Глава 8 КЕРОВАН

Стоя и зале Всадников-Оборотней, я ощутил явное беспокойство — хотя непосредственно мне опасность не угрожала. Это чувство возникло от одного-единственного словечка, в бешенстве брошенного Херрелом, когда я описывал искалеченное тело, которое обнаружил в том ужасном оазисе.

— Фас!

Теперь и Лорд Хирон повторил это слово, тихо, почти шепотом. Я увидел, уже во второй раз, как воздух вихрем закружился вокруг него. Хотел он того или нет, но трансформация его тела началась. А затем, возможно, из-за того, что Хирон сумел удержать под контролем свои почти неуправляемые эмоции, он снова стал человеком.

— Взгляни на землю, — сказал он мне с явным предостережением. — Ибо это и есть страна фасов, они правят здесь под землей. Они не любят тех, кто носит подобные вещи без всякого для себя вреда, — Хирон указал на браслет на моем запястье. — Теперь известно, что они уже здесь — и это значит, что события начали разворачиваться, — после долгих лет бездействия.

Он принялся качать головой, и копна волос накрыла его сияющие глаза.

— Неизвестно, кем ты являешься — ты, зовущий себя Керованом. Ты должен узнать это и поскорее, или же от тебя вообще ничего не останется — даже сухих костей.

Вот такими были прощальные слова повелителя Всадников-Оборотней. Я не был их гостем, с радостью приглашенным под их крышу. Перед уходом меня не угостили чашкой чая на прощание, как и тогда, когда я прибыл сюда. Будто посчитали, что я самый скромный из всех жителей Долин. Я не позволил своему гневу вырваться наружу, поскольку и сам не желал дольше оставаться в этом месте, где не был уверен, какая же из сущностей этих оборотней возобладает в конце концов и к чему это может привести.

Солнце уже почти село на западе, когда я снова ступил на поляну, где располагался этот замок. Ни один из Всадников-Оборотней не вышел проводить меня. И только Херрел отправился вслед за мной и вновь вскочил на коня. Возможно, в какой-то степени они относились ко мне так же подозрительно, как и я сам к ним. Последнее, что я увидел, перед тем как повернуться спиной к замку, — ветви, закрывавшие верхние его ярусы, раскачивавшиеся так энергично, словно дул ураганный ветер, и множество маленьких созданий, спрыгнув из-под них на землю, огромными прыжками направились в лес. Я спросил себя, устало бредя за Херрелом, уж не отправились ли они на ночную охоту? Или же это просто еще одна группа сопровождения? Мне это показалось только дополнительным источником беспокойства, которого я не понимал, но считал, что опасаться их не стоит.

Мы снова пробирались по той же тропе. Но теперь здесь стало так темно, что я то и дело спотыкался, почти ничего не видя в этом сумрачном свете, хотя Херрел на своем коне без труда держался тропы. Мне пришло в голову, что их лошади специально были выведены для ночных поездок, да, возможно, и сам этот охотник, обладающий способностью превращаться в животное с мехом и когтями, вполне мог иметь такую же остроту зрения.

И пока мы так молча скакали, я раздумывал о том, каково же это — быть оборотнем, меня охватило желание получше узнать их образ жизни, такой отличный от моего. Что доминирует в сознании Всадников-Оборотней: мысли людей или инстинкты зверей? Да и происходит ли на самом деле изменение формы тела, или же эти оборотни воздействовали на мое сознание? Действительно ли я видел Хирона в облике жеребца, собиравшегося наброситься на меня?

Задумавшись над этим, я попытался припомнить легенды об оборотнях, которые рассказывали люди Долин. Но все эти истории были такими старыми и от них веяло таким ужасом испуганных подобными трансформациями людей, что в действительности я знал очень немного. Мне захотелось поспрашивать Херрела — о том, что же это такое — иметь в себе двойственную природу. И разве не то же было и в отношении меня? Не задумывался ли он над тем, что из-за отличия от остальных людей их тоже прокляли — и отгородили от маленьких прелестей жизни? Нет — на эту тему наверняка никто из них и не пытался размышлять, живя среди своего народа, с товарищами с такими же способностями, если можно так выразиться. Кому, как не мне, было лучше знать об этом.

Наша тропа так петляла, что не давала никакой возможности оценить ее протяженность, и я не мог с уверенностью сказать, как далеко находимся мы от замка, когда слева от нас раздалось тонкое пронзительное щебетание. Это был первый звук, разорвавший царившую здесь тишину, если не считать слабого топота копыт.

