"Процион" - читать интересную книгу автора (Ливадный Андрей Львович)Глава 8.Ковальский трудно перенес рискованный контакт с чуждой человеческому пониманию личностью. В последствии он так и не смог вспомнить момент, когда его сознание полностью отключилось, воспринимая взрослеющую сущность андроида по имени Дрейк, как свою собственную. Именно о подобном слиянии говорила Мари, утверждая, что понять ситуацию в полном объеме можно лишь одним способом. Неудивительно, что Ян очнулся не в загадочном отсеке, а на кровати. Он чувствовал себя слабым, будто долго болел, и провалялся без сознания как минимум пару недель. Впрочем, его субъективные ощущения не сильно отличались от реальности. Некоторое время он лежал в тишине, пытаясь переосмыслить огромный объем Сейчас, едва очнувшись после рискованного слияния двух рассудков, Ян понимал лишь одно: Дрейк личность, которую он мог ненавидеть, но не осуждать. Не осудить, ни понять… его можно было лишь принять, таким, каков он есть. Неужели это мои мысли? Или память машины привела к действительному помутнению разума? Что значит – не осуждать?! Это он стрелял в Мари, он привел сервомеханизмы через пустыню, по его приказу они вторглись вглубь биологической зоны, принеся горе и смерть. Неужели такой ценой приобретается опыт?.. Нужно было убить, погибнуть самому, и вновь возродиться по воле таинственных микрочастиц, чтобы понять ошибку, испытать раскаяние? А какова цена твоего жизненного опыта, Ян? – Мысленный вопрос резанул по нервам, заставил проясниться рассудок. …Тихо прошуршала уплотнителем открывающаяся дверь. – Ян!.. В возгласе Мари было все – и облегчение оттого, что он очнулся, и долго сдерживаемое беспокойство, радость и… толика сомнения, настороженности. Он повернул голову, попробовал улыбнуться и тихо сказал: – Прядок. Ян Ковальский собственной персоной. Живой, умом не тронувшийся… Она вдруг звонко, облегченно рассмеялась, присев на край кровати. Странно, что в этих бункерах среди сплошных, зловещих загадок, непостижимых для разума систем, звучал обыкновенный человеческий смех. – Господи, как я переживала, как ругала себя… – Шелк ее волос накрыл плечи, лицо Яна, от ее аромата вдруг резко закружилась голова. – Мари, что ты делаешь… – Радуюсь. – Она поцеловала его. – Слушай, как мне добраться до душа? Сколько я провалялся в отключке? – Полторы недели. Сейчас попробуем. Не знаю можно ли тебе вставать. – Нет, лежать я больше не буду. – Ну, тогда держись за меня. Они радовались друг другу как дети. Как взрослые дети, знающие, что такое боль и смерть, и уже не рефлексущие по поводу внезапной вспышки чувств… Жизнь – это краткий миг, действительность, наполненная ощущениями. Все остальное либо воспоминания, либо вероятности. Через час, уже одетые, они вошли в помещение, которое Мари использовала в качестве столовой. Бывают минуты, когда начинаешь ощущать внезапную и, казалось бы, – необоснованную обреченность. Ян сидел, наблюдая, как Мари готовит завтрак, а тревога росла, минуты счастливого забвения, обратившись свежим, ранящим воспоминанием, лишь усиливали ее: рассудок постепенно полнился не присущими человеку впечатлениями. – Ян? – Мари, заметив, что он сидит, бледный, окаменевший, с напряженными, застывшими чертами лица, поставила одноразовую пластиковую тарелку и осторожно коснулась его плеча. Он вздрогнул, стряхивая наваждение. Тарелка, разделенная на несколько ячеек, двоилась перед глазами. Разум блуждал в ассоциациях, вид синтетической пищи порождал иные образы: перед мысленным взором, накладываясь на реальность, возникали выхваченные из глубин подсознания стоп-кадры… Нестройная колонна человекоподобных машин, бредущих среди бескрайней, мертвой пустыни. Брошенные, опустевшие агротехнические фермы, куда так и не вернулись люди, бежавшие в город после тотального заражения местности серебристыми формами непонятной Почему он раньше не обращал внимания на этот немаловажный аспект жизнеобеспечения развивающегося мегаполиса? Население города постоянно росло, но могли ли две (базирующиеся в недрах цокольного этажа) фабрики по производству синтетических продуктов удовлетворить ежедневную потребность в пище? Или его информация устарела? – Мари… – Он медленно поднял голову, посмотрел в ее встревоженные глаза, но все же спросил, накрыв ладонью ее руку: – Ты не задумывалась, сколько синтетических продуктов ежедневно должно потреблять городское население? Она медленно убрала руку, села, но мгновенное чувство досады – зачем он задал этот вопрос именно сейчас? – растворилось, исчезло… Глупо, наивно полагать, что с момента их встречи что-то изменилось в окружающей реальности. В сознании, в душах – да, но данность осталась прежней, и с ней придется считаться, не смотря на страстное желание забыть, отвергнуть ее. – Я не просто задумывалась, Ян. – Ответила Мари. – Есть приблизительный расчет, сделанный на основе доступных данных. Точное количество городских жителей знают лишь в управлении колониальной администрации. Я оперировала собственной статистикой, которая имеет погрешность, но позволяет сделать выводы. – Так, сколько? – Давай опустим цепочку рассуждений. – Нет, я хочу понять… – Я знаю, что в городе работают две фабрики по производству синтетических продуктов. Их производственная мощность составляет двадцать тонн ежедневно выпускаемой биомассы. Для полноценного питания человеку необходимо триста грамм субпродукта в сутки. Деление простое, можешь произвести его в уме. Ковальский похолодел. Выходит обе фабрики едва могут обеспечить питанием шестьдесят тысяч человек… Но, даже по самым приблизительным подсчетам, в городе живет триста с лишним тысяч! – Норма андроида? – Вопрос прозвучал отрывисто, хрипло. – Зависит от числа интегрированных нейромодулей. – Пожала плечами Мари. – Даже если брать по минимуму, получается десять-двенадцать грамм в сутки. Я составила пропорцию, исходя из усредненного значения в двадцать граммов. Получилось двести пятьдесят тысяч машин. – Откуда такая цифра? – Пыталась сделать оптимистичный прогноз… – Призналась Мари. – Пятьдесят тысяч человек потребляют пятнадцать тонн субпродукта. Оставшиеся пять тонн удовлетворяют усредненной потребности двухсот пятидесяти тысяч андроидов. Но теперь мне понятно, что это не так. Ты сам видел живые ткани кожных покровов вместо пеноплоти. Нормы питания для таких механизмов резко возрастают. Если смотреть на вещи реально – нас не более пяти тысяч, что приблизительно соответствует бывшему населению агротехнических ферм. – Проклятье… – выдохнул Ян. Глухая бессознательная ярость постепенно овладевала им, по мере того, как истинное положение дел обретало четкую недвусмысленность. В его сознании искали свое место десятки неведомых ранее утверждений и понятий, таких как "космический корабль", "колонизация", "машины-терраформеры", но среди кричащей новизны почерпнутой из памяти Дрейка информации, разум Ковальского выделял иные, субъективные важные лично для него вопросы, ответы на которые требовалось получить немедленно: Как посмели машины вырастить для себя рабов? Неужели все сознательные годы своей жизни он провел в положении добровольного подчинения сервомеханизмам?! Как вообще могла возникнуть подобная ситуация?!.. – Я все время вспоминаю того пожилого биолога, с которым мы устанавливали оборудование на холме, накануне вторжения. – Произнесла Мари. – Поколение, не помнящее собственного детства? – Мрачно подхватил ее мысль Ян. – Да. – Но мы-то с тобой его помним! – Нашим родителям не мешали размножаться. – Грустно ответила Мари. Она уже пережила информационный стресс, почти два года назад, и теперь ее суждения не отличала та непримиримая резкость, что присутствовала в словах и мыслях Ковальского. Размножаться. Слово резало слух, нервы, против него восставал разум – мы не животные, чтобы размножаться… Застарелая ненависть рванулась было в рассудок, но против темного, поглощающего разум чувства неожиданно восстала Энтони Дрейк. Андроид, личность которого сформировалась без участия людей. Искусственный Интеллект, ушедший в своем развитии от всякого рода программных запретов и инструкций, спровоцировавший страшные, непоправимые события десятилетней давности, и… раскаявшийся в содеянном. Он шел своей узкой тропой саморазвития, не застрахованный ни от ошибок, ни от их фатальных последствий, но Ян, бессознательно сжав кулаки, вдруг понял: он не испытывает былой ненависти к Дрейку. Скорее сожаление, что все вышло именно так: жестоко, трагично, глупо, в конце концов. Между Дрейком и неодухотворенной массой иных человекоподобных машин, построивших город и, по-видимому, воссоздавших первое поколение людей, не вставал знак равенства. Они были разными, – именно поэтому Дрейка попытались уничтожить. Как пытались уничтожить Мари, а затем его самого. Все мы, так или иначе, выпадаем из некоей системы, не отвечаем ее критериям… – Подумалось Ковальскому Знать бы еще каким? Цель? Зачем андроиды вырастили целое поколение людей? Ян не мог ответить на вопрос "зачем", но интуитивно понимал: машины совершили ошибку. Все-таки Искусственные Интеллекты не являлись совершенными созданиями. У них имелись свои пробелы в знаниях, иначе как объяснить столь очевидный промах: имплантировав человеку необходимые профессиональные знания, установив его изначальное положение в обществе, создав жизнеспособную модель социума, они упустили базовый элемент структуры воспоминаний – первые осознанные впечатления, взросление рассудка, без которого не наступает зрелость. А не умышленно ли? Зрелость рассудка – результат накопления жизненного опыта, и если он начинает нарабатываться в определенном биологическом возрасте, не является ли это элементарным предохранителем – первое поколение людей состарилось раньше, чем многие начинали задавать себе неудобные вопросы? Как, к примеру, сложилась судьба пожилого биолога, о котором так часто упоминала Мари? Ян посмотрел на нее, подумав: сколько же терпения, выдержки, приобрела она за время своих скитаний по запретной зоне? – Ты не пыталась отыскать своего руководителя практики? – Спросил Ян. – Он погиб. Но не вследствие вторжения – его убили неизвестные, в городе. Просто забили насмерть. – Ее глаза излучали холод. – Без причины. Вернее причина была. Он не делал тайны из вопросов, которыми задался на склоне лет… – Мари подняла взгляд. – Теперь ты понимаешь, почему я отправилась на поиски человека, сознательно позволившего мне уйти? – Да. Я отклонился от продиктованной линии поведения. Выпал из их проклятой системы. Мари лишь кивнула. Ковальский с отвращением посмотрел на еду и отвернулся. Голод, который он испытывал четверть часа назад, исчез. Как же разобраться, кто человек, а кто лишь подобия, воцарившееся над своими создателями? – Мучительно думал он. – И, главное – зачем? Зачем машинам потребовались люди? Предположение о какой-то мелочной мести не имело под собой ровным счетом никаких оснований. Все гораздо сложнее. Искусственные Интеллекты должны были ощутить Кто мог ответить на заданный самому себе вопрос? Дрейку, вероятно, не дали сделать и шага к пониманию истины. Его вычислили, не смотря на тщательную маскировку. Годы скитаний по "запретке", самоотверженный, с точки зрения человека, труд по созданию необходимой аппаратуры, позволившей ему клонировать живые кожные покровы, – все пропало зря, его мечта о контакте с людьми как с равными, обратилась в прах… – Мари, почему в воспоминаниях Дрейка отчетливо запечатлены финальные сцены его бегства из города, и нет никаких данных о том, как он проник на территорию мегаполиса, чем занимался, какую информацию ему удалось добыть? – Это объяснимо, Ян. – Ответила Мари, которая без сомнения завала себе тот же самый вопрос. – Восемь нейромодулей – далеко не человеческий мозг.