"Троянская лошадка" - читать интересную книгу автора (Дышев Андрей)

Глава 9 Пюре с мясом индейки

Я был уже в другом мире, где все было иным. Покачиваясь на стропах, я погружался в сырой душный туман, который время от времени вспыхивал, словно испорченная неоновая лампа, и раскатисто громыхал; я видел вокруг себя округлые комковатые тучи, похожие на горы трупов каких-то тяжеловесных животных. Порывы ветра раскачивали меня, как амулет на шнурке, по лицу хлестал дождь. Я смотрел вниз, но землю не видел; казалось, я буду висеть в этой бездонной парной вечно. Парашют, намокая, тяжелел, и я чувствовал, что снижение становится все более стремительным. Снова вспыхнуло – совсем рядом, – и тотчас оглушительно треснула молния, разрывая своим острым жалом тучи. Ее трупный свет на долю секунды выхватил из темноты землю. Как мне показалось, она была совсем близко, в каких-нибудь двух-трех метрах, этакая болотистая полянка с округлыми, поросшими жирным мхом кочками, и я даже ноги согнул в коленях и подтянулся на стропах, ожидая приземления. Но я продолжал падать, и подо мной по-прежнему была пустота, и, когда сырой воздух снова вспыхнул, я уже отчетливо увидел то, что сначала принял за болотные кочки. Подо мной теснились плотные, упругие, как пучки шпината, кроны могучих деревьев. Они сплелись друг с другом воедино, и на их волнистой поверхности не было видно ни малейшего разрыва или проплешины, куда я мог бы направить парашют.

Тучи остались выше, и теперь я снижался под проливным дождем, который барабанил по куполу парашюта, как по зонтику. Черные кроны стремительно надвигались на меня, и уже не было времени искать место для посадки. Я крепче сжал ноги, заботясь о том, чтобы не напороться на какой-нибудь сук, как на кол. Мокрая листва хлестко прошлась по подошвам ботинок, и тотчас дерево захватило меня в свои объятия, вцепилось в ткань брюк и куртки сотней острых веточек и шипов, намотало мне на шею стропы, запутало в парашюте, перевернуло вверх ногами, и я, ломая собой ветки, разрывая путаницу лиан, вонзился в самую гущу кроны.

Некоторое время я неподвижно висел среди хаотичных конструкций дерева в позе марионетки, которой вволю поиграл озорной малыш да потом закинул на люстру. Правая нога, запутанная в стропах, оказалась выше головы, левой я касался скользкого ствола. Руки были относительно свободны, и я принялся совершать какие-то немыслимые телодвижения, стараясь принять вертикальное положение. И тут где-то сверху с треском обломалась ветка, и я продолжил полет к земле, на сей раз с нераскрытым парашютом. Пересчитав все попутные ветви и получив несчетное количество пощечин мокрыми листьями, я упал в бурный грязевой поток, который несся по глинистому склону, увлекая за собой обломки веток и камни. Здесь силы природы поиздевались надо мной вдоволь. Я почувствовал себя как в стиральной машине, запущенной на всю мощь. Проехав на животе весь склон, я наконец окунулся с головой в омерзительную жижу. Парашют, превратившись в рваную грязную тряпку, накрыл меня сверху – ласково и аккуратно, как мать укрывает одеялом свое дитя. Чувствуя, что задыхаюсь, я начал изо всех сил работать руками и ногами, стараясь выбраться из топи и освободиться от парашюта. Мне это удалось не сразу, и я совершенно выбился из сил, когда наконец заполз на трухлявый ствол поваленного дерева и отстегнул лямки.

