"Девять королев" - читать интересную книгу автора (Андерсон Пол Уильям)

IV

Пейзаж изменился: начались крутые, почти отвесные холмы с извилистыми тропами между ними. Отряд вошел в Центральную Галлию. Идти стало труднее: вверх-вниз, вверх-вниз; потом путь по-заячьи петляет между холмами, и снова — вверх-вниз, вверх-вниз. Теперь шагали молча. Разговор мешает выравнивать дыхание, когда поднимаешься в гору и на крутом спуске, где приходится замедлять шаг, а тело, словно лишенное веса, так и стремится вниз, да и время хочется наверстать, затраченное на трудный подъем. Только вот мышцы не слушаются, ноги заплетаются, и иллюзорная легкость оборачивается падением в дорожную пыль… Идти стало труднее, но отряд приближался к цели — день за днем, миля за милей. Правда, в этой части Галлии придорожные камни отмечали не римские мили — расстояние длиной в тысячу шагов, — а долгие кельтские лиги. Грациллоний не мог понять, когда и почему случилось так, что самая богатая из римских провинций, которую природа одарила плодороднейшими землями наравне с долиной Ренуса и в которую империя принесла мир и закон, вдруг начала решительно отказываться от всего римского? Тот запертый в конюшне мальчик был прав: Иисус — Бог городов. Здесь же Грациллоний то и дело натыкался на кельтские храмы, размерами даже меньше, чем Митреумы. Как дом в одну комнату, только с папертью. Свои многолюдные обряды кельты совершали снаружи, в ограде. В самом же храме места едва хватило бы для двоих человек. В храм входил лишь тот, кто хотел побыть наедине со своими богами. Вершины многих холмов были увенчаны кельтскими фортами. Их возвели задолго до появления здесь Цезаря. Большинство фортов было заброшено, и время сгладило их воинственные очертания. Но некоторые — это было заметно — недавно подновляли. Зачем? Или галлы разуверились в римской власти и римском боге?

В Галлию пришла весна. Деревья оделись листвой, покрылись белым цветом кусты боярышника. Сочные травы вдруг разом расцветились буйными красками полевых цветов. В небе запели жаворонки. Засеянные поля проросли густой щетиной молодых побегов, пышно зацвели сады. С вершины холма в ясный полдень, когда солнце слепит глаза и набрасывает на мир призрачно-белесый покров, реки казались струйками расплавленного серебра, выплеснутого на пестрый травяной ковер. Серебро текло и никак не остывало, то сливаясь в необъятное переливчатое зеркало, то выбиваясь из зеркальной глади извилистыми ручейками. Ручейки, ничуть не считаясь с межой, делили поля на затейливой формы острова, а устав резвиться, прятались в лесную сень. Так выглядела Галлия весной, если стоять на вершине холма в ясный полдень. Часто шли дожди. Но не унылая морось, привычная британцам, холодная и затяжная. А южные ливни с грозой, короткие, сильные и освежающие. Утомленные ходьбой люди останавливались, запрокидывали лица, ловили капли ртом, пили дождь, омывались его чистыми струями. Дождь кончался, и на умытое небо всходила радуга. Зеленые холмы, дурманящий после дождя воздух и радуга в чистом небе — такой была Галлия. День заметно прибавился. Теперь на ночной привал располагались до захода солнца, а выходили с первыми лучами. Грациллоний любил тихие галльские ночи. Иногда, назначив очередной наряд и расставив дозорных, он отходил подальше от лагеря, ложился в траву и смотрел в бездонное звездное небо.

Общаться с местными жителями стало труднее. В землях меж владениями калетов и озисмиев говорили на множестве наречий, а латыни здесь почти не ведали. Выручали странствующие торговцы. Несколько раз они подсказывали Грациллонию, какой путь выбрать. И чем дальше заходили легионеры, тем хуже становились дороги. И не только дороги. Все чаще встречались заброшенные, поросшие бурьяном поля, разграниченные межевыми камнями. Селения представляли собой скопища жалких лачуг, крытых соломой. Каменных домов с черепичными крышами почти не было. В больших городах стояли войска. В их задачу входила охрана мостов и контроль над дорогами. Но городские гарнизоны в Галлии большей частью состояли из ауксиллариев, набранных в Египте, одинаково чужих как римлянам, так и кельтам. Кроме равнодушных и апатичных египтян, в местные легионы входили лаэты, германские или аланские варвары, покинувшие родные места и осевшие на обильных галльских землях. Свирепого вида, в засаленных одеждах, с нечесаными космами, дикари-германцы шли в армию из корысти, ради интересов своего клана и своей родни. Имперские орлы служили для этого самым удобным прикрытием.