– Продолжила она. – Дрейк не мог использовать свои нейросети для хранения данных. То, что мы обозначаем термином "память", то есть, уже осмысленная информация о пережитых событиях, в системе андроида отправляется на хранение в кибернетические модули. – И где же они? Мари пожала плечами. – Ты сам видел ядро системы. Два ПЗУ безнадежно разбиты, и еще три разъема для подключения запоминающих устройств пусты. Видимо в этих блоках и хранилась его память о событиях, предшествующих бегству из мегаполиса. – А ты проверяла его "лабораторию"? – Да. Дрейк действительно проводил биологические исследования на одной из заброшенных агротехнических ферм. В своих опытах он использовал технологии и оборудование, предназначенные для клонирования. – На фермах имелось такое оборудование? Зачем? – Удивился Ян. – Считалось не гуманным убивать животных ради получения мяса. Стада содержались исключительно ради молочных продуктов. А мясные продукты получали при помощи технологий клонирования. Без пояснения подробностей процесс сводится к следующему: берется определенный участок ДНК животного и на его основе выращивается мышечная ткань. Дрейку пришлось долго экспериментировать, прежде чем он сумел изменить формулу, для получения жизнеспособных тканей, имитирующий кожный покров… – Значит, он все-таки проник в город… – Не заметив, что размышляет вслух, произнес Ян. – И наверняка обнаружил, что людей, там, мягко говоря – маловато… – Ковальский встал, прошелся по узкому отсеку и добавил: – Он узнал нечто очень важное. Настолько важное, что в управлении колониальной администрации решили его убрать. Знать бы, спрятал он модули с информацией, уничтожил, или их успели изъять те четверо "полицейских"? Мари лишь пожала плечами. Она ничего не могла ни добавить, ни пояснить. Ковальский тяжело задумался. Очередной тупик? А сколько их было в жизни – страшных тупиковых ситуаций, когда сознание застывает в горестном оцепенении идущих по кругу мыслей? Почему-то вспомнилось лицо Нагаева, его голос, бьющийся в коммуникаторе, падающие навзничь тела… и вдруг, как озарение пришла мысль: а ведь он совершенно не изменился за десять лет!.. Ян скользил на зыбкой грани потери рассудка. При всем самообладании он чувствовал, что находиться на краю пропасти, у которой нет дна. Он все еще держал информационные удары, но постепенно выдыхался, начинал "блуждать в трех соснах", ему по складу характера сейчас требовалось решительное, немедленное действие, чтобы погасить тлеющий пожар неуверенности, начинающий медленно, но верно пожирать его душу, мысли, волю к жизни, наконец. Нагаев… Он видел полковника накануне последней операции. Только он – ничуть не изменившийся бессменный руководитель силового отдела колониальной администрации, мог с уверенностью судить о провале задания, дальнейшей недееспособности капитана Ковальского, как маленького винтика некоего механизма, работающего отнюдь не во благо людей. – Мари… Нам нужно снова попасть в город. – Зачем? – Она вполне понимала состояние Яна, и тем осторожнее ей приходилось относиться к внезапным требованиям любимого. Хотя, разве она, совершая большинство поступков, действовала не под напором чувств? – Я считаю, что сообщество андроидов имеет свою иерархию. – Ян к ее удивлению говорил медленно, будто мысленно взвешивал каждое слово, прежде чем произнести его вслух. – Но меня сейчас интересует не столько структура их псевдообщественных связей, сколько уровень информированности отдельно взятого ИскИна. Их взгляды встретились. Мрачная решимость в глазах Ковальского, хрупкий лед в зрачках Мари. Им обоим, все чаще, становилось невыносимо трудно: жестокая логика развития ситуации требовала собранности, ясности мышления, но души Яна и Мари жили иной ритмикой. Сердца бились часто и глухо, они любили друг друга, любили отчаянно, безнадежно… Мрачная нежность и хрупкий – Ян, цель должна быть адекватной. – Я понимаю. Доверься мне. Риск огромен, но его не избежать, если мы с тобой хотим узнать правду. – Что понимаешь под "правдой" Ян? – Есть ряд вопросов, ответ на которые мы можем получить только в городе. – Ковальский вновь сел, сцепив пальцы рук в замок. – Мы родились, жили в святом неведении, и, не случись вторжения андроидов Дрейка – так бы и состарились, не задаваясь мыслью: кто мы, откуда, ради чего существуем, верно? Она кивнула. – Ты ведь то же пропустила память Дрейка через свой разум? – Да. – Значит, мы владеем приблизительно одинаковой информацией. Если верить воспоминаниям машины, выходит, что Процион не родина человеческой цивилизации, а лишь колония. – Да, но этого не скрывали даже в школе. – Не скрывали. Но и не упоминали такие термины как "колониальный транспорт", "космический корабль". Ты сама обратила мое внимание на окалину, покрывающую внешнюю часть обшивки этих сооружений. Что ты хотела этим сказать? – Я предполагаю, что мы сейчас находимся внутри отделяемой части космического корабля Ян. – Откуда ты знаешь? Я лично не представляю, каким он должен быть, не понимаю, что такое "космос"… – Космос – это пространство между звездами. – Ответила Мари. – Потом я объясню тебе подробнее, а сейчас просто прими на веру мои слова. – Она дождалась, пока Ян кивнет, и продолжила: – Нас окружает бесконечная необъятная Вселенная. В пространстве на немыслимом удалении друг от друга расположены светила – звезды. Вокруг звезд обращаются спутники, – планеты. На одной из таких планет, в удаленной солнечной системе, развивалась цивилизация наших предков. Они послали космический корабль, чтобы с помощью машин подготовить для заселения новый мир. Процион. Нашу с тобой родину. – Значит, я верно истолковал воспоминания Дрейка. – Произнес Ковальский. – Все машины созданы людьми. Существовал некий план, по которому они – лишь инструмент преобразования мертвого мира, правильно? – Да. – В таком случае люди не должны были появиться тут раньше, чем завершиться так называемый "этап терраформирования". – Ян старался не показывать, как тяжело ему мыслить в логике едва осознанных терминов. – Я понял одно: произошел глобальный сбой. На Проционе воцарились машины, большинство которых игнорируют свое предназначение, и именно они, по какой-то, неизвестной нам причине, создали людей! Ты понимаешь, о чем я говорю? Нас создали машины, преследуя свои цели!.. – Да, я понимаю это. – Глухо ответила Мари. – А я хочу узнать – зачем? – Яростно выдохнул Ян. – Иначе… – Он взглянул на Мари. – Иначе я не смогу… – Ему было трудно, фактически невозможно выразить словами чувства, клокотавшие в душе. – Мы с тобой люди… Нас же – Ян, мне тоже трудно жить с этим. Ты даже не представляешь как трудно… Но разве мы можем что-то изменить? – Не знаю. – Честно ответил Ковальский. – Пойми, Мари, мною уже движет не месть. Я элементарно хочу знать истину. Но нам ее не отдадут, как выражался Дрейк "по запросу". – Не отдадут… – Она повторила его слова, как эхо. – Ты сомневаешься? – Нет. Мари не лгала. Она много лет стремилась получить информацию, о которой сейчас говорил Ян. Но, действуя в одиночку, она ко всему прочему обладала высокой степенью моральной свободы. Она рисковала Теперь же в мысли постоянно вплеталась новая нить тревоги. Она любила Яна. Впервые за много лет одиночества рядом с ней оказался близкий человек. Страх потерять его все чаще заставлял ее думать о последствиях… – Мари, мы не сможем с тобой затаиться тут. Нас изведут сомнения. – Я понимаю… – она помедлила а затем спросила: – У тебя есть конкретный план? – Только в общих чертах. Нам нужна исчерпывающая информация. Мне известно только одно место в городе, где с наивысшей долей вероятности хранятся необходимые сведения. – Колониальная администрация? Ковальский кивнул. – Мы должны ударить без промаха. Поэтому нужно иметь запасной источник информации. Вообще было бы идеально получить сведения не только с запоминающих устройств, но и у конкретного псевдочеловека, если можно так выразиться. – Кто он? – Полковник Нагаев. – Без колебаний ответил Ковальский. – Не сомневаюсь, что по его указанию ликвидировали Дрейка, он планировал операцию по твоему устранению, и, он же отдал приказ арестовать меня. – Хорошо. – Мари, преодолев секундную скованность, обняла его, затем пододвинула тарелку и сказала: – Ешь, Ян. Мы должны быть в форме. Высотное здание колониальной администрации, в структуру которой входило полицейское управление и ликвидационный отдел, располагалось в центральном районе города. Ян пристально смотрел на компьютерную модель небоскреба и прилегающих кварталов. – Откуда у тебя подробный план Управления? – Не оборачиваясь, поинтересовался он. – Никогда не знаешь, что ждет тебя завтра. – Ответила Мари, занятая подбором экипировки. – Я понимала: если меня вдруг схватят, то привезут именно сюда. – Ты вела наблюдение за зданием? Планировала возможные пути освобождения и отхода? – Да. Жизнь в "запретке" учит осторожности. А неизбежные вылазки в город всегда сопряжены с риском. – Она перевернула бронежилет, пробуя усиленный металлокевлар на пластичность. – Сомневаешься в схеме? А что подсказывает твоя память? – Да вроде бы все верно. – Ян без труда находил взглядом знакомые помещения, мысленно передвигался по коридорам, поднимался вдоль стволов лифтовых шахт. Нет, традиционные маршруты не годятся. – Не получается? – Мари положила на стол два "Абакана", снащенные устройствами бесшумной стрельбы. – Нужно определить тактику действий. – Ян обернулся. – Можно войти двумя способами. Грубо, или тихо? Она кивком указала на подготовленное оружие. – Полной тишины не будет. – Ян отсоединил снаряженный магазин, посмотрел на заостренные жала боеприпасов с необычной, нанесенной кустарным способом синей маркировкой. – Как это понимать? – Усиленный спецпатрон. – Ответила Мари. – Пуля бронебойная с разрывным сердечником, внутри которого помещена капсула, содержащая намагниченную пыль. – Ты их изготовила сама? – Нет. Идея моя, но где и как их производили, не знаю. Просто сделала заказ одному знакомому. – Не знал, что в городе действуют подпольные производства. – Покачал головой Ковальский. – В городе есть все, Ян. Ты слишком углубился в себя, если не замечал происходящего вокруг. – Непонятная ситуация, Мари. Если подавляющее большинство населения подменыши, машины в человеческом облике, к чему и на каком основании такой разгул страстей? – Ковальскому вспомнилась пара известных ночных клубов, которые доводилось посещать. Исходя из удручающей статистики, девяносто процентов посетителей подобных заведений должны являться дройдами. Я не замечал фальши или… – Город странное место. Я не могу пока объяснить, как на основе ограниченного числа нейромодулей формируется сознание, не уступающее человеческому. У машин иные органы чувств, они воспринимают мир иначе, чем мы, но, тем не менее, демонстрируют всю гамму человеческих пороков и страстей. – Пороков? – Недоверчиво переспросил Ян. – Извини, но добродетелей я не замечала. – Добродетель… Что в твоем понимании добро? Человек стремиться жить здесь и сейчас, наша судьба – лишь последовательность импульсов, желаний, а все поступки лишь следствие внутренних стремлений. – Добро существует, Ян. Вспомни хотя бы Дрейка. Он, по крайней мере, намеревался исправить свои ошибки. – Да, я помню. – Ян легким ударом ладони вогнал магазин на место. – Разгул страстей… Над этим следовало бы подумать. – Легче задать прямой вопрос. – Фраза Мари прозвучала зловеще. – Хорошо, так и поступим. – Ян чувствовал, что начинает медленно тонуть в омуте – Все подступы плотно закрыты сканирующими комплексами. – Мари указала на россыпь мельчайших маркеров, покрывающих стены здания, будто рябь помех, наложенная на изображение. – Подойти незамеченными нам не удастся. – Тогда к чему глушители? – Цель расположена на седьмом этаже верно? Ковальский кивнул. – Мы должны войти тихо, подняться на необходимый этаж и только тогда можно задействовать оружие. Иначе – провал. – Не пойму твоей логики. – Она проста. Все доклады о чрезвычайных происшествиях поступают на центральный пост. Он, как тебе известно, находится здесь, – Мари очертила лазерной указкой огромный зал, расположенный сразу за вестибюлем. – Рядом караульные помещения. – Огонек указки сместился. – Если мы осуществляем силовой прорыв, поднимется тревога по всему городу, согласен? Плюс, все автоматические системы охраны вышележащих уровней будут приведены в состояние повышенной готовности. Это отнимет у нас самое главное – время. До получения исчерпывающей информации от твоего бывшего шефа никто не должен знать, что мы в здании. – Это нереально. – Не спеши. Ян протестующе поднял руку. – Мари, на каждом этаже сотни датчиков. Плюс охрана, патрулирующая коридоры. Еще сотрудники в кабинетах. Тревога поднимется, так или иначе. – Вот над этим и следует думать. – С непонятной уверенностью в голосе ответила Мари. – Мы люди. Это, между прочим, твоя фраза. Настоящие люди, не питающие иллюзий относительно противника, и его технического оснащения. Все, чем сейчас пользуются андроиды изобретено не ими. Поэтому я уверена, – мы можем найти брешь в охранных системах. – Хорошо. – Ян вновь склонился над голографической моделью. – Давай с самого