"Ветер в Камне" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ)

8

НА ЗАКАТЕ дан Фирта собирался на кухне, где ароматы ужина поднимали настроение хотя бы детям. Никто теперь не рассказывал сказки и не пёк в очаге яблоки. Данцы не знали, сколько осталось до того времени, когда придёт новый хозяин долины и все закончится навеки.

Младшие мужчины теперь ходили по ночам в дозор. Дальние границы дана они контролировать не могли, старались хотя бы следить, чтобы скот не отходил далеко от дома.

Фирт был не самым богатым даном долины — богатые пали первыми. Данцы верили, что беда обошла их стороной благодаря Хараске и её супругу. Старик предпочитал помалкивать о прошлом, но все знали, что в юности бабушка и дедушка ответили на зов Ветра и ходили в лес, после чего стали столпами Света.

Много дней потребовалось, чтобы постоянным уходом вернуть Хараску к жизни. Обычно неунывающая и работящая, теперь она все больше молчала: не рассказывала сказки, не веселилась с детьми, только смотрела на них издалека и вздыхала, а они, чуя беду, не докучали бабушке. Особенно старуха опекала Сулерну, беспокоилась, если теряла девушку из виду, снова и снова требовала обещаний, что та не отойдёт от дома дальше границ сада. Когда остальные начинали выспрашивать, Хараска признавалась, что не увидела в видении судьбу Сулерны и всем сердцем беспокоится за девушку.

Больше всего данцам не хватало Ветра. Ханс время от времени доставал свирель и наигрывал мелодии, под которые они танцевали на празднике урожая. Звуки будоражили и одновременно успокаивали, как будто с музыкой являлся призрак Ветра.

Время шло, и дан Фирта продолжать жить как прежде, только на границе Тьмы. То, что Юржик больше не принадлежит дану, они знали — его видели среди прочих, кто лишился своих данов и работал теперь в башне.

С помощью госпожи Ларларны и тех, кто более других был одарён магией, Хараска дважды пыталась связаться хоть с кем-нибудь, кто держался Света. Но ей это не удавалось, и наконец Ларларна объявила, что Хараске не следует тратить свои бесценные силы.

По вечерам все привыкли сидеть в полумраке, который нарушал лишь неверный свет очага. Дети, успокоившись на руках родителей, смотрели на огонь, взрослые отчитывались друг другу, что сделали за День. Никто не говорил о том, о чём знали все: о том, что прямо за границами их дана простираются поля, поражённые гнилью и плесенью, заросшие невиданными доселе сорняками с неприятным, дурманящим запахом — если их коснуться, на коже появляются волдыри.

Овечье стадо пропало в тот день, когда Юржик вернулся в долину у стремени нового господина. Остались две дойные коровы, полный свинарник свиней и множество кур, которых данцы теперь не пускали дальше птичьего двора. В огороде было в достатке овощей, а в саду зрел большой урожай фруктов.

Но границы островка покоя и счастливого изобилия простирались не дальше границ дана Фирта — и как знать, надолго ли это?

Тем вечером Хараска, по обыкновению, сидела в своём кресле на кухне. Рядом стояла корзина с вязанием, однако бабушка не обращала внимания на спицы и пряжу. На полу перед ней сидела Сулерна, и Хараска, взяв её руки в свои, гладила нежную кожу.

В очаге с треском занялось новое полено. Сулерна смотрела, как по щекам бабушки текут слезы. Хараска не пыталась их утереть.

— Бабушка, — неуверенно промолвила девушка, желая её успокоить, но как?

Хараска с силой сжала ладони Сулерны, будто от этого зависела сама жизнь девушки. Те, кто находился поблизости, обернулись. Госпожа Ларларна подошла сзади и положила руки Хараске на плечи.

— Сестра, — хотя она говорила тихо, в наступившем молчании все услышали её голос, — снова послание?

— Ветер! — бессильно всхлипнула старая сновидица. Плач перешёл в крик, старуха обняла Сулерну, глядя уже не на девушку, а куда-то в пустоту, наполненную видениями, от которых нет защиты.

— Нет! — кричала Хараска в отчаянии. — Нет! Даже Тьма не станет…

Медленно она отпустила Сулерну, и теперь уже девушке пришлось держать сновидицу, обмякшую в её руках. Подбежали Ларларна и остальные, подхватили Хараску. Её глаза были закрыты, но половина лица оставалась перекошенной, а левая рука повисла как плеть.

