"Мститель" - читать интересную книгу автора (Форсайт Фредерик)

Глава 3 Магнат

В казарме летного состава «А» жили десять молодых пилотов, в соседней, «Б» – восемь. Снаружи на зеленой травке аэродромного поля стояли два или три «Харрикейна»[9] с характерным «горбом» – выступом за кабиной пилота. Не новые, с латками на месте боевых ран, полученных во время боев над Францией в предыдущие полмесяца.

Настроение тех, кто находился в палатках, никоим образом не соответствовало ярким солнечным лучам, заливавшим 25 июня 1940 года аэродром «Колтишелл» в Норфолке, Англия. Летчики 242-й эскадрильи Королевского воздушного флота, больше известной как Канадская эскадрилья, пребывали в наимрачнейшем настроении, и не без причины.

242-я участвовала в боях буквально с того момента, как на Западном фронте прогремели первые выстрелы. Вместе с терпящими поражение за поражением в битве за Францию наземными силами отступала от восточной границы страны к проливу Ла-Манш. По мере того, как бронированная машина Гитлера катилась и катилась вперед, сметая французов, летчики, которые пытались сдержать наступление немцев, обнаруживали, что их аэродромы эвакуировались, пока они находились на задании. