"Каменное эхо" - читать интересную книгу автора (Имранов Андрей)

ГЛАВА 5

Малик Локай ша-Итан

Я закончил рисовать внутренний круг и, придирчиво рассматривая получившийся узор, вдруг заметил тонкую сетку царапин, проступающую на полу. То есть заметил-то я ее давно; еще только начав рисовать, я уже видел, что весь пол исцарапан, но не придал этому должного значения. А стоило бы! Потому что царапины эти вовсе не были случайными, как показалось поначалу, – в них отчетливо проступал какой-то узор, и, что самое странное, он явно переплетался с тем, который только что закончил рисовать я.

– Учитель! – позвал я настороженно.

Урсай поднял голову и наградил меня злым взглядом.

– Я дорисовал узор, – сказал я быстро, не дожидаясь иных проявлений его раздражения, – но мне кажется, что пол… что на полу уже есть какой-то узор. Вот, эти царапины, смотрите – это вовсе не царапины. То есть, конечно, царапины, но они кем-то специально процарапаны! Вот это – энергетический контур, и он сплетается с цепью энергии моего узора. А вот эта трещинка… не знаю почему, но она явно не зря проходит прямо через мою контрольную цепь.

Урсай мрачно кивнул:

– Не обращай внимания. Это я сделал.

Я немного успокоился, но не до конца. Чего-то он мне недоговаривает.

– Зачем? Учитель, вам не кажется, что если бы я знал о смысле своих действий, то мог бы работать намного эффективней?

– Ты знаешь, что делаешь: учишься устанавливать привязку своего канала силы к идеографическому узору. Не болтай зря. Открывай канал и активируй узор.

Подозрения забурлили во мне с удвоенной силой.

– Но, учитель, почему тогда я не учусь этому там, в охотничьем домике? Зачем вы привели меня в это здание и в чем смысл…

Урсай гневно вскинул голову:

– Активируй немедленно!

Я выпрямился.

– Нет.

– Что-о?! Как ты смеешь? – Урсай поднял правую руку. Я зажмурился, ожидая неизбежного наказания, но Урсай продолжал: – Если к тому моменту, когда я закончу говорить, ты не сделаешь то, что велено, – маг выждал паузу, коленки у меня ощутимо вибрировали, но я остался недвижим, – то я немедленно заставлю тебя самого себя препарировать и зашить вместо внутренностей амулет повиновения. А потом ты умрешь, и у меня будет ручной сумеречный зверь…

Пауза. Капля пота скатилась у меня по виску.

– …Куда менее строптивый и куда более полезный…

Пауза. Проклятие, он что, издевается надо мной?

– Итак, ты не собираешься мне повиноваться. – Из голоса Урсая вдруг исчезли нотки гнева и ярости, теперь он говорил совершенно спокойно, с легкой иронией и тонким оттенком грусти, но меня этот голос напугал даже больше предшествовавших угроз. И хотя его высказывание звучало скорее как утверждение, а не как вопрос, я нашел силы кивнуть и выдавить из себя:

– Да.

На самом деле мне было весьма интересно, не пропал ли у меня голос. Если наступил мой последний час, мне не помешает способность четко говорить. Однако все же надеюсь, этого еще не случилось. Ладно, в первые дни своего ученичества я мог мечтать о том, что однажды застану своего учителя врасплох. Но чем дольше длилось мое обучение, тем больше я ощущал, что нас разделяет непостижимая пропасть и очень далек тот день, когда я смогу его чем-то удивить. После «экзамена» я понимал это особенно ясно. Ни капли не удивлюсь, если мои познания в вербалистике не окажутся для него сюрпризом.

Урсай молчал, я стоял и потел, стараясь ни о чем не думать. Только в глубине моего сознания трепетала ехидная мысль: «Моя взяла! Десять! Десять!» И еще пару раз проскользнула мысль: «Ох и вздует меня Урсай», – не особенно, впрочем, тревожная.

– Поздравляю, – сказал вдруг учитель. Я напрягся, совершенно не понимая, с чем он меня поздравляет и чего по этому поводу ожидать. А он продолжал: – В первый раз за все время твоего обучения ты поймал меня на лжи.

Я открыл глаза и уставился на Урсая. А ведь и правда! Не припомню случая, чтобы он раньше мне врал… нет, не то чтобы он мне никогда не врал, наоборот, уверен, что он делал это частенько, но доказательств у меня никогда не было. Почему-то это открытие напугало меня чрезвычайно, мне даже немного дурно стало.

– Можно, конечно, сказать, что я еще не закончил говорить, нигде же не указано, в какой момент пауза в монологе перестает быть паузой и становится разрывом между двумя монологами, но я не стану так делать. Всегда считал подобные уловки уделом слабых и не собираюсь доставлять тебе удовольствие, делая вид, что все в порядке. Кстати, ты, наверное, не знал, что подобная ситуация между учеником и учителем означает обычно конец их отношений как ученика и учителя. Не то чтобы это предписывалось какими-то правилами, скорее это просто хороший тон. Если доверие ученика к учителю подорвано, эффективность обучения резко падает. А что может сильнее подорвать доверие ученика, чем пойманный на лжи учитель? Ведь не знал?

Я автоматически помотал головой – нет, не знал.

– Я так и думал. – Урсай кивнул. – Вдобавок такая ситуация не делает чести учителю… как учителю. Поэтому маги, пекущиеся о своей репутации, стараются не допускать подобных случаев любым способом.

Я быстро пересчитал языком зубы – сначала на верхней челюсти, потом на нижней – разминка языка, стандартное упражнение вербалистов. Не пойму, к чему он клонит, но, похоже, ничего хорошего ждать не следует.

– Интересно было посмотреть на твою реакцию, знай ты заранее… а, хотя уже неважно. – Урсай сделал пасс руками и присел перед своим узором. По полу побежали синие огоньки, и замеченный мной узор царапин на мгновение вспыхнул холодным белым светом. Вспыхнул – и погас, только вокруг моего узора, накрыв меня прозрачным пузырем, осталась висеть едва заметная прозрачная завеса. По ней изредка пробегали радужные линии. Войско Тьмы, что это за бесовщина? Я взглянул истинным зрением и обнаружил окружающий меня ажурный сетчатый шар, прочно связанный неизвестными мне узлами. Шрацблат! Я открыл рот, чтобы произнести первую связующую фразу заклинания, но в последний момент передумал.

– Что это?

Урсай хмыкнул.

– Ты что же, не собираешься сжигать меня Белым Пламенем? – спросил он с иронией после недолгого молчания. Проклятие, я так и думал – он все знает. Странно, но я даже почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, я старался что-то сделать, не моя вина, что не получилось, а теперь можно расслабиться и ничего не делать – все равно от меня уже ничего не зависит. Интересно только, что же он задумал? И почему я до сих пор жив?

– Что это? – повторил я, для верности ткнув пальцем в незнакомое заклинание, а то вдруг не поймет, о чем я спрашиваю.

