"Каменное эхо" - читать интересную книгу автора (Имранов Андрей)

ГЛАВА 3

Малик Локай

На память я никогда не жаловался… алмазная пыль, смола карры, что еще? Ах да, мел. Понятия не имею, как долго это зелье остается пригодным к употреблению, но я на всякий случай приготовил его втрое больше, чем надо, – про запас. И ингредиентов отсыпал – вдруг эта смесь засохнет через час, а того, что на руках, – до конца не хватит. Излишки зелья соскреб с противня в банку с широким горлом, привязал ее к остальным припасам – на пояс. Приложил ладони к противню, снял. Для проверки попробовал залезть на стену замка – зелье работало. Слез обратно, пошел к ущелью, лег на край и всмотрелся вниз. Нить дороги все так же змеилась по дну ущелья. Я развернулся, спустил ноги через край и зацепился за стену. Ну, Гор в помощь.

Ничего сложного в спуске не оказалось – по осыпающимся камням замка, как я и предполагал, лазать было намного опаснее. Единственно следовало остерегаться того, чтобы какой-нибудь крупный кусок целиком не обвалился именно тогда, когда по нему ползу я. Поэтому я старался выбирать скалы помассивнее и без трещин. В остальном же мое бегство проходило без трудностей и какого-то особого напряжения: после всех тех испытаний, что обрушились на мой бедный организм за недавнее время, происходящее запросто сошло бы за увеселительную прогулку. Я даже не чувствовал потребности в отдыхе, но решил от намеченного маршрута не отклоняться и устроить небольшой перерыв на выступающем уступе скалы, находящемся примерно на трети пути до подножия. Тем более что с приближением этот уступ выглядел все привлекательнее – на нем росла трава, парочка кустов и даже одно большое дерево. Хотя дерево, пожалуй, уже не росло, представляя собой спутанную кучу веток без единого листочка. – засохло, видимо, от недостатка влаги.

В этом месте то ли камень был не такой прочный, то ли сама гора подвергалась какому-то разрушающему воздействию, но мне начало попадаться куда больше трещин и осыпей. Я стал двигаться осторожнее и больше смотрел на камень перед собой, чем по сторонам. Мне оставалось до намеченного места отдыха совсем немного, когда я зацепился за выступ над небольшой расщелиной и решил осмотреться – мне послышался над головой какой-то звук. Я посмотрел наверх и зажмурился: висящее в зените солнце заливало все вокруг ослепительной белизной, и скалы по бокам разлома казались созданными из раскаленной бронзы. Бросил взгляд на вожделенный уступ и насторожился – то, что я принял за дерево, таковым вовсе не являлось. Не будь оно таких размеров, я бы сказал, что это похоже на…

Внезапно и стремительно надо мной возникла широкая тень, негодующий звук, похожий на ржание гигантской лошади, оглушил меня одновременно с порывом сильнейшего ветра. Я в панике развернулся, пытаясь разглядеть неожиданную опасность: солнце снова ударило мне в глаза, и я не смог разглядеть, что же, собственно, происходит – что-то громадное нависало надо мной, громадное и очень быстрое – глаз не успевал отследить мелькание черных силуэтов. Урсай вернулся? Демон вырвался? Я заорал, закрывая лицо рукой, пытаясь разглядеть неожиданного врага и понять, кто это такой и что делать. Что-то с грохотом впилось в скалу надо мной, дробя камень, несколько осколков больно стукнули меня по голове и плечам. Я дернулся, ноги сорвалась со скалы, и я повис на одной руке, громко вопя и пытаясь забраться обратно. Не получилось – что-то, напоминающее бревно, обшитое мехом (дурацкое сравнение, но именно оно мне пришло в голову в тот момент), проехалось по моей спине, и я полетел вниз, в темноту. Напоследок на фоне ослепительного неба мелькнул силуэт, похожий на крыло птицы.

…Негромко журчала вода. Было темно и очень холодно. Я пошевелился, поморщился от резкой боли в ноге, приподнявшись на локтях, попытался осмотреться. Высоко наверху неярко светилась длинная дыра с неровными краями – видимо, через эту дыру я сюда и попал. Больше ничего видно не было – сплошная темнота. Под собой я ощущал влажную холодную землю. Грязную и противную. Шипя и ругаясь вполголоса, я замкнул канал боли и уже спокойнее ощупал поврежденное место. Нога распухла, но несильно, обошлось вроде без перелома. Я осторожно поднялся, согнул-разогнул ногу, пошагал на месте – все работало. Ну, хвала Гору.

Я включил истинное зрение и огляделся еще раз. Пещерка, на дне которой я находился, похоже, была проделана ручьем, который тут же и журчал, продолжая свою неторопливую работу. Гладкостью стен и общими пропорциями пещера напоминала узкий кувшин, каковым его видит провалившаяся внутрь его мышь. Будь я обычным человеком, это могло бы доставить некоторые неудобства. Но я не обычный человек! И с этой мыслью я полез к светлому пятну. Впрочем, на втором шаге вверх рука соскользнула со стены, и я просто съехал вниз, на дно. Вот те раз – похоже, скалолазное зелье перестало работать. Я приложил руку к камню, с усилием потянул вниз, и рука подалась. Так и есть!

Уж не знаю, сколько я пролежал без сознания, но, видимо, долго. Потянулся к поясу – банки не было. Я принялся шарить руками в холодной грязи и, только пару раз хорошенько приложившись лбом к стене, сообразил сколдовать свет. Благодаря замкнутому каналу, боли не чувствовалось, но перед глазами плыли разноцветные круги.

