"Грязными руками" - читать интересную книгу автора (Сартр Жан-Поль)

СЦЕНА III

Уго, Жессика, Хёдерер.

Жессика (узнав Хёдерера). Ха!

Хёдерер. Напугал?

Жессика. Что-то я сегодня слишком нервничаю. Эта бомба...

Хёдерер. Да, конечно. Вы часто так сидите в темноте?

Жессика. Бывает. У меня глаза очень устают.

Хёдерер. А! (Пауза.) Можно, я присяду? (Садится в кресло.) Я вас не стесню?

Уго. Вы хотите мне что-то сказать?

Хёдерер. Нет. Нет-нет. Рассмешил ты меня сегодня - весь красный от гнева...

Уго. Я...

Хёдерер. Не надо извинений, я этого ожидал. Если бы ты не протестовал, я бы удивился. Мне нужно многое тебе объяснить. Только завтра. Завтра поговорим. А сейчас твой рабочий день закончен. И мой тоже. Ничего себе денек, а? Почему бы вам не повесить гравюры на стену? А то слишком голо. Где-то на чердаке их много валяется. Слик вам принесет.

Жессика. А какие они?

Хёдерер. Разные. Выберешь, что понравится.

Жессика. Благодарю. Я не люблю гравюр.

Хёдерер. Как хочешь. У вас есть что-нибудь выпить?

Жессика. Нет, к сожалению.

Хёдерер. Ну, ничего, тем лучше. Чем вы занимались до моего прихода?

Жессика. Болтали.

Хёдерер. Так продолжайте, не обращайте на меня внимания. (Набивает трубку и закуривает. Тяжелое молчание. Улыбается.) Да, конечно.

Жессика. Довольно трудно себе представить, что вас здесь нет.

Хёдерер. Можете меня выставить. (Уго.) Ты не обязан принимать своего патрона, когда на него блажь находит. (Пауза.) Не знаю, зачем я пришел. Заснуть не получалось, работать тоже... (Пожимает плечами.) Нельзя же все время работать.

Жессика. Нельзя, конечно.

Хёдерер. Скоро этому делу конец...

Уго (живо). Какому делу?

Хёдерер. Делу с Карским. Он, понятно, заупрямился сначала, но все пойдет быстрее, чем я думал.

Уго (неистово). Вы...

Хёдерер. Тихо. Завтра! Завтра! (Пауза.) Когда определенный этап подходит к концу, чувствуешь себя не удел. У вас горел свет недавно?

Жессика. Да.

Хёдерер. Я стоял у окна. Не зажигая света, чтобы не изображать из себя мишень. Заметили, какая темная и тихая ночь? (Пауза.) Мы смотрели смерти в лицо.

Жессика. Да.

Хёдерер (со смешком). В глаза ей смотрели. (Пауза.) Я тихо вышел из комнаты. Слик спал в коридоре, а Жорж - в гостиной. Леон дрых в вестибюле. Я хотел было его растолкать, а потом... (Пауза.) Вот я и пришел к вам. (Жессике.) Что с тобой? Днем у тебя был не такой испуганный вид.

Жессика. Это из-за того, какой вы сейчас.

Хёдерер. А какой я?

Жессика. Я думала, вам никто не нужен.

Хёдерер. Мне никто не нужен. (Пауза.) Слик сказал мне, что ты беременна.

Жессика (быстро). Неправда.

Уго. Ну, Жессика, если ты Слику сказала, зачем скрывать от Хёдерера?

Жессика. Я пошутила.

Хёдерер (долго смотрит на нее). Ладно. (Пауза.) Когда я был депутатом ландтага, я жил у одного автослесаря. Вечером я приходил к нему в столовую покурить трубку. У них было включено радио, дети играли... (Пауза.) Пойду-ка я спать. Все это мираж.

Жессика. Что мираж?

Хёдерер. Да все это. И вы тоже. Надо работать, ничего не поделаешь. Позвони в деревню, пусть пришлют столяра починить окно в кабинете. (Смотрит на Уго.) У тебя усталый вид. Ты, кажется, надрался? Отоспись хорошенько. Можешь до девяти часов не приходить.