Я медленно приходил в себя, и по мере того, как отпускал страх, я начинал чувствовать и осознавать окружающий меня мир. Дождь продолжался. Это был сильный, теплый ливень, сопровождаемый нескончаемой чередой молний. Раскаты грома, необыкновенно яростные, заставляли меня всякий раз вздрагивать и напрягаться. Короткие вспышки, с трудом пробиваясь сквозь плотную крону, освещали заросший до предела лес, покатый склон и многочисленные грязные ручьи, стекающие по нему. Где-то внизу ревела река, подпитанная их силой. Нетрудно было представить, что было бы со мной, свались я в ее беснующуюся воду. Со всех сторон меня обступили могучие стволы, похожие на исполинские колонны, поддерживающие тяжеловесную кровлю. Меня трясло, но не от холода, а от нервного напряжения. Я был мокрым насквозь; грязь пропитала мою одежду, она хлюпала в ботинках, попала в уши и ноздри. Я не мог нащупать даже клочка сухой земли, на котором бы моя нога не скользила, словно на банановой шкурке. Черный, прогнивший внутри ствол, на котором я сидел как на необъезженном мустанге, продавливался под моей тяжестью; мои пальцы то и дело проваливались сквозь рыхлую кору в клейкое нутро, и я чувствовал на руке шевеление каких-то насекомых – то ли муравьев, то ли гнилостных червей.

Не очень гостеприимное местечко! Я больше не мог сидеть под потоками грязи, низвергающимися сверху, и, цепляясь руками за осклизлые камни и ветки, пополз наверх. Я не знал, насколько глубоким был овраг, куда я угодил, но был готов карабкаться до изнеможения, лишь бы выбраться на ровное место и найти укрытие под кронами деревьев. Сырая земля, смешанная с перегноем из старых листьев, не хотела меня держать, и я, сделав два-три шага, терял опору и съезжал на животе назад, к трухлявому бревну. Я злился на себя, на погоду и проклятый лес и начинал подъем снова. Этот сизифов труд был бы не столь продолжительным, если бы не мое упрямство. Стиснув зубы, я вновь и вновь кидался на штурм склона и всякий раз терпел поражение. Отчаянье подкрадывалось ко мне, но перспектива дожидаться конца ливня на гнилом бревне, в каких-нибудь двух десятках метров от бурной грязевой реки, была слишком непривлекательной.

Тут я вспомнил и про рюкзак, который висел у меня на груди подобно младенцу, и про веревку. Прежде чем найти бегунок «молнии», я соскоблил с рюкзака глину. Все в грязи! Все! Я даже не мог протереть лицо и довольствовался лишь тем, что сдувал грязные капли с кончика носа. Сунул бухту под мышку и стал на ощупь перебирать альпинистское снаряжение. Несколько карабинов и крючьев, жумар, пара закладок, один средних размеров «фрэнд». А вот и «кошка»! Складная трехпалая «кошка»! Очень кстати…

Я привязал «кошку» к концу веревки и сильным броском швырнул ее вверх, к стволу дерева. Попытка увенчалась успехом, «кошка» зацепилась за ствол, и я, наматывая веревку на руку, полез по склону. Этот простой фокус я проделывал множество раз, с упорством и настойчивостью, будто знал, что наверху меня ждет приют, где сухо и чисто, и можно будет сбросить с себя пропитанную жидкой глиной одежду, встать под теплый душ, несколько раз намылить голову, от души высморкаться, тугой струей промыть уши… Мысли о приюте нагло вламывались в мое сознание, но я не отгонял их, а, напротив, смаковал, потому что они были приятны и придавали моим движениям какой-то смысл.

Крупицы песка и мелкие камешки, попавшие мне за воротник, очень скоро натерли шею и подмышечные впадины, отчего каждое движение стало приносить мне острую боль. К счастью, высота склона была не слишком велика. Я выбрался на ровное место и рухнул у широкого – никак не меньше трех обхватов – ствола дерева с разлапистыми ветвями. Нельзя было сказать, что его крона защищала меня от дождя, и все же я никуда не соскальзывал, потоки воды не норовили смыть меня в реку, и рыхлая земля не разверзалась подо мной. И я расслабился, прижался спиной к гладкому, как корабельная мачта, стволу, закрыл глаза и отдышался.

Однако, Игра на выживание началась стремительно, сразу окунув меня в водоворот событий. Никакой раскачки! С корабля – на бал… Где я нахожусь? Когда начнет светать?

Я поднес к глазам часы, надавил на кнопку подсветки. Без пяти минут четыре. Выходит, прошло никак не меньше сорока минут после того, как я спикировал в крону дерева. Кстати, а где Морфичев? Ведь нас должны были выбросить с самолета одновременно!

