот услышит о помолвке. Уж в этом-то маленьком невинном развлечении вы мне не откажете? — обратился он к владетельнице Кергово и Драйбену.

— Нет-нет, не откажем! — хором ответствовали те, радостно перемигиваясь.

— Да защитит их Отец Созидатель! Резвятся, как дети, а до Цурсога им и дела нет! — проворчал Рей.

Войко отправился звать господина Страшара, но на пороге комнаты был остановлен каттаканом, сунувшим ему в ладонь два серебряных лаура.

— Ну надо же, не зажилил! — изумился парень. — И чего, спрашивается, о них всякие страсти рассказывают? Ведь половина моих знакомцев не в пример больше господина Рильгона звания упырей заслуживает. Вот хоть Рей или господин Страшар…

Тальбы сдержали обещание и к назначенному дню изготовили для Асверии чудесную корону — золотой обруч с четырьмя высокими, похожими на языки пламени зубцами, осыпанными, будто снежинками, маленькими бриллиантами. Резной обод украшали рубины и гранаты, а в центр каждого зубца были вставлены синие сапфиры ромбовидной формы.

Корона эта была торжественно водружена на голову Асверии в замковом храме при колоссальном скоплении народа, причем на этот раз жрецы Богини и Священного Огня, забыв споры, по очереди совершили все положенные обряды к вящему удовольствию присутствующих. Собравшиеся в Кергово вообще проявили при возведении младшей дочери Юстина Лаура на нардар-ский престол удивительное единодушие. Высокородные и те воздержались в этот торжественный день от склок и взаимных упреков, хотя поводов и причин для них было более чем достаточно. Ну вот, к примеру, в какой очередности надо приносить клятву верности новоявленной повелительнице Нардара. Напрасно Рей расставлял замковых стражников так, чтобы они могли быстро утихомирить буянов. Напрасно Драйбен шептался с тальбами, дабы те подготовили на всякий случай парочку магических трюков для вразумления крикунов. То есть крика было хоть отбавляй, но выкрикивали преимущественно добрые пожелания и приветствия, ибо даже до самых тупых и упрямых в конце концов дошло, что если Асверии не удастся возродить Нардар, то и никому не удастся.

В немалой степени способствовало единодушию собравшихся известие, что завтра войско двинется к Рагбор-скому тракту, дабы дать мергейтам первый серьезный бой. Перед лицом грозной опасности и возможной гибели в бою старые распри были забыты, так что даже помолвка Асверии с Драйбеном прошла без сучка без задоринки. Намерение Асверии взять в мужья владетеля Рудны не вызвало, понятное дело, восторга у многих высокородных, с вожделением поглядывавших на юную кониссу, но не то было настроение, чтобы охаивать прилюдно ее избранника и припоминать ему прошлые прегрешения. Керговцы же и простонародье от души радовались грядущей свадьбе, полагая, что Драйбен очень даже Асверии подходит. Наряды, во всяком случае, они подобрали дополняющие друг друга. Асверия красовалась в длинном золотистом платье и горностаевом плаще, а владетель Рудны — в черном с золотой оторочкой кафтане. Богаче всех, впрочем, оказались разодетыми тальбийки, нацепившие на себя бесценные старинные украшения в таком количестве, что стали сиять не хуже, чем ювелирные прилавки в базарный день. К результатам это привело самым неожиданным.

Войко при виде разнаряженной Эйи приуныл и, решив, что ухватил кус не по зубам, потащил на сеновал одну из прежних подружек. Ревнивая тальбийка, заподозрив измену, отправилась выяснять отношения, но все, к счастью, обошлось без смертоубийства. Изменщик, заработав синяк под глаз, остался с Эйей на сеновале — заглаживать вину, а подружка его поспешила к приятельницам хвастаться замечательным серебряным браслетом и дивными переливчатыми камешками, каждый из которых стоил, по ее словам, "трех мужиков, да еще и с избами".

Воинственные, увешанные драгоценностями тальбийки привлекли к себе внимание высокородных владетелей и прэтов. Тальбы, дабы потешить народ, принялись творить всевозможные чудеса, и начавшийся в стенах замка праздник выплеснулся за его пределы, поскольку Страшар категорически запретил показывать "огненные фокусы" в Хмельной Горе.

— Спалят замок, что тогда делать будем? — задал он Асверии вполне уместный вопрос, после чего бочки с пивом и корзины со снедью стали вытаскивать за стены, благо небо во второй половине дня окончательно очистилось от туч и солнце начало припекать по-летнему.

Веселье затянулось допоздна — припасов решили не жалеть, справедливо рассудив, что ежели получится Цурсога захватить, так уж продовольствием при нужде и подавно разживутся, а нет — стало быть, и не понадобятся они, припасы-то, немногие с поля боя вернутся. Драйбен с Асверией, впрочем, чуть только стемнело, уединились в кабинете, куда вот-вот должен был пожаловать Рильгон. На следующий день в Фойреге, в "Белом коте", была назначена встреча с Кэрисом и Фарром, и они до сих пор спорили, надобно ли им отправляться туда самим, или каттакан сможет их заменить.

Спор этот решился сам собой, когда Рильгон заявил, что четырех человек ему никак не утащить. Трех он с известным трудом мог бы взять, но стоит ли переносить Драйбена в такую даль для того только, чтобы тот представил каттакана своим друзьям и лично пригласил их в Кергово?