Встает. Уго делает шаг. Жессика бросается между ними.

Жессика. Уго, пора!

Уго. Что?

Жессика. Ты обещал мне убедить его.

Хёдерер. Убедить меня?

Уго. Замолчи!

Пытается оттолкнуть ее. Она встает перед ним.

Жессика. Он с вами не согласен.

Хёдерер (с интересом). Я заметил.

Жессика. Он хотел объяснить.

Хёдерер. Завтра! Завтра!

Жессика. Завтра будет поздно.

Хёдерер. Почему?

Жессика (стоя перед Уго.) Он... он сказал, что отказывается быть вашим секретарем, если вы его не выслушаете. Вы оба спать не хотите, и впереди целая ночь, и... вы оба чудом избежали смерти, значит, вы не можете не договориться.

Уго. Я сказал, отстань.

Жессика. Уго, ты обещал! (Хёдереру.) Он говорил, что вы социал-предатель.

Хёдерер. Социал-предатель! Ни много ни мало!

Жессика. Объективно. Он сказал, объективно.

Хёдерер (другим тоном и с другим выражением лица). Ладно, приятель, выкладывай, что у тебя на душе, раз уж никуда от этого не денешься. Придется разобраться в этом деле перед тем, как ложиться спать. Почему я предатель?

Уго. Потому что вы не имеете права вовлекать партию в ваши махинации.

Хёдерер. А почему бы и нет?

Уго. Потому что это революционная организация, а вы делаете из нее правительственную партию.

Хёдерер. Революционные партии созданы для захвата власти.

Уго. Для захвата, согласен. Власть нужно захватить вооруженным путем, а не выторговать.

Хёдерер. Ты крови жаждешь? Досадно, конечно, но тебе пора знать, что силой мы немногого достигнем. На случай гражданской войны у Пентагона есть оружие и военные специалисты. Они станут во главе контрреволюционных сил.

Уго. Кто говорит о гражданской войне? Хёдерер, я не понимаю вас, надо просто набраться терпения. Вы сами сказали: Красная армия прогонит регента и власть достанется нам.

Хёдерер. А как нам ее удержать? (Пауза.) Уверяю тебя, когда Красная армия вступит на нашу территорию, всем придется несладко.

Уго. Красная армия...

Хёдерер. Да-да. Знаю. Я тоже ее жду. Жду с нетерпением. Но запомни хорошенько: все воюющие армии, освободительные или нет, похожи друг на друга - они живут за счет оккупированной страны. Наши крестьяне возненавидят русских, это неизбежно. Как же им нас любить, если мы им навязаны русскими? Нас ославят партией чужеземцев, а может, и еще похуже. Пентагон уйдет в подполье, ему даже лозунги менять не придется.

Уго. Что касается Пентагона, я...

Хёдерер. Потом вот еще что: в стране разруха, не исключены военные действия на нашей территории. Какое бы правительство ни пришло к власти после регента, оно будет вынуждено пойти на жесткие меры, за которые его возненавидят. На следующий день после ухода Красной армии поднимется гибельное для нас восстание.

Уго. Восстание можно подавить. Мы установим железный порядок.

Хёдерер. Железный порядок? Каким образом? Даже после революции пролетариат надолго останется слабым. Железный порядок! С помощью буржуазной партии, которая тут же начнет саботаж, и крестьянского населения, которое сожжет урожай, чтобы он не достался нам?

Уго. Ну и что? Партия большевиков и не такое видала в семнадцатом году.

Хёдерер. Она не была навязана извне. Теперь послушай, малыш, и постарайся понять. Мы возьмем власть вместе с либералами Карского и консерваторами регента. Без сложностей, без шумихи - национальный союз. Никто не сможет обвинить нас в пособничестве другой стране. Я потребовал половину голосов в Комитете сопротивления, но я не настолько глуп, чтобы требовать половину портфелей. Мы должны удовлетвориться меньшинством. Меньшинством, чтобы другие партии несли ответственность за непопулярные меры, а мы завоевали расположение населения как оппозиция в составе правительства. У них нет выхода, через два года либеральная политика потерпит крах и вся страна обратится к нам за помощью.

