"Саргассы в космосе. Фантастический роман" - читать интересную книгу автора (Нортон Андрэ)

5. Первая разведка

Сумерки на Лимбо были необычайно плотные, словно тьма здесь обладала осязаемой материальностью. Дэйн старательно задраил внешний грузовой люк.

Пустой краулер, вернувшийся из последнего рейса, он оставил под открытым небом на выжженной земле рядом со стабилизатором «Королевы». Экипаж принял все меры предосторожности, необходимые на неизвестной планете: трап был втянут, шлюзовые люки наглухо задраены. Теперь экипаж был огражден от чужого мира гладкой непроницаемой броней, пробить которую могло разве что самое совершенное и современное оружие. Любой корабль Торгового флота мог при необходимости превратиться в неприступную крепость.

Погруженный в свои мысли Дэйн поднимался с палубы на палубу, пока не добрался до каютки Рипа в секции управления. Помощник штурмана сидел, сгорбившись, на откидном стуле с Т-камерой в руках.

— Я нащелкал полную пленку этих развалин, — возбужденно сказал он Дэйну, остановившемуся в дверях. — А этот Рич — настоящая крыса, моешь мне поверить. Прямо удивительно, как это Синдбад упустил его…

— Что он еще натворил?

— Понимаешь, эти развалины, — Рип ткнул пальцем в стенку, — это самая крупная находка за всю историю поисков Предтеч. Так он подгреб их под себя, будто это его собственность. Он, понимаешь, объявил капитану, что запрещает нам даже близко подходить к развалинам… мол, вторжение неспециалистов слишком часто приводило к гибели ценных находок!..

Неспециалисты, видишь ли! — Рип чуть не рычал от ярости, и Дэйн впервые за их знакомство узнал, что это такое — разозленный Рип.

— Ну и пусть его, — рассудительно сказал Дэйн. — Их ведь всего четверо, не смогут же они подгрести под себя всю планету. А мы сейчас начнем регулярную разведку, правильно я говорю? Кто нам не велит самими найти классные развалины? Не может быть, чтобы здесь ничего не осталось, кроме этого города. А по закону никто не мешает нам копаться в развалинах, которые мы сами найдем.

Лицо Рипа просветлело.

— Правильно, дружище! — сказал он и отложил Т-камеру.

— Во всяком случае, — произнес Камил из коридора за спиной Дэйна, нашего милого доктора не упрекнешь в бездеятельности! Он так устремился к своим развалинам, словно боялся, как бы кто-нибудь не опередил его в последнюю секунду. Довольно странная фигура наш милый доктор, а?

Рип тут же поделился своими подозрениями:

— Он ничего не знает о Башнях-близнецах…

— А его рыжий ассистент, добавил Дэйн, — таскает в чемодане свод программ для вычислителя.

Дэйн был очень рад, что и у него есть что сказать, а тем более в присутствии Камила. Тишина, наступившая после его сообщения, польстила его самолюбию. Но Камил, как всегда, не упустил случая подколоть его.

— И каким же образом сей поразительный факт дошел до вашего сведения?

— осведомился он.

Дэйн решил пренебречь слабым, но достаточно неприятным ударением на слове «вашего».

— Он уронил чемодан, книга вывалилась, и он в панике принялся засовывать ее обратно.

Рип потянулся к шкафчику и извлек из него толстый том в водонепроницаемом переплете.

— Такая?

Дэйн покачал головой.

— Нет. У той обложка была с красной полосой. Такая, как в рубке у Вилкокса.

Камил тихонько свистнул, а у Рипа широко раскрылись глаза.

— Но ведь это же полный свод! — воскликнул он. — Такой свод может быть только у штурмана. А когда штурман увольняется, книга хранится в сейфе у капитана, пока не подпишет контракт новый штурман. По федеральным законам на корабле может быть только один экземпляр такого свода. Когда корабль списывают, полный свод подлежит уничтожению.

Камил засмеялся.

— Не будь таким наивным, друг мой. Как же тогда, по-твоему, летают браконьеры и контрабандисты? Высасывают программы из пальца? Я ничуть не сомневаюсь, что этими сводами, которые считаются давно сожженными, вовсю торгуют на черном рынке.

Рип помотал головой.

