"Ом Свасти" - читать интересную книгу автора (Дай Андрей)

2 Воображаемая жизнь. Курсант

Сначала им нужен был просто герой. Или, еще лучше, группа героев. Однако очень скоро кто-то из них сообразил, что куча мертвых богатырей – это всего лишь гора трупов и ни кто, в наше искушенное время, в них уже не поверит.

На наше счастье, им не пришла в голову идея нанять несколько хороших актеров. Пришлось выкапывать наши искромсанные тела из-под груды снесенных ударной волной деревьев, надгробий и земли. И мы еще плавали в густом сиропе реанимационных бассейнов, а наши имена уже гремели по всему Демократическому Содружеству.

Не одну сотню лет наивные оптимисты вешают макаронные изделия на черепа другим доверчивым оптимистам, собирая и усиленно раздувая истории людей побывавших по ту сторону жизни. Чушь все это собачья. Я помню, как орал во все горло в тот миг, когда жизнь прервалась. И когда снова разлепил обгоревшие веки в суперсовременном медицинском центре Екатиринбурга, губы все еще пытались выговорить недосказанное.

В общем, меня и еще четверых солдат собрали по косточкам, нарастили недостающее, подклеили сломанное и выставили под камеры журналистов. На моей груди блестел медный орден Свободы и болталась тусклая висюлька Георгиевского креста за доблесть в бою. Хотя в душе остался горький осадок после фанфар, прессконференций и пожатий рук, все-таки считал, что более чем заслужил эти высшие награды. Одна моя половина заставляла грудь гордо выпячиваться, когда шел по улицам города и прохожие смотрели на украшенный побрякушками мундир. Другая, просто умирала от хохота, тыкая воображаемым пальцем в отражение собственного заново слепленного лица.

Наконец, когда стали доставать гораздо меньше, когда все патриотические ролики со мной в главной роли были сняты и показаны, появилось свободное время. Можно было сесть в тихом сквере и спокойно обдумать собственное будущее. Остро необходимо было побыть одному и я даже придумывал поводы, дабы отделаться от прилипчивых соратников по «воскрешению». Однако неожиданно выяснилось, что спокойные времена ничегонеделания наступили лишь для меня. Остальные «герои» все еще были заняты во всеземном рекламном шоу с весьма напряженным расписанием.

Я равнодушно пожал плечами восторженной медсестре сообщившей эту новость. Силой отнял у нее карточку – ключ, запер эту жизнерадостную дуру в чулане для робота-уборщика и отправился искать свой тихий сквер.

То, что я искал, обнаружилось совсем рядом. Сквозь не пропускающее шумы и пыль улиц шестимиллионного города силовое поле, резануло по глазам девственно-чистой зеленью. Вдоль посыпанных белым песком тропинок, мимо неспешно текущего ручейка толкали гравиколяски пара или тройка мамаш. Полиции или военных видно не было – я мог чувствовать себя более или менее спокойно.

Я пересек полосатый барьер, преодолел слабое сопротивление поля и с наслаждением вдохнул насыщенный озоном воздух. Скамейка приглянулась та, что стояла прямо напротив небольшого, кристальной чистоты, пруда. Это было просто фантастически невероятно. И если кто-нибудь стал в тот момент рассказывать о войне, я засмеялся бы ему в лицо.

Разглядывал маленьких стремительных серебряных рыбок играющих в пруду. Впервые за несколько месяцев ни куда не торопился и у меня не было ни каких дел. Мысли текли плавно и неторопливо. И ни о чем. Я забыл о том, что пришел в сквер поразмышлять о своем собственном будущем...

– Бартоломео Эстер де Кастро? – вежливо поинтересовался подошедший ко мне военный. Он стоял против солнца и звание я не разглядел.

Я возненавидел имя, данное мне фактом рождения. Каждый раз, когда кто-либо задавал такой вопрос, тут же принимался меня арестовывать.

– Да пошел ты! – лаконично среагировал я.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился тот, слегка поклонился и покинул зеленую зону. Если в тот момент туда подлетел бы раскрашенный красными треугольниками слон, я ни чуть бы не удивился.

