"Мадонна – неавторизированная биография" - читать интересную книгу автора (Андерсен Христофер)

Глава 7

«Любой из тех мужчин, через которых я перешагнула, чтобы достичь вершины, принял бы меня обратно, потому что они все еще любят меня и я люблю их».

Оставив за плечами горько-сладкую вылазку в Париж, Мадонна вернулась в Нью-Йорк в августе 1979 года. Могло показаться, внешне, по крайней мере, что ее положение – бездомная, без гроша в кармане и без отчетливых надежд на карьеру – ничуть не лучше, чем было до того. И тем не менее со своего французского пикника она привезла кое-что ценное – убеждение в том, что способна стать рок-певицей. Но это означало бы необходимость отодвинуть на задний план мысли о танцевальной карьере и сосредоточиться на музыке. Дэн Гилрой не слишком удивился, когда у его дверей появилась Мадонна с короткой стрижкой под Лесли Карон. Он знал, что в Париже ей было безнадежно и одиноко и что пустые обещания французских спонсоров ненадолго ее убаюкают. Когда она попросила научить ее игре на каком-нибудь инструменте, Гилрой недолго раздумывал, что лучше всего подойдет ее темпераменту: он выбрал ударные.

Дэн Гилрой и его брат Эд отсутствовали, убирая днем со столов в ресторанах, а по вечерам выступая со своими комическими номерами по всему городу. Все это время Мадонна по шесть часов кряду, а то и больше, занималась на ударных в их студии-синагоге. Еще она начала писать песни, подбирая мелодии на старенькой гитаре Эда. Дэн Гилрой был благодарной аудиторией, состоявшей из одного человека. «То были одни из самых счастливых дней в моей жизни, впоследствии вспоминала Мадонна. – Я ощущала себя по-настоящему любимой. Иногда я сочиняла печальные песни, а он сидел рядом и плакал. Очень трогательно». Хотя великодушие Дэна Гилроя и позволяло Мадонне целиком отдаваться музыкальному самообразованию и не ходить каждый день на работу, она не отказывалась от случайных заработков, чтобы внести свою долю в общий котел. Она работала гардеробщицей в нескольких ночных клубах и ресторанах, из которых самым знаменитым заведением была почтенная Русская Чайная на Западной 57-ой улице неподалеку от Карнеги-холла. Русская Чайная с ее ярким убранством в зеленых и красных тонах, сверкающими самоварами и картинами, изображающими «Baller Russe», была истинным раем для охотников за знаменитостями: то было одно из немногих мест, где кинозвезды, рок-звезды и политики причудливо перемешивались с авторами бестселлеров, ведущими теленовостей, представителями высшего света, модельерами и художниками, работающими в классической манере. Директор ресторана Грегори Камилуччи вспоминает тот день 1979 года, когда принял Мадонну на работу с почасовой оплатой в 4 доллара 50 центов. «Я совершенно отчетливо помню нашу первую встречу, – говорит он, – потому что Мадонна приковывала взгляд какой-то диковатостью. Не то, чтобы она была деревенщиной. Нет, она была премилой, но чем-то напоминала незаконченную скульптуру». И имя ее тоже произвело не него впечатление. «Даже тогда она была просто Мадонна – необычное имя, заставляет навострить уши и внимательней присмотреться». Что касается внешности, то Камилуччи помнит – она была «сухощавой. Ее тело, безусловно, было телом танцовщицы, и у меня сложилось впечатление, что она ела только у нас, а больше нигде. Она была очень темноволосая, очень итальянского типа, очень красива».

Мадонна оказалась на отшибе в тесном помещении гардероба сразу слева от входа в ресторан, ни с кем не заводила знакомства. «Она была очень тихой, с сослуживцами не приятельствовала – одним словом, одиночка», – говорит Каммилуччи. Она была «добросовестной работягой», но на ее манере одеваться это не отразилось. Ее платья с картинками диких зверей, носки по щиколотку и туфли на шпильках не вписывались в фешенебельный облик Русской Чайной. Два месяца спустя Камилуччи ее уволил. «Она восприняла это нормально, – рассказывает он. – Я не стал говорить прямо, что она ужасно одевается и все такое. Мне было ее жалко. Я чувствовал себя ужасно, потому что сразу было видно, как она одинока. Остальные, что здесь работают, как вы знаете, если не становятся актрисами или певицами, то и без этого прекрасно живут. У них есть чувство уверенности, они знают, что, могут опереться на семью. Мадонна такого впечатления не производила, она явно была неприкаянной». Прошло более десяти лет, но Камилуччи все еще продолжали преследовать «ее пристальные глаза. Стоило на ее посмотреть, как в ответ она награждала вас чуть ли не мистическим взглядом. Его невозможно забыть».