— Что это было?! — воскликнула Сулерна. Госпожа Ларларна только покачала головой.

Фата испуганно отпустила младшую дочь, сидевшую у неё на коленях, и, задыхаясь от спешки, бросилась застилать лежанку. Маленькая Мара уцепилась за материны юбки.

— Совсем как Вифт Второй! — воскликнул внезапно кто-то из мужчин. — Мы сидели, ели, как обычно, на пиру Середины зимы, его тогда так же скрутило! Правда, до снов ему дела не было. Четыре месяца лежал, как чурбан, и слова не мог сказать, только смотрел на нас, когда к нему подходили, несчастными глазами, как будто о помощи просил. Мы так и не поняли, что его свалило.

Взгляд Хараски не просил о помощи. Наоборот, глаза её были закрыты, словно вся воля сосредоточилась на том, чтобы ничего больше не видеть.

Фата укрыла мать стёганым одеялом. Привычное всем добродушие исчезло с лица женщины без следа.

— Это ей послал наш самозваный повелитель? — спросила она у Ларларны. — В юности мама была заклинательницей Ветра и до сих пор осталась сновидицей для всех нас, не забывших пути предков. Чтобы уничтожить дерево раз и навсегда, его рубят под корень…

— Несомненно, это было послание, — ответила Ларларна, — хотя, мне кажется, оно не имело целью причинить ей прямой вред. Думаю, увиденное пробудило в Хараске великий страх за другого… — Вдова кивнула в сторону Сулерны.

— Я не сновидица! — воскликнула та. — Зачем я понадобилась этому, в башне?

— Он совсем из ума выжил, вот что я думаю, — буркнул её старший брат Эли, обнимая сестру.

Старейшина, до сих пор молча державший жену за безжизненную руку, обернулся к целительнице.

— Госпожа, — его сильный голос утратил большую часть привычной властности, — все мы подвержены телесным немощам. Ты считаешь, что такое может случиться из-за прерванного послания?

— Страх способен причинить больше вреда, чем болезнь, — резко ответила Ларларна. — На моей памяти такое случалось дважды. Видение сломило волю Хараски. Посмотри на неё, старейшина, видишь, как она зажмурила глаза? Она не спит, нет. Она отказывается принимать то, что видела — или видит до сих пор. Полученное послание — не из тех, которым можно радоваться. Это предвидение.

Все в кухне загудели. Один из младших детей, напуганный волнением взрослых, заплакал, и мать поспешила его успокоить.

— Уже три поколения, как в дане нет провидцев, — пробормотал старейшина, — да и Хараска никогда не была к этому склонна. Госпожа, — снова обратился он к Ларларне, — можешь ли ты узнать, что за зло довело её до такого состояния?

Ларларна печально покачала головой.

— Ветер оставил нас, без него я бессильна. Я не могу прочесть, что ему, возможно, ведомо, ибо он покинул наши края. Как ты не понимаешь!

В её голосе звучала ярость отчаяния.

— Это чудовище иссушает нас, он пьёт жизнь из воды, из облаков, из самой земли! Он копит нашу магию! Когда-то… — Ларларна подняла руки. Все собравшиеся видели на фоне очага её жесты, хотя и не могли уразуметь их смысл. — Когда-то старейшины моего дана, не таясь, ходили к Камню, через который Ветер приходит в наш мир. Увы, Камень отныне нам недоступен…

С лежанки донёсся тихий вздох, и все взгляды обратились в ту сторону. Хараска билась в корчах. С первого взгляда было понятно, что ей отказали левые рука и нога. Из уголка губ сочилась слюна. Но глаза её теперь были открыты, и они горели решимостью. Старуха что-то хотела сказать. Хараска боролась с собственным телом так яростно, что Фата, Сулерна и Ларларна бросились к ней в страхе, что она упадёт с лежанки.

Дважды сновидица начинала издавать нечленораздельные звуки, наконец задрожала и утихла. Всем было ясно, что надежды на быстрое выздоровление нет.

Дрогнул огонь негаснущих свечей в покоях Эразма. Повелитель Стирмира вчитывался в свитки с переписью данов, особенно в те, где древние руны продолжались новыми. Наконец он откинулся в кресле и, рассмеявшись, протянул руку к полному кубку, стоявшему тут же. Подняв его в немом тосте, Эразм осушил кубок, даже не вспомнив, что это последнее вино из прежних запасов. Найденное наконец подтверждение давних догадок стоило отпраздновать.