Мне не повезло. Дурацкий слон так и не прилетел. Вместо него подошел щуплый пожилой человек с архаичными курительной трубкой и тростью.

– Здесь можно сесть? – тихонько спросил он. Я пожал плечами, откуда я знал.

– Вы, может быть, ждете кого-то еще? – продолжал отвлекать меня от созерцания рыб наглый старик.

– Слона... – недовольно буркнул я.

– Что вы сказали? – весьма заинтересовался, вынув трубку изо рта, незнакомец.

– Нет, я ни кого не жду, – обречено вздохнул я. Мне пришла в голову мысль, что этот сквер просто какое-то заколдованное место и здесь меня в покое не оставят.

– Хорошо, – удовлетворенно заявил тот. _ Мне... нужно с вами поговорить, господин де Кастро... Или вы предпочитаете, что бы Вас называли Бертраном Кастром?

Необычайно осведомленный старик проигнорировал мои выпученные от удивления глаза и уселся рядом.

– Плевать... – только и смог выговорить я.

Навязчивый незнакомец кивнул и продолжал, ни чуть не смущаясь.

– Мое имя Анатолий Олегович Кривицкий... впрочем, это ни чего для Вас не значит. Не так ли?

– Весьма проницательно... – криво усмехнулся я. И, увидев, как дед снова коротко клюнул носом, подумал: «дятел».

– Я служу в Бюро Стратегической Разведки. В чине полковника...

– Мне встать по стойке «смирно» и отдать вам честь? – даже не подумав и шелохнуться, поинтересовался я.

– Нет, лучше не нужно... – не понял моего сарказма старый разведчик. Я снова скривил губы и, подражая ему, кивнул.

– Видите ли... я должен передать Вам настоятельную просьбу неких весьма высокопоставленных лиц...

– Не хватает только государственного гимна, – посетовал я.

– Это ни к чему! – отсутствие у Кривицкого чувства юмора просто потрясало. – Дело в том, что, как... Вы уже наверняка заметили, во всех ваших... встречах с представителями прессы ни слова не упоминалось о пережитом вами тактическом водородном ударе.

– Да, а почему? – было наплевать на все, что он там говорил, но не сидеть же пень пнем. И видно я случайно что-то затронул такое, чего не должен был. Мордашка старика скривилась, он тяжело вздохнул и сложил маленькие беленькие ручки на животе.

– Мне приказано ответить Вам, в случае если вы спросите, – огорченно протянул Кривицкий.

– Приказ есть приказ, – хмыкнул я.

– Ошибка была нагромождена на ошибку, – вперив взгляд своих выцветших глаз на «моих» рыбок, проговорил разведчик. – Не вдаваясь в подробности, могу сказать лишь, что предательство в БСР было раскрыто слишком поздно... Дезинформация пошла по каналам хорошо проверенной, достоверной информации. В результате, направление главного удара противника было определено неверно. И, как следствие, вы оказались на именно том участке фронта, где главного удара «красных» не ждали... Мы вынуждены были применить оружие массового поражения... И этим нарушили не писаное соглашение с врагом о неприменении. Спустя сутки ударам ядерного оружия подверглось ряд прифронтовых городов. Народ недоволен, но Вы лишь представьте, что начнется, если вдруг выяснится, о нашей инициативе в развязывании ядерной войны! И я прошу Вас... продолжать хранить этот секрет, как и прежде!

– Проще всего было не оставлять свидетелей, – пожал плечами я. – Зачем...

– Это вам объяснят чуть позже, – не учтиво перебил меня старик. – А я лишь могу добавить, что ряд высокопоставленных лиц надеются на Ваше чувство долга.

– Аминь! – съязвил я. Старик хмуро на меня взглянул, встал и, не прощаясь, ушел. И пока я размышлял о потерявшихся хороших манерах Кривицкого, его место занял неслышно подошедший коротышка с чемоданом.

– Да какого дьявола! – вскричал я, обнаружив нового соседа по лавочке.

– Простите, сэр, – искренне смутился новый незнакомец, чем не мало меня позабавил. Он здорово походил на детскую мягкую игрушку. На такого человека сердиться было невозможно.

– Мне показалось, сэр, что Вы ни чем не заняты... – между тем продолжал человечек дрожащим нерешительным голосом.