— Подожди! — выкрикнул Херрел.

И я, находясь позади него на узкой тропе, подчинился этому приказу. Он же наклонился вперед, слегка повернув голову в сторону ближайших веток.

И снова с повелительными интонациями прозвучала новая трель. Херрел свистнул в ответ, но это не было свистом, каким он успокаивал моих лошадей, скорее он использовал его для вызова кого-то.

Из ветвей, куда смотрел Херрел, выпрыгнуло какое-то небольшое существо, определенно относившееся к тому же виду, что и создания, жившие на крыше замка Всадников-Оборотней. Оно устроилось на плече Херрела и издало серию резких пронзительных криков, будто рассказывая что-то на своем языке.

Затем Херрел вытянул руку, и это существо, пробежав по ней так уверенно, словно под ним была крепкая ветка, и высоко подпрыгнув, исчезло в непроглядной зеленой массе. Херрел посмотрел на меня.

— Фасы, — кратко сказал он.

— Здесь? — хотя я все еще не знал природу этого врага, по реакции Всадников-Оборотней было ясно, что даже они к их угрозе относятся серьезно, и с нею нелегко будет справиться.

— В твоем лагере, — добавил Херрел и перевел своего коня с пешего хода на рысь, так что я должен был побежать, чтобы поспеть за ним. Однако уже совсем скоро мы выскочили на открытое пространство. Здесь было больше света, потому что небо на западе заливали яркие краски радуги. Вот только местность, открывшаяся моему взору, напоминала район бедствия, и на мгновение мне показалось, что я стал жертвой галлюцинации.

Земля, на которой я устроил стоянку, теперь представляла собою мешанину из глубоких борозд и ям, окружавших огромные круглые изрытые земляные кучи. Лошадей моих здесь больше не было, и лишь ужасная вонь исходила от этой развороченной земли, достаточно сильная, чтобы заставить меня поперхнуться.

Посередине этой разбросанной почвы на коленях стоял человек в доспехах, сделанных в Долинах, изо всех сил вонзая в землю свой меч и разбрасывая комья земли во все стороны. Рядом с ним работала женщина, также в кольчуге, но без шлема на своей темноволосой голове. Она использовала острую кромку небольшого щита, чтобы помочь ему в этом неистовом копании.

Когда мы вырвались из леса и я бегом устремился к ним, женщина посмотрела вверх, после чего дотронулась до мужчины с мечом. Тот повернул голову и увидел нас, но не прекратил своего занятия. Возможно, любая остановка в его работе грозила по каким-то причинам обернуться фатальным исходом.

Женщина вскочила на ноги, стряхивая землю, прилипшую к щиту. Света было достаточно, чтобы ясно увидеть се лицо, и я вздрогнул, потому что в нем сквозило нечто чрезвычайно мне знакомое, хотя я и не мог точно сказать, что именно. Я понял, как никогда раньше в своей жизни, что я, у которого совсем нет родичей, состою с ней… в некотором родстве. Но кто она? Еще одна обитательница Пустыни, более близкая к человеку, чем Херрел и его род? Она заговорила, когда я подбежал ближе, но обратившись не ко мне, а к мужчине, все так же одержимо копавшему землю:

— Это все бессмысленно. Джервон. Она потеряна для нас.

Затем женщина повернулась и, взглянув на Херрелл. резко бросила приказным тоном:

— Воин, какая напасть может вызвать переворачивание твердой земли, чтобы поглотить путников в водоворотах песка? Кто может творить такие заклинания и с какой целью?

Херрел продолжал сидеть на коне, не смущаясь ее взгляда, хотя и слегка нахмурился.

— Фасы, — повторил он.

— А что это такое… или кто? — продолжила она тем же командующим тоном.

— Живущие глубоко под землей существа. Там их владения. Что же касается того, почему они устроили здесь подобного рода ловушку… — Херрел пожал плечами. — В Пустыне живут существа подземного мира, мы же идем собственной дорогой, подчиняясь требованиям своей природы. Хотя верно: неведомы причины, по которым эти фасы рискнули выйти наружу из подземелий гор, где они ранее долго обитали. Но, возможно, их умение рыть норы гораздо лучше, чем мы догадываемся об этом, и ходы их ведут глубоко. Кроме того, мы, жители Пустыни, мало общаемся даже между собой, — его ответ был неприятно холодный, будто он упрекал ее за настойчивый откровенный допрос в том, что, как он полагал, ее совершенно не касается.