– Запасной вариант, – ответил Урсай, выпрямляясь, – на тот самый случай, если ты вдруг заартачишься. Не думал, что пригодится, но ты меня приятно удивил. Зная тебя, не думаю, что ты сделал это в результате тонкого расчета, скорее всего, тебе просто повезло. Впрочем, это ничуть тебя не очерняет: удача, точнее, везучесть человека – тоже немаловажная черта, иногда способная заменить пытливый разум и тренированное тело. Впервые за время нашего знакомства ты не оставил мне иного выхода, кроме как убить тебя, но именно сейчас – опять же впервые – я тебя убить не могу.

Я чуть не выпалил: «Почему?»

– Нет, – сказал Урсай, стрельнув в меня взглядом, – физически – могу, и запросто, но это коренным образом нарушит мой план, который сейчас близится к завершению, и, увы, одной из ключевых фигур в нем являешься ты как источник энергии для моего заклинания. Одной из функций того узора, что ты так некстати заприметил, является передача энергии с твоего канала в мой узор. Дело в том, что если мой узор начнет работать правильно, то очень скоро я сам уже не смогу снабжать его энергией… по некоторым причинам.

Озарение молнией сверкнуло у меня в голове.

– Поток времени, – сказал я, – вы так и не оставили свою идею с бегством.

Урсай нахмурился.

– Это не бегство! Это – обходной маневр. Мы – я имею в виду себя и этот ваш дурацкий сонм белых магов – сейчас в безвыигрышной ситуации. Белые победить меня не могут. Точнее, могут, если я дам им время собраться вокруг меня и провести подготовительные действия. Разумеется, ничего подобного я делать не собираюсь. Я тоже не могу победить их всех. Я планировал обучить определенное количество людей, посвятив их Тьме, и таким образом привести в равновесие вашу перекосившуюся магическую систему. Увы, на этом плане пришлось поставить крест. Я не могу все время таскать своих учеников за собой и обеспечивать им охрану, а, оставаясь без меня, они становятся легкой добычей для светляков.

Я удивился – почему «легкой добычей»? Свез бы их всех в свой замок. Или, наоборот, раскидал по всяким пустыням и безлюдным островам.

– Развозить их по недоступным местам бессмысленно. – (Я вздрогнул, он что, мысли читать научился?) – Во всем Таоре нет сейчас людей, черпающих силу из Изначальной Тьмы, и как только таковой появляется, светляки его моментально засекают при первом же обращении к силе. Засекают, находят и убивают.

– А в замке… – подал я голос.

Урсай сверкнул очами.

– Замка больше нет! Они нашли его. Я полагал, что эти навозные черви про него пронюхают, но не думал, что так быстро. Находясь там, я мог бы его оборонять сколь угодно долго от сколь угодно большой армии. Но меня там не было! Зато были три моих ученика, и они испугались, когда Белый Круг начал атаку. Они умудрились освободить демона, и это очень грустно. Потому что Белым, в конце концов, демона удалось изгнать, хоть это стоило им неимоверных усилий. Для меня потеря демона, увы, оказалась невосполнимой – сколько я ни пытался призвать достаточно могущественную сущность с дальних планов, у меня ничего не вышло. Из чего следует два вывода: первый – что я теперь не могу долго оставаться на одном месте, а второй – магия слабеет. Как я и полагал.

Последние слова заставили меня встрепенуться.

– Ваша магия? Почему?

– Я не сказал, что моя, кретин. Магия вообще слабеет. Потому что равновесие нарушено. Вся магия в нашем мире – от Изначальных Сил. Когда перевеса нет, когда Изначальные Силы в мире примерно равны, присутствие магии постоянно растет. Но теперь Изначальной Тьмы в Таоре почти нет, и Изначальный Свет тоже потихоньку уходит. А вместе с ними уходит и магия. Поначалу, в первые дни, я полагал, что сам подрастерял форму – раз за разом я терпел неудачу, пытаясь пробить портал в Поле Тишины у своего замка – мне не хватало энергии, хотя я и вкладывал в портал весь поток, к которому я имею доступ. В отчаянии я воспользовался Печатью Хаоса, хотя прибегать в одиночку к столь мощным заклинаниям сродни прыжкам через пропасть с завязанными глазами. Печать Хаоса собирает стихийную силу из всех ее мельчайших проявлений – все обрывки сил, разбросанные в пространстве, сливаются в один мощнейший поток, который делает ее обладателя равным богу. Я собрал веками копившуюся силу почти со всего Амара – в прошлые времена этого хватило бы, чтобы весь Таор разнести в пыль и собрать обратно! А сейчас – едва хватило на успешное завершение не самого энергоемкого заклинания. Тогда я понял, что происходит: форму потерял не я, форму потерял сам мир. Ты знаешь, что стихийная магия нынче не в почете? Что ОСС неожиданно получил роскошный подарок – единственным источником посторонней энергии теперь является Изначальный Свет? Маги всего Амара, ранее работавшие со стихийными силами, уходят на покой, работать остаются только те, кто не пугается черпать всю нужную энергию из Света, а ты знаешь, какими последствиями чревато частое ее использование. В Эгене и Харате пока все по-прежнему, но это ничего не меняет. Еще раза три-четыре я воспользуюсь Печатью Хаоса, и стихийных сил на Таоре не останется вообще! Меня это в некоторой степени напугало, я забыл давние разногласия, забыл нанесенные мне свежие обиды и пришел к главе ОСС для личной беседы. До меня доходили слухи, что он – человек довольно либеральных взглядов и даже потихоньку продвигает ослабление действующих ныне идиотских запретов. Я даже предположил, что некоторые Светлые догадываются о том, чему получил подтверждение я, и был почти уверен в успехе предстоящих переговоров. Я объяснил этому Мирне, что происходит, что стихийные силы – всего лишь результат взаимодействия Изначального Света и Изначальной Тьмы. Что они близки к полному истощению, и Изначальный Свет также потихоньку покидает Таор. Я думал, он испугается, а он обрадовался! Он сказал, что не видит ничего плохого в том, что магия вообще исчезнет! Такой мощный инструмент, каковым является магия, сказал он, не должен оказываться в руках одного человека, это опасно для общества. А потом поблагодарил меня за хорошую новость. И сказал, что теперь-то он видит жизненную необходимость запрета на запретную магию. Кретин! Пустоголовый болван! – Урсай разъярился не на шутку. – Никогда не любил Светлых в первую очередь за их упертость и ограниченность, но и помыслить не мог, что их глава способен мыслить столь узко! Столь максималистски, словно ему пятнадцать лет, а не четыреста!

