"Как убить золотого соловья" - читать интересную книгу автора (Стеклач Войтек)

4

Дискотечная публика освободила зал «Ротонды», и барменша пани Махачкова открыла свою лавочку. Обычно в «Ротонде» с восьми до полдесятого шла какая-нибудь программа, чаще всего ширпотреб, рассчитанный на молодежь, а с десяти «Ротонда» превращалась в джаз-клуб. Вместе с клубом открывался бар, и, хотя по понедельникам было затишье: джазовая программа не исполнялась, пани Махачкова работала, как всегда, с десяти вечера до двух ночи, обслуживая не только поклонников джаза. Было в порядке вещей, что в понедельник сюда набивалось довольно много народу – в основном музыканты и их друзья, которых у входа тщательно фильтровал Вацлав Бубеничек. Но на сей раз он этим заниматься не стал, только проверил кассу, перекинулся парой слов с девицей, которая в обклеенной афишами будке продавала билеты, и отправился со мной в бар.

– Да это никак Честик, – радостно воскликнула пани Махачкова, – а я уж думала…

Она осеклась.

– Чего люди не наболтают, – усмехнулся я, стараясь выглядеть как можно непринужденней.

Что именно пани Махачкова думала, мне было совершенно ясно. Убийца Честмир Бичовский перед судом… Убийство из-за поруганной любви… Кровавое злодеяние ослепленного страстью безумца… Обманутый скрипач заносит стальной нож… Подарок к свадьбе становится уликой… Сердце на рукояти ножа, нож по рукоять в сердце… В свободные минуты, когда торговля спиртным замирала, пани Махачкова, сидя за своей стойкой, запоем читала истрепанные книжечки, именуемые обыкновенно низкопробной литературой.

– А мы уж тут с паном Бубеничеком думали… – Махачкова не договорила. – Но я рада, Честик, правда, очень рада.

Предположим, подумал я.

– А что вам налить?

Я попросил вина, а вышибала Бубеничек, как обычно, апельсиновый сок. Мы пока были в баре единственными посетителями, и пани Махачкова, обслужив нас, вернулась на свое рабочее место в углу, где на электроплитке всегда бурлила вода для кофе и где она держала часть своей библиотеки – самые свежие, недавно добытые шедевры.

– И что вы об этом думаете? – спросила она сочувственно.

– Жуткое дело, – сказал я, поскольку Бубеничек молчал. Вопрос пани Махачковои, впрочем, и не относился к нему.

– Ведь правда? – обрадованно закивала эта заядлая книжная моль.

Я надеялся, что теперь-то она оставит нас с Бубеничеком в покое, но жестоко ошибся.

– Вас это, должно быть, страшно потрясло, Честик?

– Совершенно верно, – сказал я сдержанно, и тут она наконец заметила и молчание Бубеничека, и мое нежелание поддерживать разговор и, покачивая крутыми бедрами, отбыла в свой угол.

– Насколько я понимаю, – раздумчиво произнес Бубеничек, – если тебя не посадили, то ты, наверное, не виноват.

Я сделал глоток вина и встретил его внимательный выжидающий взгляд.

– Послушай, – сказал я, – я ведь любил Зузану.

– Знаю, – ответил Вацлав Бубеничек, – ходило много разговоров о том, как вы любили друг друга.

Иронизировал он или нет, я не понял. Да и не так это было важно.

– Сегодня их, наверное, допросили.

– Кого?

– Ребят из Зузаниного ансамбля, – сказал я, – у них в ту субботу была запись в «Беседе». Может, кто-то ее подвез домой, может, кто-то зашел к ней. Я пришел в полдесятого – и опоздал.

– Опоздал, – сказал Бубеничек, – а теперь ты хочешь поиграть в Шерлока Холмса.

– Зачем?

– Это я должен спросить – зачем, – усмехнулся Бубеничек, – не твоя это забота.

– Может, и моя, – отрезал я.

Бубеничек, сосредоточенно тянувший через соломинку свой сок, на мгновение задумался. У пани Махачковой, сидящей в уголке бара, лежала на коленях раскрытая книжка, а на цепочке висели очки. Бубеничек извлек из кармана пачку «Спарты», протянул мне, из другого кармана достал австрийскую зажигалку, и мы оба закурили.

– Она ведь тебя бросила. Вы не разошлись, нет, это она с тобой разошлась; кто-то ее пристукнул, так ты решил, что уголовка слабовата для такого дела, загорелся местью и захотел сам найти этого гада. Что, не так?

Хотя такая интерпретация моих чувств выглядела чересчур упрощенной, кое-что в ней все же было.

– Допустим, – согласился я.

– И если я хорошо тебя понял, то тебе пришлось бы по душе, – Бубеничек от удовольствия даже заерзал на своем табурете, – окажись злодеем Богоушек Колда.

– Ну, в такие детали я еще не вдавался.

– Ой ли?

– Серьезно.

Что касается Богоушека Колды, то играть в прятки смысла не было. Вот уже примерно полгода, как он пытался занять мое место рядом с Зузаной – и, кажется, небезуспешно. Это знали все, так что должен был знать и Бубеничек. Тем более, что вышибале было известно и такое, чего все знать никак не могли. Поэтому не стоило водить его за нос, если и я в свою очередь хотел что-нибудь выведать.

– Так, значит, ты действуешь только в интересах дела?

– В интересах справедливости, так сказать, – кивнул я, – хотя и из чисто личных соображений.

– Понятно, личные соображения всегда самые бескорыстные.

– Именно так, Вацлав, – ответил я, – ты меня раскусил.

– Ну, ты никогда не был особенно крепким орешком, – отразил удар Бубеничек. – Но если уж тебя отпустили, то вряд ли это сделал ты.

– Да вроде нет, – согласился я.

– Хотя отпускают не всегда только невиновных, – осклабился Бубеничек. – Мое крайне скудное правовое сознание подсказывает, что временно освобождают и тех, против кого нет достаточных улик.

– Серьезно?

– Да, – ответил Бубеничек, – и такие люди действуют обычно из самых бескорыстных личных соображений.

– М-да, ты не просто раскусил, ты растер меня в порошок, – засмеялся я, – так и есть, так оно и есть.

И оказалось, что так оно и было. Но продолжить нам не удалось, потому что в бар ворвался диск-жокей Анди Арношт.

– Здорово, Честмир!

Это именно он каждый понедельник проводил здесь, в «Ротонде», дискотеки. Он втиснулся между нами, и Бубеничек почти брезгливо отсел. Вышибала считал Арношта и ему подобных презренными наэлектризованными паяцами. Ибо все они, по мнению Бубеничека, оглупляли молодежь примитивной мелодикой, тем самым закрывая ей путь к вершине познания – джазу.

– Привет, – отозвался я, и мы с Арноштом обменялись рукопожатием.

Разумеется, Арношта звали вовсе не Анди. Анди – это был его сценический псевдоним. На самом деле его звали Арношт. То есть Арношт Арношт. Я не знаю, досаждала ли Арношту Арношту эта злая шутка родителей в юные годы, но меня его псевдоним ничуть не трогал. Хотя бы уже потому, что диск-жокея Анди в свой черед ничуть не трогали чаяния и заботы какого-то Яна Новака.