— Нет-нет. Им бы негде было взять новые программы. Мы такие программы получаем на каждой планете, когда регистрируем прибытие. Как по-твоему, зачем Вилкокс тащит свой том в портовую регистратуру всякий раз, когда мы куда-нибудь прибываем? Эту книгу посылают прямо в местное отделение Службы изысканий, и там в нее впечатывается новая информация. А подсунуть им какую-нибудь другую книгу вместо законной не удастся — они это мигом засекут!

— Мой бедный наивный ребенок, — насмешливо растягивая слова, проговорил Камил. — Каждый раз, когда Федерация в своем идеалистическом вакууме вырабатывает новый закон, на сцене немедленно появляется какой-нибудь ловкач, который будет день и ночь ломать голову, как бы этот закон обойти. Я не знаю, как именно это делается, но ставлю свою долю в нашей нынешней авантюре, что это так. Раз Торсон видел книгу с красной полосой у того парня, значит, это делается и сейчас, здесь, на Лимбо.

Рип вскочил.

— Надо сказать Стину…

— Что сказать? Что Торсон видел, как из сундука этого землекопа вывалилась книга, похожая на свод программ?.. Вы ведь не подобрали ее, Торсон, не листали ее?

Дэйн был вынужден признать, что нет, не подобрал и не листал. Тогда Камил взялся за него как следует. Какие у него доказательства, что у сотрудника экспедиции был именно запретный свод программ? Стин Вилкокс болтовни не терпит, ему подавай факты. Книги у Дэйна на руках нет, и Вилкокс ему, конечно, просто не поверит.

— Так что, милый мой, — Камил повернулся к Рипу, — нечего нам играть в отважных федеральных агентов и юных космических полицейских и приставать к старшим, пока в наших чумазых руках не будет доказательств поувесистее.

Рип снова уселся. Его убедили. Дэйна тоже.

— Ну, хорошо, — сказал Рип, поразмыслив. — Но вот ты говоришь: «Пока не будет доказательств поувесистее». Значит, ты все-таки и сам считаешь, что с доктором Ричем не все в порядке?

Камил пожал плечами.

— На мой взгляд, он самый настоящий мошенник. Но это лишь мое личное мнение, и я намерен держать язык за своими прекрасными белыми зубками до тех пор, пока не почувствую, что действительно могу убедить власть предержащих. А сейчас у нас своих дел по горло. Через час нам предстоит тянуть жребий, кто с кем полетит на разведку.

«Королева» несла на себе два разведывательных флиттера. Это были маленькие летательные аппараты, рассчитанные на экипаж из двух, а если потесниться — то из трех человек. Пока Дэйн занимался выгрузкой экспедиционного оборудования, работники инженерной секции тщательно подготовили обе машины, чтобы завтра прямо с утра две разведывательные группы могли приступить к работе.

Ни один огонек не мерцал в угрюмом мраке лимбеанской ночи, так что экипаж «Королевы» вскоре потерял интерес к пустым обзорным экранам, которые связывали корабль с внешним миром. Сразу после ужина была устроена жеребьевка. Состав групп определялся тройственной структурой экипажа: в каждую группу должен был войти один человек из инженерной секции, один из рубки управления и один из разношерстной команды Ван Райка.

Будь у него выбор, Дэйн попросился бы в одну группу с Рипом. Но судьба рассудила иначе, и Дэйн получил как раз то, чего желал меньше всего. Вытащив свой билетик, он обнаружил, что его товарищами по группе будут Камил и Тан. Командиром группы выпало быть инженеру-связисту, но капитан Джелико по каким-то своим соображениям оставил его на «Королеве» и заменил врачом Тау.

Весьма расстроенный этой неудачей, Дэйн вернулся в свою прежнюю каюту. Из любопытства он наскоро в ней пошарил в надежде обнаружить что-нибудь забытое загадочным доктором. В телевизионном боевике неустрашимый герой Дэйн непременно нашел бы секретные планы… чего? Он понятия не имел — чего, и ему вдруг вспомнились исполненные здравого смысла рассуждения Камила.

Тогда он принялся думать о Камиле, стараясь понять, откуда у него такая неприязнь к помощнику механика. В какой-то степени эта неприязнь была вызвана броской внешностью и изысканными манерами Камила. Сам Дэйн еще не вышел из того возраста, когда не знают, куда девать руки, и натыкаются на мебель. В Школе на плацу инструкторы всегда приводили его в пример, рассказывая, как не следует выполнять строевые упражнения. Он заглянул в зеркальце на стене каюты и не обнаружил в своей физиономии ничего чарующего. Да, физически Камил был одарен всем, чего был лишен Дэйн.