– Я смотрел на рыб... – неизвестно зачем уточнил я, и окончательно расстроил плюшевого незнакомца.

– Мне подойти позже? – обречено пропищал он.

– Зачем? – в свою очередь растерялся я. Показалось, что сквер, в который меня к несчастью занесло, наполнен приставучими сумасшедшими.

– Ах, да! Я же забыл представиться, мистер де Кастро...

Я тяжело вздохнул и внимательно осмотрел мундир. Каждый встречный и поперечный в этом городе знал мое имя. Крупной таблички с именем не нашел.

– Видите ли... – пустился в объяснения коротышка, но я его перебил. И даже похожесть на детскую игрушку не спасла его от ярости.

– Я ни чего не вижу! Я не знаю, и знать не хочу, тебя, придурок, и всех тех, кто там еще прячется в кустах...

– А нас уверяли, что маскировка абсолютна, – как бы в задумчивости проговорил незнакомец. И это заткнуло мне рот. Сквер был, оказывается, битком набит людьми, а я, как последний идиот, разглядывал рыб. Я наконец-то сообразил, что в покое меня уже не оставят. Поэтому закончил уже более миролюбиво.

– ... Ну да ладно! Кто ты такой, дьявол тебя побери.

Сосед по лавочке поудобнее переложил свой чемодан, широко улыбнулся и сказал:

– Мое имя, сэр де Кастро, Игор Танкелевич. Я старший управляющий земного азиатского филиала Всеземного Федеративного банка...

– О! – только и смог выговорить я, но Танкелевич, видно измученный строптивостью, перестав обращать на мелкие препятствия, гнал, как по писанному.

– По Уставу нашего банка, любой человек, имеющий в своей собственности более 11% акций банка, автоматически входит в состав Совета Директоров. А Вам, на настоящий момент, принадлежит 14.46% голосующих акций...

– Но, – попытался возразить я, однако Игор, не останавливая речь и на миг, с ходу меня опроверг:

– ... После недавних ядерных нападений на ряд прифронтовых городов, курсовая стоимость, – он проворно развернул свой чемодан застежками ко мне, открыл и прямо на моих глазах из небольшого ящика был развернут субсовременный галокомпьютер. На объемном экране было продемонстрировано снижение, или скорее обвальное падение, цены акций ВФБ, – оказалась значительно ниже, чем позволял престиж нашего, безусловно, надежного банка. – На экстренно созванном Совете директоров, к сожалению без Вашего участия, мы не смогли Вас быстро найти, было принято решение о скупке всех падающих на рынок акций за счет резерва банка. Скупленные акции были распределены в собственность относительно доли каждого акционера. В итоге курс удалось поднять до прибыльного уровня, а Ваша доля возросла на 3.21%...

– В какую сумму сейчас оценивается доля? – не в силах больше сдерживаться, перебил я управляющего.

– Около полутора миллиардов кредитов, – гордо, словно его работа состояла в том, чтобы приносить мне прибыль, заявил коротышка. – Могу подсчитать точно...

– Не надо.

Пока валялся дохлым, «кинутый» банк в полтора раза увеличил мой капитал. А управляющий этого самого банка, с предельным вниманием на лице, мне об этом сообщал. Я почувствовал, что не хватает лишь последней капли, чтобы я засмеялся прямо в лицо этому замухрышке. Весь идиотизм ситуации завершали сержантские лычки на моих погонах.

Но и это был еще не конец.

– Но я попросил господина Кривицкого помочь нам в Ваших розысках не только для того, чтобы уведомить, мистер де Кастро, о величине доходов, – осторожно добил меня Игор. – Дело в том, что правительство Демократического Содружества Земли недавно обратилось к Совету Директоров ВФБ с просьбой о предоставлении кредита в 10 триллионов кредитов...

Он что-то еще пытался сообщить, но я перестал это воспринимать. Я так смеялся, что мамаши поспешно увезли детей из сквера, приняв меня за контуженного, а рыбки в ручье забились под камни.

И смеяться я перестал, когда вдруг увидел терпеливо ожидающего конца моей истерики Игора.

