"На веки вечные" - читать интересную книгу автора (Андерсон Кэтрин)

Глава 10

Мужчина и собака. Собака и мужчина. Только на следующей неделе Мередит начала понимать, что они вторглись в ее тихий мир. Закончив починку обоих крылечек, Хит перешел в дом; вместе с ним явилась собака. И внезапно в скучном, старом деревенском доме стало тепло и весело: теперь его наполняли звонкие раскаты детского смеха, гулкий хохот Хита или громкий веселый лай Голиафа.

Смех — это бесценный дар. И Хит подарил его этому дому.

Днем шериф уезжал на работу, и их развлекал Голиаф. Каждый раз, как только Мередит бросала на него взгляд, она открывала в характере ротвейлера новую черту. Например, особую привычку есть. Когда она в первое утро наполнила привезенную Хитом огромную миску, пес нарочно перевернул ее лапой и вывалил содержимое на пол, а затем улегся в месиво и принялся есть, рассмешив мать и дочь до колик в животе.

Потом Мередит услышала страшный грохот на кухне и, прибежав, увидела, что Голиаф толкает металлическую миску носом и время от времени, чтобы сильнее кувыркалась, наподдает лапой. Таким способом пес требовал обед.

Вскоре и у Сэмми, и у Мередит вошло в привычку оставлять дверь ванной открытой, а крышку унитаза поднятой. Голиаф предпочитал воду оттуда, а не из собственной миски. И каждый раз, попив, появлялся из ванной со струящейся с морды водой и пулей устремлялся к кому-нибудь из них, чтобы вытереть морду о сухую одежду.

Мередит сдержала свое слово и, когда ротвейлер забрался в ее постель, взбила ему подушку.

Она даже привыкла к тому, что повсюду попадается собачья шерсть, и стала цедить кофе через зубы. А находя волосок в пище, на зубной щетке или даже в холодильнике, больше не испытывала тошноту. Лишние протеины, как говаривал Хит. Мередит успокаивала себя тем, что пес черной масти и его шерсть по крайней мере хорошо заметна. Огромный старый лизучий ротвейлер оказался лучшей в мире собакой.

Подрядчик закончил строительство псарни, и Мередит забеспокоилась, что Хит перестанет привозить по утрам собаку. Но он не перестал. И Голиаф, похоже, стал членом их маленькой семьи.

О том, что им придется переехать отсюда, если что-нибудь произойдет, Мередит боялась даже думать. Сэмми этого не перенесет. Девочка обожала Голиафа и буквально боготворила шерифа, который, в свою очередь, каждый вечер подогревал в ней это чувство. Сколько бы у Хита ни оказалось работы, он находил время для игры. Сэмми гарцевала по дому на его плечах. Или он подбрасывал девочку в воздух, а рядом кружил и лаял Голиаф. Наблюдая за этой троицей со стороны, Мередит ловила себя на мысли, что вот такой и должна быть настоящая семья. И случайностью рождения от Дэна она украдена у Сэмми.

Благодаря вниманию Хита дочь расцвела. С каждым днем перемены становились вес заметнее и быстрее шло выздоровление, которого не могли добиться ни врачи, ни ее мать.

Сэмми не только чаще смеялась, что само по себе уже было чудом. Она стала озорной и иногда даже не слушалась Мередит, хотя еще месяц назад на это не осмелилась бы. В отличие от многих матерей Мередит радовалась, когда дочь совершала проступок, каким бы он ни казался серьезным. Недавно девочка была лишь тенью ребенка и постоянно дрожала, как бы не сделать что-нибудь не так.

Вечером, после того как сняли на руке шов, Мередит подумала, уж не слишком ли разозорничалась ее дочь. Она сидела на грядках и пыталась привести землю в божеский вид, чтобы не упустить время посадок. Врач велел поберечь руку, и от непривычной нагрузки она заболела. Мередит сделала перерыв и представила, как будут выглядеть грядки через месяц — ровные ряды овощей.

Весенний вечер для работы выдался отличный. Из окна шел запах варившейся на медленном огне красной фасоли, и Мередит подумала, что надо пойти ее помешать, но сначала обойти двор. Хит закончил менять пол на кухне, завтра приступит к крыльцу подсобки, и Мередит хотела посмотреть, не осталось ли дощечек для ремонта сарая.