Женщина сделала шаг вдоль глубокой борозды в его сторону. Ее товарищ встал, по-прежнему держа испачканный почвой меч в руке. Я видел людей, похожих на него, в Долинах, потому что он, очевидно, был чистых кровей. И хотя на нем был шлем, он не носил эмблемы Дома. Также ничего нельзя было сказать, был ли он преступником.

— Эти ходы, которые роют фасы для своих целей, — продолжила женщина, — насколько глубоки они и куда ведут?

Херрел снова пожал плечами.

— Кто знает? Да и кого это должно тревожить? У нас нет никаких дел с этими подземными существами — у них совсем другая жизнь.

— Но, думаю, тебе бы не хотелось повстречаться с ними, — в этой фразе ясно слышалась нотка вызова. У любого воина от подобной резкости кровь прихлынула бы к лицу. Естественно, она не испытывала никакого благоговейного страха перед Херрелом. Если бы она знала, кто он такой… Хотя я имел сильные подозрения, что она знала. Возможно, она уже имела раньше дело с его народом и превосходно понимала, как лучше всего добиться от него ответа. — Зачем им устраивать такие ловушки тем, кто не причинит им никакого вреда?

— Мы не знаем. Фасы есть фасы. Но ничего похожего, — он бросил взгляд на изрытую землю, которая раньше была местом стоянки, а теперь — перепаханной почвой, — я прежде не видел. Это… — он еще больше насупил брови.

— Возможно, ты хочешь сказать, что это — что-то новое… что пробудилось где-то здесь, — ответила она за него. — Оборотень, вы так долго пребывали в безопасности в своем убежище, что не чувствуете начинающихся перемен… Вам что, неизвестно о новых врагах, готовых вторгнуться в Пустыню? Древние существа, потревоженные теми, у кого есть нужный ключ, могут проснуться, как и древние силы. И если это не будет сделано должным образом, то все, независимо от своего желания будут вовлечены в битву сил, которые, однажды разбуженные, уже невозможно будет контролировать — или вновь успокоить!

Херрел молча изучал ее лицо. Его конь беспокойно двинулся в сторону. Я не думал, что Всадник-Оборотень испытывает какой-нибудь страх перед этой женщиной, скорее его движение подчинялось какому-то врожденному инстинкту осторожности.

— У тебя есть Сила, — заметил он. — Задавай любые вопросы тем или тому, кого ты можешь вызвать. Мы не имеем никаких дел как с фасами, так и, — теперь он прямо смотрел на меня, — с теми, кто может пробудить здесь нечто. Не надо передавать своему повелителю, Житель-Долин-Наполовину, никаких заверений о помощи. Если Пустыня растревожится, мы сами сможем с этим управиться.

И, ничего больше не произнося и не оборачиваясь, он направил рысью своего коня в лес, и копыта лошади выбрасывали целые комья земли, когда он покидал это негостеприимное место.

Теперь пришла пора мне задавать вопросы. Кто были эти двое и что они имели в виду, говоря о третьем человеке пойманном в ловушку на этой земле? И снова женщина заговорила первой:

— Ты — Керован, — утвердительно, как нечто само собой разумеющееся, объявила она.

Беспокойство охватило меня. А не послал ли Имгри (уж я-то знал, что он из тех людей, кто старается подстраховать любое свое начинание) ее и этого воина вслед за мной? Не могли он найти эту женщину (я был уверен, что у нее есть способности, которые сразу же инстинктивно определил Херрел) и отправить ее с тем же заданием, что и меня.

— Я Керован, — признал я, — а кто вы?

Я думал, что она скажет мне об Имгри, но она просто ответила:

— Я Элис, а это Джервон.

Человек Долин только кивнул. Он перестал рвать пучки травы и принялся очищать от земли свой клинок.

— Мы прибыли сюда, — продолжила далее женщина, испытывающе глядя на меня, — с Леди Джойсан.

Я замер. К такому я был готов меньше всего. На какой-то миг у меня перехватило дыхание, я не мог поверить се словам. Джойсан здесь? Но где же она?

Пока я дико озирался, Элис добавила:

— Ее засосало… туда… — и к моему растущему ужасу она указала на яму в том самом месте, где копал Джервон.