– Итак, 10 триллионов кредитов на сто лет, под 5% годовых и залог в 10% валового продукта, – напомнил управляющий, когда я подавил смех и вытер выступившие слезы.

– Причем тут я?

– Братья Малино, госпожа Чицуи и лорд де Вега высказались за предоставление кредита, – пожал плечами Танкелевич. – Но господин Колосов против. По Уставу банка, в случае если голоса разделились, в голосовании должны принять участие все члены Совета...

Я увидел свет в конце тоннеля.

– Если этому правительству так нужен кредит и мое слово для них настолько важно, то почему бы им не решить некоторые мои проблемы? – с изрядной долей оптимизма в голосе, но, тем не менее, осторожно, поинтересовался я.

– Мы обладаем информацией о... величине Ваших проблем, – виновато сказал Игор. – Я подозревал, что обязательно затронете эту тему, поэтому пригласил на встречу нашего юридического консультанта, заместителя министра юстиции...

– Какого черта?! – вспылил я. – Вы можете легко приказать Кривицкому организовать мои поиски, можете «консультироваться» у замминистра, но вытащить меня из этого дерьма...

– Мы не можем! И в чем загвоздка, вам пояснит господин Ван дер Хаастен, – печально закончил за меня Игор и сделал непонятный жест рукой. Видимо это был знак юристу, ибо спустя минуту здоровенный, пузатый, с огромными кустистыми бровями и лысым черепом мужик стоял у нашей скамейки.

– Ну? – угрюмо и совсем не вежливо буркнул я.

– Меня зовут...

– Я знаю! Дальше!

– Вы, господин де Кастро, обвиняетесь в убийстве второй степени, «убийство без предварительного умысла», и наши адвокаты легко могут понизить обвинение до степени третьей, «несчастный случай», но...

– Но!? – вскричал я и видно вид мой был тогда настолько страшен, что дальше юрист затараторил с такой скоростью, словно от того, как быстро он выдаст всю информацию, зависит его жизнь.

– Но вы, господин де Кастро, подписали трехлетний контракт с армией ДС. Закон позволяет досрочное его расторжение по желанию одной их сторон, но армия будет обязана выдать Вас в руки правосудия. И мы могли бы завершить все дело к Вашему удовлетворению еще неделю назад... а теперь...

– А теперь, – подхватил Танкелевич, – правительство попросту не позволит нам это сделать без предоставления дополнительных льгот в кредитовании. Полковник Кривицкий, наш большой друг, уже уведомил, что такой вариант в правительстве рассматривался.

– Козлы! – уныло выдал я и Ван дер Хаастен затравленно оглянулся.

– Совет директоров просил передать, – возвышенно заявил Игор после минутной паузы. – Что позаботиться о Вас вне зависимости от Вашего решения.

– Очень мило с их стороны, – скривив губы, хмыкнул я и с невероятной силой захотел водки. Мозгам требовалась хорошая встряска. – У вас нет водки?

Юрист щелкнул пальцами и из-за близлежащего куста уже знакомый мне офицер выкатил столик с напитками. Два высокопоставленных чиновника с выражением почтительности на чисто выбритых физиономиях, наблюдали, как старший сержант Кастр поглощает водку и заедает ее стоившей баснословных денег красной икрой. Спустя несколько минут ответ у меня был готов.

– Какие санкции предусматривает договор, в случае если через сто лет кредит не будет возвращен? – по-деловому спросил я у юриста.

– Правительство передает банку эквивалент десяти процентов валового продукта государства в золотых слитках в залог... – начал, усмехнувшись, дер Хаастен.

– Ага, – хмыкнул я в ответ. – А проценты по кредиту?

Толстяк пожал плечами.

– Значит так, – твердо заявил я. – Мои потомки должны получить эти проценты. Я голосую за предоставление кредита, при условии...

Танкелевич принялся быстро набирать текст в компьютер.

– ... Если договор будет изменен. Через сто лет и один день после предоставления кредита, в случае его не возврата, проценты должны будут удваиваться ежедневно... Либо банку передаются все права на все межпланетные и межзвездные перелеты на сто лет. Либо до полного погашения кредита банк освобождается от всех налогов!