В устах подростка последняя фраза звучала довольно странно. Впрочем, если вспомнить, сколько ему лет на самом деле, – еще страннее. Урсай покачал головой, перевел дух и продолжил тоном поспокойнее:

– Я не предполагал подобной реакции и не ожидал последовавшей атаки, поэтому он чуть не застал меня врасплох. Право же, только везение спасло меня в тот раз. Тогда же светляки атаковали мой замок. С одной стороны, они очень удачно воспользовались моментом, потому что я не был в состоянии оказать достойное сопротивление. С другой стороны, когда освободился демон, ордену стало не до меня, и они дали мне возможность отдохнуть и восстановить силы. После того случая я понял, что время – против меня. Можно начать охоту за Светлыми, но это бессмысленно – их слишком много, рано или поздно я ошибусь, и следящий за каждым моим шагом орден не преминет воспользоваться этой ошибкой. Я же один против них и, увы, не всесилен. Я решил вернуться в прошлое – в недавнее, четырехсотлетнее прошлое – и изменить ход истории. Я предотвращу свой бой с армией Тьмы. Мы не будем повторять ошибки Светлых и уничтожать Белый Круг под корень, нет, все цвета магии будут развиваться равномерно, но – под одним контролем. Нашим контролем. Я полагаю, Светлые достаточно ясно продемонстрировали свою некомпетентность… Ты что-то хочешь сказать?

– Но, учитель, это же невозможно!

– Вот как? И почему же?

– Но вы же сами пытались… нет, дело даже не в этом, просто в книге Сармонта Равийского… – Урсай наклонил голову и одарил меня удивленно-заинтересованным взглядом, я запнулся, но продолжил: – В книге «О природе времени» все же написано: если вы хотите изменить свою скорость относительно скорости Реки Времени, вам нужна опора, не принадлежащая этой реке. Но ведь все, что вы видите вокруг, и все, что не видите, весь Таор, вся наша вселенная – это все принадлежит одному потоку времени. Даже если вы заставите некоторую часть потока течь в другую сторону, это ничего не изменит – в бутылке, текущей по реке, можно исхитриться и заставить воду течь вверх, эта бутылка даже может быть довольно большой, но всю Реку Времени в нее засунуть не удастся никому, даже если его зовут Гор Вседержитель.

Урсай улыбнулся.

– Как ты сказал? Река Времени? Удачное сравнение, право же, жизнь в речном племени тебе определенно пошла на пользу. Также отрадно видеть, что ты не терял времени даром, хотя в последний год обучения возможностей у тебя было намного меньше, чем в первый. Как минимум жажду знаний мне удалось тебе привить, право же, даже жаль, что я не смогу взять тебя с собой. Но я и не собираюсь отправляться в прошлое в физическом теле, немного подумав, ты сам догадаешься почему. Я отправлю в прошлое только свой разум.

– Какая разница? – Я пожал плечами. – Информация принадлежит потоку времени так же, как энергия и материя. Если насчет разума как такового нельзя сказать, что он является информацией, то уж память-то ею является несомненно. А ведь как раз память вам в прошлом и нужна, память, которая принадлежит Реке Времени в той же степени, что и ваше тело.

– Хм. Неплохо. И что ты еще почерпнул из Сармонта? Известно ли тебе, что – пользуясь твоим сравнением – скорость течения Реки Времени по ее ширине неравномерна? Что есть места, где время течет быстрее, и наоборот?

– Да, – волнуясь, ответил я, – и известно также, что разница между скоростями самого быстрого участка и самого медленного не больше скорости основного потока. То есть невозможно двинуться назад по потоку, используя в качестве опоры медленный участок. Даже остаться на месте невозможно, можно лишь очень сильно замедлить свою скорость… сколь угодно сильно замедлить. Это называется парадокс Армины. И то только теоретически, поскольку практически такое заклятие очень энергоемко и очень сложно. Не говоря уже о том, что эти «медленные участки» существуют только в теории, и их еще надо найти. Так что, учитель, вряд ли нечто подобное осуществимо, особенно с учетом ослабления магии… простите.

Урсай смеялся. Пожалуй, путешествие по Реке Времени оказало на его смех благотворное влияние – у меня уже не начинали непроизвольно дрожать руки при его звуках, это был обычный звонкий смех обычного мальчишки. Я даже улыбнулся. Может, не мешать ему – глядишь, превратится в сюсюкающего младенца, чем не вариант?

– Молодец, – сказал Урсай, отсмеявшись, – право же, молодец. А если предположить, что у меня есть опора на берегу?

– Берег?! – воскликнул я. – Что это? Все, что есть на свете, плывет по одной и той же Реке Времени. Вообще все!

– Ну да, ну да, – пробормотал Урсай, – я совсем забыл, что Инструменты Богов сейчас у вас отнесены в разряд того-чего-никогда-не-было-и-не-может-быть.

Я вздрогнул. Я очень мало читал об этих мифических артефактах, но если что-то и можно отнести к «опоре на берегу», то, пожалуй, именно их. Правда, большинство источников отзывалось об Инструментах Богов коротко и емко – «сказка». Только один весьма любопытный трактат (из Урсаевой библиотеки, кстати, зря он думает, что я ничего не читал в первый год обучения – в замке) довольно подробно описывал все известные Инструменты и не менее подробно объяснял, почему они не могут существовать. А еще – ни в какой книге я не читал упоминания о том, что какой-либо Инструмент когда-либо был использован… вот только…

– Вы нашли жезл Тависса?

Урсай вопросительно поднял бровь:

– Ты продолжаешь меня удивлять. Да, в некотором роде, нашел. Сказать точнее, я нашел не жезл Тависса. а его нынешний облик. Не соблаговолишь ли сообщить мне, откуда ты узнал про жезл? По моему представлению, ты не мог располагать информацией, могущей навести тебя на мысль, что я нашел именно его.

– Первый принципал сказал, – быстро ответил я, хотя, наверное, следовало немного поломаться, – вы его в Азе нашли, да? А почему его не нашел Арман Све… Ре-Хонор?

– Потому что он был кретин, – злорадно ответил Урсай, – впрочем, для Светлых это довольно характерное явление. Он, я полагаю, искал предмет великой магической мощи, совсем забыв о том, что Инструменты Богов, в сущности своей, не материальны. И жезл Тависса вовсе не был Принципом Изменений, как думал Арман, жезл всего лишь содержал Принцип Изменений. А еще точнее – являлся проекцией упомянутого Принципа на нашу вселенную. Не напрягай мозги, все равно не поймешь. Зато, наверное, понимаешь, что эта моя находка в корне меняет дело? Принцип Изменений – лучший из известных нам Инструментов Богов для достижения моей цели. Он и в первоначальном виде был приспособлен для того, чтобы менять историю, так что «опоры» лучше его не сыскать. Я поместил в конденсатор, – Урсай махнул рукой в сторону двух желтых шаров, – необходимой силы отрицательный заряд и связал его с «опорой» – Принципом Изменений. Но своей энергией я смогу воспользоваться только для запуска заклинания, когда я отправлюсь в обратное плавание по – хм – Реке Времени, узор останется здесь, и энергией его будешь питать ты.

Я скрестил руки и усмехнулся:

– И почему же я буду это делать? Вы вернетесь в прошлое, измените историю, и я, скорее всего, просто не нарожусь на свет, так? Зачем же мне собственными руками себя убивать?

– Ты не прав, – с убеждением возразил Урсай, – не родиться на свет и умереть – совсем не одно и то же. И я не думаю, что ты не родишься при новой истории – семья твоих родителей живет довольно обособленно, вдали от центров цивилизации, социальные потрясения мало влияют на такие места.