В трудовой деятельности Мадонны того времени есть по крайней мере один редкий случай, когда ей пришлось выступить в качестве актрисы. Когда в августе 1979 года ей в руки случайно попал номер «Бэк стрейдж», одно из объявлений привлекло ее внимание. Режиссер-авангардист сообщал, что ищет актрису с очень специфическими данными на главную роль в фильме: «темноволосую, темпераментную молодую женщину с лидерскими задатками, обладающую большой энергией, которая умеет танцевать и желает поработать бесплатно». Замечание о работе задаром Мадонну, естественно, в восторг не привело, но она понимала, что сейчас ей нужен опыт и возможность лишний раз себя показать. Три дня подряд Стивен Левицки торчал в своей студии без кондиционера на Вест – Сайде, просматривая сотни анкетных данных с приложенными к ним фотографиями размером восемь на десять и мучительно размышляя над тем, кого выбрать на роль. Совсем отчаявшись, он начал проглядывать письма, швыряя их одно за другим в мусорную корзинку. Один конверт из корзинки выпал, он наклонился за ним, и оттуда выскользнуло написанное от руки письмо на трех страничках. Каким-то образом он умудрился пропустить это письмо и поэтому присел его прочитать.

"Дорогой Стивен, – начиналось письмо. – Я родилась и выросла в Детройте, где преждевременно и суетливо началась моя карьера. Когда я была в пятом классе, мне хотелось стать или монашкой, или кинозвездой. Девять месяцев в монастыре излечили меня от любви к монахиням. В старших классах я стала немного психопаткой, поскольку никак не могла решить, кем мне быть: примерной девочкой или наоборот. И то, и другое, насколько я понимала, имело свои преимущества.

В пятнадцать лет я начала регулярно заниматься балетом и слушать музыку барокко; медленно, но верно во мне развилась нелюбовь к одноклассникам, учителям и школе в целом. Единственным исключением были уроки драматического искусства. Все наши меломаны и эгоманы ежедневно собирались на час, чтобы распределить роли и поспорить об их интерпретации. Мне страшно нравилось, когда все взгляды были устремлены на меня, а я притворялась то очаровательной, то развращенной и пресыщенной, готовая себя, таким образом, к выходу в большой мир. Крайняя нетерпеливость заставила меня уйти из школы на год раньше. Я поступила в школу изящных искусств при Мичиганском университете, где изучала музыку, танец, искусство и постоянно участвовала во всех постановках. Через два года замкнутой бездумной жизни мне жуть как захотелось схватиться с жизнью. Поэтому я и приехала в Нью-Йорк недоучившейся студенткой". Когда он закончил читать, из конверта выскользнула фотография, которую Мадонна приложила к своей лживой автобиографии. Ее внешность сразу поразила Левицки, да и моменты сходства с его собственной биографией произвели на него сильное впечатление. Их дни рождения приходились на одно и то же число:16 августа. Они оба были изгоями среднего класса, удравшими в Нью-Йорк на свой страх и риск, имея за душой массу творческой энергии, но не зная, куда сунуться. И оба они были решительно настроены преуспеть вопреки всему. Мадонна получила роль, а Стивену потребовалось два года, чтобы за смехотворно низкую сумму в двадцать тысяч долларов, которую ему приходилось выклянчивать буквально по центу, снять эротический боевик «Конкретная жертва» («A Certain Sacrifice»). Героиня фильма Бруна, роль которой исполняла Мадонна, – обитательница нижнего Ист-Сайда с семьей из трех «рабов секса». К ней приходит любовь, но тут ее зверски насилуют в туалете при кафе. Для мщения Бруна прибегает к помощи своих «рабов», которые выслеживают, похищают и казнят насильника, а затем пьют его кровь – некий эротический ритуал жертвоприношения.