Уго. К этому времени партия развалится.

Хёдерер. Развалится? Почему?

Уго. У партии есть программа - осуществление социалистического экономического хозяйствования посредством классовой борьбы. Вы хотите воспользоваться ею для проведения в жизнь политики классового сотрудничества в условиях капиталистической экономики. Годы и годы вы будете лгать, притворяться, лавировать, идти на компромиссы, оправдывать в глазах наших товарищей реакционные меры, принятые правительством, частью которого вы являетесь. Никто ничего не поймет - самые стойкие уйдут от нас, а другие потеряют только что приобретенную политическую культуру. Мы будем отравлены, ослаблены, дезориентированы. Мы станем реформистами и националистами. В конечном счете буржуазным партиям останется только взять на себя труд расправиться с нами. Хёдерер! Ведь партия - ваше детище, вы не могли забыть, сколько сил положили на то, чтобы ее сколотить, понесенные жертвы, возню с установлением дисциплины. Умоляю вас, не отдавайте ее собственными руками.

Хёдерер. Болтовня! Боишься рисковать, не лезь в политику.

Уго. На этот риск я не хочу идти.

Хёдерер. Прекрасно, тогда как удержать власть?

Уго. А зачем ее брать?

Хёдерер. Ты в своем уме? Социалистическая армия войдет в страну, затем уйдет, а ты упустишь случай воспользоваться ее помощью? Такой случай больше никогда не представится. Повторяю, мы недостаточно сильны, чтобы делать революцию в одиночку.

Уго. Нельзя платить за власть такую цену.

Хёдерер. Чем, по-твоему, должна стать партия? Скаковой конюшней? Какого черта, каждый день начищать до блеска нож, если никогда не пустишь его в ход? Партия - всегда лишь средство. Цель одна - власть.

Уго. Цель одна - триумф наших идей, именно идей, и ничего другого.

Хёдерер. Ах, да, у тебя есть идеи. Это пройдет.

Уго. Вы думаете, у меня одного они есть? И не за идею, по- вашему, погибали товарищи, которых убила полиция регента? Разве мы не предаем их, если заставляем партию оправдывать их убийц?

Хёдерер. Плевал я на мертвецов. Они погибли за партию, и партия пускай с ними разбирается. Я живой и делаю политику для живых.

Уго. И вы надеетесь, что живые согласятся на ваши махинации?

Хёдерер. Мы их заставим проглотить эту пилюлю.

Уго. Обманом?

Хёдерер. Понадобится, и обманом.

Уго. Вы... вы такой настоящий, такой незыблемый! Не может быть, чтобы вы пошли на обман товарищей.

Хёдерер. Почему не может быть? Идет война, а на войне не принято посвящать солдат во все тонкости операций.

Уго. Хёдерер, я... я лучше вас знаю, что такое обман; у моего отца все лгали друг другу и мне. Я стал дышать свободно только после вступления в партию. Впервые я встретил людей, которые не обманывают себе подобных. Каждый доверяет всем, и все - каждому; самый последний член партии чувствует, что распоряжения руководителей отражают его собственное затаенное желание, и, если приходится лихо, все знают, за что идут на смерть. Вы не сможете...

Хёдерер. Да о чем ты?

Уго. О нашей партии.

Хёдерер. О нашей партии? В ней полно лжи. А ты, Уго, уверен, что никогда не лгал, что в эту минуту ты не лжешь?

Уго. Я никогда не обманывал товарищей. Я... Зачем бороться за освобождение людей, если презираешь их? Зачем морочить им голову?

Хёдерер. Я лгу, когда нужно, и никого не презираю. Не я изобрел обман; он порожден обществом, разделенным на классы, и каждый из нас унаследовал его при рождении. С обманом не покончишь, отказываясь лгать. Единственное средство - уничтожение классов.

Уго. Не все средства хороши.

Хёдерер. Хороши все, были бы эффективны.

Уго. Тогда какое у вас право осуждать политику регента? Он объявил войну СССР потому, что это было наиболее эффективным средством сохранить национальную независимость.