Тридцать лет прошло с того времени, как Магненций пытался захватить императорский престол, а Галлия до сих пор не оправилась от последствий смуты. Почему? Этого Грациллоний понять не мог. Да, война разрушает деревни и города, уносит людские жизни, но война не в силах изменить природу. Ведь остались же плодородные земли, леса, луга, широкие полноводные реки. Над Галлией каждый день восходит все то же ласковое, щедрое солнце; все те же теплые дожди утоляют жажду земли. Галлы — толковый народ, которому Рим принес мир, цивилизацию, для которого открыл необъятные возможности. С моря Галлию охраняет флот Рима, на восточных границах стоят легионы Рима. И какую же плату назначил Рим за свою опеку и защиту? Подчинение законам. Эти законы на самом деле давно сложились в галльских племенах; их лишь привели в соответствие с римским кодексом. Где-то подправили, в чем-то улучшили. Не покорности даже, а лояльности требовал Рим. В краю, самим Господом созданном богатеть и процветать, воцарилось запустение. Почему? Разладилось что-то очень важное, но что?

Эти невеселые мысли Грациллоний обдумывал молча. Солдаты, наблюдая то же, что и он, приуныли. Обычно шумный на ночном привале лагерь затих. Не стало слышно песен, грубоватых солдатских шуточек. Даже молодежь перестала устраивать потасовки и не дурачилась. Теперь у костра легионеры с грустью вспоминали Британию, Иска Силурум, свои дома, семьи. Пытаясь воодушевить солдат, Грациллоний рассказывал им, какие чудеса их ожидают в Исе, но успеха не имел — невозможно увлекательно рассказать о том, чего сам не представляешь.

Отряд вышел на тракт, проходивший по побережью. Здешние места совсем обезлюдели. Целые селения, бросая свои жилища и земли, снимались и уходили на восток. На империю надежды ни у кого не было. Саксы появлялись из-за моря все чаще, и кораблей у них становилось все больше. Грабители уже не довольствовались побережьем, они совершали набеги в глубь страны. Противостоять саксам было некому. Связь между редкими прибрежными фортами была ненадежной, а гарнизоны — слишком малочисленными. К тому же каждый раз саксы сжигали сторожевые вышки, откуда можно было огнем подать сигнал тревоги. Эти вышки в конце концов даже перестали восстанавливать. Великая Империя отступала перед племенем дикарей! Племенем кровожадным и ненасытным. Смертоносным и всеразрушающим. Они убивали мужчин, женщин насиловали и убивали тоже, детей угоняли в рабство, если только хватало места на кораблях. Если же не хватало — убивали лишних здесь же, на берегу. Жалость была им неведома. То, что не могли взять с собой и погрузить на корабль, они сжигали. Сжигали все, что не представляло для них ценности. Разрушали каменные дома, хотя груду камней нельзя было ни унести на корабль, ни сжечь. Они вытаптывали посевы, поджигали сады и леса. Как будто страдали жаждой — неутолимой жаждой разрушения. Однажды в развалинах небольшого городка Грациллоний встретил женщину. Та гостила у снохи в соседней деревне, когда на город напали саксы. Теперь же она искала на пепелище останки своих родных — мужа и детей. Грациллоний хотел взять ее в лагерь и накормить, но женщина, вырвавшись, отбежала в сторону и не хотела подходить. Она была полубезумна, с распущенными волосами, вымазанным сажей лицом. Грациллонию так и не удалось допытаться у нее, когда произошел набег. Видимо, недавно — кое-где развалины еще дымились. Ему было жалко несчастную — после ухода центурии она наверняка должна была сделаться добычей одичавших собак, которых развелось в развалинах несметное множество. Они сбивались в стаи и были опасней волков. Но что он мог сделать?

Набеги совершали и скотты. Но племя скоттов малочисленно, их обтянутые кожей лодки не так вместительны, как галеры саксов, и сами они не столь сокрушительно кровожадны. Их разбойничьим промыслом было похищение людей и работорговля.