Вдобавок помощник суперкарго подозревал, что и по остроте ума Камил тоже оставляет его далеко позади. Он, Дэйн, был похож на бульдога, действующего медленно, но верно. А Камил скакал легко и быстро, как кузнечик. «И всегда по верному пути — вот в чем вся беда, — подумал Дэйн с невеселой усмешкой. — Он бы нравился мне гораздо больше, если бы хоть разок дал маху. А то ведь всегда и во всем он до отвращения прав. Ладно.

Психолог решил, что я больше всего подхожу этому экипажу. Но это вовсе не значит, что мне должен нравиться каждый член команды. Машина тоже не всемогуща. Во всяком случае, с большинством людей я могу поладить, об этом я догадался еще в Школе».

В конце концов, придя к выводу, что утро вечера мудренее, Дэйн заснул. А проснувшись рано утром, он думал уже только о том, как это здорово, что он сейчас полетит в разведку.

Командир Джелико настолько пошел навстречу пожеланиям доктора Рича, что даже исключил из задач разведки обследование района развалин. Но, с другой стороны, он дал обеим группам самые недвусмысленные инструкции: в случае обнаружения новых следов Предтеч доложить об этом ему, капитану, лично и ни в коем случае не по радио, потому что радиопередача моет быть перехвачена в лагере Рича.

Дэйн надел на голову шлем с коротковолновым радиотелефоном и затянул на поясе широкий ремень, к которому были прицепелены моток тонкого, но прочного торса, фонарик и сумки с набором полевых инструментов. Они не думали, что покидают «Королеву» надолго, однако под сиденья флиттера уложили пакеты концентратов, полевые аптечки, полные фляги, а также ящики с «товарами для контакта», хотя, по мнению Дэйна, вряд ли эти товары могли здесь пригодиться.

Камил сел за пульт управления, а Дэйн и Тау втиснулись на одно сиденье у него за спиной. Помощник механика нажал кнопку на пульте, и гнутый колпак обтекателя надвинулся, закрыв кабину. Флиттер мягко снялся с борта «Королевы» и взял круто к северу по курсу, проложенному для него капитаном Джелико и Ван Райком.

Солнце было уже высоко. Лучи его высекали блики в реках стеклянного шлака и пробуждали к жизни чахлую зелень, рваной бахромой выстилавшую лощины у подножия скалистого хребта. Дэйн включил автоматическую кинокамеру.

Когда флиттер достиг зеленой полосы и внизу потянулись редкие скопления кустарника, камил для удобства наблюдения снизился и уменьшил скорость. Но нигде не было видно никаких признаков жизни — ни на земле, ни в воздухе.

Они пролетели до конца первой лощины, затем Али свернул вправо и свечой взмыл над зубчатым гребнем голой черной скалы в поисках нового клочка плодородной почвы. Они обследовали вторую лощину и опять не увидели ничего, кроме редкого кустарника и разбросанных островков зеленой травы.

Третья лощина оказалась интереснее. По дну ее струился извивающийся ручей, растительность здесь была не только гуще, но и темнее — не такая чахлая и бледная. И там было еще что-то. Дэйн и Тау одновременно закричали:

— Снижайся!

— Вон там!

Камил с ходу проскочил это место, но тут же сбросил скорость и по дуге вернулся обратно. Дэйн и Тау, прижавшись лицами к прозрачному пластику обтекателя, жадно смотрели вниз, ища глазами это необычное пятно возле кустарника.

Вот оно! Дэйн понял, что не ошибся. Это было возделанное поле крошечный огороженный участок правильной формы. Собственно, его даже нельзя было назвать полем. Ограда из камешков и прутьев обрамляла каких-нибудь четыре квадратных фута почвы.

Крохотные растеньица были высажены на этом участке прямыми рядами. Их желтые папоротникоподобные листья непрерывно трепетали как бы от порывов ветра, хотя на кустарнике рядом не дрожал ни один листок.

Камил дважды облетел вокруг этого «поля», а потом, выключив двигатель, перешел в планирование вдоль лощины в сторону выжженной равнины. Они миновали еще три таких поля, довольно далеко отстоящих друг от друга, а затем пролетели над местом, где лощина расширялась и три или четыре поля располагались рядом. Все они были заключены в ограды и казались тщательно ухоженными, но нигде не было видно ни тропинок, ни следов тех, кто сеял, возделывал и будет собирать урожай.