Я пожал плечами.

– Пусть так. Если даже каким-то чудом мои папа с мамой встретятся при новом ходе истории, поженятся и родят мальчика, которого нарекут моим именем, это все равно буду не я. Потому что я никак не буду помнить всех этих, – я мотнул головой, – событий, и, следовательно, я-нынешний – умру.

– Неплохо, – Урсай усмехнулся, – в логике тебе не откажешь. Но посмотри на дело с другой стороны. Во-первых, я тебя не убиваю. Ведь тогда можно сказать, что и ты в каждый момент времени убиваешь миллионы людей в будущем, – людей, которые могли бы родиться, если бы ты сделал что-то вот так, а не эдак. Ладно, пусть тебе не нравится такой ход событий – подумай о другом. Сейчас магия медленно, но верно покидает мир. Что будет, когда она исчезнет совсем? Перестанут лечить людей целители, перестанут изгонять нечисть заклинатели… хотя нет, нечисть тоже пропадет… а, неважно. Пропадет связующая магия – чтобы узнать, что случилось в соседнем городе, туда придется слать гонца – причем гонца на лошади, ведь порталы тоже не будут работать. Рухнет экономика, всюду воцарится первобытный хаос, люди будут умирать от обычной простуды, случайный огонек будет сжигать весь дом, природные катаклизмы будут уносить жизни тысяч людей, ты этого хочешь?

Я почесал затылок.

– В логике вам не откажешь, – я усмехнулся, – но, учитель, этот фокус прокатил бы с каким-нибудь упертым Белым, а я, если вы еще не забыли, немного темноват для этой роли. Вы же сами два года учили меня, чтобы в первую очередь я думал о себе. Никак не могу ослушаться своего учителя. Простите.

– Ну так и думай о себе, болван. – Урсай, похоже, начал сердиться. – Если ты упрешься настолько, что заставишь меня прервать заклинание, неужели ты думаешь, я оставлю тебя в живых? Наоборот – тебя ждет весьма неприятная смерть. Намного лучше для тебя просто перестать существовать, уж поверь мне. А так – у тебя даже есть шанс. Вдруг у меня опять ничего не получится и я превращусь в лужицу первородной жидкости на полу?

Я покачал головой:

– Я думаю, у вас получится. Я сейчас понял… Ведь та кошка в клетке, позавчера она шипела и жалась в угол, когда вы показывали ей колючий шарик, которым кололи ее вчера… ведь вы отправили на день в прошлое ее память, так? Значит, ход истории можно изменить. Ну что ж. Видите ли, учитель, я не хочу, чтобы история была переписана. Выбирая между миром, в котором победила Тьма, и миром, в котором нет магии, я выберу второе. Пусть даже это и повлечет мою смерть. Кстати, она вовсе не должна быть неприятной – я могу убить себя сам. Довольно быстро. Быстрее, чем вы успеете снять блокирующее заклинание, – я вижу, оно ограничивает радиус действия моих заклинаний этим кругом, но оно также не дает и вам дотянуться до меня.

Тут я блефовал. Ничего такого я не видел и вовсе не был уверен, что этот мыльный пузырь – та самая Сфера Поглощения. Но, судя по кислой физиономии Урсая, я попал в точку.

– Ну ладно, – проворчал после долгого раздумья Урсай, – не люблю действовать такими методами, но когда не остается выбора… Оштон! Оштон, тьма тебя побери!

– Я здесь, – послышался голос, и из арки возник силуэт крепкого плечистого мужчины. Он подошел ближе, предусмотрительно остановившись в двух шагах от слегка мерцающего узора, и я смог разглядеть его лицо – смутно знакомое. Где-то я этого громилу видел.

Оштон стрельнул в меня взглядом и повернулся к Урсаю:

– Что прикажете, милсдарь?

– Неси ее сюда, – мрачно сказал Урсай, – и клади на сток.

– Сей момент. – Громила пожал плечами и неспешно удалился.

В зале повисла тишина, Урсай, с мрачным выражением лица, смотрел куда-то в сторону. Я кашлянул и открыл рот, собираясь спросить, что он задумал, но тут громила появился снова. Я не смог удержать удивленное восклицание, разглядев его груз. Девушка. Совершенно обнаженная и недвижимая – руки и ноги бессильно болтались в такт шагам несущего ее. Оштон подошел к выдолбленным в камне канавкам и глухо поинтересовался:

– Как класть?

– Руками в углубление… не так, на бок положи, а руки в сторону. Чтобы кровь в стоки пошла.

– А… ну так сразу бы и сказали, – буркнул громила, с легкостью переворачивая тело. Я стоял, не понимая ровным счетом ничего. Зачем Урсаю кровь? Даже если он решил использовать энергию смерти… да ну, бред, зачем это ему? Он из Тьмы за один миг может черпнуть энергии столько, сколько и тысяча зарезанных жертв на алтаре не дадут. Да и нет тут никакого алтаря… Может, он меня таким образом шантажировать решил? Дескать, колдуй, а не то ее убью? Я усмехнулся. Он что, еще не понял? Пару лет назад, может, и сработало бы. А сегодня… да пусть хоть весь зал трупами заваливает. Хотя девушку, конечно, жалко. Интересно, почему он ее в сознании не оставил – начни она плакать и умолять о пощаде, эффект сильнее бы был… но все равно бы не помогло. Вот если бы она была мне дорога… пожалуй, будь на месте этой девушки мое Закатное Солнце, я бы не смог устоять, но Рами-И была мертва, и вместе с ней умерло мое сердце. Я надел на лицо маску бесстрастия и обернулся к Урсаю:

– Не понимаю, зачем она вам нужна? И каким образом ее вид должен заставить меня изменить решение?

Пожалуй, впервые за все время я заметил тень неуверенности, мелькнувшую на лице моего учителя. Он пристально посмотрел на меня, прищурился:

– Ты ее не узнал? Она и есть сегодняшнее воплощение Принципа Изменений.

Я недоуменно нахмурился. А с чего я должен ее узнавать? Даже если эта девушка из моего племени, я их так и не научился различать, да и нет мне до них никакого дела. Я взглянул на лежащую еще раз. Нет, она не из вууль-ду, такие тонкие фигурки у Народа Реки не в почете (сердце опять кольнуло воспоминание о Рами-И). Откуда она еще может быть? Я три года ни с кем особо не общался… Воплощение Принципа Изменений… Я присмотрелся и почувствовал, как зашевелились волосы у меня на голове. Не может быть! Ирси? Забыв про барьер, я бросился к девушке и моментально получил по лбу – в буквальном смысле. Уж не знаю, была ли эта радужная сфера Сферой Поглощения, но меня она тоже не пропускала и на ощупь была – как каменная. Я потер лоб и обернулся к Урсаю. Мы молчали некоторое время, потом он спросил:

– Почему же ты не ругаешься и не кричишь, чтобы я ее немедленно отпустил?

– А поможет?