– О! – выдохнул управляющий, но продолжил оформлять документ. Потом я заверил текст подписью и снимком рисунка сетчатки глаза.

– Все? – устало спросил я, когда Игор закрыл свой чудо-ящик.

– Я еще должен передать предложения Совета касающиеся Вас лично, – уважительно сказал управляющий и выразительно взглянул на юриста. Тот поспешно откланялся и скрылся за кустами.

– Совет имеет возможность оказать помощь в решении Ваших проблем некоторыми... другими способами...

– Хорошее начало, – поощрил я Игора. В душе шевельнулись новые надежды.

– Мы предлагаем либо.. помощь в Вашем переезде на одну из звездных земных колоний. Разумеется инкогнито... В этом случае, придется передать ваши акции в управление Совету.

– А другой вариант?

– Совет имеет возможность помочь в существенном продвижении по службе и... на срок действия вашего армейского контракта, препятствовать прекращению жизнедеятельности вашего организма.

– Это, каким, интересно, образом? – ехидно осведомился я.

– Именно таким, сеньор де Кастро, какой уже был однажды в отношении Вас применен.

Я выпил еще водки, поел икры, кивнул и на следующий же день отправился на юг Англии в офицерскую школу.

Танкелевич правильно меня понял. Едва увидел ворота офицерской школы, куда меня занесло, почувствовал себя настолько хорошо, что обида на это вонючее правительство отошла на второй план.

Офицерская школа находилась в небольшом английском городке Ху и носила тоже название, что и город. Тихий, спокойный, старый городок с именем, переводившимся на интерлинк, как «кто?», до войны жил своей тихой провинциальной жизнью. Жители, в большинстве своем, ездили на работу в Большой Лондон, а в том особняке, где я «учился» на офицера, до войны был пансионат для старых дев.

Когда увидел надпись на полукруглой арке над воротами – «Пансионат „Последний салон“», сказал себе: «не верь ни одному человеку в этом дурдоме». Ибо, у наспех построенной будки контрольно-пропускного пункта, прямо в пыли, заботливо подвинутый в тень, храпел во все горло и пускал носом пузыри смертельно пьяный курсант.

Парень, с которым нам выпало вместе попасть в эту школу, растолкал пьяного, дабы задать ему всего один вопрос:

– Эй, сопляк. Как пройти к начальнику училища? Где он находится?

– В задницу! – уверенно заявил пьяный и тут же снова отрубился.

– Страшная тайна Ху, – засмеялся я. Парень, с которым мы вместе приехали, Арт Ронич, зашел в будку КПП и вскоре вернулся с полупустой емкостью виски и снятым со стены планом расположения зданий школы. Мне этот парень понравился.

– Тут без этого дела, – Ронич хлопнул ладонью по бутыли, – в плане не разобраться.

– Придется воспользоваться, – согласился я и решительно отхлебнул. Пойло оказалось совсем не плохим.

– О, уже начинаю соображать! – ткнув пальцем в план, пять минут спустя, заявил Ронич.

– Дай мне, – авторитетно воскликнул я, отбрасывая пустую бутылку.

Общими усилиями, спустя час и еще одну бутылку найденную в припаркованой у административного здания машине, мы наконец-то нашли нужную дверь. На табличке вверху была надпись: «полковник Иниску», а чуть ниже подписано от руки – «задница».

Мельком глянув на сияющую, будто это он автор надписи, рожу Ронича, я решительно постучал. Не услышав ответа, постучал еще.

– Задницы нет на месте, – предположил мой спутник. – Подождем?

– Придется, – вздохнул я.

Мы отошли к окну.

Я смотрел на замусоренный плац внизу и думал. Мне было как-то странно, непривычно хорошо. Словно я вернулся домой, в дом, где живут родители, где провел беззаботные годы детства. И лишь глупая, бестолковая суета радующейся возвращению родни немного раздражает... А я посматриваю на всех сверху вниз и снисходительно молчу.

Идиллию моей души испортил звук открывшейся двери кабинета начальника училища. Оттуда вышел совершенно трезвый, вытирающий кружевным платочком влажные губы человек в форме курсанта.

– Вы к Сержу? – глядя на нас и махнув рукой на дверь за спиной, томно выговорил он. – Не вздумайте строить ему глазки. Личики по расцарапаю!