Кажется, я только сейчас начал нормально соображать и вспомнил, что я уже с головой погрузился в сценарий Игры, что я – спасатель и обязан как зеницу ока оберегать жизнь и здоровье Морфичева, и нельзя понапрасну терять время, и надо бежать вперед, к финишу, к призовому фонду, к тремстам тысячам баксов, чтобы утереть нос Ирэн и Кроту!

Я вскочил на ноги. Шум дождя напоминал затянувшиеся, излишне продолжительные аплодисменты. Я сложил ладони рупором и несколько раз позвал Морфичева по фамилии. Как это часто бывает, действительность оказалась совсем не такой, какой она представлялась в фойе кинотеатра «Сатурн» и даже в самолете. Я вспомнил слова Морфичева: «Мы не станем дожидаться рассвета, а начнем марш сразу же после приземления…» Да уж, приземлились в чистом поле, крепко держась за руки, и сразу же радостно поскакали по прямой асфальтовой дороге.

– Морфичев!! – снова крикнул я. – А-уу!!

Я поплелся в сторону, противоположную оврагу, и обратил внимание, что начинаю различать контуры ветвей, вросшие в землю мшистые камни и даже низкие серые тучи в брешах кроны. Значит, уже светало. Почти на три часа раньше, нежели на моем родном Побережье. Впрочем, вычисление местного часового пояса я решил оставить на потом и, приставив ладони ко рту, снова принялся звать Морфичева. Сейчас все замыкалось на нем. Мало того, что я отвечал за его благополучие. У него была карта местности, по которой надо было определить направление движения. Без карты я уподоблялся слепому котенку в подполе, который определяет границы мира, тычась носом в окружающие его предметы.

Мужик он тертый, но в таком лесу и с ним могла приключиться беда. Стропы его парашюта могли запутаться в ветвях на большой высоте, и тогда Морфичеву суждено болтаться как лампочка под потолком до тех пор, пока он не отстегнет лямки подвесной системы. Но, отстегнув их, он рискует разбиться насмерть… Мне не хотелось предполагать худшее, но нельзя было исключать, что Морфичев напоролся на острый сук, как кусочек мяса на шампур. Что бы с ним ни случилось, я был обязан найти его.

С каждой минутой светлело, и я уже хорошо видел кроны деревьев, опутанных лианами, словно колючей проволокой. Не заметить застрявший там парашют было невозможно, и я большей частью смотрел наверх, подставляя вымазанное в глине лицо дождевым каплям. Натертая шея настолько болела, что я стащил с себя куртку, обмотал ее вокруг бедер и связал узлом рукава. Было тепло, я хотел снять и тельняшку, но ее некуда было деть. Дождь утихал, гром напоминал о себе все реже, и его раскаты доносились откуда-то издалека. Теперь я видел и густые кустарники с широкими жесткими листьями, и траву с крепкими коленчатыми стеблями, значительно превышающими мой рост. Если я не полный кретин в географии, то ничего похожего в Сибири и на Дальнем Востоке не растет. Может быть, это Сахалин? Или Приморье? Или юг Забайкалья?

Пройдя прилично, я свернул в сторону и по большой дуге стал возвращаться к месту своего приземления. Совсем некстати я вспомнил Ирэн. Это было неприятное воспоминание, как о какой-то тяжелой болезни, которая периодически мучает меня. Что она сказала перед тем, как выпрыгнуть? Что она меня на дух не выносит?.. Я скрипнул зубами от обиды.

– Морфичев, черт тебя подери!! – рявкнул я. – Куда ты запропастился?!

Не заметив, я ступил ногой в лужу. Вода в ней была чистая, просвечивалось дно, устланное опавшими листьями. Я скинул рюкзак, опустился перед ней на колени и с наслаждением окунул голову в воду. Блаженство – в чистоте. Сполоснув шею, которая полыхала огнем, я постирал платок, выжал его и повязал на голове. Что ж, теперь жить можно. Я выпрямился и уже хотел было закинуть за спину рюкзак, как увидел фигуру человека, который неподвижно стоял у ствола дерева, будто подпирал его плечом.

– Морфичев, – с облегчением произнес я. – Ну нельзя же так! Я всю глотку изорвал!

Я двинулся к нему, но человек не шелохнулся, будто не узнавал меня; я сам все еще не видел его лица, которое из-за сумерек казалось покрытым непроницаемой вуалью.