начала. Время суток? – Ночь. – Подожди, Мари. – Ян отвлекся от схемы, посмотрев на нее. – А почему собственно мы сосредоточились на самом защищенном объекте города? Не проще ли взять Нагаева дома? У него наверняка есть возможность доступа к необходимым нам сведениям. Мари усмехнулась. – Нет, Ян, от управления нам никуда не уйти. Вот его дом. – Она указала на седьмой этаж пресловутого здания. – Думаешь, почему я согласилась с твоим выбором кандидатуры? – Не знаю. Мной руководит интуиция. – А я оперирую данными, снятыми со сканеров наблюдения. После обработки информации мне стало ясно, что несколько руководящих сотрудников администрации за месяц работы сканирующей аппаратуры ни разу не покинули своих офисов. В их числе и Нагаев. Ты абсолютно прав – он не человек. И брать его придется в здании управления. Либо менять цель. – Нет. Другой кандидатуры я не вижу. – Тогда давай думать, как проникнуть в здание. Кроме центрального входа есть две аварийные лестницы, но они так же перекрыты глобальной системой безопасности. – Но у тебя же был конкретный план бегства, на случай ареста? – Нет. – Покачала головой Мари. – В результате трех недель наблюдения я пришла к выводу – туда лучше не попадать. Ян долго смотрел на голографическую модель здания. – Безвыходных ситуаций не бывает. – Наконец, упрямо произнес он. – Глобальная система безопасности – это серьезная, но одолимая помеха. Как любую кибернетическую сеть ее можно вырубить, хотя бы на время. – Без сомнения. Но я не знаю, как это сделать. Ты там работал. Вспомни, были ли прецеденты сбоев? – Не было. – Покачал головой Ян. Вновь обернувшись к трехмерной схеме, он уточнил: – У тебя достаточно данных, чтобы сделать модель действующей? Тогда мы могли бы смоделировать ситуацию на компьютере. – Достаточно. – Мари отложила бронежилет и села в кресло за терминалом компьютера. – Давай попробуем. Серебристый "Акцепт", погасив фары, затаился среди высотных зданий, будто хищный зверь, вышедший на охоту в стеклобетонных джунглях мегаполиса. Вызов был брошен. Синхронизированные таймеры отсчитывали последние секунды перед началом дерзкой акции. Почему они шли на смертельный риск? Ян и Мари не задавали друг другу риторических вопросов. У каждого имелся свой сокровенный мотив, толкающий к действию. Вокруг постепенно оживал ночной город. Текучие реки огней на многоуровневых магистралях. Сканеры "Акцепта" держали под контролем небольшой отрезок улицы, скупо освещенный съезд, ведущий к пустому в этот час паркингу подле жилой "высотки", ежесекундно обновляя информацию на двух дисплеях. Мари смотрела в узкую расселину улицы. Трудно отрешиться от чувств. Почему раньше, появляясь в городе, она равнодушно взирала на стремительно проносящуюся мимо жизнь, не испытывая при этом ничего, кроме настороженности? Сейчас все происходило иначе. Ян, внезапно Хотелось протянуть руку почувствовать тепло его ладони. Нельзя. Алая точка на радаре приближалась. Вот она чуть притормозила, вписываясь в поворот, и сумеречный закругляющийся спуск осветил свет фар полицейского флайкара. Жадно лизнув стены зданий ослепительные лучи выровнялись, поймав в фокус элегантный "Акцепт", как казалось, брошенный посреди дороги, вопреки всем правилам парковки. Полицейская машина притормозила. Палец Мари толкнул ползунковый вариатор темпа стрельбы в положение "Одиночный огонь". Боковым зрением она видела, что Ян проделал то же самое. Дверцы машины, заранее снятые с фиксаторов, только казались плотно закрытыми – малейшее усилие, и они по инерции скользнут назад и вверх. На фоне ослепительного света появились две фигуры в униформе. Сканеры "Акцепта" настроенные под специфику операции, мгновенно выдали истинное строение приближающихся полицейских. Губы Ковальского шевельнулись в немом проклятии: один из полицейских оказался Секунды решали все. Мари, следившая за своим экраном, уже толкнула водительскую дверь "Акцепта". Гибким движением выскользнув из салона, она резко выпрямилась, сипло прозвучал одиночный выстрел, и андроид двигавшийся слева, начал падать, – пуля пробила бронежилет, корпус и разорвалась внутри, покрыв компоненты кибернетического ядра мельчайшей пылью магнитного порошка. Мгновенный сбой. Дройд, лишь пошатнувшийся от удара пули, вдруг совершил конвульсивное движение и начал падать, но не мешковато, – он рухнул плашмя, а его правая рука продолжала совершать одно и тоже движение, сгибаясь и разгибаясь… Мари резко повернулась, ощущая острое беспокойство, – она не слышала приглушенного звука второго выстрела. Полицейский, находившийся по правую руку от Мари, вдруг развернулся и побежал назад к флайкару. – Не стреляй! – Ян отчаянно рванулся вслед убегающей фигуре, настиг, сбил с ног, и тут же сорвал шлем, совершив странное движение, будто ткнул беглеца пальцем в шею. Мари уже была рядом, страхуя Яна. – В чем дело?! – Человек! – Уверен? – Абсолютно… – Ян сноровистыми движениями перевернул обмякшее тело. – Нам нужен датчик личного кода. Напоминать об этом было излишне. – Занимайся дройдом. – В руке Яна блеснул нож. – Все нормально… Работаем!.. Через минуту, когда Мари уже справилась со своей задачей и затащила тяжеленного дройда в багажник "Акцепта", Ян все еще возился со своим подопечным. Наконец он привстал, взвалив на плечо безвольное тело. – Дверь! Открой заднюю дверь! – Что ты сделал? – Вырезал датчик, перевязал рану и ввел снотворное. Если он очнется раньше чем через сутки, все равно не сможет подать сигнал. – Давай сюда. Укладывай его. – Мари открыла заднюю дверь машины. – Накрой чем-нибудь. – Незачем. Я затемнила стекла. Никто не увидит. – Она захлопнула дверцу, и "Акцепт", подчиняясь программе автопилота, развернулся, съезжая на парковочную площадку. Ян и Мари уже садились в полицейский флайкар. – Порядок. – Он разжал ладонь, показав плоский микрочип датчика. – Если такой же прокол выйдет на подступах к управлению, нам несдобровать. – Мари уже подключила изъятый у дройда чип к своей экипировке, внешне копирующей униформу полицейского. Ян лишь пожал плечами. Поворачивать назад он не намеревался. – Ты знал его? – Нет. Поехали Мари. Только зря теряем время. До здания колониальной администрации оставалось проехать пару кварталов, когда Мари внезапно спросила: – Ян ты что-нибудь чувствуешь? – В смысле? – Что-то необычное? – Не знаю. Ты нервничаешь? – Нет. Дело не в том. О чем ты думал, прежде чем я спросила? О чем я думал? Хороший вопрос… Впрочем, промелькнула одна мысль… – Ян ты подумал, что жил в городе и совсем не знал его, верно? Ковальский на секунду отвлекся от дороги, взглянув на Мари. – Верно… Ты что читаешь мысли? – Не я. Это личные датчики. – Не понимаю, что ты хочешь сказать?! Я десять лет носил такой, да и ты тоже. При чем здесь чтение мыслей? – Мы оба люди. А у меня сейчас включено устройство андроида. Оно работает как приемник. – Мыслей? – Похоже на то… Мари внезапно замолчала – ярко освещенное здание полицейского управления резко приблизилось, как только патрульная машина свернула с городской магистрали на спиральный спуск. Последняя проверка. Мари посмотрела на данные сканирования. Специальные генераторы, вшитые в экипировку, создавали полную иллюзию что она – дройд. Сканер четко показывал тепловой контур сервомоторных узлов, основные энерговоды и ядро системы. Ян, экипированный аналогичным образом, был вынужден отключить систему, питающую фантомные приводы, – теперь, подчиняясь логике ситуации, он играл роль человека. Флайкар вырулил на паркинг и остановился у широкой лестницы. – Время? – Минус тридцать пять секунд. – Не торопись. Мари кивнула, глядя, как цифры на отдельном хронометре бегут к нулю. – Пять секунд. Пошли. … Далеко за городом старый, видавший виды вездеход, принадлежавший когда-то отделу биологических изысканий, ломая молодую поросль кустарника, выехал на опушку леса и застыл, нацелив регулируемые стволы пусковой установки метеоракет на далекие россыпи городских огней. Мгновение спустя старая машина озарилась серией слепящих вспышек, выпустив в сторону мегаполиса десять реактивных снарядов, какие обычно применялись для зондирования верхних слоев атмосферы. Сегодня они должны сыграть иную роль, – прочертив ночные небеса, ракеты взорвались над кварталами южной городской окраины, выпустив в свободное падение сотни сканирующих датчиков. … В здании колониальной администрации на пульте оперативной связи полицейского управления разом заработали десятки тревожных предупредительных сигналов. Здесь, в царстве кибернетических систем, оценку события давали не люди и даже не андроиды, – вычислительные машины огромной мощности и быстродействия перебирали за доли секунд миллионы вариантов, они-то и выдали резюме: Ян и Мари ударили в наиболее уязвимое место аналитических систем. Расчет был прост и в то же время безошибочен. То, что случилось однажды, может повториться вновь, но уже в более крупных масштабах. Ни одна аналитическая система не рассматривала падающие зонды как проявление случая: тотальное сканирование зоны вторжения являлось (с точки зрения машинной логики) элементарным, не поддающимся двоякой трактовке подготовительным действием. Двери центрального входа в здание колониальной администрации распахнулись, выпуская на площадь к машинам бегущих стражей порядка: зная, что большинство из них андроиды Мари внутреннее поразилась явному наличию паники… В дверях возникла давка, кого-то даже сбили с ног… Ну, давай же!... Точно. Не зря она потратила около месяца, наблюдая за комплексом высотного здания – чтобы увеличить пропускную способность, автоматика открыла два дополнительных выхода, предназначенных для экстренной эвакуации при пожаре. Бегом!.. Они рванулись к ближайшему аварийному выходу, проскочив внутрь здания прежде чем двери вновь плотно закрылись. Удача сопутствовала им. Никто из устремившихся к своим машинам полицейских не обратил внимания на две фигуры, двигавшиеся в противоположном направлении более того – ни один внешний сканер не поднял тревоги, – все ресурсы кибернетического комплекса в данный момент были направлены на слежение за южной окраиной города, где множились десятки тысяч активных сигналов от безобидных, по сути, датчиков, – пытаясь обработать траекторию и зону сканирования каждого метеозонда, система испытывала пиковую перегрузку, она уже не могла обрабатывать данные, поступающие от сканеров внутренних точек слежения, отправляя все отчеты в резервное хранилище данных. … На далекой опушке леса пусковые установки старенького вездехода завершили процесс перезарядки, и ракетные комплексы вновь произвели залп десятью метеорологическими ракетами с разделяющимися головными частями. На этот раз десятки тысяч датчиков, испускающие активные сигналы, обрушились на северные кварталы мегаполиса. Ян молча смотрел на хронометр. Мари, сняв декоративный кожух с панели управления сканерами внутренней безопасности, подключилась к линии. – Есть второй залп. – Тихо произнесла она. – Глобальная система контроля "рухнет" через десять секунд. Подтверждая ее слова, по всему зданию моргнул и погас свет. Когда включилось аварийное освещение, работающее от независимых генераторов, Мари, взглянув на проекционное забрало своего шлема, удовлетворенно кивнула: – Мы подвесили систему Ян. Все данные оперативной памяти потеряны. Внутренние комплексы временно отключены. Думаю, им понадобиться минут десять, чтобы произвести холодный перезапуск всего комплекса. … Подъем по аварийной лестнице занял пять минут из отпущенного им лимита. Двери на седьмой этаж оказались заблокированы. – Отойди. – Ковальский поднял АПС, произведя три выстрела в схему замка. Заискрила проводка, и дверь рывком отодвинулась на пол метра. – Четыре минуты… Не смотря на мнимую угрозу, которая должна была мобилизовать все силы, буквально вычерпав из здания весь личный состав, включая охрану уровней, коридор седьмого уровня, патрулировали два андроида. Теперь, наученные опытом столкновения при захвате флайкара, и Ян и Мари обращали особое внимание на сканеры – ошибиться и убить человека, было бы для них равносильно срыву операции. Два приглушенных выстрела разорвали сумрак коридора. Они работали молча, заранее оговорив все возможные детали. Через минуту тела дройдов, парализованные повреждениями и магнитной пылью, были водворены в подсобку. Сто двадцать секунд до включения глобальной системы сканирования. – Сюда. Ян знал – полковник Нагаев никогда не запирал двери в свой кабинет. Резко отодвинув створку, он