Выглядело мое узилище еще грязнее и противнее, чем казалось поначалу. Впрочем, мне было не до разглядываний, следовало найти банку. Я обшарил лужу грязи под ногами – она была довольно глубокой. На дне ее попадались крупные камни, на ощупь очень даже похожие на искомую банку. Неизвестно, сколько бы я так провозился, вытаскивая валуны из грязи, если бы не догадался поискать истинным взором. Банка отчетливо высветилась, и я, мысленно вручив себе орден идиота второй степени, схватил ее. Сколько бы я ни ругал грязь на дне пещеры, она уже второй раз меня выручала: банка оказалась целой. Я снял крышку, осторожно сунул внутрь палец и похолодел – на ощупь внутри банки был шероховатый камень. Неужели смесь застыла? Будет не так-то просто приготовить ее заново в этих условиях. Да просто невозможно будет ее приготовить! Я прощупал содержимое банки – вроде чуть-чуть поддается. Подумал, нашел более-менее сухой участок камня и с размаху стукнул об него дном банки. Раздалось сдавленное «хруп», и банка чуть-чуть смялась у меня в руках. Не веря своим ощущениям, я поднес ее к глазам и пристально осмотрел – стекло покрылось сеткой мелких трещин, но не рассыпалось – смесь надежно держала осколки вместе. Тем не менее, похоже, внутри еще оставалась незастывшая часть. Добираясь до нее, я порядком измучился, поскольку получившийся из застывшей смеси материал обладал удивительной прочностью. Все механические способы не помогли, и до вожделенного содержимого я смог добраться, только проточив по кругу бороздку с помощью алкахеста. Если Урсай меня поймает, то определенно будет меня месяц кормить одними слизняками и опарышами за такое использование ценнейшего универсального растворителя. Но даже такой вариант лучше, чем сдохнуть от голода на дне этой пещерной кишки.

К счастью, в потребном состоянии скалолазного зелья внутри застывшей банки оставалось достаточно. Много больше, чем могло показаться поначалу, – оказывается, застывший слой был едва с ноготь толщиной, и я только еще раз подивился прочности получающегося материала. Противня не было, ладони я макал прямо в банку, и смесь налипала на них неровным слоем, образуя местами неприятные на ощупь комки. Остатками смеси обильно смазал ноги. Правая нога выглядела совсем неприглядно, и я очередной раз подумал, что не так уж плохо быть Темным – был бы каким другим, валялся бы тут, подвывая от боли, и пошевелиться не мог бы, не то что по стенам лазать. С другой стороны, конечно, не напорись я тогда на Урсая, не стань Темным и не окажись, в конце концов, в этих Гором забытых горах – хрен бы я попал в эту пещеру.

Несмотря на некоторое несоблюдение технологии, скалолазная смесь работала не хуже обычного, и к выходу я вскарабкался без проблем. К этому времени свет в дыре совсем померк, и я ничуть не удивился, обнаружив снаружи поздний вечер. Наверху, наверное, еще было светло, но ущелье заливал полумрак, книзу сгущающийся в непроглядную тьму. Я осторожно пополз к выходу, стараясь производить как можно меньше шума – что бы ни скинуло меня в эту дыру, вряд ли оно тут же сдохло от огорчения, убедившись, что достать меня невозможно. Может, конечно, оно потеряло меня из виду и тут же про меня забыло – рассказывали нам на какой-то лекции про таких тупых тварей. Но они, помнится, были не крупнее лягушки, питались мошкарой и уж точно не умели летать. В голове улеглись последние впечатления, и я уже почти был уверен, что меня просто пыталась заклевать очень большая птица – та самая, чье гнездо я видел на краю уступа, приняв его за дерево.

Возле самого выхода камень был порядком издолбан и исцарапан. Вроде бы раньше такого не было. Я собрался выглянуть и только тут сообразил, что буду отлично виден на фоне подсветки из глубины пещеры. Мысленно выругавшись, я быстренько развеял заклинание и замер, прислушиваясь, – а ну как огонек и возня, производимая мной, уже пробудили мою птичку? Но снаружи было тихо. Я осторожно высунул голову над краем пещеры и принялся оглядывать окрестности. Скалы, скалы, темнота… а вот и она – я быстро пригнул голову, хотя замеченная мною тень не шевелилась. При спокойном рассмотрении птица оказалась не такой уж громадной – ну, с лошадь размером. Я ожидал увидеть что-то крупнее раза в три, а то и четыре, а тут – ну, большой орел, подумаешь. Бывают такие, я читал, запросто таскают овец из стада. Этот, правда, был намного больше описанных, но все равно: ничего сверхъестественного. Во всяком случае, ничего такого, что могло бы представлять серьезную проблему для боевого мага. Я подготовил заклинание Стрелы Огня, примерился… и передумал. Пусть живет. Попробую проползти тихонько – если проснется и бросится на меня, тогда, конечно, ничего не поделаешь – буду защищаться. Наверное, правильнее было все же поджарить ее сразу, но у меня рука не поднялась – мало того что спящего убивать, так еще и в родном доме, можно сказать. Я даже возгордился немного от своего благородства. Окончательно утвердившись в своем решении, вылез из дыры и пополз прочь от этого места, временами поглядывая через плечо. Мне постоянно чудились движения и звуки со стороны оставленного гнезда, я, вздрагивая, разворачивался с приготовленным заклинанием, но ночной воздух оставался спокойным и безмолвным. Выждав немного, я продолжал свое движение. Так, замирая от каждого шороха, нервно дергаясь и выворачивая шею в попытках смотреть за спину, я отполз от злополучной пещеры.

Но окончательно успокоился, только когда спустился вниз настолько, что стали различаться детали на дне ущелья. Истинным зрением, разумеется. В обычном зрении меня окружала такая густая темнота, что не было никакой разницы – открыты глаза или нет. Не было видно ровным счетом ничего, только взглянув наверх и пристально присмотревшись, можно было различить ломаную полосу поперек неба, чуть менее черную, чем весь остальной мир. «Вот так, наверное, выглядит душа моего учителя», – подумалось вдруг. Я поежился, включил обратно истинное зрение и пополз дальше. Хорошо все-таки, что я – не простой человек.

До дна ущелья я добрался, когда уже занималось утро. Вокруг было все так же темно, но уже не приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть полосу неба между горными кряжами. Я с удовольствием прошелся по ровной поверхности, потянулся, удивившись, что совершенно не чувствую усталости. Потом вспомнил, обозвал себя придурком и разомкнул канал боли.