С самого начала Мадонна зарекомендовала себя как аккуратная и усердная профессионалка, особенно когда дошло до сцен, где ей предстояло сниматься обнаженной. Как-то Левицки отозвал в сторонку актера, исполнявшего роль насильника, и велел ему разорвать на ней блузку, что не было предусмотренно сценарием. Ошарашенный вид Мадонны перед камерой придал эпизоду несомненную достоверность. Тем не менее, нельзя сказать, что она идеально вписывалась в актерский ансамбль. По словам Левицки, она явно терялась и чувствовала себя не в своей тарелке, когда камера была направлена не на нее. Это не помешало Левицки увлечься своей кинозвездой, столь откровенно зацикленной на самой себе. Они не бели любовниками, хотя Мадонну едва ли следует в этом винить. Однажды днем в нью-йоркском парке Бэттери, где они сидели на скамейке вдвоем, она предложила своему режиссеру вылизать у нее из уха черничную простоквашу. Он согласился. «У этой женщины в оном ухе больше чувствительности, – вспоминает он, – чем у большинства других во всем теле».

Через несколько месяцев Левицки попросил ее пересняться в нескольких эпизодах; Мадонна не возражала – за деньги, которые ей были нужны на оплату квартиры. Левицки согласился выписать ей чек на 100 долларов. Это была не только полная сумма того, что Мадонна получила за время работы над фильмом, но и все, что Левицки вообще заплатил актерам. В музыкальном видео Мадонна впервые снялась в 1980 году, когда продюсер – первооткрыватель в этой области, Эд Стрейнберг, набрал статистов для съемок видеоклипа подающей надежды группы «Конг». Сюжет снимался в Дэвис-Лофт, уголке в центре Манхеттена. «Во время съемок, – рассказывает Стрейберг, – эта статистка лихо отплясывала, но все время норовила выскочить и влезть в камеру. Более энергичных девиц мне редко приходилось встречать, но я попросил ее немного успокоиться». Статисткой, ставшей центральной фигурой эпизода, была Мадонна.

Мадонна жила не у Гилроев, хотя и проводила там дни напролет, занимаясь на барабанах и сочиняя песни. Она перебиралась из одной квартиры в другую, испытывая на прочность давно уже не беспредельное терпение и великодушие своих друзей. Когда, наконец, стало ясно, что Дэн Гилрой и не думает предложить ей остаться, она взяла инициативу на себя. Он согласился скрипя сердце, но при условии, что сначала спросит разрешения у своего брата Эда. «Эда? – переспросила не поверившая своим ушам Мадонна. – Ты должен спрашивать у Эда?»

Обосновавшись у Гилроев, Мадонна сразу же затеяла компанию за включение ее в состав новой группы, которую сколачивали братью. Не обошлось без колебаний. Дэн, уважавший в ней талант автора песен, не был, однако, убежден, что она достаточно музыкальна, чтобы выступать перед публикой, которая платит за билеты. Впрочем сопротивлялся он недолго, и Мадонна пригласила в группу еще и свою разочаровавшуюся в танцах подругу Энджи Смит. По настоянию Мадонны группа безостановочно репетировала в студии -синагоге Гилроев. Ночные репетиции заканчивались под утро, когда изнеможенные музыканты плелись завтракать в соседнее кафе. Через несколько недель работы в таком режиме выбор названия не вызывал сомнения. С этого момента группа получила известность под именем «Клуб завтраков» («Breakfast Club»). «Клуб завтраков» начал давать концерты во всех «чертовых дырах нижнего Ист – Сайда»– таких клубах, как «ЮК», «Усадьба моего отца» и «Дом ботанических бесед». Скоро стало ясно, что даже Мадонна, добросовестно барабанившая на своей установке, явно уступает Энджи Смит в симпатиях публики. На гибком теле экс-танцовщицы, ставшей гитаристкой, кроме белья почти ничего не было, а пела она еле слышно, зато все время зазывно тряслась и покачивалась, полностью оттеснив на задний план Мадонну вместе с Гилроями. По инициативе Мадонны ей вежливо, но настойчиво предложили покинуть группу.