Маг взялся за перо и, обмакнув его в остатки вина, тонкой чертой соединил два имени, расставленных на генеалогическом древе довольно далеко. Из середины этой черты он провёл жирную пунктирную линию — с такой силой, что сломал перо.

Наконец, отбросив свиток в сторону, Эразм взялся за одну из привезённых с собой книг — небольшой странный томик с обложкой из шкуры, покрытой редкими жёсткими волосками. Страниц в нём было немного, и лишь несколько из них покрывали короткие заметки, написанные неразборчивым почерком. Долго искать не пришлось — три заметки на одном из разворотов. Читать было тяжело, пока Эразм не поднёс книгу к шару с клубящимся внутри туманом — центру всего, что казалось ему важным.

Снова дрогнул огонь свечей, хотя в комнате не было сквозняка. Эразм вёл пальцем по строчке, как будто это поможет лучше понять написанное.

Второй, третий раз дрогнул огонь… Эразм не отвлекался, и вскоре свечи вновь разгорелись ярко и ровно. Лишь тогда он поднял голову и, будто надеясь узнать что-то новое от стен, медленно и внимательно огляделся.

Его паутина была защищена всеми подходящими заклинаниями, которые он выучил за много лет. Ничто не могло нарушить защиту. И всё-таки где-то чудился проблеск неподвластной ему магической силы.

В дане Фирта!.. Но где? Женщины дана всегда были талантливее мужчин.

Снова повелитель развернул свиток и обвёл пальцем одно из имён, напрягаясь всем телом в попытке уловить хоть малейший отзвук таланта.

Старая карга! Эразм резко перевёл взгляд на шар, и то, что предстало там вместо вечного тумана, заставило чародея усмехнуться. Значит, она знает… или ей так кажется. Теперь её подвело собственное тело, и она не может никого предупредить. Надо будет за ней присмотреть, конечно, как и за второй, которую они зовут госпожой Ларларной. Жертва не должна иметь ни малейшего представления о грядущей каре.

Осталось только ждать, ибо без помощи природы его планы обречены на провал. При довольно значительном усилии можно призвать демона, однако в таком деле время неподвластно. К тому же ещё не всё готово.

Одним ударом уничтожить дан Фирта не сложнее, чем встать с кресла и пройти через комнату. И всё же пусть лучше до поры они пребывают в своей выдуманной безопасности, пока… Эразм облизал губы, словно в предвкушении скорого пиршества. Поработив этот дан… Нет, рабов уже достаточно. И никто не сравнится с ним по богатству, насыщенности вкуса — вкуса истинного могущества. Когда он покончит с этой семьёй, там не останется ничего, даже съёжившегося пучка травы. Но всему своё время. Это жалкое мужичьё само выбрало свою судьбу много лет назад.

Эразм убедился — и наслаждался уверенностью, — что защитная паутина наконец прошла испытание. Пусть теперь Йост, или Гиффорд, или даже оба попробуют разнюхать, что он замышляет!

Повелитель Стирмира скрутил свиток и закрыл книгу, размышляя вслух. Самый важный инструмент лежал этажом ниже и спал неестественно глубоким сном. Впрочем, этот вопрос ещё следовало обдумать, как и то, что сейчас происходило в дане Фирта.

Ветер не умирает, а лишь отступает, возвращается дразнящими порывами, донося до слуха далёкий рокот. Кто может подчинить себе Ветер? Такой силы нет ни у кого в этом мире.

Однако Договору подвластен даже Ветер…

Никто не знал, что такое Ветер — живое ли он существо с собственными мыслями и желаниями или бездумная стихия. Теперь же все, кто слышал его, не сомневались, что он не только разумен, но и готовится к битве, невзирая на узы, которыми скован.

Ханса, спешившая по очень важному делу, внезапно свернула с пути, сама не зная почему. Перед ней возник Камень, сверкающий неутомимо мечущимися по его поверхности искрами.

Ханса подняла руки в приветствии, хотя и понимала, что пришла сюда не совсем по своей воле. Она двинулась вперёд, продираясь через кусты, с каждым шагом поднимая в воздух рои пёстрой мошкары. Положив обе ладони на Камень, она замерла и прислушалась. Кивнула дважды: да, да, но не сейчас, время ещё не пришло. Наконец сила, тянувшая её сюда, отступила. Память услужливо отложила случившееся в далёкие закрома, и Ханса вновь заторопилась туда, куда непременно должна была попасть.