Ой-ей-ей, лучше бы я этого не делал. По правой ноге будто раскаленным топором треснули – я заорал так, что с гор камни посыпались, упал плашмя на землю и, продолжая вопить, но уже потише, принялся замыкать канал обратно. Попытки с восьмой у меня получилось, я замолк и остался лежать, весь взмокший, тяжело дыша и боясь пошевелиться: казалось, что боль никуда не ушла, а только затаилась, и стоит мне чуток двинуть ногой – набросится с еще большей силой. Отдышался и задумался. Очевидно, продолжать свое путешествие мне пока не стоит. С замкнутым каналом, не чувствуя усталости и боли, я могу спокойно шагать хоть сутки напролет, но чутье мне подсказывает, что лучше так не делать.

Инстинктивно мне хотелось убраться подальше, пока Урсай не вернулся в замок и не обнаружил пропажу любимого ученика. Но, размышляя логически, не имеет никакого значения, как далеко я успею добраться. Если он захочет меня найти, то сделает это запросто. Даже я сам смогу без труда пройти по своему следу. Скрывать я его и пытаться не стал – не тот случай. Удирай я от любого другого мага, я бы потратил кучу времени на заметание своих следов, потом на уничтожение следов этого заметания, потом на скрывание следов уничтожения заметания… и так далее, на сколько терпения хватит. Но я-то пытался удрать от самого сильного мага современности. Сдается мне, заметай я свои следы или, наоборот, рисуй через каждые пять шагов стрелки в направлении своего движения – для Урсая не будет большой разницы.

Единственной моей надеждой было выбраться из гор и затеряться в населенной местности раньше, чем Темный обнаружит мое исчезновение. И тогда, возможно, он плюнет и решит, что завести нового ученика будет проще, чем найти пропавшего. А единственный способ осуществления этой надежды – быстренько наткнуться на караван, поскольку пешком я вряд ли далеко уйду. Ведь не привиделись же мне тогда ползущие по дну ущелья точки? Да и дорога здесь определенно наличествовала.

Следующим логическим выводом было то, что особо спешить мне некуда – я все равно не знаю, с какой стороны ближе выход из гор и с какой стороны придет караван (надеюсь, он все-таки придет). Поэтому я вполне могу расслабиться и разрешить себе отдохнуть до утра, а то и до обеда. С этими мыслями я осторожно поднялся и побрел искать место для ночлега.

Проснулся я от глухого шума снаружи моего укрытия. Вчера (точнее, перед тем, как лечь спать) я нашел маленькую сухую пещерку, натаскал в нее сухих веток и накрыл курткой. Получилось удобнее, чем могло показаться. Но размыкать канал я все же не рискнул, заснул так.

Снаружи уже был разгар дня, яркий солнечный свет пробивался сквозь извилины входа и освещал каменный пол моего временного пристанища. Разбудивший меня звук больше всего напоминал тот, который издается животом, если съесть на голодный желудок пару десятков зеленых яблок, – только значительно громче. Определенно, там что-то происходило. Я встал на четвереньки, ибо высота моего убежища не позволяла выпрямиться в полный рост, и выполз наружу. Звуки усилились. Вход заслоняло несколько крупных камней, и прямо за ними сейчас что-то шумно вздыхало, топало и невнятно мычало. Первым делом я осмотрел распухшую ногу, недовольно поморщился, потом осторожно выглянул за камни: ничего особенного. Просто мимо меня неспешно брело большое стадо каких-то неизвестных мне зверюг. Более всего они походили на коров, только размерами превосходили их чуть не вдвое. Острые рога, длиной с мою руку, не располагали к тесному контакту, поэтому выходить из своего укрытия я не стал, но осторожничать перестал. И, как оказалось, зря: похоже, коровки обладали неплохим зрением. Идущая мимо меня особь вдруг остановилась, неспешно повернула голову и уставилась на меня печально-недоуменным взглядом. Я замер в ожидании, что она потеряет ко мне интерес и пойдет дальше, но она определенно встревожилась, вытянула голову в моем направлении и, раздувая ноздри, принялась шумно нюхать воздух. Потихоньку все стадо остановилось и принялось оборачиваться в мою сторону. Я почувствовал себя неуютно и уже собирался нырнуть в пещеру и переждать там эту миграцию, но новый звук приковал меня к месту.

– МММММБРРРУУУУУУ? – недоуменно прозвучал сбоку громовый рев, и я немедленно обернулся, чтобы увидеть его источник. Ничего себе! Коровки и так впечатляли своими размерами, но данный экземпляр даже среди них выделялся, как жук среди муравьев. Кроме того, этот тип обладал густой развесистой гривой и рваными шрамами на морде. А от выражения его глаз у меня нехорошо засосало под ложечкой.

– Проходите, проходите, я вам не помешаю, – пробормотал я, пятясь к своему укрытию.

– БУУУРУУРУУ-УУУ! – отозвался гигант, наклоняя голову и нацеливая на меня пару рогов размером с меня самого каждый. На этот раз в его голосе звучало куда меньше недоумения и куда больше ярости.

– Понял, понял, исчезаю, – отозвался я и юркнул в свою норку.

– БРУ-РУ-РУУУ!!! – донесся до меня рев, сопровождаемый гулким топотом и легким содроганием земли, но я уже сидел на куче сухих веток в самом углу пещерки. Вход заслонила тень, послышалось шумное дыхание вперемежку с не менее шумным сопением.

Возня, сопровождаемая многообещающими «МБРУ?», продолжалась снаружи довольно долгое время, но я сидел, не двигаясь, и в конце концов тень с входа исчезла, послышались удаляющиеся шаги. Еще через некоторое время вновь полились знакомые уже звуки движущегося стада. Больше проверять их бдительность я не стал, а терпеливо ждал. И только когда звуки стихли вдали, осторожно выбрался из пещеры.