Ронич издал какой-то булькающий звук и согнулся пополам. Через секунду из его широко раскрытого рта вырвалось лошадиное ржание.

– Пошел ты... противный, – наконец хрипло выговорил приятель и снова зашелся в припадке.

Я дал Арту время просмеяться и только потом постучал. Мне было не до смеха. Ощущение, словно я наконец-то дома безвозвратно ушло. Меня занесло в дыру наполненную алкашами, голубыми и еще Бог весть какими извращенцами. И от этих-то самых извращенцев можно было ждать чего угодно.

Из-за двери нам разрешили войти и мы не заставили себя ждать.

Полковник и помещение, в котором он, похоже, и жил, так сильно воняли гомосексуализмом, что тошно стало. Арт, который как-то сразу погрустнел, похоже чувствовал тоже самое. Поэтому сделали все возможное, чтобы не задерживаться в гнездышке многозвездного педика дольше, чем это было необходимо.

Закинув свои вещи в двухместную комнату, мы с Артом отправились искать столовую. И конечно же нашли по шуму голосов и стойкому запаху спиртного.

Пить уже не хотелось. Пьяные рожи раздражали. Еда оказалась поганой, как впрочем, всегда в армии. Настроение прыгало от плохого до очень плохого, размахивало топором и жаждало крови. Я поймал себя на мысли, что очень хочется кому-нибудь причинить боль. И в тоже время так и не смог разбудить в себе злость. И от этого стало жутко.

Сознание словно раздвоилось. В один и тот же миг во мне был я – наблюдающий за всем творившимся в столовой бедламом и анализирующий бушевавшие чувства. Другой я томился от желания пустить паре придурков кровь.

– Не нравится мне это место... – недовольно протянул Ронич. Потом метко заехал пятерней в морду подползающему к нашему столику на четвереньках курсанту и добавил:

– И твоя рожа мне тоже не нравится.

Смертельно пьяный незнакомец с громким хрустом завалился на пол и тут же уснул.

– Есть предложения? – выискивая среди сотни пьяниц хотя бы пару наглых глаз, сквозь зубы поинтересовался я.

– Нет... Не нравятся мне эти рожи! – еще раз посетовал Арт.

Мы уже были готовы отправиться на поиски приключений в гущу оргии, как неприятности сами к нам пожаловали.

– Что-то мне ваши хари не кажутся знакомыми, – подозрительно щуря рыбьи глаза, заявил здоровый, словно бык мужик. Вспоминая о нем, у меня так и стоят перед глазами его большие лошадиные зубы, мясистый нос, узкий гладкий лоб и бритая налысо башка.

– Попробуй догадаться с одиннадцати раз, с чего бы это тебе так казалось. Одиннадцать – это пальцы двух рук, плюс еще один... Ты знаешь, что такое плюс?

– Ты... это! – недовольно потирая толстенную шею, замычал незнакомец. – Нарываешься?

– Как ты догадался? – восторженно воскликнул Ронич и с выражением искреннего счастья на лице всадил пластиковую вилку в ляжку здоровяка.

Издалека наблюдавшие сцену знакомства собутыльники бугая, повскакивали с мест и, поддерживая друг друга, двинулись в нашу сторону. Наверное, они думали, что выглядят грозно. На самом же деле, это было просто смешно.

– Я знал, что мы здесь здорово повеселимся, – удовлетворенно уточнил я, пиная корчившегося на полу «парламентера».

– Сразу заметил, что ветеранов тут не уважают, – протягивая мне ладонь, кивнул Арт. – Воевал?

– Южный Алтай, – кивнул я, пожимая руку. – Пора поучить сосунков!

До этого случая я дрался всего пару – тройку раз, и то в далеком детстве. Знал кучу народа, кому нравилось это делать и которые никогда не отказывали себе в этом удовольствии. Я же не находил в энергичном обмене увесистыми тычками ни чего привлекательного. Всегда больше нравилось доказывать свою значимость другими, более гуманными методами. Но тут за воспитание взялся незабвенный сержант Ван Нитчен. Я своими собственными глазами видел результаты гуманизма, человечности, когда в напалмовом аду стонали деревья, а люди превращались в чудовищ, уничтожая все живое на своем пути.