– Морфичев… – пробормотал я, замедляя шаги. – Это ты?

Мне стало нехорошо. Человек, стоящий в нескольких шагах от меня, не был похож на Морфичева. Не тот рост, не та комплекция. Я видел контуры рюкзака за его спиной, крупную, низко посаженную голову, широкие плечи… Он вдруг бросился на меня. Хворост затрещал под его ногами, зашуршали листья. Я невольно остановился и чуть не заорал от ужаса. На меня, вытянув вперед руки, несся Крот!

– Где?! – диким голосом заорал он, вцепившись мокрыми руками мне в горло. – Где она, негодяй?!

Все произошло столь неожиданно, что я на какое-то время оцепенел и утратил способность сопротивляться. Крот тряс меня, сжимая шею, чем причинял мне острую боль. Лицо его было перекошено, рот приоткрыт, и в нем угадывались черные десны. С налипшей на лоб мокрой пряди волос сочилась вода.

– Что вы с ней сделали?! – хрипло кричал Крот. – Отвечайте, не то я вас придушу!

Наконец я оттолкнул его от себя. Крот отшатнулся, сделал несколько шагов назад и непременно упал бы, если бы на его пути не оказалось дерево. То, что сейчас происходило в этом странном, сумрачном лесу, казалось мне сном. Я даже головой тряхнул, пытаясь избавиться от наваждения.

– Что за бред вы несете? – пробормотал я, озираясь по сторонам – не окружают ли меня все игроки во главе с ведущим, оператором и грузчиками, которые взломали мой офис. – Откуда вы тут взялись?

– Это вы откуда тут взялись? – с ненавистью прошипел Крот. – Где Ирэн, я вас спрашиваю?!

– А с чего вы взяли, что она должна быть здесь? – осторожно возразил я, потирая шею и продолжая озираться.

– Послушайте, не надо прикидываться дураком! Она должна быть здесь, потому что она прыгнула сюда с парашютом!

– Вы уверены, что именно сюда?

Казалось, Крот не выдержит и снова кинется на меня. Но он лишь поднял над головой кулаки и издал сдавленный вопль.

– Вы у меня как кость в горле! Что вы все время путаетесь у меня под ногами?

– По-моему, это вы у меня путаетесь, – возразил я.

Происходила какая-то чертовщина, какая-то нелепая путаница, и мне катастрофически не хватало мозгов на то, чтобы правильно истолковать ситуацию. Надо было как можно быстрее разыскать Морфичева. Этот трезвомыслящий геологический разведчик разберется во всем.

– Ирэн!! – заголосил Крот, точно так же, как и я, приставляя ладони ко рту. – Ирэн, отзовись!!

– Морфичев!! – рявкнул я в другую сторону. – Морфичев, где ты?!

Мы были очень похожи на двух идиотов, и меня совсем некстати стал душить смех. Я опустился на землю и обхватил голову руками.

– Стоп! – произнес я. – Хватит… Давайте разбираться.

– Давайте, – согласился Крот и, уподобляясь мне, тоже сел на землю.

– Во-первых, – сказал я, стараясь быть последовательным и логичным, – Ирэн здесь быть не может, потому что она выпрыгнула из самолета на две минуты раньше меня. А две минуты полета – это почти двадцать километров.

– Мы выпрыгнули с ней одновременно! – уточнил Крот и громко высморкался в платок.

– Вы хотите сказать, что какой-то неведомой силой, каким-то ураганным ветром вас пригнало сюда, в это место, куда приземлился я?

– Я не знаю, где вы приземлились, – скептически заметил Крот и стал с деланым вниманием рассматривать свои грязные ногти. – Может быть, это вас приволокло сюда ураганным ветром.

Мы некоторое время молчали, потому как ни у кого не нашлось веских аргументов, чтобы доказать, кому по праву принадлежит это место. Я стал вспоминать, как опускался на парашюте в тучах, как подо мной сверкали молнии и громыхал гром. Да, небольшой ветер в самом деле был. Но если он был способен отнести меня на двадцать километров в сторону, то в таком случае он сделал бы это со всеми остальными игроками, раскидав их на огромной территории. Мы никак не могли приземлиться с Ирэн и Кротом в одной точке.

И тут меня осенило.