Убедившись, что недавний знакомец не подкарауливает меня за ближайшим камнем, я вышел на открытое место. Наконец-то представилась возможность осмотреть дно ущелья при свете дня. В первую очередь меня заинтересовала дорога. Удивительное дело, но она была выложена булыжником. Это настолько меня поразило, что я принялся ощупывать покрытие руками, – и в самом деле так. Я встал, отряхнул руки и недоуменно огляделся. Чем больше я размышлял, тем больше меня эта дорога удивляла. Скажем, в Джубане… Да что в Джубане – даже в богатейшем Мелисе отнюдь не все улицы вымощены камнем. А еще странно, что дорога идет не вровень с землей и не выше ее, а утоплена вглубь, и довольно прилично – примерно по колено. Это сколько же труда понадобилось, чтобы продолбить в каменистом фунте эту канаву, а потом выложить камнем? Вроде бы древняя Тарская империя мостила булыжником основные тракты, неужели я наткнулся на один из них? Я внимательно осмотрелся – вряд ли. Дорога, конечно, выглядела порядком запущенной, но Тар, раздираемый внутренними междоусобицами, сгинул во тьме веков три тысячелетия назад, и вряд ли дорога тех времен дошла бы до сегодняшних дней в таком приличном состоянии. Особенно учитывая шляющиеся стада всяких неизвестных громадин. Какая-то неприятная догадка бродила у меня в голове, но я никак не мог поймать ее за хвост. И так, недоумевая, я побрел потихоньку по этому шедевру дорожного строительства в ту сторону, откуда пришло стадо.

Очередная странность дороги дошла до меня, только когда я прошел по ней пару ли. Она извивалась. Ущелье тоже не было совершенно прямым, но дорога постоянно змеилась по дну ущелья от одной его стенки к другой. Стоило мне осознать эту странность, как все объясняющая догадка мгновенно возникла в моей голове. Шихар меня раздери, это – никакая не дорога. Это всего-навсего русло реки! Видимо, оно наполняется водой только в сезон дождей. В сухое же время пыль забивается между камнями, а проходящие стада утрамбовывают камни так, что русло становится похожим на мощеную дорогу. Сама по себе эта мысль не была такой уж неприятной, но вот следовавший из нее вывод заставил меня остановиться и преисполниться отчаяния. Если это – не дорога, значит, на караван рассчитывать не приходится. И вполне возможно, что никаких поселений нет на тысячи ли поблизости. Я даже задумался о том, чтобы забраться обратно, пока не вернулся Урсай, но передумал – скалолазное зелье у меня кончилось, а ингредиентов с собой я взял только на одно приготовление. Лезть вверх – это совсем не то, что ползти вниз, и вряд ли я доберусь до верха за один день. Оставалось только продолжать путь, надеясь, что люди тут все-таки есть. И что Урсай не станет меня сразу убивать, если за оставшуюся седмицу мне не удастся найти какой-нибудь город и в нем затеряться.

Я прошагал почти весь день, пока не понял, что иду не в том направлении. Я-то думал, что в любом случае выйду к какому-то жилью. Но это по дороге через горы все равно, куда идти. А по руслу реки лучше двигаться вниз по течению – зачем мне безвестный родник в горах? Я развернулся и пошел обратно, утешая себя рассуждением, что просто дал фору прошедшему утром стаду, – совершенно незачем нервировать пугливых зверюшек, наступая им на пятки.

Так что заночевал я в той же самой пещерке, что и накануне. И видел жуткий сон: будто у меня сгнила нога, и, пытаясь встать, я с ужасом обнаруживаю, что часть ее ниже колена остается лежать на земле. Я просыпался в холодном поту раза четыре, а под утро не выдержал и, сжав покрепче зубы, разомкнул канал. Против ожидания, все было не так уж и плохо. Обрадованный, я даже не стал замыкать канал, так и заснул под ноющую тупую боль в голени и проспал до полудня. К этому времени нога почти совсем перестала болеть, я уже мог шагать, не пользуясь всякими магическими штучками, и эта новость привела меня в благостное расположение духа. Хотя, казалось бы, с чего? Положение мое было в общем-то безрадостным, перспективы вырисовывались – хуже некуда, а вот поди ж ты – настроение было просто отличное. Солнце светило, мухи жужжали, ветерок дул, я шел себе по высохшему руслу реки, смотрел вверх, щурился и блаженно улыбался. Если Урсай сейчас вдруг увидит меня, он определенно решит, что я лишился остатков ума, и махнет на меня рукой – кому нужен сумасшедший ученик?

Зато я нашел отличный способ улучшения настроения в любой ситуации – если вдруг все стало очень плохо, то не надо пытаться что-то улучшить. Надо ухудшить, а потом вернуть, как было. Можно даже не до конца вернуть – эффект все равно гарантирован. Я только сейчас понял вводившую меня в недоумение налоговую политику джубанского магистрата – частенько, установив какой-нибудь новый налог, мэр через полгодика уменьшал его раза в полтора-два. Народ всякий раз приходил в радость и прославлял своего рачительного правителя, совсем забыв о том, что он же этот налог и назначил несколько месяцев тому. Раньше я полагал это признаком недальновидности нашего мэра и только теперь понял, что он, пожалуй, не зря сидит на своем месте уже больше десяти лет.