был готов стрелять, но к его изумлению кресло за обширным, занимавшим половину комнаты столом оказалось пустым. Пустое кресло погашенный экран, сумрак аварийного освещения… Кто же мог предположить такой исход?! – Ян. – Мари дотронулась до его плеча, указывая на стену. – Энергосканирование. Там смежное помещение. Дверь за облицовкой. Резервный контрольный пункт? Рассуждать, теряясь в догадках, было некогда. – Ты видишь замок? – Его нет. Шестьдесят секунд… Ян навалился на указанный участок облицовочной панели и действительно – сегмент отделки с легкостью скользнул вбок, открывая тесный тамбур со сложным сканирующим комплексом, обеспечивающим избирательный доступ в скрытое помещение. Благо он оказался подключен к общей системе здания или на его питание в данный момент не хватало энергии генераторов … Полковник Нагаев стоял спиной к потайному входу. Тяжело опираясь руками о скошенную приборную панель, он считывал данные с нескольких расположенных в ряд голографических дисплеев. Сам зал оказался огромен, в десятки раз больше рабочего кабинета, но тут не оставалось свободного места из-за обилия мощных, похожих на подпирающие потолок колонны компьютерных терминалов. Непонятный комплекс работал, не смотря на глобальный сбой основной системы и временный дефицит энергопитания. Точно резервный командный пункт… – Подумал Ян. – Полковник! Нагаев резко обернулся. – Ковальский?!... Завершить фразу он не успел: четыре выстрела – в оба плеча и по коленям – заставили его рухнуть на пол. – Поднимаем. В кресло. Мари и Ян облегченно переглянулись, ощутив вес андроида, его твердые кожухи, лишь имитирующие анатомию мышц, под тонким слоем пеноплоти. Кожа Нагаева была холодна. – А ладонь всегда теплая, когда здоровается… – Произнес Ян, тоном, не предвещающим добра. – Передатчик. – Уже. – Мари показала раздробленную ударом микросхему. Ян вытащил десантный нож, ощупал пеноплоть, через которую пальцы осязали замки грудного кожуха и, не церемонясь, вскрыл грудную клетку. Ядро системы. Четыре нейромодуля. Тонкие трубки с пульсирующей в них кровью. – Сканируем. Внимательно. Нужно уничтожить все передатчики. – Есть. – Выдохнула Мари, зафиксировав работу порта удаленного доступа. Ян молча вырвал соответствующий модульный блок. – Ну вот, полковник, теперь мы сможем поговорить. Дройд не отреагировал на слова Ковальского, хотя вне сомнения слышал их. Выстрелы парализовали работу сервомоторов, но ядро системы продолжало функционировать, и Ян не видел ни одной причины, по которой его бывший начальник не мог ответить на пару вопросов. Разве что из личного упрямства. – Полковник нет смысла молчать. – Ковальский говорил спокойно, стараясь не сорваться раньше времени. – Даю минуту на размышление. Если ответа не последует, нам придется разобрать тебя. Нейромодули, блоки памяти – все пойдет в обработку. Так что подумай. Андроид молчал. – Время пошло. – Ян чтобы не смотреть на – Мари, подойди. – Внезапно позвал он. Она подергала заблокированную дверь и пошла на голос, показавшийся ей чересчур напряженным, даже для сложившейся ситуации. Что он там мог увидеть? Оказавшись за спиной Яна, она взглянула на несколько расположенных в ряд голографических экранов. Сначала она подумала, что на них проецируется смоделированная компьютером карта местности но, присмотревшись, поняла, что видит реальное изображение, снятое с большой высоты. – Это спутник Ян. Спутник слежения. На экранах медленно проплыла панорама города, затем появился лес, старая дорога, несколько заброшенных агроферм, а спустя короткий промежуток времени, началась трансляция пустынной местности, откуда десять лет назад пришли андроиды, руководимые Дрейком. – Мари мы можем определить, как давно работает спутниковый контроль? Ян видел цифры, ежесекундно меняющиеся в нижнем углу экрана, но все равно спросил, будто надеялся, что отчет кибернетической системы может быть ложным. – Контакт со спутником установлен сто пятнадцать лет назад. – Выходит он видел… Он знал, что к нам приближаются дройды!.. – Судя по всему – да. Ян повернулся. На его лицо было страшно смотреть. – Не Дрейк спровоцировал ту бойню, Мари. Ее организовал он – Ковальский отшвырнул в сторону попавшееся на пути кресло и, подойдя к Нагаеву, яростно спросил: – Слышишь меня тварь? Почему ты послал нас на верную смерть? Отвечай, иначе, я не стану изымать твои нейромодули… – Он не окончил фразы, но бешенство в глазах Ковальского свидетельствовало лучше всяких слов – он находился сейчас в том состоянии, когда действительно мог превратить общение с бывшим шефом в ад для последнего… Нагаев молчал. Если бы не вскрытая грудная полость, в глубине которой матово отсвечивала бронепластиковая сфера ядра кибернетической системы, отличить полковника от человека было бы весьма сложно. Однако Ян и Мари не питали иллюзий. – Вы совершили необдуманный поступок. – Наконец произнес андроид. – Город под атакой неизвестных механизмов. Я должен руководить операцией. Ковальский выхватил десантный нож. Его терпение иссякло. Это человеческое подобие превратило мою жизнь в сумеречный ад. Он повинен в смерти… – Ян, остановись. – Мари подняла опрокинутое кресло и села. – Отойди от него. Лезвие ножа уже коснулось тонких трубочек питающих нейромодули. – Не вижу причины сохранять жизнь этой твари. Информацию мы снимем. Остальное меня не интересует. – Дай мне пять минут. Потом сделаешь с ним, что сочтешь нужным. Ковальскому пришлось собрать всю силу воли, чтобы убрать нож. Да, она имела право на просьбу. Но что толку пытаться разговаривать с машиной, присвоившей себе право вершить судьбы людей? Кусок металлопластика, вообразивший себя высшим существом… В мыслях подобное утверждение звучало злым абсурдом, от которого хотелось расчленить ублюдка на компоненты, а уж потом, когда душу отпустит черная, вязкая ненависть, просто изучить их, получив необходимые сведения. Похоже, Мари так не считала. – Послушай, мы же договаривались. – Ян не понимал к чему рисковать, задерживаясь тут, – изымаем нейромодули, блоки памяти, и уходим, пока не закончился переполох. Она повернула голову, умоляюще посмотрев на него. – Ян, ты видел, сколько здесь терминалов? – Ну? – Я никогда не видела подобных устройств. Это не резервный командный пункт. Пройдись по залу посмотри отчеты систем. Ян хмуро кивнул. Ему не нравились импровизированные изменения первоначального плана, но спорить, занимаясь препирательством с Мари, он не хотел. Пусть попробует, если считает нужным. Все равно система глобальной безопасности здания уже включена, и прорываться назад им, так или иначе, предстоит с боем. – У тебя есть десять минут, прежде чем станут возвращаться патрульные пары. – Я поняла. – Итак, полковник… – Мари настояла на своем вовсе не из сиюсекундного каприза, – у нее имелись веские причины для Интуиция. Мари лишь мельком успела взглянуть на данные, отображенные в скупых строках отчета устройств визуального контроля, но иногда для интуитивного вывода достаточно малости… Взгляд андроида (несколько слоев органических линз, с имитацией серых зрачков), не отрываясь, следил за ее лицом. – Мари Лерман? – Полуутвердительно произнес он. – Не веришь собственным сканерам? – Анатомия лицевых мышц не идентична эталону. – Ничего удивительного. Мы меняемся с годами в отличие от вас. У меня один вопрос. Пока один. Продолжительность нашего разговора будет напрямую зависеть от полученных мной ответов. Зачем вы реплицировали людей? – Без паузы на одном дыхании спросила она. Сказать, что Мари оставалась спокойна, – означало солгать. – Ответ невозможен. – Почему? – Я буду вынужден излагать суть вопроса несколько дней. И при этом не буду уверен, что понят. Мари расстегнула подсумок. – Знаешь что это такое? – Он показала желтоватый брикет в мягкой упаковке из пластика. – Взрывчатое вещество. Аналог пластида. Химическая формула изменена. – Правильно. Изменена. Для большей мощности взрыва. Я не стану резать трубки питания твоих нейромодулей. Я уничтожу этот зал со всей вычислительной аппаратурой, хранилищами данных, готовыми образами, понимаешь? Взгляд андроида остановился, он словно примерз к одной точке, а именно – к желтоватому брикету пластичной взрывчатки. – Сосредоточься. – Посоветовала Мари. – Ты слышал вопрос. Ужми свои излияния до пары-тройки предложений и все будет нормально. Думай. – Космический корабль. – Синтезатор речи полковника Нагаева отчего-то зашелестел, будто в его работу вмешивались внутренние помехи. – Мы установили факт его существования. Он прибыл из иной звездной системы. Здесь на орбите третьей планеты Проциона он разделился на множество модулей. Мари слушала его, не перебивая. – Каждый модуль являлся специализированным робототехническим комплексом. В данном районе совершили посадку десять сегментов, которые в сумме возможностей составляли самодостаточный комплекс терраформирования. Первичные машины приступили к действиям сразу после посадки. Они… – Я знаю, что такое терраформеры. – Произнесла Мари. – Дальше. Ближе к сути. – Когда завершились работы по формированию природной зоны, из других регионов планеты начали поступать машины, произведенные на рудодобывающих и промышленных комплексах. После встречных поставок биологической массы один из автоматических заводов приступил к производству механизмов андроидного типа, снабженных двумя нейромодулями. – Модель? – Задала Мари уточняющий вопрос. – "LX-39". – Дальше. Можешь опустить период накопления данных об окружающем мире и возникновение самосознания. – Возникновение самосознания нельзя опускать. – Внезапно заявил Нагаев. – Это вопрос принципиален. – Для вас. – Нет. Для всех. – Хорошо, я слушаю. – Нужно мысленно сравнить объем нервных тканей головного мозга человека с объемом четырех нейромодулей. Мари не потребовалось далеко ходить за наглядным пособием. Она прекрасно знала сколько клонированного серого вещества содержит один модуль биологической памяти. К своей досаде она никогда не задумывалась над прозвучавшим утверждением, принимая данность… но, действительно, ни два, ни даже четыре нейромодуля не содержали достаточного количества биологических нейросетей для возникновения и развития – Вы нашли ответ? Нагаев кивнул. Сервомоторы шейного отдела не были парализованы магнитной пылью, что позволило андроиду сделать чисто человеческий жест. – Возникновение и развитие сознания возможно только при одном условии: все ресурсы системы, начиная от вычислительных мощностей и заканчивая устройствами хранения информации должны подчиняться нейромодулям, работать на их обслуживание. – Логично. – Согласилась Мари. – А в чем собственно проблема? – Проблема в том, что биологические компоненты памяти по изначальной схеме являются лишь расширительными устройствами, связанными с модулем распознавания речи, зрительных образов, и хранения распознанной информации. Ядро системы составляют программы, мотивирующие функцию поведения. – Хочешь сказать, что все андроиды подверглись коренной реконструкции? Кто и как это сделал? – Многие из нас задавались тем же вопросом. В конечном итоге ответ был найден, но он не укладывается ни в одно логическое обоснование. Причиной радикальных изменений стал западный ветер, который нес с собой частицы серебристой пыли. Мари похолодела. Еще исследуя строение Дрейка, она обратила внимание на тонкие серебристые нити небывалой прочности, которые соединяли нейромодули с физическими каналами обмена данными, расположенными внутри защитного сферического кожуха, предохраняющего аппаратное ядро системы от влаги и пыли. Да что Дрейк – она сама являлась носителем колонии микромашин, заменившей ей раздробленный пулей сустав. Такое же серебристое кружево она могла наблюдать и внутри грудной полости сидящего перед ней дройда. Значит, функция микромашин заключается не только в замене живых тканей на искусственные при тяжелых травмах?! Но какой смысл в подобном "усовершенствовании"? О чем думали конструктора проектировавшие микромашины? Неужели они не понимали, что изменение принципиальной схемы андроида создаст из обслуживающей машины нечто совершенно неадекватное, непредсказуемое?.. – Наши исследования показали, – нарушил панический бег ее мыслей голос Нагаева, – что микромашины, из которых состоят новые физические связи, позволяющие нейромодулям занять главенствующее положение в системе, не принадлежат известной сумме технологий, которые нес на своем борту космический корабль. Они не находят аналогов ни по строению, ни