— Поверьте, у меня это выйдет ничуть не хуже. Ориентиры я помню, кого искать — знаю. Юноша меня, вероятнее всего, от Драйбена не отличит, если перевоплощение пройдет успешно, а уж с дайне я как-нибудь договорюсь. Немало об этих шалопаях наслышан, — заверил собеседников каттакан и, встав перед большим бронзовым зеркалом, начал оглаживать свое лицо длинными, чуткими пальцами.

Драйбен ожидал вспышек, зубовного скрежета, колдовского тумана, но превращение Рильгона прошло буднично и незаметно. Черты лица начали неуловимо меняться, словно в отражении, потревоженном ленивой волной, и вот уже в кабинете вместо одного стоят два прэта. Загорелый и смертельно бледный, с неподвижным, будто маска, лицом.

— И всего делов-то, — пробормотал лже-Драйбен, с отвращением глядя на себя в зеркало. — По-моему, похож, а? Ежели ты меня еще проводишь в свою комнату и снабдишь подходящей одеждой, то утром ваши друзья будут в Хмельной Горе. А может, и раньше.

Исполнительный каттакан вернулся в замок задолго до рассвета, причем перенес из Фойрега не только Кэ-риса с Фарром, но и невесть как очутившегося в столице Нарлака саккаремского шада. Появление Даманхура, коего они считали погибшим, поразило Асверию с Драйбеном до такой степени, что они немедленно пожелали узнать, каким образом он уцелел после Аласорского сражения и каким ветром его занесло в Нарлак.

— Недобрым, — ответствовал шад, осушив пару кубков вина, извлеченного запасливым Страшаром из каких-то тайников по случаю коронации Асверии.

За это время Кэрис успел поведать друзьям, что, гуляя по Фойрегу, забрел в порт и узнал Даманхура в одном из невольников, которых загоняли на судно, отправлявшееся в Галирад, а оттуда на Сегванские острова. Деньги у вельха при себе были, и он быстро сговорился с хозяином о покупке сумасшедшего раба, воображавшего себя повелителем Саккарема. По дороге к "Белому коту" Кэрис пытался расспросить Даманхура, но тот был слишком потрясен происшедшей в его судьбе переменой, чтобы рассказывать о своих мытарствах.

Поглаживая по давней привычке поседевшую за полгода бороду, он и сейчас говорил не слишком связно и в подробности не вдавался. По его словам, выходило, что, когда появился Страж гробниц и началась паника, засадный полк, которым командовал Нараган, неожиданно снялся с места и двинулся на юг, к Дангарским горам. Тогда шаду показалось, что именно это и решило исход битвы, но впоследствии он пришел к выводу, что результат сражения был предопределен появлением Стража гробниц и Нараган поступил мудро, сумев сберечь хоть сколько-то воинов.

— А что было с тобой, солнцеподобный? — допытывался Фарр.

— Видя, что мергейты отступили, а Чернота продолжает пожирать наше войско, мы с Энареком бежали. — Заметив неодобрительную гримасу на лице Асверии, Да-манхур сгорбился сильнее прежнего и пояснил: — В Саккареме говорят: "Лучше однажды побывать живым трусом, чем мертвым героем, ибо живым героем ты всегда успеешь стать".

— Не часто мне доводилось видеть, чтобы трусы превращались в героев, с сомнением проворчал Кэрис. — Однако случается. Так что же было дальше?

— Нас набралось с полсотни. Я, Фейран, Энарек, лекарь и телохранители. Мы бежали на запад. Два раза отбивались от разъездов мергейтов, теряя людей. Нарвались на племя кочевых джайдов — проклятые кочевники перебили почти всех оставшихся, ибо вступили в союз с Гурцатом. Фейран и Энарек успели уйти в пустыню, когда меня вышибли из седла. Потом — плен у джайдов. Они хотели получить за меня выкуп у Ани-Бахра, сумевшего увести своих конников в Дангару, но ничего не получилось. Я сбежал, был пойман, затем меня привезли на побережье и продали сегванам. Островитяне думали, что я сумасшедший — шад Саккарема не может носить обтрепанный халат и грязную повязку вместо тюрбана. Хозяин перевез нас сначала в Акко, затем в Фойрег, но никто не желал покупать рабов, и если бы не Кэрис…

— Значит, Фейран исчезла в пустыне? — спросил Фарр. — Может быть, она еще жива?

— Я не устаю молить Богиню Милосердную помочь ей.

— Если эта пророчица жива, мы попробуем ее разыскать, — пообещал Рильгон. — А меч? Что стало с удивительным мечом, о котором нам рассказывала Асверия?

— С каким мечом? — не понял шад, а после того, как Асверия напомнила ему о дивной, словно из стекла выкованной, альфанге, которой он рубился с мергейтами в Оружейной собственного дворца, безучастно пожал плечами: — Ну да, было такое. Когда мы бежали от Аласо-ра, Энарек сказал, что будет защищать меня моим же мечом. Своего-то у него не было. И он действительно защищал меня до последнего, мой мудрый и отчаянный сарджен, — полученная в Раддаи рана лишила меня возможности драться. Но зачем вам этот клинок, что в нем особенного?..

Беседа, как и следовало ожидать, продолжалась чуть не до зари. Друзьям о многом надо было переговорить и многое обдумать, ибо одни надежды, как это часто бывает в жизни, обратились в дым, но на смену им пришли другие. Перекраивались и уточнялись старые планы, возникали новые, и, как всегда, времени для претворения их в жизнь оказывалось прискорбно мало…