"Загадка смерти генерала Скобелева" - читать интересную книгу автора (Шолохов Андрей Борисович)

Под Плевной

В последний год своей жизни М. Д. Скобелев неоднократно возвращался мыслями к Болгарии. Ведь эту страну вместе с другими русскими воинами он освободил от турецкого ига, с ней была связана его слава славянского защитника.

Особенно часто вспоминал «белый генерал» ожесточенные бои под Плевной. Три штурма русских войск отбили засевшие в этом городке турки и лишь после осады сдались на милость победителя. Многократно на белом коне, в белом кителе и белой фуражке водил Скобелев свои войска в атаки и контратаки, личным примером и задушевным словом внушал солдатам уверенность в победу.

– А помнишь, Дукмасов, Зеленые горы? – как-то обратился он к своему адъютанту, неотступно сопровождавшему его во время русско-турецкой кампании.

Конечно, Петр Архипович не мог забыть эти позиции на покрытых пышной зеленью холмах, что возвышались вокруг Плевны. Не раз они переходили из рук в руки.

В середине сентября 1877 года, вступив в командование 16-й пехотной дивизией, генерал-лейтенант М. Д. Скобелев стал полным хозяином зеленогорских позиций. Он немедленно поставил во главе штаба дивизии своего любимца и друга подполковника А. Н. Куропаткина, и эти двое людей стали душою Зеленых гор.

В одну темную, ненастную октябрьскую ночь Скобелев выслал охотников с саперами, и к утру турецкие позиции оказались опоясанными русскими траншеями. Турки пробовали было выбивать русских, но напрасно. В одной из траншей поселился Скобелев вместе с Куропаткиным. Генерал сам отправлял солдат на вылазки против турок, давал им наставления, как биться с врагом, заклепывать орудия, выбивать неприятеля штыками. Если же турки атаковали, Михаил Дмитриевич неизменно возглавлял отражение их удара.

Именно здесь, под Плевной, он стал кумиром солдат. Скобелев не любил пышных речей, предпочитал простой разговор с подчиненными. Вот выстроились добровольцы. Они взялись чуть ли не ползком подобраться к неприятельским траншеям и ворваться в них, дезорганизовав противника и дав возможность подойти основным силам.

Скобелев обходит ряды.

– Ну, молодцы, смотри, сделай дело! – слышится его голос.

– Постараемся, ваше превосходительство! – гремит в ответ.

– То-то постараемся! Надобно, чтобы все чисто было…

– Редуты брали, а тут чтобы осрамиться… Ни в жизнь…

– Редуты, ребята, другое дело. Их взять нужно, а тут только переполоху наделать… Подобрался, кричи «ура» и действуй штыком, пока турок не опомнится, а опомнился, уходи назад. Измором их дойдем, если в честном бою в руки не даются. А чтобы измором взять, покою давать нельзя. Поняли? Начальника, ребята, слушай; сказал он «стой» – ты ни с места. А в разброд будете действовать – самим хуже: перебьют не за понюх табаку.

Однажды Скобелев в сопровождении нескольких офицеров отправился осмотреть передовые позиции. Перейдя Берестовецкий лог, он стал подниматься на окрестные холмы и тут увидел бегущих солдат Владимирского полка. Некоторые были с ружьями, некоторые без них.

– Это что такое? – закричал Скобелев. – Стой! Что это за безобразие? Где офицер?

Подошел испуганный офицер и взял под козырек.

– Объясните, что это значит? – обратился к нему генерал.

– Ваше превосходительство! Турки открыли такой огонь, что нагнали панику на солдат. Мы ничего не могли с ними поделать, – смущенно оправдывался офицер.

– Как вам не стыдно, – загремел Скобелев. – У вас самолюбия нет! Вы своего долга не знаете. Стыдитесь, молодой человек!

Лишь после этого спокойно обратился к солдатам.

– Нехорошо, ребята! – заговорил он. – Вы забыли присягу, данную государю: живота не щадить. Смотрите, загладьте скорее свою страшную вину, иначе я не хочу вас знать, не буду вами командовать. Будьте молодцами, господа офицеры! Соберите ваших людей, разберитесь по ротам и в порядке идите обратно в траншеи.

Сконфуженные солдаты возвратились и под страшным огнем турок выполнили порученное им задание.

Если, встречаясь с солдатом, Михаил Дмитриевич замечал, что у того что-то не в порядке, то не бранил, не кричал на него, не грозил всевозможными карами.

– Как же это ты так, братец? – журил он виноватого. – И не стыдно это тебе? Вот уж от тебя-то никак ничего подобного не ожидал!

– Виноват, ваше превосходительство! – чуть не плачет солдат, удивляясь и в то же время гордясь, что генерал от него не ожидал неисправности.

– Только что разве виноват! Даешь слово, что в другой раз этого не будет?

– Так точно, ваше превосходительство, даю.

– Ну, смотри! Не давши слова – крепись, а давши – держись!

Чаще всего бывало, что после подобного генерального выговора солдат исправлялся и становился образцовым…

Осень быстро переходила в зиму. Начинали трещать морозы, шел снег. Скобелев ухитрился раздобыть для солдат полушубки.

– И меня, господа, – обратился он однажды при обходе траншей к офицерам, – можете поздравить с обновкою! Отец мне прислал прекрасный полушубок и просил, чтобы я постоянно носил его. Только мне он не нравится: весь черный.