– Нет, – усмешка, – видишь ли, не знаю, каким образом это ей удалось, но она и в самом деле – Принцип Изменений. Скажу прямо, не самое удачное воплощение – не совсем понятно, как теперь с ним работать. Столько помех, столько различных факторов. Не завидую тем, кто попытается применить его по назначению – поди-ка разберись, что к чему и с какой стороны подойти. С жезлом было бы не в пример проще. Ну да я и не собираюсь этот Принцип применять, он нужен мне всего лишь как точка опоры.

Я стоял, сжав зубы, кровь шумела у меня в ушах, и негромкий голос Урсая прорывался сквозь этот шум с трудом. Мерзавец. Ублюдок. Я с трудом сдерживался, чтобы не начать беситься и орать в голос – нечего эту скотину веселить.

– Зачем кровь? – спросил я и не услышал своего голоса.

– Ее кровь содержит Принцип в наибольшей степени. Опять же – не знаю, как так получилось. И как такое возможно – тоже не знаю. Но и это неважно. Как бы там ни было, она стала тем, кем стала, в Азе – это несомненно. И этого мне достаточно, чтобы найти Принцип, когда я окажусь в прошлом. Найти и постараться, чтобы он воплотился во что-нибудь более удобное для использования.

Я крепко стиснул челюсти. Аж зубы затрещали.

– А теперь думай сам, – продолжал Урсай. – Эта девушка мне вовсе не нужна, мне хватит ее крови. Сейчас мой не отягощенный излишней моралью друг вскроет ей вены на руках, и кровь потечет в реактор. Если ты останешься при своем мнении, то она умрет, ты тоже умрешь, а я соберу кровь, заморожу ее и буду готовить на роль передатчика энергии кого-нибудь другого. Ее кровь сохраняет свои свойства и в отрыве от нее самой – я проверял. Довольно неприятно, что все придется начинать сначала, но ничего невозможного. А вот если ты откроешь канал, то у тебя появляется шанс. Не буду врать, весьма маленький шанс, но – кто знает? Я не всесилен и не стану утверждать, что все пройдет без ошибок. Может, даже не вся кровь успеет из нее вытечь, и ты ее спасешь. Включи мозги, я что, зря тебя учил почти два года?

– Ты врешь, – сказал я хрипло, впервые назвав его на «ты». Много чего сегодня произошло впервые.

– Нет. Подожди немного, сам убедишься. Оштон?

– Ща, милсдарь. – Оштон вынул нож и склонился над лежащей.

– Нет! – заорал я, хотя отлично понимал, что смысла в этом нет ни на полпальца. Так и оказалось – бандит даже ухом не повел и равнодушно, словно каждый день этим занимался, полоснул ножом по запястьям Ирси. Раз. Два. Струйка крови потекла по стоку. Оштон выпрямился и обернулся:

– Готово, милсдарь. В лучшем виде.

– Хорошо. Иди.

Я обернулся к Урсаю – он смотрел на меня с иронией и некоторым сожалением. Хотя, возможно, сожаление мне почудилось.

– Будь ты проклят, – сказал я, опуская руку и активируя канал. Пару мгновений ничего не происходило, потом вокруг Урсая загорелись и начали медленно набирать яркость заполненные какими-то узорами концентрические круги, числом три.

– Наконец-то, – сказал Урсай. – Кстати, ты был прав, я немного солгал. Ее кровь недолго сохраняет свои свойства, и заморозка не помогает. Если бы ты не активировал узор, мне пришлось бы оставить ее в живых. Впрочем, в конечном счете это ничем бы не помогло ни тебе, ни ей. Ты сделал правильный выбор.

Я скрипнул зубами. Круги вокруг Урсая начали медленно вращаться, кроме того, стала отчетливо видна сеть линий, соединявших наши узоры. Где же я слышал это имя…

– Этот Оштон, – спросил я, – случайно не Оштон Кровавый Мешок?

– Теперь его зовут Оштон Костяная Рука, – хмыкнул Урсай, – вы, никак, знакомы?

– Заочно, – сказал я, лихорадочно вороша память, – в книжке одной прочитал. «Бандитский Джубан» называется. Рекомендую, интересная книжка. – И заорал во всю глотку: – Оштон! Лапу на бочку!

– Зря глотку надрываешь, я его хорошо знаю, будь даже он тебе отец родной и то бы ухом не повел, – спокойно заметил Урсай, но тут его спокойствие дало трещину, потому что Оштон уже был здесь.

– Чего базлаешь? – спросил он мрачно, воткнув острие своего взгляда аккурат мне в переносицу.

– Оштон, выйди вон! – рявкнул Урсай.

– Не штани, возила, – сказал я как можно более развязным тоном, – дед в яме, натурально. Видишь – в круге торчит, и выйти из него ему не шуршит. Только картинки рисовать да мух глотать.

– Оштон, ты был мне полезен, и я не хочу тебя убивать. Но если ты сейчас же не выйдешь, мне придется это сделать, – сказал Урсай своим самым страшным голосом. Хоть он и был направлен не против меня, но мне все равно стало жутко, как всегда. Однако бандит только усмехнулся.

– Я не возила; я лешак. И впрямь в яме, по ходу.

– Дед карачун копает, – быстро сказал я, надеясь, что правильно вспоминал всего лишь однажды просмотренный наискосок словарик бандитского языка, – тебе, мне, всем. Песок на свист! Шар видишь – сбей пером. Карачун деда хватит, а нам – откинется.

– Он врет! – выкрикнул Урсай. Светящиеся круги вращались уже довольно быстро, узоры на них сливались в сплошную линию. Когда круги наберут некоторую скорость, заклинание начнет действовать, и остановить его, пожалуй, будет проблематично. Урсай же продолжал убеждать бандита: – Я и в самом деле не могу сейчас ничего сделать, но в остальном – он врет! Мое заклинание убьет его и эту девушку, вот он и задергался. Так и быть, я прощаю тебе неповиновение, но если ты, сволочь, нарушишь мое заклинание, живым тебе не быть.

– Шорох обоснуй? – Оштон посмотрел на меня.

– Светляки деда обложили вглухую, вышак ему копают. Сам сечешь – из малины его выкурили. Дед шандец греет, крохалям лес обломится, а он – верхами.

Оштон почесал затылок:

– Не силен я по фене, говорю ж, лешак. Ты… того, нормальным языком скажи.

– За ним, – я кивнул на Урсая, – светляки гоняются, скоро на зуб кинут… тьфу, шрат, въелось… прищучат скоро, короче.

– Это я понял, – отмахнулся Оштон, – че он задумал-то?

– Прошлое изменить, – честно ответил я, – сделать так, чтобы в Последней Битве победил Проклятый Принц.

Оштон бросил удивленный взгляд на Урсая:

– А он может?

Я кивнул. Оштон пожал плечами.

– Его право.

– Но это же означает, что все умрут! – воскликнул я в удивлении. – И ты тоже!

– А ты что, собрался жить вечно? – Оштон хмыкнул и развернулся к выходу. Урсай расхохотался.

– Благодарю тебя, мой друг! Каюсь, я недооценивал тебя раньше. Клянусь, я этого не забуду!