Уход единственной солистки предоставил Мадонне уникальный шанс, и она его не упустила. Она упрашивала Гилроя позволить ей выйти из-за ударных и спеть несколько своих песен. Он с неохотой согласился. Впрочем, самым ценным ее качеством была в глазах группы пробивная способность. Она целыми днями висела на телефоне, уговаривая продюсеров грамзаписей, владельцев клубов, агентов и менеджеров – всех, кто мог помочь группе, устроив запись на студии или концерт в клубе. «Думаю я просто производила на этих старых тертых деляг более приятное впечатление, чем Ден и Эд».– говорила она. Партнеры Мадонны были довольны, что их ударница успешно выколачивает деньги, но ее неукротимое честолюбие их шокировало. Подобно многим представителям нью-йоркской художественно-артистической среды, они были слишком увлечены своей музыкой, чтобы задумываться о чем-то другом. «В отличие от меня они не интересовались коммерческими делами, – говорит Мадонна. – Мне и в голову не приходило, что можно пойти на эстраду и не добиться огромного успеха. Какой толк быть лучшим певцом в мире или иметь самую талантливую труппу, ели об этом знают лишь несколько человек. Я же всегда хотела, чтобы мир заметил меня». Публика действительно начинала замечать Мадонну. Трудно было не обратить на нее внимание, когда она выскакивала из-за барабана, хватала микрофон и начинала петь, бешено крутясь по сцене. Беда была в том, что остальные участники группы порой смахивали на фон ее сольных выходов. Особенно не нравились Эду Гилрою попытки Мадонны стать основной певицей, к тому же оба брата сомневались, певица ли она вообще. Даже Мадонна была вынуждена признать, что Дэн «взрастил чудовище», поощряя ее музыкальные устремления. Но как бы там ни было, она должна была стать центральной фигурой на сцене, а если Гилрои не готовы отодвинуться и дать ей место – что ж, придется ей сколачивать собственную группу.

За восемь с лишним месяцев Дэн Гилрой дал Мадонне не только основы музыкального образования, но и работал с девяти утра до пяти вечера, что позволяло ей сидеть дома и оттачивать мастерство. Теперь же, когда она, по ее собственным словам, «высосала, что было нужно» из братьев, она заявила Дэну, что все кончено и она перебирается из Куинз назад на Манхеттен, чтобы организовать свою группу. Гилрой не удивился. Тогда он мог иметь не высокое мнение о ее таланте, но не о ее наглости. Он был взволнован, возможно, даже немного огорчен, когда она собиралась, но вместе с тем, по его признанию, испытал некоторое облегчение. Требования Мадонны довели напряженность в отношениях между братьями до критической точки. Теперь, по крайней мере, ничто не мешало им вернуться к размеренному образу жизни.

Ввернувшись в нижний Ист-Сайд, Мадонна не теряла времени даром и стала набирать новую группу, хоть и боялась, что ей не хватит ни знаний, ни опыта отличить приличного музыканта от безнадежного ремесленника. А когда она все-таки нашла ударника Майкла Монахэна и бас-гитариста Гэри Берка, ей опять пришлось мучаться с названием. сначала они назвались «Миллионеры» ('Millionaires'), потом «Современный танец» ('Modern dance'), несколько недель выступали под именем «Эманон» ('Emanon' – no name -" без имени" наоборот) и наконец остановились на «Эмми» – еще одном из многочисленных прозвищ Мадонны. Большую часть весны 1980 года «Эмми» играла в любой дыре, где им были готовы платить по 25 долларов за вечер. Поскольку эта сумма делилась на троих, Берк и Монахэн – они работали днем – не спешили увольняться с работы. Мадонна однако на этом настаивала, но когда она почувствовала, что группа вот-вот достигнет успеха, Монахэн объявил, что собирается жениться и уйти из группы. «В китайском языке „кризис“ и „риск“ передаются одним и тем же иероглифом, – размышляет старый друг Мадонны Кристофер Флинн. – У нее хватало сноровки оборачивать трудности в свою пользу, и извлекать из них выгоду. Тут требовалось везение, а его она, похоже, всегда притягивала, как громоотвод молнию».

Действительно, проведение вмешалось за несколько дней до того, как Манахэн собрался уходить. Мадонне неожиданно позвонил ее бывший любовник и первый наставник в поп-музыке Стив Брэй и сказал, что ему осточертела жизнь на Среднем Западе и он готов штурмовать Нью-Йорк. "Как ни странно, – вспоминает Брэй, – ей как раз нужен был ударник. И я сказал: «Буду на следующей неделе».