– Постойте! – воскликнул я. – Вы каким по счету прыгали?

– Конечно, вторым! Не думайте, что я настолько потерял…

– Вторым?! – возопил я, не дав Кроту договорить. – И я тоже прыгнул вторым, понимаете?! Мы прыгнули с вами одновременно! А Ирэн прыгнула первой!.. О-о-о боже! Эти гребаные организаторы перепутали пары!

Крот напряженно смотрел на меня, а я ждал, когда смысл моих слов дойдет до него.

– Что значит перепутали? – с возмущением произнес он.

– Кто из вашего отсека прыгнул первым? – стал я разжевывать Кроту ситуацию.

– Этот… – нахмурившись, ответил Крот и тронул себя под носом. – С усами… Ну, ваш напарник, не знаю его фамилии.

– Правильно! – едва не плача, проговорил я. – Первым из вашего отсека прыгнул Морфичев. А из нашего, одновременно с ним – Ирэн. И только две минуты спустя – мы с вами. Эти идиоты перепутали очередность!.. Господи, за что же ты меня так наказал!

Я снова обхватил голову руками и закачался из стороны в сторону.

– Вас наказал! – не сдержал обиду Крот. – Меня, между прочим, он тоже наказал!

– Конечно! – съязвил я. – Вы же мечтали оказаться со мной в одной паре! Можно сказать, вам повезло, ваша мечта сбылась.

– Мечта-то сбылась, но…

– Что «но»?

– Команды-то рассыпались. А мне нужен верный спасатель, чтобы вместе с ним победить и взять призовой фонд.

– Вы все шкуру неубитого медведя делите.

– Это вопрос принципиальный, и с ним надо определиться сразу.

Я поднялся на ноги и поправил на себе лямки рюкзака.

– Вот что, Лобский, – сказал я. – Не знаю, на какой выигрыш вы рассчитываете. Это ваши проблемы.

– Что значит, мои проблемы? – заволновался Лобский. – Куда это вы собрались?

– Искать Морфичева.

Крот вскочил и схватил меня скользкой рукой, будто вымазанной в жирном креме.

– Постойте, постойте! Так дело не пойдет! – категорично заявил он. – Вы спасатель, но собираетесь бросить меня здесь одного?

– Я не ваш спасатель. Ищите свою напарницу.

Но Крот еще сильнее стиснул мое запястье. Он шумно выдыхал воздух через ноздри, на его щеках проступил румянец, глаза заблестели, как будто Крота лихорадило.

– Знаете что, Вацура, – сказал он проникновенно, с глубоким чувством. – Помимо Игры существуют еще и нравственные, общечеловеческие понятия. Неужели вы оставите меня здесь одного, и ваша совесть будет спокойной? Неужели из-за ошибки легкомысленного и безответственного продюсера вы возьмете такой грех на душу?

Я поморщился как от зубной боли.

– Лобский, не стройте из себя жертву бессердечия. Вы что, инвалид? Или беременная женщина? Ноги-руки, надеюсь, целы? Идите за мной и не отставайте. Нам, в общем-то, пока идти в одном направлении.

И тут я понял, что угодил в ловушку к Кроту. И он это понял. Его глаза лукаво блеснули. Он сделал осторожный шажок назад и взялся за лямки своего рюкзака.

– В одном направлении? – переспросил он. – А вы знаете, в каком именно?

И как это вылетело у меня из головы! У меня же не было карты! Спасателям она не выдавалась, как и компас. Я попал в полную зависимость от Крота. Судьба надсмехалась надо мной! Я оставался сильным, выносливым, полным здоровых амбиций, но без карты и компаса я был слеп, как полуденная сова.

Незачем было долго размышлять. У меня не было выбора.

– Хорошо, – сказал я, мучительно признавая свое поражение. – Пойдем вместе. Давайте карту!

Я требовательно протянул руку. Но Крот, неприятно улыбаясь, отступил еще на шаг.

– А вы… не обманете меня?

– Лобский, мы зря теряем время! – напомнил я.

– Почему же? Вовсе не зря, – возразил он. – Вовсе не зря… – Он смотрел на меня исподлобья, слегка щурясь. – А где гарантия того, что вы, заполучив карту, не убежите от меня? Ведь я ваш соперник, и грех не воспользоваться таким удобным случаем… Разве я не прав?