— Ты… ты лжешь! — теперь я впал в такое замешательство, что мог лишь снова и снова выдавливать из себя слова неверия, отметая в сторону невероятность случившегося. Это была какая-то хитрость, обман, которыми часто пользуются в Пустыне, чтобы поймать в ловушку нерадивого путника. — Джойсан осталась в Норсдейле. Я дал ей свободу… она в безопасности… она…

Во мне забурлил неописуемый гнев, смешанный со страхом, о существовании которого я и не подозревал. Теперь я понимал, почему мне было так холодно. Это был огонь, горевший во мне, и который я так жаждал загасить.

Джервон направился ко мне, все так же подняв вверх острие меча и целясь в небольшой просвет между моим подбородком и кольчугой.

— Моя дама не лжет, — произнес он с угрожающей мягкостью. — Леди Джойсан здесь, и в водовороте этой земли ее унесло вниз. Она очень беспокоилась о каком-то Кероване, который, похоже, сам не очень-то тревожился о ней.

Безумие… Либо они, либо я сошел с ума! Галлюцинация… Может, это какого-то рода чары, возникшие после встречи со Всадниками-Оборотнями? Да, иметь дело с тем, кто обладает Могуществом, — всегда опасно и рискованно. Откуда я знаю, не воздействуют ли они на мои эмоции, которые я стремился подавить в себе, не позволяя тревожить мой разум… и сердце.

Но в этот момент Элис стала подробно рассказывать о том, как они познакомились с Джойсан в Долинах и об ее огромном желании найти меня, о том, как они, после того как Джойсан посмотрела в магический кристалл, решили, что я, скорее всего, направился в Пустыню, и о том, как они пришли в лагерь, который, как они полагали, был моим… а затем и о той атаке…

Все это оказалось правдой! Я больше не мог отталкивать от себя ее слова и, откинув назад голову, завыл, как голодный волк, рыскающий зимой в поисках добычи. Джойсан пошла вслед за мной! Она не была мне что-либо должна — как и у меня не было никаких прав на нее. Я был связан с темным прошлым, и, быть может, с еще худшим будущим. Она должна была стать свободной от меня.

И вот сейчас ее схватили, поймали в злобную паутину тьмы — и все это из-за ее ошибочной оценки меня… Я не мог этого вынести. И мне оставалось… оставалось только принять правду, какой бы мучительной она ни была.

Я направился через борозды к яме, которую с такой безнадежностью раскапывал Джервон. Посмотрел на него сверху, чтобы задать один вопрос. Хотя я уже знал его ответ — мучительный приговор на всю мою оставшуюся жизнь.

— Сколько времени прошло?

За мной шла Эллис. И именно в это мгновение он, прикоснулась к моей руке. Я не заслуживал никакого сочувствия, по-прежнему находясь в состоянии столбняка, и, не согреваемый никаким внутренним огнем, не мог оттолкнуть ее руку.

— Я не верю, что она в самом деле похоронена здесь.

Я бросил на нее быстрый взгляд, а затем еще раз посмотрел на землю. Бессмысленно было ей пытаться ободрить меня таким образом. Джойсан ушла во Тьму. И только теперь я начал осознавать, что же значила для меня эта потеря. Уезжая из Норсдейла, я уверял себя, что закован в броню, и с мукой в душе признавал, что больше в этой жизни меня ничего радостного не ждет. Сейчас же, ступая по земле, которая поглотила ее, я понимал, что не испытал тогда и сотой части тех переживаний, что уготовила для меня судьба.

Элис напрягла пальцы и резко толкнула меня, чтобы я снова посмотрел на нее.

— Она не погибла, — тихо произнесла она, но в ее словах звучала убежденность, с которой я не мог согласиться, запертый в стенах своего внутреннего ада.

— Леди, — точно так же тихо, с остатками старой великосветской вежливости сказал я, — вы ведь прекрасно знаете, что не может быть так, чтобы ее завалило тут землей и она осталась после этого жива.

— Посмотрим… и я обещаю вам, все будет именно так.

Второй рукой она позвала Джервона. Тот уже склонялся к полузасыпанной землей седельной суме. Из нее он достал и принес ей что-то, завернутое в ткань.

Уже совсем стемнело, но когда она развернула этот предмет, то мне показалось, что он вобрал в себя весь ушедший с приходом ночи свет. Это была серебряная чаша, сиявшая, как полная луна.