Оштон резко обернулся.

– А хоть бы и забыл, мне не жалко! – И, смотря на меня: – Какой шар?

– А? – спросил я, хлопая глазами.

– Какой шар сбить? – спросил Оштон спокойно. – Тот. что ближе ко мне или к тебе?

– Любой, – быстро ответил я. Если я правильно понимаю их назначение, то… а впрочем, неважно, потому что нож уже рассекал воздух под отчаянный вопль Урсая. Клинок воткнулся под шар, я на мгновение испугался, что Оштон промахнулся, но тут же понял, что он перебил ножом деревянную стойку. Шар покачнулся, с глухим звоном упал на пол и покатился в сторону, окутываясь облачками синих искр при пересечении каждой линии узора. Урсай замолчал и принялся лихорадочно водить руками, бормотать – похоже, готовил какое-то заклинание. Я присмотрелся к вращающимся кругам – по ним уже не было видно, что они вращаются. Интересно, как скоро они наберут необходимую скорость? Если Урсай успеет остановить процесс, у нас будут проблемы. Может, сказать Оштону, чтобы…

И тут мир залило ослепительным светом. Я заорал, зажмурившись и закрыв лицо руками, но свет не стал от этого слабее. Что случилось? Урсай успел? Или наоборот? Свет поблек, затем ослаб и пропал совсем. Я замолчал и прислушался. Тишина. Негромкие поскребывания и посапывания не в счет.

– Опа, – сказал чей-то голос, вроде Оштона, – темно.

Я открыл глаза. И впрямь темно. Если только у меня с глазами все в порядке… Я похолодел и попытался создать свет – не получилось. Проклятие! Я ослеп?

– Где-то у меня тут… – сказал тот же голос, прозвучали какие-то скребущие звуки, затем в темноте вдруг затеплился огонек. Самый обычный огонек самой обычной маленькой масляной лампы. Мерцающий свет выхватил из темноты лицо Оштона.

– Эй, паря, ты тут? – спросил он. – Что с сударем Виром?

«О ком это он?» – удивился я про себя, но не переспросил – я пытался понять, почему не получается создать Объемный Свет. Такое впечатление, что все работает, только вот вся энергия куда-то делась. А может… Я зачерпнул энергию из канала Тьмы и направил ее в заклинание. Яркий свет тут же залил помещение, высветив жмурящегося Оштона с лампой-коптилкой в руке, лежащую на полу и истекающую кровью Ирси и недвижимо замершую фигурку подростка, очень похожую на обычную гипсовую статую, благодаря снежно-белому цвету. Я быстро глянул вокруг истинным зрением, отметил отсутствие посторонних заклинаний и бросился к девушке. Попытался вспомнить подходящее заклинание, но в голове была сплошная каша, так что я просто скинул куртку, оторвал от нее рукава и обмотал ими запястья девушке.

– На, – произнес голос сзади, я вскинулся, разворачиваясь, с приготовленной Цепью Молний, но это всего лишь Оштон протягивал мне что-то, свисающее из руки.

– Ремнем перетяни, – сказал он, – тряпками, вишь ты, не остановишь – истечет.

Я молча взял ремень, Оштон осторожно отодвинулся.

– Что, – сказал он, наблюдая, как я накладываю жгут, – Вир-то неужель и впрямь собирался сделать так, чтобы Проклятый победил?

– Да, – сказал я, переворачивая Ирси на спину и с удивлением отмечая странный рисунок на ее теле, – он и помолодел-то оттого, что попытался в прошлое отправиться, но поначалу у него не вышло.

– Ишь ты, – сказал Оштон и принялся что-то шептать. Я обернулся и с удивлением увидел, что бандит молится – неумело, но истово. Я покачал головой и продолжил свое занятие. Кровь я остановил быстро, потом припомнилось и заживляющее заклятие. Пришлось снова черпнуть из канала. Пожалуй, не стоит тут задерживаться – если я правильно понял происходящее и если Урсай не врал, то нахожусь я, скорее всего, на лишенном стихийной магии Амаре и светляки, вполне возможно, мои операции с Тьмой уже засекли.

Все. Заклинание сделало свое дело, превратив глубокие кровоточащие раны в два серых рубца. Я быстро снял ремни, приложил ухо к груди девушки и облегченно перевел дух – сердце билось. Поднес ладонь к ноздрям – дышит. Ну, уже хорошо. Что же это за узор на теле и когда он появился? Когда Оштон только внес ее. ничего такого не было, точно помню. Я присмотрелся. Рисунок представлял собой две ломаные полосы синего цвета шириной в два пальца, тянущиеся от лона к груди, где они делали спираль, окружая сосок, и заканчивались прямо под ним. Я дотронулся до полосы – похоже на шерсть. Нагнулся, раздвинул волоски – вот бесовщина, и в самом деле шерсть. Волоски синего цвета густо росли прямо из кожи. Я вздохнул и решил не ломать пока голову. Ну шерсть и шерсть, подумаешь. Как бы девушку в чувство привести?

– Ирси, – позвал я негромко. Мне показалось, что веки у нее дрогнули. Но тут мое внимание привлек громкий скрежет с той стороны, где находился в очередной раз окаменевший Урсай. Я быстро обернулся – у белой фигуры, слегка потупившись, стоял Оштон.

– Я, вишь ты, ножом его ткнул, – сказал он удивленно, – так ить не тыкается! Как каменный!

Я кивнул.

– А скоко он так торчать-то будет, а, милсдарь хороший?

– Вечность, – отозвался я, поворачиваясь к Ирси.

– Вот хорошо, – обрадовался Оштон, – а то он, чую, сильно сердит на меня будет, когда очнется. А, слышь, милсдарь?

Я снова обернулся к бандиту.

– Я это чего, – сказал Оштон торопливо, – эти шары, я смотрю, как бы не золотые.

– Золотые, должно быть, – отозвался я, – медные он не стал бы ставить, значит, либо серебряные, либо золотые. Но раз желтые – значит, золотые.

– Ну так я чего решил, – продолжал бандит еще более обрадованно, – я, вишь ты, вроде как помог тебе, жизнь, можно сказать, спас. Так я думаю, что если я эти два шара заберу, так мы и в расчете будем, так ведь? Разве не по справедливости?

– А скажи мне, милейший, – я усмехнулся, – а с чего ты мне все-таки помочь решил? Ты же вроде уже не собирался? А?

Оштон осклабился:

– Жить-то я не меньше твоего хочу, да ведь закавыка такая – как мне знать, кто из вас правду говорит? Ну, я его на понт и взял. А как он сказал, что он, мол, меня не забудет, вошь озерная, так я сразу все и понял… Хотя, ежели б он и что другое сказал, я бы все равно тебе помог, почуял я, вишь ты, что за тобой правда. Ну, так я беру шары-то?

– А… – начал я, но мое внимание привлек тихий стон, и я быстро закончил, отворачиваясь: – Бери, бери оба и вали отсюда, сюда скоро светляков слетится, как мух на сам знаешь что…

– Благодарствую, – отозвался Оштон, – окажешься в Джубане, спроси Костяную Руку. Нужда будет – помогу. Ну, Гор в помощь.