Он выводил меня из себя. Я набычился.

– Вы мне подсказали блестящую идею, – прорычал я. – Как вы думаете, сколько мне понадобится времени, чтобы отобрать у вас карту силой? Или вы считаете, что я не смогу этого сделать?

Я с многозначительным видом шагнул вперед. Крот немедленно встал в позу, которая, по его мнению, была боксерской стойкой.

– Имейте в виду, – предупредил он, – во мне девяносто пять килограммов натренированных мышц. Мой удар обладает колоссальной разрушительной силой. Я с легкостью разбиваю стопку кирпичей…

– Вы мне надоели, – признался я. – Будем искать своих напарников или слушать ваши рассказы про кирпичи?

Некоторое время Лобский подозрительно смотрел мне в глаза, размышляя над тем, как выгоднее распорядиться тем козырем, который ему выпал, и не остаться в дураках.

– Отойдите на десять шагов! – потребовал он. – И не вздумайте ко мне приближаться, пока я не разрешу.

Я не стал с ним спорить, отошел к своей луже и стал отмывать от глины ботинки. Лобский, убедившись, что я нахожусь достаточно далеко от него, скинул рюкзак, вынул из него планшет и пристроил его на коленях. Вязкую, как пластилин, глину мне приходилось соскабливать с подошв коротким охотничьим ножом, который я нашел у себя в рюкзаке. Время от времени я кидал взгляды на Лобского. Не выпуская меня из поля своего зрения, он крутил компасом и планшетом, пытаясь сориентироваться на местности, и хмурил брови.

– Куда они нас забросили? – с раздражением бормотал он. – Ничего не понимаю. Пьяные были, что ли…

Я подумал: а чем сейчас занимаются Морфичев и Ирэн? Надеюсь, никакого конфликта между ними не произошло? По логике вещей, Морфичев должен убедить Ирэн как можно быстрее разыскать нас с Лобским. А что еще остается Морфичеву? Ирэн он не бросит, но и к финишу с ней не пойдет. Зачем ему эта обуза? С ней ему не видать призового фонда, как своих ушей.

Этот вывод несколько успокоил меня, хотя я вовсе не горел желанием встречаться с Ирэн. То, что она сказала мне перед прыжком, слишком задело меня за живое. Я не скажу ей ни слова при встрече. Даже не взгляну на нее. Молча пожму руку Морфичеву, и мы сразу же побежим по своему маршруту. А Ирэн пусть остается с Кротом и слушает байки про колоссальную разрушительную силу его удара.

Но что там притих Крот? Я посмотрел на него. Крот уже закончил расчеты, уложил линейку в планшет и затолкал его в рюкзак. Выглядел он сконфуженным, хотя старался не подавать виду. Если этот чудик неправильно определит направление, то нам придется очень долго искать Морфичева с Ирэн.

– Видите вон то дерево с расщепленным стволом? – спросил он, махнув рукой в лесные дебри. – Вот туда и шагайте. А я за вами.

– Вы уверены, что правильно определили направление?

– Не надо принимать меня за полного неуча, – колко ответил Лобский. – Я помню школьную программу и способен нарисовать равнобедренный треугольник. – Он отломил сухую ветку и стал крошить ее и кидать себе под ноги. – Один его катет – это мой маршрут к финишу. Другой – маршрут вашего напарника. А гипотенуза – расстояние между нами и ними.

– А как вы узнали это расстояние? – спросил я, надеясь «завалить» Крота на импровизированном экзамене.

– Так вы ж мне сами сказали: две минуты полета самолета, двадцать километров.

Ах, я шляпа! Действительно, я говорил ему это. Отдаю должное: Крот все рассчитал верно. Если, конечно, правильно сориентировал карту. Мне ничего не оставалось, как молча повернуться и зашагать в направлении расщепленного дерева. Крот на некотором отдалении последовал за мной. Я слышал его частое и тяжелое дыхание, будто он волочил за собой тяжелую тележку.

– Если они пошли нам навстречу, то мы скоро увидим их, – сказал он после недолгого молчания. – Надеюсь, через пару часов… Как вы думаете, где мы находимся?

– Вы хотите спросить, в какой стране? – уточнил я, не оборачиваясь.