Я безучастно смотрел на нее, полуослепленный, когда она перемешивала шепотки высушенных растении, взятых ею из небольшой сумки с пояса, добавив потом немного воды, которую Джсрвон налил из бутыли. Я видел, как беззвучно двигались ее губы, когда она поворачивала эту чашу. Затем женщина передала ее мне.

Помимо своей воли я принял чашу. Не то, чтобы я не верил, что она обладает способностью вызвать видение Джойсан, но как раз из-за своей уверенности, что увижу ее, я испугался. Браслет на моей руке ярко засиял, совсем как эта чаша… но это не было предупреждением об опасности… Может быть, обещание? Я не мог позволить себе поверить в это.

Еле удерживая обеими руками эту сияющую «луну», я посмотрел вниз — внутрь чаши.

Как я и ожидал, там была одна лишь темнота. Нет! Жидкость внутри чаши заколыхалась, забурлила, хотя я держал чашу совсем неподвижно. И начала подниматься по стенкам до самого верха. Я пристально вглядывался в ее поверхность, по-прежнему остававшейся темной. А затем…

Сияние — едва заметное — не исчезало. Быть может, мое настойчивое желание и страх помогли мне в тот момент. И вот… вот уже появляется грифон! Маленькое существо ожило в этом свечении, а за ним… Я тщетно пытался разглядеть что-нибудь в этой темноте, пытаясь продвинуть границы своего видения с помощью воли. Я ДОЛЖЕН увидеть! Медленно, очень медленно, но я это делал. И вот уже виден овал лица, открытые глаза, и это было лицо живой… Джойсан!

Галлюцинация, что означает обман? Нет! Каким-то образом я был уверен, что грифон, как и браслет на моем запястье, не допустят фальшивого видения. Я видел Джойсан живой. Она не погибла, погребенная этой землей. Но где же она… и как мне найти ее?

Жидкость снова начала опускаться вниз по полости чаши. Я закричал:

— Нет! Я должен понять… должен узнать, где она.

Слишком поздно, отметила какая-то часть из моих «я». И теперь на донышке чаши лишь слабо плескалась жидкость. Видение было утеряно.

Элис взяла чашу из моих трясущихся рук. Я посмотрел на нее так, как не смотрел ни на кого в течение длительного времени — с мольбой — ибо она стала единственным связующим звеном между мной и Джойсан.

— Где она? И как мне добраться до нее? — казалось, что язык стал свинцовым, разбухшим, и я едва мог произносить вопросы.

С приобретенной в тренировках осторожностью Мудрых Женщин она отошла от меня и вылила жидкость — но не на эту изрытую почву, а дальше, туда, где земля лежала непотревоженной, производя другой рукой магические пассы. И только исполнив этот ритуал, она вновь повернулась ко мне лицом.

— Каждый может увидеть лишь то, что Могущества может предложить в данный момент. А мы, — Элис с мрачным видом оглянулась, — воспользовались даром в месте, потревоженном теми, кто наверняка не является нашим другом и кого точно нельзя отнести к Силам Света. Для нас лучше теперь поскорее убраться отсюда… подальше от того, что мы могли пробудить здесь.

— Но где же Джойсан? — я до сих пор стоял в глубокой свежевыкопанной борозде.

Джервон занимался вытаскиванием сумок из-под завалов грунта. Те, что принес с собой я, были полностью погребены под землей, а их сумки, очевидно, находились на самом краю участка, подвергшегося тряске, так что избежали этой участи. И не было видно никаких лошадей.

Я направился прямо к Элис по этой перевернутой земле, решив добиться от нее хотя бы слабого намека на место пребывания моей леди.

Она больше не смотрела на меня, целиком поглощенная заворачиванием в ткань чаши. Я уже мог и сам догадаться, каким будет ответ. У всех способностей есть свои пределы. Возможно, она достигла своего, показав мне, что Джойсан жива. Но где искать Джойсан, если не внизу, или какая следующая опасность угрожает ей — об этом можно было только догадываться. Я пытался, призвав на помощь всю волю, не допустить в свой разум этих ужасных мыслей.

Джервон уже сложил в одну кучу все им найденное. И теперь, став лицом к востоку, он поднес два пальца ко рту и пронзительно засвистел с тем же чистым звучанием, с которым Херрел успокаивал моих лошадей. А Элис, держа в одной руке завернутую чашу, поднимала теперь другую руку в призывном жесте.