Иллюзии, присущие свободному обществу, свалились с глаз в несвободе армии. Вместе с изменениями генного кода в мышцах, произошли изменения и в кодах моральных. Я больше не боялся причинить людям боль.

Я разломил керамическую тарелку пополам и взял в каждую руку по половине.

– Думаешь, вид крови их остановит? – махнул головой на вооружение Ронич. Сам он уже давно обзавелся увесистой ножкой от стола.

Что я думал в тот момент, Арту уже не суждено было узнать. Пьяная орда навалилась со всех сторон. Я резал осколками тарелки чьи-то лица. Пинал чьи-то животы. Уворачивался от чьих-то кулаков. Мне было весело. Я смеялся и пробовал петь. Арт время от времени подпевал.

В таких свалках очень важно – не дать уронить себя на пол. Бесчисленные и безымянные ноги немедленно растопчут, разомнут, раскатают косточки несчастного. Если все-таки случилось, и ты упал – дерись ногами или катись под защиту стола. Я сам видел, как опрокинутый навзничь Ронич несколько минут довольно успешно отпинывался от двоих или троих сосунков пока удача не повернулась к нему лицом и не выгадал секунду, чтоб подняться.

Ронич вообще дрался, как сто чертей. При малейшей опасности для моего здоровья, творил чудеса, подставлялся сам, но выручал. На самом деле в столовой против всего училища дралось трое – я, Ронич и Ронич...

Двое последних сосунков позорно сбежали. Мы с Артом замерли на минуту в напряженных позах, а потом сначала он и я следом облегченно засмеялись. Мы победили.

Время учебы в офицерской школе «Ху» – это, без преувеличения, самое лучшее время в моей жизни. Никогда, ни до, ни после, я так много не смеялся, не занимался сексом, не пил и не... Да, черт возьми, чего только там не делал.

После, так сказать, «знакомства» с большинством курсантов, мы с Артом получили карт-бланш на что угодно в стенах школы. А, имея погоны курсантов, получили иммунитет от полиции городка. О том, как мы с Роничем куралесили в кабаках, наверняка долго еще будут ходить легенды.

Лишь один единственный раз полный бардак, разгильдяйство, дурдом и распущенность школы «Ху» сослужило плохую службу.

В тот раз мы с Артом возвращались после очередной попойки в городке особенно поздно. Нельзя сказать, чтобы были очень уж пьяны или кулаки болели после драки. Случалось, конечно, и такое, но только не в тот раз.

Трезвый, и от этого «не в духе», курсант на КПП хмуро на нас посмотрел и пробурчал приветствие, звучавшее как пожелание смерти. К такому давно уже привыкли и не обращали на это внимание. Весело, хотя и немного устало, переговариваясь, сразу проследовали в свою комнату.

То, что насторожило Ронича, ускользнуло от моих глаз. Случилось это, конечно же, оттого, что Ронич ждал нечто подобное. А я вовсе нет. Считал себя неплохо устроившимся счастливчиком, вернувшимся за чужой счет с того света. В голову не могло придти, что кто-то может захотеть моего на тот свет возвращения. Но, слава Всевышнему, со мной уже был Ронич.

– Тихо, – шепнул одними губами приятель и для убедительности даже приложил палец к губам. Затем, довольно грубо, ухватил за локоть и оттянул к стене сбоку от двери. Сам же, присел на корточки, вынул из-за пазухи черный, зловещего вида пистолет и только тогда толкнул дверь.

И ничего не произошло. Гидропривод двери приглушенно шикнул, дверь распахнулась. Однако Ронич не торопился расслабляться. Подобно дикой, лесной кошке, или вернее коту, он просочился в темную комнату.

Минутой спустя там раздался выстрел, потом звук шагов нескольких человек и еще один выстрел.

К тому моменту, как в комнате зажегся свет, я уже сидел на полу у стены, ни жив, ни мертв от страха и лишь слабость в ногах удерживала от панического бегства.