От Ингены Грациллоний решил повернуть на юго-запад, на Воргий. В Воргии он наметил пополнить запасы провизии и сделать большой привал, чтобы люди передохнули и привели в порядок оружие и обмундирование перед последним переходом. Но комендант гарнизона, седой италиец, отговорил его.

— Не думаю, что вам удастся разжиться провизией в Воргии, — сказал он. — Да и для отдыха Воргий место неподходящее. Настроения у вас не будет отдыхать. Саксы там побывали. Недавно. Донесение пришло только вчера. Вам, наверное, все понятно? А какой был город! Душа Арморики. Не считая Иса, разумеется, — он тяжело вздохнул. — Там стояли мавританцы, но они — те, что уцелели, — и сами голодают. Люди бегут с побережья. Армию кормить никто не хочет. Нет, лучше вам идти на юг, в Кондат Редонум. У них спокойнее, там и продовольствием запасетесь. Вы ведь направляетесь на запад, к венетам?

— Севернее, — уклонился от ответа Грациллоний.

— По пути зайдете в Фанум Мартис. И с гарнизоном там не миндальничайте. С египтянами этими вшивыми. Это, правда, не совсем по пути. Небольшой крюк. Но получится все равно быстрее. Дороги все хорошие, мощеные. Отсюда в Фанум Мартис, а оттуда в Редонум. По этим дорогам исанцы иногда ездят. Часть пути — через лес, но… не думаю, что бакауды нападут на центурию. Ну, полуцентурию. На побережье выйдете к Гаромагусу, то есть к развалинам Гаромагуса. Оттуда — к гавани, то есть к развалинам гавани. Саксы сожгли ее четыре года назад. Там начинаются владения Иса, но вам надо будет пройти всего несколько миль по их земле. Я уверен, что вас пропустят. Дороги у них прекрасные. Лучшие в Арморике.

Грациллонию оставалось только поддержать беседу.

— Слышал я кое-что про этот Ис, — небрежно заметил он. — И все какие-то нелепицы. А что там на самом деле?

Комендант нахмурился.

— Я знаю не больше вашего, — пробормотал он. — Город-королевство на западном побережье. Что еще? Сам я там не был. Башни Иса, говорят, — восьмое чудо света.

— И все? Странно, ведь вы служите рядом…

Комендант в раздумье покачал головой.

— Основали его вроде бы карфагеняне. Давно. Еще до кельтов. Карфагеняне смешались сначала с Древним Народом, с тем, кто поднимал большие камни. Потом с народом озисмиев. Торговали, жили богато. Юлий Цезарь включил их в состав империи. На федеративных началах. Но отношения не были особенно тесными. Префектов туда не назначают уже лет сто или двести. Податей они не платят. Недавно наш командующий предложил им объединить силы для защиты Арморики. Я как раз был у него, когда пришел ответ. Они уведомили нас, что Ис, патрулируя собственные воды, служит Риму единственно истинным и наилучшим образом. Все это в самых изысканных выражениях, разумеется. Командующему пришлось проглотить. Против Иса мы бессильны. Город окружен неприступными стенами, перекрыть морские пути тоже нет никакой возможности. А потом, может быть, они и правы… Не знаю. Говорю же вам, я там не был.

— Похоже, там вообще никто не был. Странно. Никто ничего не знает, никто в Исе не был, и никому не интересно? Очень странно.

— Более того, — комендант опустил голову и прикрыл ладонью глаза, словно погрузившись в воспоминания. — Меня никогда не тянуло туда, даже в юности, когда я был смел и любознателен. Почему? Об Исе нет никаких письменных упоминаний. Я читал Цезаря, Тацита, Плиния. Я читал все труды, посвященные Арморике. Ни слова. Даже в «Записках о Галльской войне», хотя ходят легенды, что Цезарь лично побывал в Исе.

Он вздохнул.

— Да поможет нам Христос и воинство небесное, но что-то очень неладно с этим Исом. Поговаривают о каких-то жутких королевских жертвоприношениях, о девяти ведьмах-королевах, которые уединяются на пустынном острове и творят черную магию, и еще всякое такое… Нет. Хватит! Не подобает доброму христианину прикасаться к чертовщине! У меня и без Иса забот хватает.