Скобелев был несколько суеверен, верил приметам, предчувствиям. Через несколько дней его легко контузило неприятельской пулей, и он, смеясь, говорил, что причиной тому черный полушубок.

Однако этот случай встревожил офицеров.

– Друзья, – сказал Куропаткин, – если генерал будет становиться на банкет и выставлять себя таким образом на показ неприятелю, становитесь и вы тоже. Я уверен, он реже станет рисковать собой.

Так и сделали. Когда в следующий раз Скобелев со дна рва взобрался на банкет и начал рассматривать неприятельские позиции, сопровождавшие его офицеры сделали то же самое. Пули турок сейчас же засвистели над их головами. Скобелев несколько удивленно посмотрел на офицеров, но слез с банкета и пошел дальше. Через несколько шагов он вновь выбрался наверх, и его спутники немедленно подставили и себя под турецкие пули.

– Да чего вы-то торчите здесь? Сойдите вниз! – недовольным тоном сказал генерал.

– Мы обязаны брать с начальства пример, – иронически заметил Куропаткин. – Если вы подвергаете себя опасности, то и нам, подчиненным вашим, жалеть себя нечего!

Михаил Дмитриевич только, молча, пожал плечами, соскочил в ров и пошел дальше.

Но предназначенной ему пули генерал все-таки не миновал. Прошло несколько дней, и он снова был контужен в спину, как раз когда сходил с банкета в ров.

Контузия на этот раз оказалась сильной. Скобелев упал. На помощь к нему кинулись ближайшие офицеры, но генерал уже стоял на ногах, лишь лицо его резко побледнело.

– Ничего, братцы, пустяки! – спокойно произнес он. – Я даже не ранен.

Но вскоре Скобелев почувствовал, что оставаться далее в траншеях не может и, поддерживаемый Куропаткиным и еще одним офицером-казаком Хомячевским, покинул позиции.

Контузия была болезненной, но и в этой ситуации генерал пытался шутить с приходившими навестить его офицерами.

– Это все, господа, черный полушубок, – говорил он, улыбаясь, – не надень я его, наверное, ничего не произошло…

Даже, лежа в постели, Скобелев не переставал распоряжаться делами. Он устроил еще батарею у Брестовца, позади нее расположил перевязочный пункт и через неделю благодаря своей крепкой натуре оправился настолько, что смог сесть на коня и явился на позицию.

– Что же, братцы, – рассуждали, увидя его, солдаты, – если сам генерал идет прямо под пули, так нашему брату, простому нижнему чину и подавно жалеть себя нечего.

Ноябрь подходил к концу. Плохо приходилось Осман-паше в осажденном городе. Близкая развязка чувствовалась всеми. Особенно напряженно ожидали ее на Зеленых горах. Частенько в руки скобелевцев попадали турецкие беглецы, не выдержавшие тягостей блокады. Эти голодные, оборванные люди были так жалки, что их, прежде чем отправлять далее, русские солдаты досыта кормили из своих котлов, оделяли табаком, а иногда давали и одежду.

Однажды казачий разъезд привел к Скобелеву захваченного в плен турка, и тотчас же в зеленогорском отряде разнеслось, что противник уходит, бросив все свои траншеи, окопы, редуты.

Действительно, Осман-паша решил уйти, прорвавшись через блокирующие город войска. Авангард его армии уподобился могучему тарану. Таборы скатились с высот, перешли через, реки и со страшной силой ударили по передовым русским полкам. Обрекши себя на смерть, турецкие бойцы атаковали столь стремительно, что сумели прорвать первые две линии русских траншей. Издали, с тех высот, откуда глядел на бой Скобелев, казалось, будто кровавая река красных турецких фесок вдруг вырвалась из Плевны и бурными волнами ударила по русским. Уверенный в успехе, Осман-паша спустился к реке Вид и уже подъезжал к мосту, когда случайная пуля свалила его с коня.

Подошедшие резервы русских обрушились на неприятеля с трех сторон. Турки обратились в бегство. В этом бою противник потерял убитыми и ранеными около 6 тысяч человек, русские же потери составили 1700 человек.

Раненый Осман-паша, поняв, что ему не вырваться из окружения, 28 ноября выслал к русскому командованию своего адъютанта с объявлением капитуляции. В плен сдались 10 генералов, 2128 офицеров, 41 200 солдат. Это была блестящая победа.

Скобелев послал свои полки занять павшую Плевну. В городке валялись неубранные трупы людей, животных; всюду были видны груды развалин, разрушенные дома, обгорелые бревна. В сумерки в караулку, где находился плененный Осман-паша, примчался «белый генерал», назначенный военным губернатором Плевны.

Скобелев порывисто вошел в помещение и протянул турецкому командующему руку. Обращаясь к переводчику, он сказал:

– Передайте паше, что каждый человек по натуре более или менее завистлив, и я как военный завидую Осману в том, что он имел случай оказать своему отечеству важную услугу, задержав нас на четыре месяца под Плевной.

Паша внимательно выслушал переводчика, потом улыбнулся и проговорил:

– Генерал еще так молод летами, а между тем он успел сделать столь много и так хорошо заявить о себе на военном поприще, что я не сомневаюсь, что если не я, так, может быть, дети мои отдадут ему почтение как фельдмаршалу русской армии.

Наверное, предсказание турецкого командующего сбылось бы, если бы жизнь Скобелева трагически не оборвалась на взлете военной карьеры.