– А вы полагаете, что мы не в России?

– А вы полагаете – в России?

Странно мы общались – одними вопросами.

– М-да, задал он нам задачку, – произнес Крот. – Я пытался раздобыть хоть какие-нибудь сведения о продюсере, но бесполезно. Его имени не знает даже ведущий.

– Врет, что не знает, – предположил я.

– А зачем ему врать? – возразил Крот. – Продюсер не заинтересован в том, чтобы какие-нибудь секреты Игры раньше времени стали известны участникам. Это бы значительно снизило степень драматизма, которую так обожает зритель.

– Одно общение с вами, – процедил я, – является для меня высочайшей степенью драматизма. К сожалению, операторов поблизости нет.

Крот натянуто расхохотался:

– И за что вы меня так не любите? Может быть, вы ревнуете Ирэн ко мне?

– Ошибаетесь. Ирэн мне совершенно безразлична.

– Ой ли?

Я не вытерпел, резко остановился и повернулся. Крот на всякий случай попятился, чтобы сохранить безопасную дистанцию.

– Вы можете оставить свое глупое мнение при себе? – поинтересовался я. – Вы можете не лезть мне в душу и не упоминать Ирэн?

– Конечно, – тотчас ответил Крот. Я обратил внимание на то, что лицо его было красным, как мухомор, и по нему струился пот.

Некоторое время мы шли молча. Мне казалось, что лес становится все более густым. Валежник, покрытый мхом и опутанный колючими лианами, заставлял меня обходить его, и я часто менял направление, но Крот, не выпуская компас из руки, поправлял:

– Пожалуйста, чуть левее… Немножко правее, если это вас не сильно затруднит…

Он был моим конвойным, а я – арестантом. Я прилагал немало душевных усилий к тому, чтобы вынести эту унизительную роль. Я позволял Кроту упиваться своей небольшой властью надо мной только ради того, чтобы как можно быстрее, не отвлекаясь на ссоры и ругань, встретиться с Морфичевым. С ним я буду идти и день, и ночь, лишь бы подальше оторваться от Крота и Ирэн. Конечно, они попытаются увязаться за нами; не исключено, что Ирэн станет играть на моих чувствах, постарается вызвать во мне жалость и сострадание, начнет умолять не оставлять ее в этой глухой чаще вместе с громоздким и малосильным Кротом. Но я должен спокойно и жестко сказать ей: «Ты можешь идти с нами, если, конечно, выдержишь наш темп». И мое воображение в мельчайших деталях рисовало картину, как Ирэн со стонами и слезами бежит за мной, спотыкается, падает в грязь. Ее волосы спутаны, лицо выпачкано, ноги дрожат. Она умоляет меня простить ее. Она с трудом поднимается, но через несколько шагов падает снова и горько рыдает… А я, гордый и непреклонный, бегу рядом с Морфичевым, стискивая зубы, и моя душа пуста, и нет в ней места для жалости…

– Я устал, – сказал Крот. – Давайте немного передохнем.

– Мы и так еле плетемся и пока прошли не больше двух километров, – недовольным тоном заметил я.

– Я устал, меня уже не держат ноги! – капризно повторил Крот, сел на землю и привалился спиной к стволу дерева. – Никуда они от нас не денутся. Часом раньше, часом позже…

Я продолжал стоять. Крот открыл рюкзак, вынул фляжку с водой и сделал несколько больших глотков.

– У вас длиннее ноги, чем у меня, – сказал он, оторвавшись от фляжки. – Потому вам легче идти.

– Оставьте свой рюкзак здесь, – предложил я. – Встретитесь с Ирэн и вернетесь за ним.

– Лучше, – произнес Крот, заталкивая фляжку обратно, – лучше вы оставьте свой, а понесите мой.

Он начинал наглеть. Я отвернулся от него и уставился на густой куст с тонкими стреловидными листьями, усеянными какими-то странными черными ягодами. Я машинально потянулся к одной из них, чтобы сорвать, но тотчас с брезгливостью отдернул руку. То, что я принял за ягоды, оказалось омерзительными черными слизняками с оранжевым ободком на гофрированном тельце.

– Как вы думаете, они ядовиты? – спросил Крот.