Идти было легко, но скучно. Только изредка попадались небольшие полянки, на которых пробивались пучки жесткой, как сталь, и острой, как кинжал, травы. Видимо, только такая растительность могла здесь уцелеть. Я прошагал весь день до заката, но так и не увидел никакого разнообразия – скалы, камни, полоска неба и высохшее русло реки под ногами. К счастью, местами попадались ручейки, вытекающие из скал, чтобы тут же затеряться в каменной мешанине. Их порой было видно только по мокрому пятну на камнях русла, но и этого было достаточно – обычно тут же обнаруживался и крохотный ручеек, водой которого я мог наполнить свою флягу. Поэтому умереть от жажды я не опасался, куда больше опасений мне внушал голод, который неизбежно наступит, как только я доем оставшиеся две полоски солонины, прихваченные мной со склада. Но к ночи сего дня об этом я переживать тоже перестал. Не думаю, чтобы до выхода из гор было далеко. Иначе тут не бродили бы стада всяких коров, которым еды нужно ой как немало. Я убедился в этом, наткнувшись на самую большую из виденных мной куч дерьма. Запах от нее исходил буквально сногсшибательный, нос я зажал еще шагов за десять до нее, существенно ограничив себе обзор. Поэтому, а также по причине вечерних сумерек, я чуть не ступил в нее, приняв эту темнеющую горку за естественный холмик. Чтобы обойти кучу, мне пришлось вылезти из русла и пройти несколько шагов поверх него. Только шагов через тридцать я отпустил нос, вытер слезящиеся глаза и быстрее зашагал дальше, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. Все-таки мне крупно повезло, что я вовремя заметил эту кучу – наступи я на нее… притом что совершенно негде вымыть ноги… м-да, определенно повезло. И только еще шагов через пятьдесят я вдруг задумался – возможно, мне следовало бы не просто наступить в эту кучу, но даже обмакнуться в нее с головой – тогда Урсай не стал бы ко мне даже прикасаться просто из брезгливости. В деле спасения собственной жизни все средства хороши. Я даже остановился ненадолго – не осуществить ли мне эту мысль, но решил, что не стоит. Урсаю, чтобы отправить меня к концу всех дорог, вовсе не обязательно приближаться ко мне, он с легкостью может прибить меня, оставаясь на безопасном расстоянии. Я вздохнул облегченно и зашагал дальше – жизнь жизнью, но воняла та куча и в самом деле пренеприятнейше.

В долину я вышел следующим вечером. Это могло бы случиться и несколько раньше, но утром я наткнулся на идущее впереди стадо и, разумеется, не стал его обгонять. Ладно еще, я вовремя обратил внимание на монотонный шум впереди себя и не стал выскакивать из-за очередного изгиба ущелья, а тихонько подошел к нему и выглянул. Увидел громадные покачивающиеся задницы, неторопливо движущиеся по руслу, и быстро шмыгнул обратно – в чутье коров-вонючек я уже имел возможность убедиться, а случись что, спрятаться тут негде. Дальнейший мой путь был сущим мучением, поскольку стадо шло так медленно, что я его догнал бы, даже двигаясь задом наперед на четвереньках.

Долину я увидел неожиданно. Дождался в очередной раз, когда стадо скроется за поворотом, вышел за изгиб ущелья и – обомлел. Передо мной расстилалось широкое ярко-зеленое поле, покрытое островками густого леса. Местами возвышались каменистые холмы, а со всех сторон долину окаймляли все те же горы. Последнее обстоятельство меня огорчило, но не сильно – уж больно красивой была открывшаяся картина. Горы напротив, кстати, были выше, со снежными шапками на вершинах. Я впервые в жизни ¦ видел столь высокие горы, поэтому пейзаж произвел на меня большое впечатление. Я стоял с открытым ртом, пялился по сторонам, и только громкие звуки в стороне, куда ушло стадо, вернули меня к действительности. Кто-то там ревел, мычал, верещал и вообще всячески издевался над моим слухом. Одним из участников концерта, сдается мне, был тот самый знакомый бычок, остальных участников я определить затруднился. Я насторожился, пытаясь понять, что там такое происходит и чем это мне грозит, но тут все закончилось. Из дальнего конца леса выскочило несколько человекоподобных теней, которые быстро понеслись через луг. гортанно крича и периодически опускаясь на четвереньки, что, впрочем, ничуть не замедляло их движения. За ними вылетел уже виденный мной бык (а может, это был его родственник – я не разглядел), погнался за одним из убегавших, потом остановился и погнался за другим. Потом опять резко встал на месте и развернулся к лесу, из которого вдруг довольно шустро повалило все оставшееся стадо. Двигаясь ленивой трусцой, но довольно споро, стадо пересекло луг и скрылось в следующем лесочке. Бык постоял-постоял, затем мотнул головой и быстро, но не теряя достоинства, пошел вослед стаду. Настала тишина.

Я подождал некоторое время, затем хмыкнул и зашагал дальше по руслу. Как бы там ни было, у нас с бывшей рекой были общие цели – мы оба стремились выйти из гор, и желательно путем покороче. Насколько я понимаю, реки в этом – большие специалисты. Опять же вслед стаду идти будет безопаснее – если тут и водятся какие-то хищники, то коровы их наверняка распугали. Вон как драпали те… непонятно кто. И только зайдя под густой полог деревьев и прошагав немного по лесу, я понял, что не всех хищников напугало прошедшее стадо. Пожалуй, я не совсем верно истолковал смысл разыгравшегося передо мной представления, потому что прямо посреди русла лежала на боку туша одной из коров, а вокруг нее толпилось несколько тех самых человекоподобных типов, похожих на уродливых волосатых горбунов. Они рвали тушу на части прямо руками и тут же на месте эти куски проглатывали, ворча, обнажая клыки и награждая друг друга увесистыми тумаками. Картина была неожиданной и оттого еще более страшной, я замер в оцепенении, и, будь эти ребята порасторопнее, кто-нибудь из них вполне мог бы разнообразить свой ужин. Вряд ли я сумел бы сразу оказать сколько-нибудь достойное сопротивление, вздумай какая-то из этих явно небезопасных зверюшек вдруг на меня броситься. Но вместо этого волосатые горбуны перестали галдеть, повернулись ко мне, затем один из них спрыгнул с туши, с нарочитой ленцой подошел ко мне шагов на десять, затем выпятил грудь и принялся молотить по ней кулачищами.

Звук пошел, как от хорошего барабана (я сразу понял, почему, несмотря на общую волосатость, грудь у зверюшек – голая). Закончив выбивать пыль из легких, тип глянул на меня исподлобья, явно интересуясь произведенным эффектом, рыкнул грозно и оскалил клыки, каждый в палец длиной. Я, потихоньку приходя в себя и подготавливая Стрелу Огня, молчал. Горбун вздыбил шерсть на загривке и пригнул голову, вопросительно на меня глядя.