— Возможно, конечно, — проговорил Тау, нарушая молчание, — мы имеем здесь дело с флоральной, а не с фаунальной цивилизацией…

— То есть, по-твоему, эта морковка сама себе построила ограду и сама себя высеяла… — начал Али.

Но у Дэйна уже был готовый ответ. Как-никак он был специалистом по контактам, и в него достаточно крепко вколотили идею о том, что, когда имеешь дело с внеземной цивилизацией, мыслить надлежит широко и свободно, не отвергая без тщательного рассмотрения никаких, даже самых диких гипотез.

— Может, это своего рода детские ясли, — проговорил он. — Может, взрослые особи посеяли здесь свои семена…

Али только презрительно фыркнул, но Дэйн решил не раздражаться.

— Нельзя ли нам сесть? — спросил он. — Надо бы поглядеть на это вблизи… Только надо сесть подальше о полей, — добавил он на всякий случай.

— Слушайте, вы, торговец стекляшками, — произнес Али сквозь зубы. — Я вам не новичок зеленый и не кретин…

«Поделом мне, — честно признал Дэйн. — У Камила есть опыт, а я впервые в разведке. Черт меня дернул соваться куда не следует…» Он прикусил язык и молчал все время, пока Али вел флиттер, снижаясь по спирали к голой скалистой площадке, расположенной достаточно далеко и от ручья, и от полей.

Тау связался с «Королевой» и сообщил о сделанном открытии. В ответ последовал приказ осторожно осмотреть лощину и поискать еще какие-нибудь признаки разумной жизни.

Врач оглядел утесы, окружавшие место посадки, и сказал:

— Может быть, в пещерах…

Но пока они пешком пробирались к лощине вдоль голых черных скал, они не обнаружили ни одной трещины, ни одной щели, достаточно глубокой, чтобы там могло укрыться животное размером хотя бы с Синдбада.

— Они могли спрятаться, увидев флиттер, — заметил Али. — Возможно, они даже сейчас следят за нами.

Дэйн настороженно огляделся вокруг, всматриваясь в стены утесов, в скопления кустарника, в заросли высокой жесткой травы.

— Они должны быть очень маленькие, — пробормотал он вполголоса. — Уж очень маленькие у них поля.

— Все-таки это, наверное, растения, — отозвался Тау.

Но Дэйну не хотелось с ним соглашаться.

— До тех пор, — медленно проговорил он, — мы вошли в контакт с восемью негуманоидными расами. Слиты — пресмыкающиеся, арвасы — что-то вроде кошек, фиффтоки — моллюски, из прочих три отличны от нас химически, а кандойды и мимсисы — насекомые. Но разумные растения…

— …вполне возможны, — закончил за него Тау.

Они очень тщательно обследовали ближайшие поля. Растеньица достигали в высоту двух футов, кружевная листва их непрерывно трепетала. Они были старательно прорежены, и между ними не было ни стебелька сорной травы. Ни плодов, ни семян разведчики не обнаружили, а когда наклонились, чтобы рассмотреть растения вблизи, то почувствовали сильный пряный запах. Али принюхался.

— Гвоздика?.. Корица?.. Может быть, это плантация лечебных трав?

— Почему же именно лечебных?

Дэйн присел на корточки. Странно. Эти миниатюрные плантации были заботливо обработаны, но не было между ними никаких тропинок, и непонятно было, как неизвестные фермеры к ним подходят. Подходят?.. Быть может, в этом-то все и дело… Может, они крылатые? Он произнес это вслух.

— Ну, разумеется, — сказал Али с обычным ехидством. — Племя летучих мышей. И выходят они наружу только ночью. Именно поэтому нас не встречает здесь торжественная делегация…

«Ночной образ жизни? что ж, это вполне возможно, — подумал Дэйн. Значит, надо установить здесь пост и оставить на ночь наблюдателя.

Впрочем, если фермеры выходят на работу в полной темноте, наблюдать их будет очень трудно. Сейчас мы можем сделать только одно: укрыться где-нибудь поблизости и подождать до вечера. Возможно, они действительно не показываются только потому, что испугались нас и прячутся».

Дэйн и Тау залегли в тени высокой скалы, а Камил увел флиттер на вершину утеса, так что снизу его видно не было. Однако шли часы, а в лощине ничего не менялось. Душистые растения продолжали трепетать, а их дикие братья неподвижно скучились вдоль ручья.

