"Африка грёз и действительности (Том 1)" - читать интересную книгу автора (Ганзелка Иржи, Зикмунд Мирослав)

Касабланка — «белый дом»

Такие же признаки неуверенности и недоверия, с которыми встречаешься на каждом шагу во Франции, характерны и для Марокко. Разница лишь в том, что в Марокко эта проблема сложней и острей. В отличие от Алжира, который является французским департаментом и подчиняется непосредственно министерству внутренних дел в Париже, Марокко, подобно Тунису, имеет статус французской колонии и находится в ведении министерства колоний.[5] Однако практически это различие не имеет значения. Во всех трех странах в равной степени с каждым днем растет сопротивление французскому господству. Много говорят о том, что позиции Франции в Марокко находятся под угрозой.

В тот день, когда мы прибыли в Касабланку, здесь состоялся парад французского военно-морского флота, ведомого его лучшим линкором «Ришелье» водоизмещением 35 тысяч тонн. Несколько недель назад этот линкор доставил в Дакар французского президента Ориоля, который посвятил свою первую речь на африканской земле «тесным» связям Франции с Западной Африкой.

Под пальмами центральных бульваров Касабланки дефилировали отряды танков, группы белых и цветных солдат, татуированные сенегальцы, отряды Иностранного легиона. Повсюду раздавались назойливые звуки барабанов и военных труб. Под внешним спокойствием чувствовалось напряжение, страх и решимость, угроза и вызов, скрытое взаимное прощупывание сил. После полудня улицы вновь приобрели обычный вид. Но это не принесло успокоения французским поселенцам. Снова и снова они задавали себе один и тот же беспокойный вопрос: «Останемся ли мы здесь? Удержимся ли?..»

Газеты Касабланки писали об этом событии, как о мощной демонстрации, свидетельствующей о том, что Франция до сих пор остается сильной морской державой. Но это был всего лишь маневр, рассчитанный на то, чтобы запугать марокканцев, которым хорошо известно о внутренних разногласиях во Франции и об ослаблении ее мощи. Через несколько дней после упомянутого события вместо М. Лабона марокканским резидентом был назначен генерал Жюэн, который незадолго до этого руководил военными операциями в Индокитае. Этим назначением Франция достаточно ясно показала, какими непрочными считает она свои позиции в Марокко. Отозванного резидента обвинили в том, что он не проявил достаточной энергии и не воспрепятствовал злополучному выступлению марокканского султана на территории Танжера, которое доставило столько неприятностей французским властям. Франция хорошо знает о быстром росте прогрессивного движения и принимает соответствующие меры. Она усиливает свои военные гарнизоны и повсюду строит новые военные базы. На извилинах горной дороги от Рабата до Феса мы непрерывно пропускали вереницы тяжелых военных грузовиков, доверху нагруженных военными материалами. Перевозились горные орудия, боеприпасы, пулеметы, легкие танки — транспорт за транспортом…

Касабланка являет собой характерный пример социальных и культурных контрастов в Марокко. Название города означает по-испански «белый дом». Город действительно ослепляет своими великолепными дворцами, многоэтажными небоскребами и широкими бульварами, которые как-то не вяжутся с представлением об Африке. Под стройными пальмами и благоухающими олеандрами движется пестрый поток берберов, негров из Французской Экваториальной Африки, элегантных европейских женщин, закутанных арабок, белых и черных солдат в мундирах французской армии и, не в последнюю очередь, американских туристов, настоящих и мнимых. В Марокко все возрастает число таких «туристов», которые привозят с собой планы морских и авиационных баз, а также проекты создания франко-американских концернов. С их помощью французский капитал и сама Франция постепенно вытесняются из Северной Африки.

Во время войны белокаменную Касабланку наводняли высокопоставленные чиновники и руководители генеральных штабов западных стран. В тенистых ее двориках и чудесных садах под вечно лазурным небом они подготавливали заключительную фазу «третьего» африканского фронта, который должен был изгнать призрак, угрожавший потерей Суэцкого канала и Ближнего Востока. Это произошло вскоре после того, как были оглашены напыщенные декларации Атлантической хартии, провозглашавшей на бумаге программу гуманности, свободы воли и совести.

«Представители» западной культуры, однако, не заглянули вглубь мрачного касабланкского квартала Бусбир, являющего собой неописуемое вместилище нищеты и унижения человеческого достоинства.