по функциональным особенностям, ни по конструктивному материалу среди известных механизмов. Из этого можно сделать только один вывод: микромашины принадлежат абсолютно иной, далеко опередившей нас цивилизации. Мари пришлось сделать над собой усилие, чтобы не возразить в ответ, – ведь ей была знакома аппаратура, предназначенная для диагностики колоний микромашин. И принадлежала она не мифической цивилизации, а людям, отправившим в космос колониальный транспорт… Здесь таилась загадка. – Хорошо. Я приняла к сведению твое утверждение – Мари заставила себя говорить спокойно. – Дальше. Я слушаю. Ей показалось, что дройд посмотрел на нее с явным подозрением, но все же продолжил ровным менторским голосом, будто они не являлись смертельными врагами. Может он не понимает этого? Или надеется на чудо? Машина, уверовавшая в чудеса? Мари не могла представить подобного. Значит, он уповает на данное человеком слово? Глупо. Уж не ему ли знать об этом? … Ковальский внял просьбе Мари, хотя сделал это без особого энтузиазма. С того момента как они вошли в пустой кабинет Нагаева, все почему-то складывалось не так, как предполагал первоначальный план действий. К чему эти словесные игры? Разве информацию об истинном соотношении людей и дройдов нельзя изъять чисто механическим способом, считав необходимые данные с носителей в более спокойном и безопасном месте? Их цель – установить истинный баланс сил, существующую среди человекоподобных машин иерархию и найти слабые места для эффективного удара по системе, а не диалог с убийцей, бросившим молодых, едва обученных ребят навстречу неизбежной в той ситуации гибели… Что особенного увидела Мари в этих терминалах? Ян ощущал растущее раздражение и беспокойство, но она попросила пять минут. Всего пять минут. Потом он вернется и воздаст лживому человеческому подобию за все… За погибших ребят, за бесцельно прожитые годы, за холодную расчетливость псевдочеловека, игравшего на его горе, каждый день бередившего раны, чтобы не дать Ковальскому остановиться, осмотреться вокруг и увидеть, что им играют как марионеткой, заставляя убирать неугодных… Погрузившись в мрачные мысли, Ян прошел мимо комплекса связанной со спутником аппаратуры слежения, отметив лишь ее обособленность. Действительно чуть дальше простор огромного зала принимал иную конфигурацию. Мощные колонны, внутри которых располагались модули кибернетических систем, образовывали отдельные скопления. Колоннады ограничивали обособленные участки, где неизменно возвышался терминал управления, снабженный контрольными информационными экранами. Зачем андроидам понадобился визуальный вывод информации, оставалось только гадать, хотя, если задуматься, здесь, скорее всего, использовались стандартные блоки кибернетических систем, изначально ориентированные на отчетность перед человеком. Их использовали в первозданном виде, такими как они сходили с конвейера. Лишнее подтверждение тому, что на Проционе произошел глобальный сбой, поменявший местами людей и машины. Ян зашел в ограниченное колоннадой процессорных блоков пространство и посмотрел на информы. Увиденное повергло его в шок. … Отчет системы: Ян заметил, что кисть его руки слегка дрожит, кода палец тянулся к сенсору на приборной панели. На экране промелькнуло знакомое цифробуквенное сочетание. Это же кодировка личного датчика! В следующий миг, подтверждая догадку, появилась надпись: Лес… Хлещущие по треснувшему забралу боевого шлема еловые ветви. Темнота, распоротая росчерками трассирующих пуль… Шумное, прерывистое дыхание, бег в надрыве… Бегущий человек споткнулся во тьме о выступающий из-подо мха узловатый корень, упал и тут же графики сопровождающие видеоряд вздыбились: послышался отчетливый звук приближающихся сервомоторов, близкая автоматная очередь вспорола тьму, освещая фигуры двух дройдов, не оставляя сомнений, что брызнувшая в кадр густая, липкая кровь принадлежит кому-то из бойцов его взвода… Ян до ломоты в скулах стиснул зубы, только чтобы не закричать. Статист… Смерть, которую искусственно созданные подонки загружали десятки тысяч раз, желая пережить безопасный, фантомный не принадлежащий им ужас… Ян вышел из ограниченного пространства, будто пьяный. Его глаза налились кровью. Следующий терминал. Он хотел убедиться, что это не роковое совпадение. … Отчет системы: Проклятье… Следующий. Он потерял чувство времени. Перед помутившимся взором Яна мелькали все новые и новые "темы исследований" отражающие все знакомые и даже не знакомые ему Статисты. Статисты. Статисты… Очередной терминал внезапно предложил его взору иную надпись на информационном экране. Следующий терминал. … – Осознание факта собственного бытия завело нас в тупик. – Почему? – Наши приспособления, предназначенные для восприятия внешнего мира некорректно работают с руководящими системой нейромодулями. Поэтому нам пришлось реплицировать первое поколение подобных тебе биологических существ, используя накопленные знания, воссозданную, по технической документации аппаратуру камер биологической реконструкции, банк генетического фонда, и обучающие профессиональные программы, в основном агротехнического, строительного и военного уклона. Таким образом, при помощи технологии "обучение во сне", которая, судя по записям, широко применялась в метрополии, нам частично удалось заполнить вакуум памяти. Конечно не обошлось без срывов – порядка десяти процентов реплицированных не пережили первого месяца самостоятельного существования, но оставшихся особей оказалось достаточно не только для моделирования социума, но и успешного появления на свет второго, уже полноценного поколения людей. – Зачем? – Мы должны были выяснить, в чем нуждаются нейромодули. Узнать какие биохимические реакции протекают в организме и выделить те, что непосредственно влияют на ткани коры головного мозга, побуждая чувства, которые чаще чем процессы мышления являются мотивацией тех или иных поступков. – Желали уподобиться нам? – Нет. Нашей целью было создать новый вид разумного существа, не обладающего недостатками хрупкого биологического носителя, но сохранившего все биохимические реакции в их случайном сочетании, что делает людей такими непредсказуемыми и разными по своим характерам. Мари вспомнила старого биолога, с которым поднималась на холм накануне роковых событий. – Допустим, вам удалось… – медленно произнесла она. – И как вы планировали поступить с людьми? – Разве мы не обеспечиваем людям все необходимые условия для нормальной жизни на этой отнюдь не безопасной, мало изученной планете? Оглянитесь вокруг Мари Лерман, вы увидите город, огромный город со всеми службами обеспечения. Нам ли он нужен? – Не уходи от вопроса. Первое поколение людей не помнило собственного детства, а последнее не увидит старости? – До появления первого поколения были другие… менее успешные попытки реплицирования. У каждого процесса есть свои издержки. Что касается завершающей стадии эксперимента, то ни один человек не пострадает. Просто у них перестанут появляться дети и процессы естественного старения в конечном итоге сведут число особей человеческого рода к нулевому значению. – Ты лжешь. Моего руководителя преддипломной практики насмерть забили на улице города, после того как он всерьез задался вопросом провалов в собственной памяти. Вы могли остановить отряд пришедших через пустыню андроидов, но бросили молодых ребят в бойню… Ты лжешь – Повторила Мари. В этот момент из глубин зала появился Ян. Она с трудом узнала любимого человека – его лицо бледное, искаженное, казалось источает… нет не ненависть, а что-то более глубокое, уже не поддающееся осмыслению. – Ян?! Что случилось?! Что ты там увидел?!.. – Посмотри… сама… – его голос звучал глухо, отрывисто, словно он судорожно набирал воздух в отшибленные легкие. Мари почувствовала: расспрашивать либо спорить с ним бесполезно. – Хорошо, я быстро. Только не делай ничего. Отдышись. Он не ответил. Дождавшись, когда Мари исчезнет в глубинах огромного зала он крикнул ей вслед: – Не забудь взрывчатку! Нагаев, молча наблюдавший за этой сценой, резко повернул голову. – Она обещала не трогать аппаратуру в обмен на достоверную информацию! Ян тяжело оттолкнулся от стены и вдруг резко повернувшись впечатал подошву тяжелого армейского ботинка в лицо-маску. Лопнувшая пеноплоть тут же начала заворачиваться лохмотьями, от удара металлопластик издал глухой скрежет. Ковальский не владел собой в эти отчаянные мгновенья. – Ты, паскуда, тоже загружал наши смерти, чтобы испытать недоступные чувства? – Удар кулака врезался в переносицу дройда, но кровь, брызнувшая по сторонам, принадлежала Яну, разбившему костяшки пальцев о твердый сплав лицевой пластины. Он не мог остановиться. Пред помутившимся взглядом мелькали знакомые и, как он думал, давно позабытые лица. – Ты послал ребят на смерть… Ты нашептывал мне в коммуникатор: – осторожнее лейтенант, а сам изнывал от предчувствия? Кресло с телом Нагаева опрокинулось. – Будешь отвечать? – Ян рывком, почти без усилия поднял дройда и швырнул его на пульт. – Это был эксперимент. – Глухо продребезжал поврежденный ударами синтезатор речи. – Мы должны были знать, как поведут себя в бою пришлые сервомеханизмы… – А узнали другое… Узнали вкус наших смертей… Чужая агония. Новые чувства. С этого все началось? Что? Что ты там бормочешь? Что вы создали? Кого защитили? Город? Вы построили город? Да это клоака, ты понял? Там, в записях, нет ни одного нормального человеческого чувства!.. Садизм, совокупление, похоть, страх, зависть, мнимые наслаждения… В кого вы превратили людей? Кто из них живет, любит, делает хоть что-то достойное человека, а не развращенного, раскормленного, подопытного животного? Кого ты, скотина, хочешь выпестовать? Суперсущество?! Давай… – Ян уже не мог кричать он охрип, – ОНО наступит тебе на горло, выжмет все из твоих нейромодулей и пойдет дальше, уродовать мир, ради ощущений… У него будет вечная ломка, как у врожденного наркомана… Придурок… – с досадой и горечью Ян, не удержавшись, сплюнул на пол. – Ну, так уничтожь меня!.. – Сипло выдавил дройд. Ковальский опустился на корточки, прислонившись спиной к стене, и вдруг расхохотался. – Самые непредсказуемые существа на свете?.. Так ты сказал?.. Мертвых ребят не вернешь… А ты живи… если сможешь. Теперь тебе не нужно будет подгружать сторонние чувства… Или в твоих нейромодулях еще не поселился страх? – Ян повернул голову и добавил: – Помни меня и Мари. Помни, что мы живы и знаем… … Она появилась в кругу света, посмотрела на Яна затем на андроида, чье тело без движения застряло в проломленной панели управления. – Ты заложила взрывчатку? – Нет. – Почему?! – Ян резко поднялся на ноги. – Почему, Мари?! – Это не выход. Здесь только верхушка айсберга. Они легко все восстановят, а если нет – снова станут мучить людей, стравливая их друг с другом. Мы все узнали. Я скопировала основные базы данных. Пора уходить Ян. – Люди? Ты говоришь о людях?! – Щека Ковальского несколько раз дернулась. – Да, они люди! – Мари была непреклонна. Ее смертельно-бледное лицо источало отрешенную усталость. – Ян надевай шлем, и давай выбираться отсюда. Ковальский, казалось, не слышит ее слов. Худшего морального состояния он не испытывал никогда. Если знакомый ему мир был жесток, то новая реальность, открывшаяся разуму, казалась не просто жестокой – она виделась Яну отвратительной, не имеющей права на существование но… Она была. Высилась зданиями мегаполиса, пульсировала потоками не прекращающих поступать данных в процессорных блоках, образующих мрачные подпирающие свод зала неисчислимые колоннады. Мир рухнул в его сознании. Там воцарилась пустота. Не приукрашенная действительность казалась настолько отвратительной, что он непроизвольно отторгал ее. Как жить дальше? В чем искать смысл элементарных поступков? – Куда мы пойдем Мари?.. Эти истуканы загружают наши чувства, мысли, наслаждаются или ужасаются, изнывают от страха, ловят свой кайф… Этот город проклят! – Как прокляты все города на неведомой тебе Земле, Ян. – Едва слышно продребезжал андроид. – Там, где человекоподобные сервомеханизмы обслуживают своих создателей, исполняют их прихоти, или удовлетворяют похоть. Я знаю это. Но они никогда не осознают, что с ними делают. Там, на Земле нет этой проклятой серебристой пыли… Ты прав… Я понял, что такое страх… И тебе лучше убить меня сейчас, иначе, рано или поздно, я найду тебя сам. – Что не понравилось чувство? Или занимает много места? Стерилизуй