Я машинально кивнул, не слушая, потому что Ирси открыла глаза, посмотрела на меня вполне осмысленным взглядом и улыбнулась.

– Малек, – сказала она и зевнула, – какой хороший сон, давно я тебя не видела.

Я улыбался и с удовольствием ее разглядывал, сдается мне, нескоро представится следующий такой случай – надо пользоваться этим.

– Ты изменилась, – сказал я, – повзрослела, похорошела. Такая красивая стала, просто глаз не отвести.

Она потянулась.

– Ты тоже изменился, – хихикнула, – раньше ты бы полдня мялся, прежде чем такое сказать… Холодно мне что-то, – зевнула, лязгнула зубами и с подозрением уставилась на меня. – А это точно сон?

Я засмеялся. От всей души, легко и радостно, как не смеялся, пожалуй, уже лет пять. И чувствовал, как медленно сползает с души невыносимо тяжелый груз.

– Я очень надеюсь, что это не сон, – сказал я, продолжая улыбаться, – и знаешь, у меня есть для этого некоторые основания.

Ирси нахмурилась, быстро села и прикрылась руками.

– Это и вправду ты? А где Урс Ахма? И почему я в таком виде? И где мы вообще? Дай куртку!

Я усмехнулся, накинул ей на плечи куртку и ответил:

– По порядку. Это и вправду я. Урс Ахма – вон стоит. – Я махнул рукой в направлении белой фигуры. – Почему ты в таком виде – не знаю, но полагаю, что Урсаю так было удобнее, а может, ему было не чуждо чувство прекрасного. Где мы вообще – не знаю, но думаю, что где-то в пределах Амара.

Ирси завернулась в куртку и помотала головой.

– Все кружится, – пожаловалась она, – а кайнам на меня кто надел? Тоже Урс Ахма?

– Чего… надел? – осторожно спросил я.

– Кайнам… это… – Ирси помялась, – одеждой и не назовешь… эти, ну ты же видел. – Она провела рукой по куртке от груди вниз, к животу.

– А… – сказал я, – прости, но оно, по-моему, на тебе растет.

– Чего? – Она уставилась на меня, хлопая глазами, потом распахнула куртку и уставилась на собственную грудь. Потрогала пальцем. – Круто, – сказала она спустя некоторое время, – Шихар меня задери, как круто. Гастен бы от восторга описался. Или наоборот, даже не знаю.

Запахнула куртку, посмотрела на меня со странным выражением лица.

– Да ты не расстраивайся, оно сильно не заметно, а по мне – так даже красиво.

– И ты туда же, – сказала она со вздохом. – Глаза б мои его не видели. Кайнам – это… короче, в Мекампе это надевают для танца… для некоторых танцев… и для того, что за ним последует… если последует. Некоторых возбуждает. Иногда.

– Прости, – сказал я, погладив ее по щеке. Она прильнула к моей ладони, вздохнула.

– У тебя штаны запасные есть?

– Нет, – честно ответил я, – есть подштанники, могу дать. Тепло же, не простудишься. Штаны я, извини, пока бы при себе оставил.

Она засмеялась:

– Гор всемилостивый, ну и видок у меня будет.

– Это точно.

Я поднялся, быстро разделся, натянул на голое тело штаны, подобрал подштанники и протянул их Ирси. Она смотрела на меня круглыми глазами и молчала.

– Чего? – спросил я. – Что-то не так? Чего-то не хватает или, наоборот, в избытке?

Она сглотнула и протянула руку за одеждой:

– Это точно ты? Малек, которого я знала, скорее бы удавился, чем разделся при мне.

Я хмыкнул и ответил замогильным басом:

– Нет, это не я. На самом деле, я – Проклятый Принц! Ты меня раскрыла, и теперь мне придется тебя убить!

Подмигнул ей и продолжил застегивать пуговицы.

– Дураком был, дураком остался, – сказала она, вставая и влезая в мои подштанники.

– Такое дело, я предпоследний год в диком племени прожил. Там у них с этим просто. То есть – проще некуда. Друг от друга они ничего не скрывают и частенько любовью прямо на улице занимаются, под советы прохожих. Поначалу я шарахался, потом пообвыкся…

Я прыснул. Вид у Ирси, одетой в куртку не по размеру и в мои подштанники, был и в самом деле прекомичнейший.

– М-да, – сказала она, осматривая себя, – понимаю тебя и не осуждаю. Будь ты так одет, я бы до колик ржала. Ладно. Объясни-ка мне, как так получилось, что мы живы и здоровы, а этот, – она кивнула, – опять изображает статую? Только не говори мне, что он сам так захотел.

– Отчего же не сказать? Ты недооцениваешь силу привычки. – Я вздохнул. – По правде говоря, сам не до конца понимаю. Видишь ли, он собирался отправиться в прошлое. Для этого вся эта хрень на полу, и вот тут еще, – я ткнул рукой в сторону торчащих деревянных стоек, – два шара было, содержащих спящую молнию.

– Чего содержащих? – скривилась Ирси.

– Я почем знаю, – рассердился я, – я орисский никогда хорошо не понимал. Написано – «спящая молния», так и говорю. Дальше еще лучше будет – для ускорения движения, ну то есть чтобы в будущее отправиться, нужен заряд спящей молнии, чтобы замедлить – долг спящей молнии. Чего морщишься? Так написано!

– Ничего, ничего, продолжай.

– Ну вот. Заклинание работает, отправляя человека, стоящего вон там, – я махнул рукой в сторону застывшего Урсая, – по Реке Времени на расстояние, то есть на время, обратное величине этого самого долга или заряда. Но во время действия заклинания его нужно питать энергией, и энергии ему нужно много – столько, сколько дает канал Посвященного как минимум. Поэтому Урсаю и нужен был я – он меня в другой круг поставил и Сферой Поглощения закрыл, чтобы я ничего напортить не мог, а только энергию свою ему отдавать. А от тебя ему нужна была кровь, видишь ли, она – Инструмент Богов, Принцип Изменения. Помнишь тот камешек в Азе?

– Помню, – вздохнула Ирси, – я так уже и догадалась, что с ним все связано. Но ты еще не сказал, что у вас тут случилось. По-моему, не все по плану пошло, а?

– Ну да, – кивнул я, – у Урсая тут помощник был, ну, натуральный бандит. Так вот, когда заклинание уже работало, я убедил его сбить один из шаров. Я не сильно вникал, что там и как, но понял одно: если эту систему шаров разрушить, то заряда в них не останется. Или долга, или чего там в них содержится. Так оно и вышло – вместо небольшого долга на вход заклинания пошел ноль, и вместо на четыреста лет назад в прошлое Урсай отправился на бесконечность лет в будущее. Почему здесь осталась эта статуя – понятия не имею, да и не больно-то хочу. Пусть кому надо, те и разбираются.