Грациллоний, впрочем, не настаивал. Утром отряд был уже в пути. Через два дня они пришли в Фанум Мартис, где над заброшенным городом одиноко возвышалась величественная башня, посвященная богу войны.

Оттуда повернули на юг.

Когда-то Арморика была цветущим людным краем. И вот он опустел. Большинство дорог заросло травой и ежевикой. Здесь часто встречались загадочные сооружения из гигантских каменных глыб. Кто их поставил и зачем — оставалось тайной. Галлы говорили, что это сделали боги, или эльфы, или колдуны, или Древний Народ. Как-то раз, рассматривая менгир, Грациллоний заметил щель меж громадных плит, протиснулся в нее и обнаружил склеп. Тут, должно быть, обитала целая семья. И не из бедных — на земле лежали серебряные кубки, покрывшиеся густой патиной, сохранилась и посуда, расписная, тонкого стекла. Мебель вся сгнила. Почему здесь жили люди, что с ними стало? Не одна сотня лет прошла со дня их гибели или исчезновения, но грабители не осмелились потревожить духов давно сгинувших хозяев. И окрестные селяне обходили стороной менгиры, сложенные не то богами, не то колдунами, не то Древним Народом. Грациллоний ничего не тронул и никому ничего не сказал.

Он видел, что солдатам не по душе его вечерние походы в капища неведомых богов, чья мощь была явлена так наглядно: самый мелкий из камней весил многие тысячи фунтов. Но Грациллоний не боялся богов. Он знал, что Ариман не унизится до того, чтобы в борьбе с человеком звать на подмогу каких-то жалких духов. Но даже если это случится, духов рассеет свет Ормузда, воплощенный в Митре.

Грациллоний не верил нелепым, путаным рассказам об Исе.

Утром солдаты поднялись с первыми лучами солнца, помолились — каждый по-своему, после завтрака свернули лагерь, отправились в путь и к полудню были в Кондат Редонуме.

Наконец-то они очутились в обычном провинциальном имперском городке. С невысокой, но надежной крепостной стеной, со старыми, ветшающими, но заселенными домами. Народ — статный, светлокожий, в отличие от чернявых и низкорослых обитателей Центральной Галлии, светловолосый — смотрел без боязни, шумел на улицах. Большинство были редоны, но попадались и озисмии. Грациллоний с интересом присматривался к озисмиям — их страна граничила с Исом. Мужчины отпускали пышные густые усы и заплетали в косы длинные волосы. Одевались озисмии богато — хотя было тепло, многие из них еще носили меха.

Гарнизон же, наоборот, производил скверное впечатление. Здесь стояли франкские лаэты. Все как на подбор неопрятные верзилы, лаэты носили конические шлемы, а куртки из свиной кожи превращали в подобие кольчуги, прикручивая к ним металлические обручи, отчего становились похожи на прозрачные бочки с темным содержимым. Лаэты признавали лишь два вида оружия: меч и франциску, метательный топор. Свои круглые щиты они размалевывали яркими красками. В городе лаэты чувствовали себя хозяевами: ходили по улицам, глядя поверх голов, отталкивая всякого, кто зазевается и не успеет уступить дорогу.

Грациллоний нашел префекта гарнизона в штабе.

— Не могли бы вы разбить лагерь подальше от города? — попросил его неожиданно пожилой ибериец. — А я лично прослежу за тем, чтобы вам все отмерили по-честному. Горожане уже… не то чтобы полюбили франков, но… как бы это сказать… свыклись с ними. А ваши ребята, я уверен, полезут в драку. У франков сегодня праздник.

— То-то они все пьяны!

— Это еще полбеды. Они же язычники, вам это известно? Они задурманивают себе голову и верят при этом, что их вдохновляет Меркурий. Его зовут Вотан, их верховного бога, — префект поморщился. — Вам еще повезло, что луна не в полной фазе! В полнолуние они уходят в леса и приносят человеческие жертвоприношения. Да… Уходят в леса. Но сегодня они не уйдут. Сегодня в городе будет… м-м-м… мягко говоря, неспокойно. Приходится терпеть. А что делать?

Грациллоний крепче сжал зубы. Он знал, что нужно делать. Но прививать цивилизацию франкам, да еще рискуя при этом жизнью своих людей… К тому же франки — каковы бы они ни были — союзники. Нет, его миссия — впереди, в славном Исе!

Утром отряд выступил на запад.