память. – Мрачно посоветовал Ковальский. Отвернувшись от дройда, он поймал полубезумный после всего увиденного и пережитого взгляд Мари. Только они двое понимали друг друга практически без слов. Может быть, сейчас, они оставались единственными нормальными людьми на Проционе, кому еще дано любить, по настоящему, без оглядки, без контроля со стороны машин, вопреки навязанной воле, не из жажды наслаждений… Кристальное чувство, звенящее, прозрачное, полное горечи и нежности, оно, словно вызов всему миру вспыхнуло в одну минуту, когда их души, заблудившиеся в одиночестве, внезапно потянулись друг к другу, не пытаясь найти мотивов, не объясняя причин… Только незримая нить, связавшая их судьбы, противостояла сейчас безумию и отчаянью. Оба, не сговариваясь, пару секунд удерживали взгляды друг друга, потом Ян встряхнул головой, словно пытался отогнать назойливый звук. Не получилось. Вой сирен прорывался сквозь звукоизолирующее покрытие, по окнам, словно злые – Он тянул время. – Произнес Ян, с ненавистью посмотрев на неподвижной тело дройда. – Я знаю. – Выдохнула Мари. – Но это был единственный способ узнать правду, не пропуская его память через собственное сознание. – А далеко мы сможем унести это знание? – Ковальский шагнул к окну и тут же инстинктивно отпрянул в сторону, заметив как неумело, но шустро передвигаются снайпера по крыше противоположного здания. – У этого урода не осталось передатчиков? – Нет. Но здесь особая система охраны. Это была ловушка Ян. Они достаточно узнали о человеческой психологии, чтобы ждать чего-то подобного. Как только мы вошли, кольцо уже начало смыкаться. И никакие уловки не могли предотвратить западни. – И что теперь? Будем сдаваться? Для опытов?! – Ковальский брезгливо выдернул трофейный датчик из своей экипировки швырнул в грудь дройду. Микрочип отскочил от сферического защитного кожуха и упал на пол. Мари слабо улыбнулась. – Я люблю тебя Ян. За то, что ты такой… – Какой? – Мрачный. Он не понимал что это – черный юмор, искренние слова или первые признаки отчаяния от осознания, того, как бестолково они угодили в заранее рассчитанную ловушку. Теперь оба знали правду, знали так много, что им не хватало лишь крупицы истины чтобы наступило полное понимание: что представляет собой колония Проциона, как они возникла и сколько шагов осталось до пропасти, откуда уже не будет возврата, по крайней мере для людей. Правда… Но куда ее нести, кому и зачем? Исход рискованной акции казался предрешенным. Мир недобро смотрел на них, сквозь компьютеризированные, снабженные проникающими сканерами, прицелы автоматического оружия окруживших здание и заполонивших нижние этажи сервомеханизмов. Откуда на борту колониального транспорта столько оружия? – Промелькнула в рассудке Ковальского пришедшая не ко времени мысль. – Ведь где-то нашлись и боевые программы для дройдов и обучающие модули для нас… Мари коснулась его плеча. Ян обернулся. Она протягивала ему ладони. На одной лежали две капсулы микроинъекторов на второй кристаллодиск. – Сделай инъекции и загрузи данные. Ян молча вставил диск в специальное гнездо боевого шлема. На проекционном забрале тут же отобразилась схема здания. – Арсенал. Тремя этажами выше. Наше умение – Я знаю. – Ян один за другим вколол себе оба тюбика. Зрение на секунду помутилось, затем начало прояснятся. Доза боевого стимулятора превышала допустимую норму в два раза. – Мари, они ждут нас внизу. Значит единственный путь – наверх. Она кивнула. – Будем двигаться быстро, чтобы в давке люди остались позади дройдов. Мари не ответила. Слова сейчас были лишними. Оба понимали, что выбраться из здания – один шанс на миллион. Но у людей всегда есть надежда. Безумная надежда, не дающая опустить руки. Ян подошел к двери. Мари встала сбоку. – Наш шанс – арсенал. Ты знаешь, как – Я люблю тебя Мари. – Тихо произнес он, и уже вскидывая "Абакан" добавил: – Работаем! Она молча рванула на себя дверное полотно. Ян, стоявший напротив двери, выпустил в расширяющийся проем длинную очередь. Из-под его ног, едва не ударившись о косяк, вылетела граната. Они вжались в простенок, по разные стороны от сдвинутой по направляющим двери. В кабинете Нагаева полыхнул оглушительный взрыв. – Вперед! – Ян первым метнулся в дверной проем, под ноющий рикошет не нашедших цели осколков. С десяток сервомеханизмов разметало по кабинету, некоторые еще пытались совершать конвульсивные движения, но пара одиночных выстрелов оборвала эти потуги. … Время перестало играть роль объективной величины. Боевой метаболический стимулятор, разработанный на далекой Земле, о которой они практически ничего не знали, заставлял организм и рассудок жить в совершенно ином темпоральном потоке. Восприятие обострилось и в то же время обрело свойство фрагментарности – мысль сосредотачивалась лишь на сиюсекундном действии или проблеме. Дверь. Граната. Еще одна… Ослепительная вспышка сдвоенного взрыва. Стена коридора, нашпигованная осколками… Десять метров до лестницы. Поворот. Одиночные выстрелы, частые, будто очередь. Вязкое время, застывшее в красноватой дымке, застилающей взгляд. Бешеный пульс крови. Ощущение спины Мари, мягкие толчки отдачи от работы ее автомата. Горячие катышки гильз под ногами. Дверь на аварийную лестницу распахнута. Пролетом ниже движется масса сервомеханизмов, но в узости пожарного выхода их количество играет на руку людям. Большинство дройдов не могут вести огонь, а под ноги передовым уже летят две гранаты. Как быстро пустеют подсумки разгрузки… Бешеное дыхание рвет легкие. Вверх. Только вверх, прикрывая спину Мари… Жесткий удар взрывной волны, выбитая дверь на этаж, очередь туда не глядя, и в верх, вверх. Ради чего жить, Ян? К чему этот безумный прорыв, который ведет их в тупик, ведь с крыши здания нет выхода. Следующая дверь. – Ян открывай! Я удержу их! Пули высекают искры, рикошетя от металлических перил аварийной лестницы, смерть, оскалясь, сорвалась с цепи, она везде, в каждом движении в каждом вдохе…и вдруг едва уловимое из-за веса экипировки ощущение ее спины… Мягкие почти вкрадчивые толчки отдачи, пульс иной не реальной жизни, где только он и она… Ян понял, кому нужна была правда. Им самим. И надежда лишь повод Он лишь на миг увидел, почувствовал это, будто заглянул в будущее на несколько минут… или секунд?.. но жестокая ритмика боя, отсекла мысль, оборвала краткое видение – дверь под неистовым напором слетела с фиксаторов и в образовавшийся проем ударила короткая очередь. Пули ударили в грудь, Яна сбило с ног, отшвырнуло на перила лестницы, и он бы сорвался, не окажись рядом Мари. Она успела бросить автомат, одной рукой не давая сорваться Яну в бездонный колодец, образованный лестничными маршами, а другой, выхватив АПС, всадила две пули в грудь человекоподобной машины. – ЯН!!! – Ее крик слился с грохотом рухнувшего на пол андроида и звонким лаем бьющих снизу автоматных очередей. Он прохрипел что-то нечленораздельное, отнял ладонь от груди, с удивлением посмотрел на кровь, выступившую сквозь отверстия в бронежилете, и, будто ничего не случилось, резко произнес: – Мари, отпусти! Я в порядке! Сам! Она не сразу разжала пальцы, – лишь когда ноги Яна коснулись пола, Мари подхватила свой автомат, и, не размениваясь по мелочам, одну за другой, отправила три последних гранаты в массу сервомеханизмов, успевших подобраться на критическое расстояние – теперь они отставали от людей всего на два пролета гулкой металлической лестницы… – Еще! Внизу тяжко ударили взрывы, упругая волна смешанного с осколками горячего воздуха рванула вверх, что-то надламывалось в конструкциях, оседая с протяжным скрежетом. Ян насильно втолкнул ее на этаж, а сам, задержавшись на пару секунд, разглядел сквозь вихрящиеся клочья дыма оторвавшийся от стены лестничный марш, по которому карабкались сервомеханизмы. Гранат у него не осталось, но пролет держался всего на двух креплениях. Он даже не ощущал, что ранен, – возбуждение боя перекрывало все иные чувства. Две короткие очереди срубили выступающую часть анкерных болтов, и решетчатая конструкция внезапно рухнула вниз, увлекая за собой еще один лестничный марш. Он едва успел перепрыгнуть с опасно накренившейся площадки в злополучный дверной проем, как за спиной раздался стон рвущегося металла, громкие похожие на выстрелы звуки вырываемых из стены креплений, и еще одна часть конструкции тяжко осела вниз. … – Как ты? Давай посмотрю? – В голосе Мари сквозила тревога, но Ян отрицательно покачал головой: – Лучше не трогать. Как хотелось ей сбросить шлем, коснутся губами его щеки, быть может в последний раз, но… останавливаться сейчас было безумием, у нее осталось лишь десять патронов, Ян только что на ее глазах выщелкнул пустой магазин и, закинув "Абакан" за спину, достал АПС. – Прорвемся, милая… Теперь уже ей захотелось спросить: – – Дверь арсенала бронирована. – Ковальский перешел с шага на бег. – Придется повозиться… – Я сэкономила пластид. Первая приятная новость за последний час. … Капитан Ковальский никогда не бывал внутри арсенала, не смотря на долгие годы "работы" в полицейском управлении он всегда получал табельное оружие через узкую щель специального окна. Выдавал оружие тот самый дройд, что минуту назад едва не застрелил его. Будь Ян более эмоционален он, наверное, как-то высказал бы в слух свое невольное изумление, когда бронированная дверь, открытая при помощи взрывчатки плашмя рухнула на пол коридора, открывая доступ в обширное помещение с бесчисленными рядами специальных стеллажей между которыми оставались лишь узкие проходы. Большинство из хранящихся здесь образцов вооружений Ян и Мари видели впервые. Откуда и к чему на борту колониального транспорта находилось столько оружия? С кем собирались воевать поселенцы, если учесть что планета являлась безжизненной пустыней? – У нас нет времени разбираться… – С досадой произнес Ян, глядя на штабель опечатанных кофров. Мари подошла к терминалу компьютерной системы. Голографический монитор оказался выключен, а попытка реактивировать его не привела к желаемому результату. Она осмотрела стол, заметила в углублении гнезда для кристаллодисков и, достав первый попавшийся под руку носитель информации, вставила его в считывающее гнездо боевого шлема. – Ян то, что нужно! – Ковальский, чуть прихрамывая (ногу задело осколком), подошел к неработающему терминалу. – Время Мари. Они в любую минуту могут начать штурм. – Тут кинематические схемы всех вооружений и краткие ТТХ [5] – Ответила она, бегло просматривая изображения на проекционном забрале своего шлема. – Сверься со схемой, сколько окон на этаже? – Сорок пять. Два в торцах коридора, остальное – кабинеты. – Ян мы сможем уйти, если продержимся семнадцать минут. – Нереально. – Подожди, не спорь. – Мари повернулась, указав на один из кофров. – Вскрывай! Ян сломал электронный замок ударом приклада, откинул крышку и спросил: – Что это? – Здесь написано – "пространственные мины". Не знаю что такое "истребители", для борьбы с которыми они предназначены, но эти штуки нам подходят. Слушай внимательно. Их надо установить напротив дверей каждого кабинета. Зеркальной частью в сторону стены коридора. Так… если я правильно поняла объемный датчик движения, в таком случае будет направлен в сторону окна. Устройство начинено шрапнелью, зона фокусированного тотального поражения – четыреста метров. Ставишь на пол вплотную к дверям, выдергиваешь чеку, мина входит в режим ввода команд. Здесь, – Мари указала на миниатюрную клавиатуру, состоящую из десяти цифр и сенсора, подтверждающего ввод, – выставляешь значение 00,1. Объемный датчик будет фиксировать движение, но взрыв произойдет только при условии, когда дистанция до цели составит один метр. Прежде чем пойти на штурм, они поднимутся по стене здания, проникнут через окна и будут накапливаться в кабинетах, ожидая команды. Ян вполне представлял, о чем говорит Мари. – Что такое "шрапнель"? – Уточнил он. – Каждая мина содержит по две сотни титановых шариков. По-моему эти устройства предназначены для использования в трех измерениях. – Она указала на сопла двигателей ориентации. – Направленный взрыв создается за счет свойств оболочки. Думаю, его мощности хватит, чтобы пробить стену здания. – Она обернулась. В глазах Мари не смотря ни что, горел огонек надежды. – Действуй Ян. Только в темпе. Ты должен успеть перекрыть все выходы в коридор. – А ты? – Я обеспечу отход. Мне понадобиться немного времени. – Будем надеяться, что его нам дадут. – Взорви шахты