Но тут она услышала, что ее зовет Сэмми. Мередит прикрыла от солнца глаза и крикнула в ответ:

— Я здесь, родная!

Дочь обежала вокруг дома и пожаловалась:

— Ма-а, я не мо-у ды-ать!

Лицо девочки показалось ей странно асимметричным и носик какой-то приплюснутый.

Мередит опустилась перед ней на колени, присмотрелась внимательнее и тревожно переспросила:

— Ты не можешь дышать? У тебя распух нос. — Первой мыслью было, что ее укусил паук. — Ты не играла под крыльцом или в сарае?

— Нет.

— Не ударялась?

Глаза девочки наполнились слезами. Она покачала головой и заплакала.

— Это от фа-оли.

— От чего?

— Фа-оли. Я за-ихнула ее в нос, а она не вы-одит. — Сэмми прижалась к матери. — Ну, знаешь, фа-оли, той, что на у-ин.

Мередит со страхом воскликнула:

— Ты запихнула фасоль в нос? — Утром она уже поймала девочку за этим занятием, но тогда та пыталась засунуть фасоль в ухо. — Зачем ты это сделала?

Сэмми часто-часто заморгала, и по ее щекам заструились слезы размером с фасолины.

— Не знаю! Мамочка, больно. — Она потерла верхнюю губу. — И я не мо-у ды-ать.

Мередит почувствовала, что дочерью вот-вот овладеет настоящая паника, и ободряюще ее обняла.

— Давай не будем волноваться. Сейчас достанем из носа эту противную фасоль, и все будет в порядке.

Но через двадцать минут мать почувствовала, что паника грозит ей самой. Что бы она ни делала, фасолины при помощи пинцета из ноздрей не вылезали, словно пустили там корни, а из-за того, что девочка плакала, они, казалось, разбухали.

Признав поражение, Мередит сняла дочь с кухонного стола и объявила:

— Давай-ка лучше поедем к доктору.

Сэмми заревела еще сильнее.

— Бо-оюсь!

— Не надо, дорогая. — Мередит подхватила ее на руки и бросилась к машине. — Не бойся! Доктор их быстро достанет. У него есть специальные инструменты.

Правда, какие инструменты, Мередит совершенно не представляла. Что, кроме пинцета, может войти в крошечные детские ноздри? Она запихнула Сэмми в машину и застегнула на ней ремень.

— Сиди смирно, будь паинькой и постарайся не плакать. — И поцеловала дочь в покрытый испариной лоб. — Хорошо?

Обежала вокруг машины, села за руль и повернула ключ зажигания. Но ничего не произошло. Только раздался зловещий щелчок. Аккумулятор! В отчаянии Мередит ударила кулаком по рулю.

— Чтоб тебя!

— Мамочка, ты что?

— Машина не заводится.

Сэмми схватилась за распухшую переносицу и захныкала:

— Но у ме-я там фа-оль! Мне надо в бо-ницу!


Откуда-то издалека зазвонил телефон. Хит вынырнул из вечерней дремы, поскреб под мышкой и проснулся. Черт побери! Очередной вызов. Блюсти закон и порядок иногда бывает очень лень.

— Иду, иду! — крикнул он и опустил подножку раскладного кресла.

Бросился на кухню, но по дороге чуть не запнулся о дремавшего на пороге Голиафа и, чудом удержавшись на ногах, схватил телефонную трубку.

— Алло! — рявкнул он, гадая, кто бы это мог так поздно звонить. «Если тот трахнутый репортер, то пусть пеняет на себя: я его достану и разорву сукину сыну проклятую глотку. Но скорее это кто-нибудь из помощников». — Мастерс слушает.

— Хит?

— Мерри? — Шериф опешил; ее голос дрожал и на высокой ноте сорвался. — В чем дело?

— Сэмми. Ее надо отвезти в больницу, а машина не заводится.

— Сейчас буду!

— Подождите! У нас ничего серьезного. Не неситесь сломя голову!

Ничего серьезного. И все-таки она собирается везти ребенка в больницу. В трубке было слышно, как плакала Сэмми.

— Она не поранилась?

— Нет, запихнула в нос фасолины.

— Не понял.

— Запихнула фасолины в нос. Я позволила ей помогать перебирать фасоль. Наверное, тогда и засунула. А потом фасолины разбухли и теперь мешают и ей трудно дышать.