Животный мир Лимбо не отличался ни разнообразием, ни обилием. Кроме пробы воды и образцов растительности, Тау удалось заполучить лишь окрашенное под цвет почвы насекомое, похожее на земного жука. Он упрятал его в коробку, чтобы отвезти на «Королеву» для основательного исследования. Спустя час еще одно насекомое с тусклыми крупными крыльями пронеслось над водой. А животные, птицы и пресмыкающиеся так и не появлялись.

— На этом пепелище, — вполголоса пояснил Тау, — могли уцелеть только самые низшие существа…

— А как же плантации? — возразил Дэйн. Все это время он ломал голову, чем можно соблазнить таинственных лимбеанцев, если они вообще когда-нибудь появятся. Задача не из легких, тем более что он понятия не имел об их природе. Например, если их зрение отличается от человеческого, то для них не годятся ярко раскрашенные безделушки, которые пользуются таким успехом у примитивных гуманоидных племен. А если у них иная область слуховой чувствительности, бесполезными окажутся музыкальные ящики, так хорошо зарекомендовавшие себя при установлении контакта с кандойдами… Дэйн был склонен принять за исходную точку обоняние. Растения на плантации пахли, причем, пожалуй, слишком сильно даже для человеческого носа с его слабой чувствительностью. Единственное, что сейчас можно было с уверенностью сказать о коренных обитателях планеты, — это то, что они не лишены обоняния. Попробовать в качестве приманки запахи, пряные запахи… Это может сработать. Он сказал Тау:

— Эти растения сильно пахнут. Нет ли у нас в аптеке чего-нибудь с таким же запахом? У нас есть душистое мыло с Гаратола, но оно вряд ли подойдет…

Тау улыбнулся.

— Ищете приманку? Да, запах, возможно, их приманит. Только лучше пошарить не в аптеке, а в кладовых у Муры. Взять у него по щепотке разных пряностей…

Дэйн прислонился спиной к скале. Как же он об этом не подумал?

Пряности употребляются в кулинарии — разумеется, у Муры найдется что-нибудь подходящее для народца, который выращивает эти пахучие травы.

Значит, придется вернуться на «Королеву»…

— И вот что, — продолжал Тау. — Сегодня, надо думать, с контактом у нас ничего не получится. По-видимому, они ведут ночной образ жизни, и наблюдательный пост надо оборудовать соответственно. А пока — пойдемте…

Тау был командиром группы, и решения принимал он. Дэйн обрадовался, ему хотелось поскорее заняться подготовкой к контакту. Они помахали Камилу, чтобы он спустил флиттер, связались по радио с «Королевой» и получили приказ возвращаться.

Капитан и суперкарго приняли их в рубке, выслушали Тау и позволили Дэйну высказаться по поводу пряностей. Когда Дэйн закончил свою вдохновенную речь, капитан повернулся к Ван Райку:

— Что скажете, Ван? Вы когда-нибудь пользовались пряностями для контакта?

Суперкарго пожал плечами.

— Для контакта годится что угодно, лишь бы оно привлекало туземцев.

Можно попробовать и пряности — наряду с обычным набором.

Джелико сказал в микрофон:

— Фрэнк, поднимитесь ко мне. Захватите образцы всех пряностей, какие у нас есть. Образцы всего, что сильно и хорошо пахнет.

Два часа спустя Дэйн уже оценивал дело рук своих, стараясь по возможности быть строго объективным. Он нашел широкий плоский камень на полпути между двумя плантациями. На камне разложили образцы товаров украшения, маленькие игрушки, поделки из металла, сразу бросавшиеся в глаза, музыкальный ящик, устроенный так, что если взять его в руки, он начинает играть. И наконец, он поставил на камень три пластиковые чашки с пряными смесями, накрытые легкой тканью.

В кустах неподалеку был замаскирован нацеленный на камень телепередатчик. Дэйну, Тау и Камилу предстояло провести ночь перед экраном во флиттере на вершине утеса.

Дэйн все еще немного недоумевал, как это ему доверили такое важное дело. Но он уже понимал справедливость закона «Королевы»: ты задумал — ты и выполняй. Успех или провал всецело зависит от тебя. И Дэйну было немного не по себе, когда он забирался во флиттер, чтобы подняться на вершину утеса.