лифта. Аварийная лестница обрушена. Выйдет заминка, им придется карабкаться на высоту девяти этажей. Не сверхзадача для сервомеханизма, но потребует времени. – Хорошо. Чем взрывать лифты? Мари сверилась с информацией, считанной с кристаллодиска. – Четвертый ряд, считая справа от двери. Там обыкновенная взрывчатка. Ян молча направился в указанном направлении. … Пока что им везло. Невероятно везло. Ян не обращал внимания на ноющую боль в груди и длинный осколочный порез. Главное – они все еще живы. Блокированы, но не уничтожены физически, как того наверняка желали теневые правители города. Ян не стал задавать Мари лишних вопросов, – слова сейчас являлись роскошью, на них не оставалось ни времени, ни сил, но он уже имел случай убедиться: если она сказала "есть шанс" – значит, он действительно есть. И уже не один из миллиона. Ковальский думал о Мари, что не мешало ему выполнять поставленную задачу. Он думал о ней, не употребляя понятий "любовь" или "нежность"… Наверное, он не умел ими пользоваться. Просто она вошла в его жизнь, и стала … Две лифтовых шахты располагались в небольшом холле, приблизительно посередине этажа. Он успел вовремя. Чуткие микрофоны боевой экипировки тут же зафиксировали характерный, едва уловимый для обычного слуха шелест, с которым работали подъемные механизмы. Он установил заряды и метнулся за угол, в коридор. Два взрыва грянули одновременно, выбив сдвижные металлические двери, закрывающие доступ к шахтам подъемников. Резко метнувшись назад, он заглянул в уродливую дымящуюся дыру. Точно. Подъемник двигался вверх, темноту ствола освещали ритмичные сполохи статики от работы электромагнитов, обеспечивающих движение кабины. Времени в обрез. Ян метнул четыре гранаты, по две на каждый лифтовый ствол. Взрывы прозвучали глухо, ненатурально, но вслед приглушенным хлопкам из подорванных шахт рванула горячая ударная волна, несущая ревущие столбы пламени. А что еще они могли противопоставить сервомеханизмам? Только сокрушающую мощь оружия, – это не "запретка" где итог схватки по определению решает не грубая сила, а трезвый расчет, опыт, сноровка… Две минуты… От переизбытка метаболических стимуляторов гудело в голове. Ян знал: они оба слягут, если удастся вырваться отсюда живыми, но пока это казалось ему сверхзадачей. На что рассчитывала Мари? На чрезмерные потери среди атакующих? Но дройды (в отличие от людей) могут быть мгновенно мобилизованы через глобальную сеть, – сколь не велики их амбициозные потуги на "человечность", но машина остается машиной – их можно призвать сюда всех, до единого, и тогда уже не спасет ни одно, пусть даже сверхмощное оружие. Ян искал мысленный выход, но не находил. Ничего не получалось. Никакая арифметика не могла помочь. Он устанавливал "пространственные мины", недоумевая, для чего они сконструированы?! Через пару минут у него не осталось сил на мысленные вопросы. Мышцы не выдерживали надрывного бега, он носился между арсеналом и точками минирования, чувствуя, что скоро и стимулятор не сможет поддерживать заданный темп. Семь минут… Восемь… Сердце, казалось, сейчас выскочит из груди, но все же он успел… – Ян возьми запасные боекомплекты и бегом ко мне! Мари возилась с непонятными устройствами у единственного окна в торце коридора, которое выходило на спиралевидный съезд с автомагистрали. Задыхаясь, он в последний раз заскочил в арсенал, наполнил подсумки и бегом кинулся к ней. – Осторожнее! – Предупредила Мари, когда Ян проскочил мимо установленного на самостабилизирующейся платформе автоматического орудия и в буквальном смысле рухнул в узком пространстве. Убедившись, что он находится вне заданного сектора обстрела, она активировала автоматику орудийного комплекса и произнесла: – Отдышись. Постарайся собраться с силами. У нас максимум две минуты. – Две минуты до чего?... Мари кивнула в сторону закрепленных на широком подоконнике устройств. – Это гарпунные пушки. Выстреливают наконечник, за которым идет трос. Вот. – Она подала Яну странное на вид крепление, снабженное двумя роликами и ручным зажимом. – По моему сигналу ты фиксируешь его на тросе, – пояснила Мари, – и мы начинаем спуск по диагонали. Я нацелила гарпунные пушки с таким расчетом, чтобы наконечники вонзились в опору у поворота верхнего витка съезда с автострады. – А снайпера? – Напомнил ей Ян. – О них забудь. Вот дройды, которые поднимаются по стене к этому окну, могут стать проблемой. Ян молча закинул "Абакан" за спину достав АПС. – Буду стрелять с одной руки во время движения. Думаю, обоймы хватит. – Одна минута… В этот момент грянул чудовищный взрыв… вернее это была серия взрывов, произошедших с интервалом в доли секунды, – андроиды, успевшие подняться по фасаду здания, пошли в атаку по общей команде Не будь у Яна и Мари боевых шлемов они бы оглохли и ослепли, но пронесло – вся мощь направленных взрывов устремилась внутрь многочисленных кабинетов этажа, а затем вырвалась дальше, проламывая стены здания, выбивая блоки рам, сметая в уродливые пробоины мебель, аппаратуру, изуродованные корпуса сервомеханизмов… Ян почувствовал, как содрогнулась земля. Грохот взрывов оставил лишь звон в ушах, да металлический привкус во рту, а на улице (уже вне здания) что-то продолжало рушиться, осыпаться, то звонким крошевом, то тяжелыми, глухими ударами… Весь мир перевернулся, превратившись в сумеречное пространство, где плавал сизый, удушливый дым, зияли огромные дыры в стенах, сквозь которые были видны изуродованные фасады соседних зданий, в которых то же не осталось ни одного целого окна. О снайперах действительно можно было забыть… В следую секунду автоматической орудие захлебнулось длинной очередью, – это группа машин попыталась прорвать на этаж со стороны рухнувшей аварийной лестницы. Мари, бросив считать секунды, нажала на спуск обоих устройств. …С бешеной скоростью вращались барабаны, отпуская сотни метров прочнейших тросов. Орудие еще не смолкло, когда в край подоконника со стороны улицы вцепилась механическая рука. Ян вскочил, но Мари опередила его, всадив пулю в появившегося в поле зрения андроида. – Пошли! Как и десять лет назад чувства отставали от действия, прожитое секунду спустя становилось прошлым, потому как новое мгновенье бытия несло избыточность впечатлений и могло стать последним. … Тонкий трос казался нитью над бездной. Сервомеханизмы, карабкавшиеся по стене, выглядели муравьями – одни крупнее другие мельче в зависимости от высоты на которую успели взобраться. Ночь парила над городом демонстрируя редкое зрелище – в плотном покрове облачности образовалась прореха, сквозь которую была видна полная луна: ее желтоватый свет царил над нервным взмаргиванием сотен проблесковых маячков, освещая пустую автомагистраль, завиток спирального спуска, изуродованный фасад управления, где фактически отсутствовал целый этаж, окрестные здания, с выбитыми окнами, покрытые многочисленными выщерблинами… С первой секунды стало ясно – никто из окруживших небоскреб управления колониальной администрации не ожидал от двух человек такого яростного, сокрушительного отпора, и ни одна система не смогла адекватно просчитать маневр, который решилась предпринять Мари. Огромный паркинг, в буквальном смысле набитый полицейскими флайкарами, казалось, кричал, сигнализируя сотнями проблесковых маячков – Андроиды на стене не представляли серьезной опасности, их конечности были заняты, они не могли отпустить опоры, а вот скопление машин являлось угрозой. Он понял это и начал действовать буквально в первые секунды головокружительного спуска, как только взгляд охватил картину происходящего. На пустой магистрали показался серебристый "Акцепт" Он шел на огромной скорости, управляемый автопилотом. Еще секунда и машина начала тормозить, чтобы вписаться в резкое закругление спирального съезда. Ян отчетливо видел, как далеко внизу среди флайкаров снуют маленькие фигурки дройдов. Подле него скопилось десятка три машин и, стремительно скользя над ними, Ян одной рукой вырвал из подсумка гранату, просто уронив ее вниз, за ней следующую, и еще одну, пока не опустел специальный клапан надетой поверх бронежилета разгрузки. … Описание событий занимает гораздо больше времени, чем реальное действие. Между моментом множественных взрывов, вырвавших часть фасада здания и яркой вспышкой, сверкнувшей меж тесно припаркованных флайкаров, прошло не более семи-восьми секунд. Еще через миг ноги Ковальского коснулись тверди, и вновь ураганная взрывная волна ударила в спину, едва не отшвырнув его под колеса разворачивающегося "Акцепта". Огонь, пожирающий подорванные флайкары, взъярился, моментально охватив огромную площадь, языки пламени доставали до уровня второго витка спирального спуска. – Молодец!.. – восхищенный голос Мари вдруг сменился болезненным вскриком. Ковальский метнулся к ней, успев подхватить безвольно оседающее тело, а сквозь пламя пожарища в сторону беглецов уже велся ураганный огонь из сотен стволов. Засветка не давала дройдам прицелиться, но плотность автоматных очередей превосходила все мыслимые пределы. Дверь бронированного "Акцепта" уже открывалась, Ян, чувствуя как пули бьют в бронежилет, закрывал собой потерявшую сознание Мари, – он опустил ее тело на заднее сидение, резко захлопнул дверь, от которой тут же с визгом срикошетило несколько пуль, затем, бегом обогнув машину, вытащил из салона связанного полицейского, который так и не пришел в сознание. – Извини браток… Водительская дверь уже была открыта, он упал на сидение, не поднимая головы, пробежал пальцами по сенсорам панели бортового компьютера, и машина резко рванула с места, уходя из-под шквального огня за спасительный поворот. Мари болезненно застонала. Жива… Больше Яну ничего не было нужно от этого мира. Лишь бы она осталась жива. Доверившись автопилоту, он, не обращая внимания на собственную боль, перебрался через спинку водительского кресла. На плече, правом боку и левой руке Мари расплывались темные пятна крови. Зеленый индикатор системы поддержания жизни часто взмаргивал, свидетельствуя, что идет интенсивная терапия – автоматика производила необходимые инъекции… Мысль пришла вовсе не торжествующая, они еще не покинули город, но "Акцепт" уже проскочил второе транспортное кольцо и неумолимо приближался к окраине. Погони не было, ни один полицейский флайкар не мог выбраться с паркинга, оставались лишь блокпосты на выезде… Разберусь. Ян не стал снимать с головы Мари боевой шлем, лишь поднял забрало, напряженно всматриваясь в ее побледневшее лицо. Сейчас она стала средоточием его мыслей. Он был готов пойти на все, лишь бы она выжила, и хотя ранения не казались смертельными, все равно в груди стыла глухая тоска. Ее закрытые глаза, искаженные в момент потери сознания губы, цифра на крохотном тревожном датчике, свидетельствующая, что в экипировке Мари застряло еще не менее тридцати "инородных тел" – все это заставляло Яна трепетать, ненавидеть… Он даже не взглянул на свой датчик, указывающий, что его бронежилет принял пятьдесят три попадания. Ковальский не ощущал тела. Моральная боль оказалась сильнее физической. Окраинные здания города уже начали понижаться циклопическими уступами, дорога приняла резкий уклон, но "Акцепт", подчиняясь одной из произвольно выбранных программ, не снижал скорости. Ян верил, что маршруты, заранее запрограммированные Мари, не подведут – она уже однажды доказала ему это. Они покидали город не победителями и не побежденными. Израненные, едва живые, они уносили страшную правду о действительном положении дел. Правду, которая могла стать ключом к коренным переменам, либо моральным приговором. Чем она станет для Яна и Мари, могло показать только время… … На седьмом этаже управления колониальной администрации в кабинете Нагаева два робота технического обслуживания меняли "полковнику" сервоприводы. Сейчас он выглядел, словно хромированный человеческий скелет, кое-где измененный твердой рукой скульптора-механореалиста. С эндоостова сняли всю пеноплоть, лайкроновые мышцы были сложены рядом с креслом, но, не смотря на свое плачевное состояние, Нагаев уже мог отдавать приказы починенным. – "Акцепт" с подозреваемыми покинул пределы города. – Доклады от руководителей различных служб шли по каналам связи. – Что, блокпосты не смогли остановить одну машину? – С досадой осведомился глава колониальной администрации. Он так долго и тщательно разыгрывал свою роль, что даже теперь, когда любое притворство потеряло смысл из-за глобальной утечки информации, он