— Фасоль в нос? С какой стати? — Но не успел Хит спросить, как вспомнил, что сам пропихивал в ноздри вареное спагетти, высасывал в рот, а потом доводил сестру до обморока, протаскивая туда и сюда через пазуху. — Ладно, не важно. Послушайте, дорогая, прежде всего успокойтесь. С Сэмми все обойдется.

— Она очень испугалась, потому что не может дышать носом.

— Буду у вас через две минуты.

Хит повесил трубку, заскочил в ванную и, открыв аптечку, взял бутылочку минерального масла, йод и пипетку и через десять секунд вместе с Голиафом бежал по дороге. Уже у дома Мередит он услышал, как хрипло кричала Сэмми. Хороший признак: значит, ей хватало кислорода.

Мередит встретила его на крыльце.

— Подождите, только возьму кошелек — и едем.

Посторонившись, чтобы вместе с ним вошел Голиаф, Хит сразу же направился в гостиную.

— Не надо кошелька. Я сам достану эти фасолины.

— Вы уверены? Я пыталась много раз, но они застряли — ни туда, ни сюда.

Хит откупорил минеральное масло.

— Вы забываете, что я дипломированный специалист по оказанию первой помощи и мне постоянно приходится сталкиваться с такими вещами.

На самом деле ему ни разу не случалось вынимать из носа фасоль. Но в их управлении работала диспетчер Дженни Роуз, четырехлетний сын которой славился печальной склонностью засовывать посторонние предметы во все отверстия на собственном теле.

Хит прошел за Мередит на кухню. Сэмми сидела на столе — личико сморщилось, глаза заплаканы, выпяченная нижняя губа дрожала. Хит присел и с помощью карманного фонарика тщательно осмотрел ее нос.

— Я не о-у ды-ать. Мама го-орит, надо ехать к доктору.

Шериф снова направил лучик света ей в ноздри.

— Ничего, малышка, все будет хорошо. Фасолины даже не дали ростков.

Девочка скосила глаза на переносицу.

— Ростков? — От одной этой мысли ее снова одолел страх.

— Ни ростков, ни стеблей — повезло. Сейчас достанем эти противные фасолины, и тебе полегчает.

— Они не вы-одят.

— Выйдут! — Хит встряхнул бутылочку с маслом и подал Мередит пипетку и йод. — Вымойте, пожалуйста, пипетку.

Женщина бросилась к раковине и вытерла пипетку полотенцем. Но, отдавая, все же спросила:

— Вы уверены, что знаете, как надо действовать?

— По капле масла в каждую ноздрю — это поможет им выскользнуть, — усмехнулся шериф.

— Как я об этом не подумала?

Хит уложил девочку на спину на стол. Она застыла и напряглась. Но тут, на беду, Голиаф решил присоединиться к своей любимице. Пришлось его стаскивать на пол. Хит велел Мередит удерживать собаку за ошейник и успокоил ротвейлера:

— С ней ничего страшного, я не сделаю Сэмми больно.

Но девочка выглядела очень перепуганной, тогда шериф вложил в ее руку карманный фонарик и направил луч на потолок.

— Спорим, что ты не сможешь написать свое имя и ни разу не ошибиться в буквах. Следи за ней, мама. Если хоть одну перепутает, пусть начинает снова.

Девочка зажала фонарик в обоих кулачках, пристально посмотрела на потолок и, наморщив лоб, начала перечислять буквы своего имени. Но из-за того, что в ее ноздрях сидели фасолины, звуки получались гнусавые.

— Т-т, — проговорила она.

— С, — поправил Хит и присел у стола. — Вот и сбилась. Твое имя начинается не на Т! Давай сначала.

— Фу-ты! — вырвалось у Сэмми. Она озадаченно посмотрела на мать и начала сначала: — С, Э, М, М, И…

— Хорошо, — похвалил ее Хит и, взяв за подбородок, отвел назад голову. Затем, продолжая отвлекать внимание, приступил к работе. И вскоре с помощью пинцета одна из фасолин появилась на свет. Девочка захлопала от удивления глазами.

— Получилось! — Она втянула воздух освободившейся ноздрей.

— Не шмыгай носом, — предостерег шериф. — Фасоль уйдет глубже, ты ее проглотишь, а на следующей неделе она прорастет у тебя из пупка.