Я обернулся. К этому времени стало так темно, что ничего не было видно. Но вскоре, пробившись сквозь заросли кустарника, к нам легкой рысцой устремилась одна из лошадей и, остановившись неподалеку, фыркнула и забила копытом по земле, ясно выражая свой отказ еще хоть немного приблизиться к этой пахнущей злом полоске искореженной земли.

Джервон, тихонько приговаривая, подобно опытным наездникам, когда те успокаивают возбужденных и испуганных лошадей, медленно приблизился к животному. Лошадь пару раз фыркнула, ее глаза беспокойно бегали, будто она собиралась снова ускакать. Но между всадником и лошадью существовали крепкие узы, так что ему удалось положить ладонь на вспотевшую шею животного, а потом лошадь, последний раз взмахнув головой, ткнулась носом в плечо человека, позволяя ему запустить пальцы в гриву.

Следом пошла и Элис, все так же производя рукой призывные жесты. Но прежде чем она подошла к своему спутнику, из леса неторопливой и неуверенной походкой показалась вторая лошадь. Их специально выводили в Долинах для сражений. За ними следовала кобыла поменьше, горных кровей, а последним ковылял пони с поклажей. На присутствие же поблизости моих выращенных в пустыне лошадок не было и намека.

Вероятно, хорошо приспособленные для жизни в этой местности, они с радостью воспользовались предоставленной им свободой. Мне показалось, что эти двое, с кем явилась сюда Джойсан в поисках меня, обладали очень близкой связью со своими конями — и, может быть, те в свою очередь воздействовали на кобылу, на которой ехала Джойсан. Потому что я узнал в ней породу, типичную для Норсдейла. И я даже не надеялся, что мои кони вернутся. Потому что в тот момент не знал, что теперь будет со мной. Я подошел к Джервону и Элис, поглаживавшим своих вспотевших, еще не преодолевших испуг коней бормотавшим слова ободрения. Мужчина посмотрел на меня.

— Элис права — нам лучше уехать. Даже кони чувствуют, что в этом месте, где царствует Тьма, нельзя оставаться долго.

Мы принесли седла, сумки и быстро собрались в сгущавшейся темноте. А затем, сидя на кобыле Джойсан, я поскакал по открытой равнине прочь от этого леса Всадников-Оборотней, прочь оттого места, где в последний раз была на воле Джойсан. Я не хотел уезжать, но должен был. Если бы только я имел хоть какой-нибудь ключ… Я натянул поводья, и, казалось, браслет на моем запястье вспыхнул вместе с прощальным проблеском света.

Хотя темнота и стала совсем непроглядной, Джервон, скакавший рядом со мной и указывавший путь лошадке с поклажей, не останавливался. А потом нас нагнала Элис, и так втроем мы скакали в один ряд в наступившей ночи. Внезапно обе их лошади заржали и перешли на рысь, а за ними — и моя кобыла. Мы приближались к ручью, глубоко прорезавшему поверхность долины и представлявшему из себя узкий поток воды, бежавшей по тесному руслу. Однако в овраге этом вполне можно было найти укрытие и защиту. Когда мы разбили здесь лагерь, наступила уже абсолютная темнота. Я согласился на это, не имея больше надежды… и не зная, что мне делать потом.

И тут я вспомнил, как говорил Хирону, что поскачу на северо-запад в поисках своего племени (если только оно существует). Это заявление мало что теперь значило. Однажды я уже искал Джойсан здесь же, в этой полной опасностей стороне — когда ее захватили мои враги. И у меня больше не оставалось сомнений, что я должен теперь снова отправляться на ее поиски… Но на этот раз у меня не было никаких следов.

Если проследить за нашими жизнями с того момента, как переплелись наши судьбы, то можно заметить, что уже во второй раз это переплетенье угрожает жизни Джойсан. Не потонули, что в далеком детстве мы были обручены… или от того, что я передал ей грифона и тем самым вызвал у Роджера заинтересованность ею? Если бы моя жизнь, со всеми ее опасностями, не соприкоснулась с жизнью Джойсан, она никогда бы не попала в эту последнюю беду.

Ведь если бы она не считала себя связанной со мной обещанием быть моей леди (даже хотя я полностью отказался от всех прав на нее), она бы никогда не отправилась вслед за мной навстречу новым опасностям. Поэтому это была целиком моя вина, и если ее еще можно спасти, то это должен был сделать только я. В тот вечер я понял, что эта задача куда более важная, чем та, которую поставил передо мной Имгри. Какое мне дело до этих Долин, до их агонии, когда Джойсан поймана в неведомую паутину Тьмы?