До приезда Брэя Мадонна нелегально поселилась на каком-то чердаке. Там она спала на обрывке ковра, окружив с себя хитро расставленными электрообогревателями. Однажды ночью она проснулась и увидела, что ее коврик загорелся от обогревателя и она окружена «кольцом огня». Она пыталась тушить пламя водой, но безуспешно. Пока она металась в поисках воды, загорелась ее ночная рубашка. Мадонна ее сорвала, схватила в охапку свои скудные пожитки и сбежала, не дожидаясь, пока огонь охватит весь чердак. Именно тогда «задушевнее друзья», как они сами себя называли, Мадонна и Брэй возобновили свой роман. «Он стал моим спасителем, – говорит она. – Я не настолько разбиралась в музыке, чтобы иметь право кому-то орать, что но слишком громко играет». Вдвоем они въехали в Дом музыки на 8-ой авеню в центре Манхэттена, где размещались десятки студий звукозаписи и репетиционных залов.

«Считалось, что этот похоже на Брилл-Билдинг», – сказал один музыкант, арендовавший там помещение в начале 1980-х годов. Брилл-Билдинг было легендарное здание в стиле «ар-деко» в центральной части города, где обосновались несколько музыкальных издательств и откуда вышли такие знаменитые авторы песен, как Кэрол Кинг и Джерри Гоффен. «Да вот беда – в Доме музыки было грязно и опасно, кругом кишели тараканы и наркоманы. В коридорах воняло мочой, все стены были разрисованы; в общем, местечко было весьма отвратительное». Это негостеприимное здание притягивало низкопробные группы, стремившиеся заполнить пустоту, образовавшуюся с уходом Новой Волны. Среди них был еще неоткрытый доселе Билли Айдл. Большинство музыкантов, однако, там не жили. Мадонна и Брэй все же продержались там всеми правдами и неправдами почти год, между выступлениями отрабатывали номера со своим материалом и питались дешевыми рыбными консервами и воздушной кукурузой. («Я до сих пор люблю воздушную кукурузу, – как – то сказала Мадонна. – Ей можно за недорого набить брюхо».) Оказавшись в гуще своеобразной общины музыкантов, она быстро обзавелась врагами. «Все, у кого явно есть „это самое“, вызывают большую неприязнь, – говорит Брэй. – Музыкантов – то там до черта, а искорка Божия есть у немногих. Тамошняя компания вроде как дулась на нее из-за этого. Подружиться с кем-нибудь для нее было проблемой». Другой питомец Дома музыки выражается не столь деликатно: «Уверенность в себе – это хорошо, но она была невероятно нахальной. Квалификации никакой, на всех плевать. По характеру она смахивала на типов Сэмми Глика – голые амбиции, за которыми ни капли таланта. Именно по этому ее никто и не любил». К недостатку мастерства у Мадонны Брэй относился спокойно. Он помнил ее мичиганской студенткой, которая таскалась за его группой, когда они выступали в местных гостиницах, а теперь его вдохновляла отчаянная решимость Мадонны пробиться в мире музыки. «к тому времени она написала четырнадцать песен, – говорит он, – что произвело на меня впечатление. Раз уж она бросила танцы и на голом энтузиазме принялась писать песни, я прикинул, что мне это тоже по силам».

Под каким бы сильным впечатлением не находился Брэй, это однако не помешало ему однако сопротивляться постоянным требованиям Мадонны в очередной раз поменять название группы. На этот раз она хотела сменить «Эмми» на простое и запоминающееся имя «Мадонна». несколько месяцев спустя у Брэя стали появляться сомнения на счет выбранного Мадонной музыкального направления. Она была искренней поклонницей Крисси Хайнд и «Притендерс», а также Пэт Бенатр, «Полис» и еще нескольких групп, чьи участники выступали в кожаных куртках, играли тяжелый рок и мечтали стать «Роллинг Стоун» своего поколения. Насколько Мадонна была убедительна в образе уличной дивы с томным взглядом, настолько ее группа, по словам владельца одного клуба, была «отвратительна. Она-то пела потрясно. На сцене выкладывалась до последнего. Но ребята портили все дело. Она была, на мой взгляд, ничуть не хуже Крисси Хайнд, но группа была такая паршивая, что забивала Мадонну». Брэй думал иначе:" Найди мы приличного гитариста, нам удалось бы подняться… но в Нью-Йорке полным-полно поганых гитаристов, и они все, похоже, у нас перебывали". К началу 1981 года «Эмми» развалилась. Теперь Мадонна, предоставленная самой себе, сосредоточила все силы на продвижение на рынок единственного товара, в котором была уверена: самой себя.