Сэмми захихикала. Хит посмеялся вместе с ней и снова взялся за дело. Вытащив вторую фасолину и не выпуская из рук пинцета, он повернулся к Мередит:

— Что скажете?

Судя по всему, она испытала такое облегчение, что Хит решил, она его вот-вот расцелует.

— Спасибо вам.

— Не за что.

Он помог Сэмми сесть, сказал Мередит, что можно отпускать Голиафа, и с улыбкой наблюдал, как пес тут же встал и положил передние лапы на стол рядом с девочкой.

— А теперь, юная леди, я прочитаю вам лекцию о том, что нельзя засовывать фасолины ни в нос, ни куда-либо еще.


Мередит отошла в сторону, обхватила руками плечи, но почти не слушала, как Хит делал внушение ее дочери о том насколько опасно запихивать в нос и уши посторонние предметы. После того как Сэмми ошиблась буквой, нервы Мередит до предела напряглись, а сердце билось, словно крылья испуганной птицы. Тэмми, Сэмми. Имена были очень похожи. Она сделала этот выбор не случайно — хотела, чтобы дочь как можно безболезненнее и быстрее привыкла к перемене. Но созвучность имен привела к тому, что девочка, когда волновалась, путала их.

Слава Богу, Хит не обратил внимания на оговорку. Он знал, что Сэмми только-только выучила буквы, и посчитал это обыкновенной ошибкой. Но что будет в следующий раз? Девочка еще такая маленькая. Со времени их переезда в Орегон Мередит постоянно натаскивала дочь, но запоминать приходилось слишком многое. Рано или поздно она снова проговорится, и тогда правда выплывет наружу.

Глупо. Как глупо! Похоже, она сошла с ума. Разве можно так рисковать? Этот человек — офицер полиции.

Устроившись на корточках у стола, Хит огромной загорелой рукой придерживал Сэмми за крохотный подбородок.

— Ну что, малышка, обещаешь больше не засовывать фасолины в нос? — спросил он. — И в уши, и в пупок, и… — Шериф в смущении осекся и покраснел, представив, насколько могло разыграться воображение девочки.

Глаза Сэмми округлились.

— Нет, — закричала она, — больше никуда не буду запихивать!

— Вот и хорошо. — Хит выпустил ее подбородок и в растерянности потер свою переносицу. — Вот и славно! — Потрепав Сэмми по волосам, он схватил собаку за ошейник и, смущенно бормоча что-то не вполне внятное об оставленной дома работе, направился к двери.

— Спасибо, что выручили, — проговорила Мередит, когда он оказался рядом. — Минеральное масло. Я запомню.

— Будем надеяться, это ее научит не засовывать фасоль в нос.

— Будем надеяться, — улыбнулась Мередит. — Но у детей очень короткая память.

— Утром по дороге в город заеду и заведу вашу машину от своей.


— Право, не стоит. Вы и так очень много для нас сделали.

— А вы представляете, во что вам обойдется вызов технички? — Глаза Хита сузились. — У меня это займет не больше пяти минут. Дадите поработать мотору на холостом ходу, и аккумулятор зарядится.

— Видимо, надо его менять. Он уже не первый раз отказывает.

— М-да… аккумулятор — серьезное приобретение, если зарплаты едва хватает на самое необходимое. — Он протянул руку и отвел прядь волос с ее щеки. — Вам нужен второй доход.

— Дома я могу делать не так много. А оставлять Сэмми с чужим человеком не хочу.

Неожиданно Хит погладил ее волосы.

— Мерри, я не говорю о дополнительной работе. Я имею в виду доход мужа.

Их взгляды встретились: ее — настороженный, его — полный нежности. Оба напряженно молчали. Мередит не могла даже думать, не то что двигаться, даже когда поняла, что Хит наклоняется к ней. На мгновение решила, что он собирался ее поцеловать. Синяя рубашка заслонила все вокруг, и Мередит невольно заметила, как плотно ткань облегает его грудь.

— Листок.

Длинные пальцы снова слегка коснулись ее волос, и через секунду Хит держал у нее перед носом листок. У Мередит возникло ощущение, что этот мужчина точно знал, чего она ждала, и нашел ее реакцию забавной. В конце концов, поцелуй — не бог весть какое событие.

— Спокойной ночи, Мередит, — хрипло произнес он. Но когда открывал дверь, услышал в тон:

— Спокойной ночи.

Но на самом деле она хотела сказать: «Прощай!»