– Шел бы ты, дядя, – сказал я, – заре навстречу.

«Дядя», похоже, обиделся – взрыкнул с интонацией «щас как врежу» и подскочил ближе с совершенно недвусмысленными намерениями.

– Сам напросился. – Я выставил вперед руки и освободил энергию. Огненный шар, разбрызгивая искры, прочертил в воздухе желтую полосу, впился прямо в грудь моему противнику и взорвался. Не успев даже пискнуть, грубиян отлетел к лежавшей туше, упал навзничь, да так и остался лежать, потрескивая и легонько дымясь. Запахло горелым мясом и паленой шерстью. Остальные волосатые горбуны посидели мгновение, уставившись на труп, затем одновременно пронзительно заверещали, покидали куски мяса из рук и прыснули в разные стороны – только ветки качнулись. – Был бы умнее – не выпендривался бы, – сказал я лежащему наставительным тоном и, удовлетворенно хмыкнув, пошел дальше. Но очередную Стрелу Огня держал наготове – вдруг у погибшего найдется какой-нибудь родственник, который воспылает жаждой мести? Таковых не нашлось – ветки по сторонам несколько раз шевелились, но, кто бы там ни был, он не рискнул как-то еще себя проявить. Несмотря на это, выйдя из лесочка, я вздохнул с облегчением – магия магией, но бросится кто из-за ветвей – не факт, что успеешь среагировать. Мне бы не помешало какое-нибудь защитное заклинание, но, увы, – самое простое из известных мне содержит четыре уровня узлов, и собрать его в голове мне еще ни разу не удавалось.

И тут моя «дорога» кончилась. Высохшее русло влилось в реку, на этот раз настоящую – полноводную и весьма бурливую; становилось неприятно даже просто от мысли перейти ее вброд. Впрочем, переходить ее мне было ни к чему, поэтому я повернул налево и пошел вдоль реки вниз по течению. На отмели за порогами ошалело шевелили плавниками полуоглушенные крупные рыбины, и мне не составило большого труда выловить парочку. Чего мне не хватало для полного счастья, я понял, лишь заметив в прибрежной траве россыпи округлых белесых листков. Сорвал травинку, лизнул, пожевал – и в самом деле крупяника. Покрупнее раза в полтора, чем та, что росла на лугах вблизи моего родного села, но такая же соленая. Радостно напевая нецензурную песенку из репертуара подвыпившей Ирси (эх, Волчья Ягода, как ты там, интересно?), я нарвал большой пучок крупяники, нарезал пластами рыбу, переложил ее собранными листьями, размял хорошенько пальцами и положил на солнце – поспевать. После чего бездумно принялся собирать дрова для костра, всецело погрузившись в светло-печальные воспоминания.

Сколько раз в беззаботном детстве я вместе с такими же босоногими сорванцами вялил таким образом пойманных в речке пескарей – не счесть. Признаться, я редко вспоминал свое детство – слишком много всего отделяло нынешнего меня от того беззаботного юнца, которым я был шесть лет назад. То, что было до моего путешествия через Серые Горы, вспоминалось с трудом и казалось произошедшим не со мной, а как будто я все это вычитал в какой-то книжке. Только сейчас, вытирая пахнущие рыбой руки об одежду, я впервые задумался о том, каково там моим папе и маме. Нас было много в семье, и работы у родителей тоже было много, поэтому внимания нам они уделяли немного. Но это не значит, что мы их не любили. Я вспомнил зимние вечера у гудящей печки, веселую возню на сеновале, походы в лес за утиными яйцами и расчувствовался так, что слезы на глаза навернулись. Дорога из Джубана в Маракеш была дорогой, на грани моих финансовых возможностей, и долгой, как раз в половину летних каникул. С трудом, но я вполне мог побывать дома если и не три, то два раза уж точно – но поленился, пожалел денег и времени. Шмыгнув носом, я пообещал себе, как только выберусь из этой передряги, сразу же поехать проведать родных.

Ужин получился на славу. Перед тем, как солнце упало за окружающие долину горы, я успел заметить и нарвать кислицу и красноплодку. Сделал углубления в глине, развел в них костер, чтобы обжечь. Потом натаскал туда воды и вскипятил ее, бросив раскаленные в костре камни. Таким образом сварил в одной из «посудин» солонину, добавив все той же кислицы, а в другой – травяной чай. Пожалуй, с тех пор, как я переселился к Урсаю, я так плотно и вкусно не ел. Эх, сюда бы еще бутылочку какого-нибудь вина! Я смачно рыгнул и принялся готовить себе безопасное укрытие на ночь.

Происходи дело в моих родных лесах, я бы ничуть не беспокоился – что волки, что рыси огня боятся панически, а ничего более опасного у нас и не водилось. Во всяком случае, за весь мой полуторагодовой путь через Серые Горы мне ни разу не пришлось иметь дело с хищниками. Но тут – кто их знает, этих мохнатых? Уж больно они на людей похожи, вдруг и с огнем уже сдружились? Я в очередной раз пожалел о своей неспособности сплести хотя бы самое простенькое защитное заклинание и ограничился Петлей Сторожилки, обернув ее вокруг кольцевого костра. Если кто ее пересечет, она меня разбудит. Надеюсь, не для того, чтобы умереть бодрствуя. Отрегулировал заклинанием пламя так, чтобы дров хватило до утра, свернулся калачиком, накрылся курткой и закрыл глаза, стараясь не обращать внимания на доносящиеся отовсюду вопли и крики. Против моего ожидания, сон сморил меня мгновенно.