– Заходи, Берти, – сказал Арт, и мне понадобилось еще несколько минут, чтобы понять, что все обошлось, а потом собрать остатки сил. Руки отчаянно дрожали, сердце колотилось, как у кролика. Я пытался, тупо пялясь на два трупа занявших почти все свободное пространство пола, уговорить себя, что вовсе не я был нужен им, что их цель – Ронич. Мое поведение удивляло меня самого. Я не сдавался страху даже в огненном пекле фронта. Брызги крови во время драки в столовой были мне милее водки, но тихая, глумливая смерть из-за угла ужасала до глубины души.

– Ты видел их когда-нибудь раньше? – обшаривая карманы в одежде мертвецов, спокойно и очень, очень заинтересованно спросил Ронич.

– Нет, – отстучал зубами я. – Не знал, что у тебя есть пистолет...

– На наше счастье, он у меня оказался, – хмыкнул Ронич. – Кто-то на тебя в большой обиде...

– Почему ты думаешь, что им нужен был я? – истерично хихикнул я. Впрочем, эти люди пришли к нам в комнату не для того, чтобы поговорить по душам. И это не требовало доказательств. Оба убийцы были вооружены. И они пришли за моей жизнью, что тоже не вызывало сомнений – обыскали лишь в мои вещи.

– Что будем говорить властям? – закончив обыск трупов, как бы мимоходом спросил Ронич. – Не очень-то и хочется объяснять, откуда у меня пушка...

– Что ты предлагаешь? – с любопытством разглядывая барахло из карманов убийц, поинтересовался я.

– Есть у меня ребята... здесь неподалеку. Они могут все устроить... за небольшую услугу.

– Деньги у меня есть, – не слишком решительно выдал я.

– Не думаю, что их заинтересуют деньги... Впрочем, вряд ли у тебя возникнут сложности с тем, чтобы их отблагодарить.

– Ну и хорошо, – облегченно вздохнул я. – Зови.

Ронич ушел, заперев за собой дверь. А я остался один в обществе двух мертвецов.

Их лица не были мне знакомы. Ни их одежда, ни вещи из карманов, ни оружие ничего не сказали о тех, кто послал этих людей. И это заставляло волноваться. Мог сходу назвать пару влиятельных организаций заинтересованных в моей смерти и имеющих возможность осуществить задуманное. Не говоря уж о том, что не слишком-то верил в искренность Совета директоров банка. А я еще вляпался в темное дело с ядерной атакой. Так и не смог решить, зачем же военная разведка позволила меня оживить, и почему Совет на это пошел. К тому времени, как Арт вернулся, я ни к какому выводу так и не пришел.

– Пойдем погуляем, – деловито позвал меня приятель. – Ребята управятся без нас.

Я послушно вышел. Ронич отвел в пустую сумеречную столовую, усадил за стол в самой середине и даже принес бутылку водки со стаканами.

– Куда они денут трупы? – вяло поинтересовался я, болтая в стакане бесцветную жидкость.

– Уберут... – отмахнулся Ронич. – В нашем бардаке, это не такая уж и проблема.

– Бардак... – задумчиво повторил я. – Им не составило большого труда проникнуть на территорию школы.

– Для профессионала не большой труд забраться и в более охраняемые места, – пожал плечами Арт.

– Профессионала? Например, для кого?

– Киллеры, агенты спецслужб, командос... хотя на командос эти не похожи!

– Кем же они могут быть?

– Киллерами... Тебе виднее!

– Или агентами?

– Врядли... Впрочем, я попробую разузнать, если хочешь.

– Очень хочу.

Наш разговор прервал человек одетый в точности так же, как и те два дохлика. Холодный пот собрался в лужи между лопатками, но Ронич даже не шелохнулся.

– Де Кастро? – хрипло и тихо спросил незнакомец. Дождавшись утвердительного кивка, продолжил:

– Любой человек, показавший вам такой знак, может рассчитывать на помощь? Ведь так!?

Я еще раз кивнул, и человек с повадками черной пантеры ушел. На столике передо мной остался лежать листок с нарисованной от руки трехсторонней свастикой.

– Что это значит? – устало, спросил я Арта.

– Не знаю, – равнодушно отозвался тот. – Какой-то знак...

Я пил водку и пытался понять, в какую выгребную яму залетел теперь.