– Сейчас узнаем, – ответил я и, сорвав один лист с прицепившимся к нему слизняком, кинул его Кроту.

Тот с необыкновенной прытью вскочил на ноги и принялся со всей дури отряхиваться.

– Вы что?! – орал он, широко раскрывая перекошенный от брезгливости рот. – С ума сошли? У вас идиотские шутки! Я вам тоже брошу эту мерзость за воротник!

– А вы, оказывается, симулянт, – сказал я и, подтянув лямки, пошел дальше.

Крот не без труда догнал меня. Он тяжело дышал мне в затылок и часто шмыгал носом.

– Я вообще не переношу насекомых, – признался он. – Предпочитаю иметь дело с крокодилами, тиграми, удавами – с любой хищной тварью. А все эти пиявки, пауки, черви – нет, это не для меня. Змею или, скажем, лягушку, я вообще могу съесть… Кстати, а вы еще не проголодались?

– Я поем с Морфичевым.

– А я бы сейчас перекусил. Нас снабдили неплохим провиантом. Есть кофе, чай, сублимированное мясо, каши и супы. Признайтесь, вы бы не отказались от порции картофельного пюре с мясом индейки? Или, скажем, от спагетти с креветками? Предлагаю взаимовыгодный обмен: ваш примус – моя еда. Идет?

– Я не голоден.

– Вы упрямитесь, – гнул свое Крот. – Голову на отсечение даю, что ваш напарник давно нашел общий язык с Ирэн. И наверняка угостил ее каким-нибудь деликатесом. Обратите внимание – за ваш счет! Так что у вас нет резона отказываться от моего предложения. Вы действуете себе в убыток.

Я решил не продолжать дискуссию на тему еды и, чтобы отвлечься, стал изучать растительный мир. Но слова Крота прицепились к моему сознанию как пиявки. Вопреки своему желанию я стал представлять, как Морфичев обхаживает Ирэн, как они разжигают примус, перебирают пакетики с концентратами и спорят, что лучше приготовить. Морфичев еще тот котяра! Старый ловелас! Это он только с виду фанатик Игры. А как топорщились его усики, когда он разглядывал Ирэн! «Вот та шатенка мне приглянулась. Хороша, правда?»

Я невольно участил шаги.

– Эй, эй! – тотчас напомнил о себе Крот. – Не так быстро!

Прошло еще немного времени, и Крот без предупреждения повалился на землю, раскинул в сторону руки и ноги, закрыл глаза и притворился мертвым. По моим подсчетам, мы прошли километров семь. Если Морфичев и Ирэн шли в нашу сторону в таком же темпе, мы должны встретиться с ними уже через час.

– Можете делать со мной что угодно, – пробормотал Крот, не открывая глаза, – но без еды я больше не сделаю ни шага.

Если бы сквозь густую крону пробивалось солнце, я запомнил бы направление движения и пошел дальше один. Но над моей головой по-прежнему темнела непроницаемая, сотканная из веток и листьев крыша, и небо, по всей видимости, все еще было затянуто тучами, и никак нельзя было обойтись без компаса. Крот предусмотрительно затолкал его в карман брюк, а на рюкзак, где была карта, как на подушку положил голову. Конечно, я без особых усилий мог скрутить Кроту руки, вывернуть его карманы, выпотрошить рюкзак, но это была бы уже не Игра. Я не мог уподобиться Акулову, готовому идти к победе по трупам. Я презирал бы себя, если бы применил физическую силу, заведомо зная, что Крот слабее меня. В конце концов, компас и карта принадлежат ему, и мы с ним не заклятые враги, а всего лишь участники телевизионного шоу.

Мне опять пришлось принять его условие.

– Хорошо, обедайте, – сказал я, скидывая на траву рюкзак.

– А вы? Вы что, отказываетесь от картофельного пюре с мясом индейки?

Я хотел сказать, что отказываюсь в пользу Ирэн, но промолчал. И что эта Ирэн все время висит у меня на языке? Свет клином на ней сошелся, что ли? Просто я не голоден. И вообще, мне неприятно есть в компании с Кротом. Я потерплю немного. Еще чуть-чуть, и я встречусь с Морфичевым, а с Кротом расстанусь, и уже тогда буду решать, когда и что мне есть.