«ГРРРРРЗЗАННН», – раздался в ушах рев сторожевого заклинания, я вскочил, запутавшись в собственной куртке, чуть не упал, мгновенно собрал Стрелу Огня, влепил ее в чернеющую рядом голову какого-то чудовища, промазал. Обливаясь холодным потом и обмирая, выдал еще две Стрелы мимо, наконец, с четвертого раза, попал и только после этого сообразил, что расстреливаю обугленный пень, который сам же вчера и подволок. Протер глаза и огляделся: есть меня, похоже, никто не собирался. Никого и ничего постороннего поблизости не наблюдалось, только наискосок через луг во все ноги улепетывал небольшой серый зверек, похожий на кошку. Я перевел дух и успокоился. Солнце уже вовсю светило, пели птички, и на другом берегу реки паслось какое-то стадо, возможно даже, моих знакомцев. Идиллия, короче. Я с наслаждением потянулся, зевнул и принялся собираться в дорогу. Даже если у меня ничего не получится с этим побегом (а все к тому идет), я все равно не жалею, что сбежал. Оно того стоило – давно я не чувствовал себя настолько свободным.

Я наполнил водой все свои фляги, поймал и, распластав, надел на шест еще несколько рыбин, нарвал знакомых трав, после чего решил, что привал можно считать оконченным. Покидал свои пожитки в сумку, шест взвалил на плечо и направился дальше вниз по течению. С каждым шагом мне все больше и больше казалось, что до Джубана еще сотни ли пути и что прошедшие три с половиной года мне просто приснились. Уж больно мое путешествие напоминало мне то, трехлетней давности, – я тогда тоже шел один, стараясь избегать оживленных путей и не подходя к крупным селам и городам, – два месяца гимназии и встреча с Лекой едва не выбили из меня все человеколюбие.

Долину я пересек с одной ночевкой – к полудню другого дня горы вновь вплотную подступили к реке, вот только на этот раз русло не было сухим, и мое продвижение значительно затруднилось. В конце концов, скалы с обеих сторон сошлись чуть ли не вплотную, оставив между собой небольшой промежуток, заполненный ревущей водой. Пару раз я едва не сорвался в бешено несущийся подо мной поток, после чего решил: хватит, так я далеко не уйду, надо хотя бы знать, куда мне двигаться дальше и сколь долго это безобразие будет продолжаться. К счастью, с моей стороны скалы не были столь крутыми, как с противоположной стороны, и я решил подняться наверх и осмотреться. За полдня, пыхтя и потея, я добрался до перевала. Урсай, конечно, гад редкостный, но надо отдать ему должное – он меня неплохо поднатаскал. Год назад я бы и за два дня не забрался в таком месте наверх, если бы вообще забрался, а не загремел в какую-нибудь расщелину.

Вид с перевала заставил меня пересмотреть свои планы. Река, насколько я видел, текла далее через жуткие нагромождения скал и камней. А вот слева горы неожиданно заканчивались, словно обрезанные гигантским ножом, и внизу под ними расстилалась степь. И ближе к горизонту в этой степи наблюдалась большая вода с каемкой белого песка – не иначе как море. Я задумался, вспоминая географию… горы и море… это может быть Ла-Форш, может быть Урдрак, а может… Да неважно, что может, в любом случае, море – это прибрежные поселки и люди. И возможность среди них затеряться. Уже почти погасшее пламя надежды получило новую порцию топлива и вновь ярко запылало. Я, торопясь, наполовину сошел, наполовину съехал по каменистой осыпи в сторону степи, подошел к краю плато и задумался. Спуск был немногим круче и выше того подъема, что я осилил, поднимаясь от реки. Немногим, но все же круче. И выше. Кроме того, как я уже знал из личного опыта, спускаться опаснее и сложнее, чем подниматься. Я взглянул на заходящее солнце, почесал в затылке и пошел искать место для ночлега. Ингредиентов для скалолазного зелья у меня оставалось на один раз, поэтому следует приготовить его поутру и спуститься вниз, пока светит солнце.

С некоторыми поправками я реализовал свой план практически полностью и вечер следующего дня встретил с усталой гордостью, стоя на ровной земле. Впервые за два последних месяца передо мной расстилалась равнина. Дошел.

Путь до побережья занял весь следующий день, и чем ближе я подходил, тем больше во мне пробуждалось недобрых предчувствий. С приближением к воде растительность не густела, как обычно, а, наоборот, на глазах хирела. И песок на берегу с каждым шагом становился все ярче и белее. Я уже начал сомневаться, не привиделась ли мне эта полоса воды на горизонте. Только потянувшийся к вечеру отчетливый запах соли немного меня успокоил, и спать на голой потрескавшейся земле я ложился, согреваемый вновь разгоревшейся надеждой. Утро, однако, этот костер опять притушило – в свете восходящего солнца песок сверкал так, что глазам было больно, ярче даже, чем полоса воды за ним. Предчувствуя недоброе, я быстро собрался и почти бегом припустил вперед. До берега оставалось не больше сотни шагов, когда первое белое пятно появилось прямо у меня под ногами. Не веря глазам, я присел, провел пальцем по белым кристаллам. Лизнул. Так я и думал. Положительным моментом моего открытия было то, что собранную крупянику я мог смело выкидывать – соли у меня теперь столько, что ее всему Амару хватило бы на пару столетий, не меньше. Я выпрямился и медленно побрел в сторону воды, уже точно зная, что там увижу. Соленое озеро. Я читал о существовании таковых, но, пожалуй, лучше бы я вообще читать не умел. Потому что во всех книгах, в которых соленые озера упоминались, упоминалось также, что более гиблым местом могут быть разве что Бесплодные Долины.