Хёдерер. Кто тебе сказал, что я ее осуждаю? Он сделал то, что на его месте сделал бы любой другой из той же касты. Мы боремся не против людей, не против какой-то политики, а против класса, породившего эту политику и этих людей.

Уго. И вы не нашли лучшего средства для борьбы, чем предложить ему разделить власть с вами?

Хёдерер. Вот именно. На сегодняшний день это лучшее средство. (Пауза.) Как ты озабочен своей чистотой, дружок! Как ты боишься запачкать руки! Ну что ж, оставайся незапятнанным. Кому это нужно и зачем ты к нам пришел? Чистота - забота аскета или монаха. Вы, интеллигенты и буржуазные анархисты, пользуетесь ею как предлогом, чтобы бездельничать. Сидеть сложа руки, оставаться неподвижными, прижав локти к туловищу и натянув перчатки. У меня руки грязные. Грязные по локоть. В дерьме и крови. А ты думал, можно руководить и не запачкаться?

Уго. Надеюсь, когда-нибудь я докажу, что не боюсь крови.

Хёдерер. Черт возьми, красные перчатки тебе подойдут. Всего остального ты страшишься. Например, вони, которую не выносит твое аристократическое обоняние.

Уго. Опять старая песня, я аристократ и никогда не голодал! К несчастью для вас, не один я так думаю.

Хёдерер. Не ты один? Значит, до приезда сюда тебе было что-то известно о моих переговорах?

Уго. Н-нет. Слухи о них шли среди членов партии, и большинство было несогласно, причем, могу поклясться, они отнюдь не аристократы.

Хёдерер. Малыш, это недоразумение. Знаю я их, партийных, которые не согласны с моей политикой, и будь уверен, они моей породы, не твоей - ты скоро поймешь. Если они не одобряют переговоров, то только потому, что считают их несвоевременными; в других обстоятельствах они бы первые их и затеяли. А ты возводишь свое несогласие в принцип.

Уго. Кто говорит о принципах?

Хёдерер. Значит, дело не в принципе? Тем лучше. Вот что тебя должно убедить: если мы договоримся с регентом, он прекратит войну и иллирийские войска спокойно подождут русских, которые их разоружат. Если же мы прервем переговоры, он поймет, что проиграл, и будет драться до последнего, как бешеная собака. Погибнут сотни тысяч людей. Что ты на это скажешь? (Пауза.) А? Что скажешь? Согласен одним росчерком пера уничтожить сотни тысяч жизней?

Уго (с трудом). Революцию с цветами в руках не сделаешь. Если им такая судьба выпала...

Хёдерер. То что?

Уго. То тем хуже для них!

Хёдерер. Видишь, Уго! Ты не людей любишь, а свои принципы.

Уго. А почему я должен любить людей? Они же меня не любят.

Хёдерер. Тогда зачем ты пришел к нам? Тот, кто не любит людей, не может за них бороться.

Уго. Я вступил в партию, поскольку дело ее справедливо, и выйду из нее, когда оно перестанет быть таковым. Что до людей, меня интересует не то, что они из себя сегодня представляют, а то, чем они могут стать завтра.

Хёдерер. А я их люблю такими, какие они есть. Со всеми их пороками и гнусностями. Люблю их голоса и их теплые берущие руки, и кожу их, голую кожу, и тревожный взгляд, и отчаянную борьбу, которую они ведут против смерти и против тревоги. Для меня важно, одним человеком на свете больше или меньше. Человек - это ценность. Таких, как ты, я хорошо знаю, малыш, ты - разрушитель. Людей ты презираешь, потому что презираешь сам себя; твоя чистота сродни смерти, и революция, о которой ты грезишь, - это не наша революция. Ты не хочешь изменить мир, ты хочешь его взорвать.

Уго (встает). Хёдерер!

Хёдерер. Ты не виноват - вы все одинаковы. Интеллигент не бывает настоящим революционером, в лучшем случае - убийцей.

Уго. Убийцей? Верно.

Жессика. Уго!

Становится между ними. Слышно, как замок открывают ключом. Дверь отворяется. Входят Жорж и Слик.