– Ясно, в общих чертах. – Ирси кивнула. Подошла к белой статуе, потрогала, повернулась ко мне: – Вот интересная жизнь у человека. Ты можешь себе представить, что будет через бесконечность лет?

Я покачал головой:

– Про бесконечность это, в общем-то, не факт. В одной из книг, где Инструменты Богов не относят с ходу к небылицам, написано, что они все-таки немножко принадлежат и нашему миру. Потому что, если бы они совсем этому миру не принадлежали, мы бы ни увидеть, ни использовать их не могли. По-моему, похоже на правду. Так что этот Принцип Изменений не совсем на берегу, точнее, этот берег тоже плывет, просто очень-очень медленно.

– Какой берег?

– Долго объяснять, я тебе лучше книжку дам почитать как-нибудь. Важнее вывод, что Урсай простоит так не вечность, а все же чуточку меньше.

– Чуточку меньше вечности? – Ирси улыбнулась. – Это сколько?

– Какая разница, – я пожал плечами, – на наш век хватит, а там – это уже проблемы потомков. Мы свои решили. Правда, пока не все. Мотать нам отсюда надо, я думаю, светляки нас, скорее всего, уже засекли. Пойдем наружу, я определюсь с местоположением и портал открою.

Ирси вздохнула.

– Ты уже и порталы открывать умеешь? Много я занятий прогуляла, да? Пошли. А куда портал?

– В Мекамп. Или вообще куда-нибудь в Харат. Там стихийная магия еще работает, можно понемногу колдовать, не привлекая пристального внимания светляков.

– Только не в Мекамп, – сказала Ирси и поежилась.

– Я и сам не сильно туда хотел, – сказал я, открывая тяжелую наружную дверь и впуская в темный коридор лучи дневного солнца. – Тогда в Сайлис двинем, за Эгенский барьер. Есть там у меня одно дело незаконченное. Ты чего застыла?

Ирси стояла в проеме, моргая, жмурясь и пытаясь что-то разглядеть из-под сложенных лодочкой ладоней.

– Солнце, – сказала она растерянно, – какого цвета солнце?

– Известно какого, – ответил я, – желтого. Что тебя удивляет?

– Почему желтого? Оно же белым… с голубым оттенком должно быть… на закате – синим. Особенности преломления лучей, мы в академии проходили… ты не помнишь, что ли?

– Ирси, что с тобой? Солнце – желтое. На закате – красное! И так было всегда. И мы это действительно проходили в академии – особенности преломления лучей, шрацблат!

– Я не понимаю, но мне страшно, – жалобно сказала Ирси, – я же другие цвета нормально вижу: трава – зеленая, небо – синее. Как может закатное солнце быть красным? Это же… ерунда полнейшая!

– Ерунда и сбоку бантик, – сказал я задумчиво, – кажется, я понимаю. Что еще не так? Какие-нибудь еще странности замечаешь? Может, у меня рук-ног маловато? Или, наоборот, многовато? Или… – я похолодел, – когда я разделся, ты так странно смотрела… там ничего… неправильного не было?

Ирси быстро помотала головой:

– Н-нет, а почему ты спрашиваешь?

– Уф, – сказал я, – гора с души… Просто, если у тебя со зрением все в порядке, значит, это твоя работа, – я ткнул пальцем в небо, – в смысле Принципа Изменений. Крови-то у тебя порядочно вытекло, и прямиком в узор. Уж не знаю, из-за поломанного заклинания ли так случилось или само собой вышло, но теперь так будет всегда, привыкай. И постарайся больше ничего такого не делать. Ладно еще оно желтое, а стало бы вот зеленым в красный горошек, было бы как-то… неприлично, право слово.

Она опустила плечи и поникла.

– Я знаю, что со мной не все… нормально. Всякие странные вещи происходят. Но раньше они были не очень большие, то есть большие, но не настолько всеобъемлющие. Получается, я могу цвет солнца поменять и сказать, что так и было? И все поверят? И что я еще могу?

Я кивнул.

– Если верить одной книжке, то ты можешь – все. Ну, или почти все. У тебя Принцип Изменений в жилах течет, понимаешь? И в голове – тоже. Течет аккурат между мыслями. Я уверен, ты так можешь научиться им управлять, что никаким Тависсам не снилось, уж и не знаю, кто это был. Правда, Урсай говорил, что тебе будет довольно сложно научиться. Ну да ладно, времени у нас много, да и я тебе помогу, чем смогу. Нам теперь держаться друг друга надо. Теперь я – единственный Темный в этом мире и, надо заметить, довольно сильный. Правда, мало что умею, и, будь я один, шансов выжить у меня было бы немного. Но есть еще и ты – не просто сильная, а богиня. Правда, умеешь даже меньше меня. Смешно, правда?

Ирси улыбнулась и кивнула:

– Ага. А я поняла, где мы – это же дом Урса Ахмы, где я последнюю седмицу жила. Он мне в этот зал входить запретил, вот я и не сразу поняла. Ты тогда подожди немного, я сейчас переоденусь, и отправимся в этот твой… Сай…лис? Там хоть тепло?

– Да, тепло. Сезон дождей там как раз должен был закончиться, так что я бы даже сказал – жарко.

– Это хорошо. Климат – единственное, что мне в Мекампе нравилось. Я быстро.

Ирси сделала пару шагов в сторону главного входа, потом вдруг остановилась и обернулась ко мне. Нахмурилась.

– Там, в Сайлисе, у тебя знакомые есть?

– Да. И много. Кстати, я только сейчас понял кое-что. Послушай, у меня одна девушка знакомая есть. Ну, такая, своя в доску, но просто друг. Ну… в общем, я всегда хотел ей это сказать, но как-то не получалось. Как бы ей объяснить, что она мне очень даже нравится, и совсем не только как друг. А?

Ирси вздохнула, поплотней закуталась в куртку и принялась смотреть куда-то за горизонт.

– Ничего сложного, – сказала равнодушным тоном, – раз уже друг. Просто скажи ей, и все. Если язык уж прямо не поворачивается сказать, предложи что-нибудь романтическое для двоих – поужинать при свечах, закатом полюбоваться, да просто цветок подари. Если не дура, то догадается.

Я хмыкнул, нагнулся и сорвал ромашку.

– Со свечами, извините, напряженка, – сказал я, протягивая ей цветок, – с ужином – тоже, но не полюбоваться ли нам вместе сегодня закатом?

Ирси перевела на меня изумленный взгляд, и в ее глазах наконец запрыгали такие знакомые и такие забытые бесенята.

– Шихарова задница, вот так я всегда и пролетаю, – сказала она, – надо было про дворец сказать, сто золотых ежедневного содержания, и никаких вариантов.

Я поднял брови:

– Это значит?

– Это значит «да», – ответила она и засмеялась.

И мы стояли под желтым солнцем, которое всегда было желтым, но все же когда-то было белым, держались за руки и смеялись – последний черный маг и не знающая своей силы богиня посреди враждебного мира. Каким бы словом охарактеризовать эту ситуацию? Надо у Ирси спросить, у нее запас нецензурных слов намного больше моего.