Я задумался. Обернулся к горам, но мысль вернуться назад отмел сразу. Даже если забыть о том, что скалолазное зелье у меня закончилось, все равно – какой смысл? Идти вдоль реки я не смогу. Возвращаться в долину и жить там в компании волосатых зверолюдей, ожидая, когда меня настигнет карающая рука моего учителя? Ну уж нет. Этот вариант отпадал. Идти вдоль гор? Можно. Но не факт, что из них вытекают реки. Точнее, они, несомненно, вытекают, но доберусь ли я хоть до одной? А вот в озеро наверняка сколько-то рек втекает – насколько я помню те самые книги, все они сходились в том, что в соленые озера реки часто втекают и никогда – не вытекают. Идя по побережью, я рано или поздно наткнусь на реку, а там авось и поселок найдется. Соль, к примеру, добывают и отправляют вверх по реке. А почему бы и нет? Этот вариант мне настолько понравился, что я тут же остановился именно на нем и теперь принялся решать, направо мне пойти или налево. Думал, думал, но не нашел ни одного довода в пользу одной из сторон и решил погадать на «чет-нечет»: если в первом пришедшем в голову слове окажется нечетное количество букв, пойду налево, если четное – направо. Возьмем, к примеру, слово… э-э-э-э… «тугодумие»! Я улыбнулся, посчитал буквы и повернул налево.

За первый день моего пути вдоль соленого озера окружающий пейзаж ничуть не изменился – та же стена гор слева, та же слепящая полоса справа. За второй день – тоже. На третий день стена гор начала потихоньку отодвигаться вдаль. Следующие три дня слились у меня в памяти в одну бесконечную цепочку – я просыпался, съедал немного сухой соленой рыбы, выпивал немного воды из фляжки и брел, брел, пока не начинали подкашиваться ноги, а от жары и запаха соли не начинала кружиться голова. Тогда снова съедал кусок соленой рыбы, запивал парой глотков теплой воды, немного отдыхал и брел дальше, с трудом переставляя ноги. Когда темнело, без сил падал на твердую спекшуюся землю и отрубался, чтобы утром начать все сначала. И только на седьмой день случилось нечто, что выбило меня из колеи – бездумно сжевав очередной кусок рыбы, я опрокинул над открытым ртом фляжку, но ни одной капли из нее не вылилось. Такое случалось и в предыдущие дни, поэтому я отшвырнул пустую фляжку и пошарил на поясе в поисках следующей – и словно очнулся ото сна: больше воды у меня не было. Я вскочил, подбежал к брошенной фляжке, потряс – на горлышке появилась мутная капля, которую я тут же слизнул и поморщился – соль.

Похоже, путь мой подходил к концу. Я огляделся. Горы еле виднелись тонкой темной линией у самого горизонта. Соленый берег справа тянулся, изгибаясь, тоже до самого горизонта, и не было никакого намека, что где-то он прерывается. Я вздохнул, выкинул фляжку и зашагал дальше – смысла в этом было немного, но во всех других вариантах смысла было еще меньше.

Спать я лег с ощущением легкой жажды, но к утру горло пересохло, и пить хотелось уже нестерпимо. Шевеля губами, я кое-как собрал немного слюны и смочил горло. Вид сушеной рыбы вызывал у меня отвращение, поэтому я просто подпоясался потуже и пошел так, не евши и не пивши. До полудня я еще кое-как дотерпел, но к вечеру жажда измучила меня так, что ноги сами понесли меня к вожделенной воде. Во всех книгах, в которых было написано про соленые озера, говорилось, что воду из них пить нельзя, но так трудно удержаться от соблазна попробовать, когда не пьешь вторые сутки. Совершенно невозможно удержаться. Вода оказалась настолько противной на вкус, что я даже не сразу это понял и успел сделать несколько глотков, перед тем как меня начало выворачивать наизнанку. Такой тошноты у меня не было еще ни разу в жизни – желудок скручивался узлом в попытке вылезти наружу, казалось, в течение нескольких часов. И, слегка придя в себя, я даже удивился, что вечер еще даже не перешел в ночь. Попытался подняться, но меня опять скрутил приступ рвоты, тем более неприятной, что в желудке уже не оставалось даже желчи.

Ничего не поделаешь, других вариантов у меня не осталось. Иначе так я просто здесь и сдохну… Канал замкнулся легко, бить себя по голове не понадобилось. Я встал, нетвердым шагом дошел до берега и рухнул на сухую землю.

Однако моих сил хватило, как ни странно, надолго – еще целых два дня я двигался вдоль соляного пляжа походкой зомби. Впрочем, я не обольщался – я вообще мало отличался от мертвеца, каковым и мог вскоре стать. Боли не было, неприятных ощущений – тоже, вот только подниматься и идти становилось все тяжелее и тяжелее. В конце концов, я дошел до совершенного отупения и даже не удивился, обнаружив сидящего на соляной кромке человека. Просто обошел его и, волоча ноги, побрел дальше. Но тут словно холодный ветер пронесся у меня в голове, немного вернув способность соображать. Я обернулся.

– Я начинаю жалеть, что научил тебя замыкать канал, – желчно сообщил мне Урсай.

– Я тоже, – просипел я, и голос мой был чем-то средним между скрипом несмазанной двери и свистом ветра в печной трубе.

– Загнись ты от жажды, я бы и пальцем не пошевелил, – не обратив на мое высказывание ни малейшего внимания, продолжил Темный, – это очень неприятная смерть, и своими страданиями ты бы заслужил право умереть свободным. Но если оставить тебя как есть, ты просто перестанешь быть. Как конструкт, у которого кончилась энергия. Слишком легко и просто.

Я пожал плечами. Урсай тяжело вздохнул.

– И, чтобы причинить тебе какую-то боль, мне придется разомкнуть твой замкнутый канал. А как только я это сделаю, ты тут же потеряешь сознание и больше уже не очнешься. Упустил я этот момент, признаться, – пожаловался мне мой учитель.

Я захихикал. Смеяться было неприятно и трудно, но не смеяться я не мог. Ну, сейчас он меня точно пришибет. Но, к моему удивлению, Урсай тоже засмеялся:

– Может, все же превратить тебя в зомбака, благо ты и так от оного неотличим?.. М-да, жаль, что я человек твердых принципов, – ничего не поделаешь, придется вернуть тебя к жизни… Но имей в виду, второй раз у тебя этот фокус не прокатит. Все, прогулка закончена.

Урсай резко поднялся, и все мое тело сотрясла вспышка боли настолько сильной, что она уже и болью не была. Просто почувствовал оглушающий удар по всем органам чувств и моментально отключился.