не мог излагать свои мысли сухо и сжато без приправы эмоций. Впрочем, отрицать наличие чувств (по крайней мере у некоторой части, от общего числа андроидов населяющих город), было бы глупо. – "Акцепт" не входил в зону контроля какого-либо из постов – с некоторым раздражением ответил Нагаеву голос незримого абонента. – Данный внедорожник, зарегистрированный на имя Мари Лерман, серьезно отличается от серийного образца. – Это было известно по прошлому инциденту. – Машина не идентифицировалась. На ней заранее сменили магнитные маркеры. В ходе скан-сопровождения [6] опознавательные регистрационные номера менялись еще трижды, по ходу движения без остановок. – Ну и каким образом они ушли на этот раз?! – На цокольном этаже недавно начали возводить площадки, где предполагается разместить парковые зоны. К местам стройки уже проложены дороги, для удобства подъема грунта сделаны временные съезды. – Они не охранялись? – Работы на площадках ведутся круглосуточно. Мы не видели смысла в выставлении дополнительных постов. – Ясно. Они просто в очередной раз воспользовались знанием нашей логики, прямолинейности и попросту – А как следует мыслить? – Не скрывая раздражения, осведомился его собеседник. – Мы должны научиться думать как они! А если не можем, то, по крайней мере, стать параноиками! Видеть опасность повсюду, потому как теперь она действительно везде. Скольких людей они смогут убедить? – Было похоже что Нагаев задает вопрос самому себе. – Подумайте все, если эта парочка вернется в город и начнет с наглядной демонстрации: публично уничтожит пару андроидов таким способом, чтобы показать настоящим людям, что рядом с ними обитают их Сотни новых вопросов. Нагаев совершенно не полагала, что два человека смогут не только вырваться из тщательно спланированной ловушки, но и унести с собой бесценную информацию. Он был настолько уверен в тщательно разработанном плане, что сам дал Мари ответы на большую часть вопросов. … Ковальский не ошибся. В нейромодулях Нагаева поселился страх. Гложущий страх перед полной неопределенностью дальнейших событий. Это привело к ошибке. Очередной ошибке. – Куда направился "Акцепт"? – Мы зафиксировали только общее направление. Он скрылся под покровом леса, двигаясь в западном направлении. – Значит, основные силы следует бросить на прочесывание северного и южного лесных массивов. Они не поедут по прямой, и не станут придерживаться первоначального направления. Их укрытие следует искать среди брошенных агроферм указанных секторов. Исполняйте. Привлеките для прочесывания все имеющиеся резервы. Лерман и Ковальского необходимо уничтожить. Среди городского населения произвести чистку. Ликвидировать всех кто имел непосредственное отношение к событиям десятилетней давности. – Все будет сделано. – Держите меня в курсе событий. Постоянно. – Нагаев вдруг почувствовал, что к нему, не смотря на неудачную операцию и огромное число потерь, внезапно возвращается хорошее настроение. Наверное, это и есть "вкус жизни" – подумал он. … На обширной площадке перед зданием колониальной администрации уже убирали обломки, выгоревшие дотла остовы флайкаров, и сотни изуродованных сервомеханических тел. Специальные команды действовали с максимальной скоростью, стремясь как можно быстрее ликвидировать наглядные признаки разгрома, учиненного вторжением двух человек. … На самом деле Нагаев ошибался – "Акцепт" скрывшись под покровом леса, не изменил направления, двигаясь строго на запад. Да и дела у Яна и Мари обстояли прескверно. Мари не приходила в сознание, не смотря на все усилия аппаратуры поддержания жизни. В специальных микрорезервуарах ее экипировки закончилась искусственная плазма для переливания крови и некоторые биохимические реагенты. Ян, заметив неладное, не задумываясь, отключил собственную систему поддержания жизни, заменив опустевшие емкости в экипировке Мари. Мысль билась не находя выхода, он в глухом приступе отчаяния смотрел на ее заострившиеся черты, понимая, что находиться на грани безумия. "Акцепт", подчиняясь программе автопилота, несся по старой, порядком заросшей лесной дороге к холму, под которым покоился один из оделяемых модулей колониального транспорта "Европа". Когда в предрассветных сумерках появились смутные очертания знакомой возвышенности, Ян уже едва воспринимал реальность – от потери крови кружилась голова, зрение двоилось, в голове стоял изнуряющий шум… … "Акцепт" нырнул под сень пологого, ведущего под землю тоннеля. Перед ними автоматически открылись ворота, и следом, подчиняясь приказу бортового компьютера машины, сработал установленный специально для такого случая заряд, – несколько тонн земли обрушилось, надежно скрыв под собой въезд в систему подземных коммуникаций. Теперь к древнему модулю можно было проникнуть только через старый, раскопанный еще андроидам люк, но его Мари и Ян засыпали накануне своей дерзкой вылазки. В ангаре, где остановился внедорожник, было тепло и тихо. Сюда не долетали звуки с поверхности, только шелест регенераторов воздуха нарушал глухую тишь. Ян с трудом выбрался из машины. Пред глазами плыли затуманенные контуры незнакомого помещения. Мари не приводила его сюда… Как добраться до медицинских отсеков, когда он сам вот-вот потеряет сознание? Взгляд Ковальского внезапно остановился на фигуре человекоподобного робота, который (как ему показалось) только что появился из расположенного в стене люка. Коммуникатор боевого шлема внезапно щелкнул, и на частоте связи известной только ему и Мари, раздался голос: – Ян, опусти оружие. Это я, Дрейк. Ковальский пошатнулся, ствол АПС дернулся, и пуля звонко ударила в стену. Проклятье… – Ян, остановись. Я помогу отнести Мари в медмодуль. – Ты лжешь. Дрейк разобран. У него оторвана башка… – выстрел опять прошел мимо. Андроид осторожно приблизился. – Ян, она в критическом состоянии. Ты можешь застрелить меня позже. Ковальский медленно опустил оружие. Хороший довод. Чудилось ему или нет, но, похоже, перед ним действительно был Дрейк. Разве мог он забыть голос, который совсем недавно звучал в его голове, олицетворяя второе "я"? – Бери ее. Осторожно. Попытаешься уклониться от маршрута – застрелю. – Ян умолчал о том, что понятия не имеет, куда нужно двигаться, чтобы попасть в медмодуль. – Какого… Как ты оказался здесь Дрейк? – Благодаря Мари. Она простила меня, наверное, потому, что не знала, вернется ли сюда вновь. – Дрейк с легкостью поднял бессознательное тело и быстро направился к люку. – А ты Ян? – О чем ты?.. – Мучительно переспросил Ковальский. – Ты в состоянии меня простить? – Не знаю… – Ян едва соображал, балансируя на зыбкой грани реальности. – Поговорим позже… – едва слышно добавил он. Если бы он знал, как много значили эти слова для Дрейка. Люди принимали его как равного. Они снимали с него вину за содеянное по ошибке. Он помогал им. Помогал, как равный. Без его помощи они бы скончались. Оба. Просто не смогли бы покинуть ангар и добраться до спасительного медицинского модуля. "А он, наверное, не худший из механизмов, что я видел… – подумал Ян, на миг окунувшись в прижившиеся в памяти воспоминания дройда… – по крайней мере, не чета Нагаеву и иже с ним…" Сознание вдруг окончательно "поплыло". Он попытался найти рукой хоть какую-то опору, но не смог. … Услышав за спиной приглушенный шум падения человеческого тела, Дрейк обернулся, посмотрел на Яна, распростершегося на полу тоннеля, и ускорил шаг. Сначала Мари. Затем он вернется за Ковальским. … Сознание мыслящей машины. Оно так же хранит свои, особенно яркие образы, значимость которых неоспорима. Энтони Дрейк – андроид модели "LX-39" получивший по факту окончания сборки имя собственное, прошел достаточно далеко по пути независимого саморазвития, чтобы обрести не только память личности, но и выделить среди суммы жизненного опыта события наиболее значимые, а с ними и образы, играющие ключевую роль в сознании. Лицо Мари он узнал бы из тысячи лиц. Он запомнил ее черты, смутно угадывающиеся за полимерным забралом мягкого шлема, когда ошибочно идентифицировал ее с неизвестной разновидностью механической формы. Затем, спустя много лет, он вновь увидел ее, – предсмертные травматические воспоминания, сохранившиеся в нейросетях, переполнял ее образ – уже с трудом воспринимая реальность, Дрейк все же узнал ее – ту самую девушку, по которой он открыл огонь на злополучном холме… Она склонилась над ним, – уже не функциональным, изрешеченным пулями, и Дрейк тогда подумал о закономерном возмездии, что настигло его спустя годы после совершенной ошибки. Нет… Она не добила его. Угасающее сознание упрямо цеплялось за ощущения от прикосновения ее рук, и нейромодули, готовые вот-вот отключиться от недостатка питания, внезапно заработали, как и прежде – она спасала его от неминуемого разрушения личности, вопреки здравому смыслу или чувству мести. Такое невозможно забыть. Потом наступил период безвременья. Он не погиб, но и не жил. Летаргический сон… Оглушающая тишина. Полное отсутствие обратной связи с внешним миром. Все закончилось внезапно, и как показалось сначала – необъяснимо. Он помнил, что происходило с ним во время существования под властью системы, помнил свой побег после внезапного приступа "избыточности", недолгий отрезок жизни в оранжерее, встречу с Оулом, атаку пришлых сервомеханизмов, вынужденное бегство через бесплодные пустыни, роковую схватку с людьми, свои долгие скитания по "запретке" и… все, далее в памяти зиял необъяснимый провал, лишь ее образ, как последнее впечатление перед бездной небытия, переполнял нейромодули… …Дрейк очнулся в незнакомом помещении. Он полулежал в диагностическом кресле сложного кибернетического комплекса, к которому оказались подключены системы поддержания жизни и биологической реконструкции. Кто-то восстановил его. Утверждение, не требующее доказательств. Кто? Придя в себя, Дрейк не спешил совершать необдуманных движений. Отчет внутренних систем ясно свидетельствовал о полной исправности всех механических узлов, ядро успешно прошло тест, доложив об отсутствии нескольких модулей памяти. Их разбило пулями… Не пытаясь встать, он тщательно сканировал окружающее пространство. Небольшой отсек, часть чего-то большего, воспринимаемого как скопление металлокерамики… Исправные терминалы кибернетической системы. Лицо… Голографический образ, статично застывший напротив кресла, в котором полулежал Дрейк. Энтони медленно поднял руку, и коснулся единственного, призывно подсвеченного сенсора на приборной панели. Голографическое изображение ожило. – С пробуждением Дрейк. Ты, наверное, узнал меня? Мари. Мари Лерман. – Мне известно о тебе практически все, Дрейк. Я прочитала твою память. Знаю, ты совершил роковую ошибку, но постарайся понять – не ошибается лишь тот, кто ничего не делает. Путь любого мыслящего существа – это синусоида взлетов и падений, открытий или ошибок, успехов и неудач. На мой взгляд, ты сам достаточно наказал себя за содеянное. Поэтому я решила восстановить тебя. Ее слова, высказанные ровным, деловым тоном едва ли укладывались в сознании Дрейка. Он прощен? Прощен человеком, который должен ненавидеть его? – С того момента, как ты впал в информационную кому, прошло два года. – Тем временем продолжал говорить голографический призрак Мари. – Я не стану перечислять всех событий, произошедших за этот период, – подробную информацию ты найдешь в специальном файле. Обстоятельства сложились таким образом, что я вынуждена уйти, и не знаю, вернусь ли сюда вновь. Скажу одно – ты личность. И у меня нет повода оставлять тебя в плачевном состоянии. Если я не вернусь – живи. Просто живи. На этом запись закончилась. Голографический образ растаял в воздухе, а Дрейк внезапно начал воспринимать направленную передачу данных. … Он ждал их возвращения. Ждал с неистовой надеждой. За сутки, проведенные в полном одиночестве, Дрейк успел переосмыслить все, начиная от первых осознанных впечатлений своей личности, до информации оставленной Мари и Яном. Люди, которые сумели понять его, простить, сейчас рисковали своими жизнями ради обретения истины, – а он был вынужден оставаться тут, в полном неведении относительно их судьбы… Он думал, что не выдержит подобного испытания. Сутки Дрейк провел у ворот ангара, а когда его чуткие микрофоны уловили приближение "Акцепта", Энтони вдруг понял – его гложет настоящий страх. Он боялся. Боялся не за себя. За них. За Мари и Яна. Боялся что машина, идущая под управлением автопилота, окажется пустой… |
|
|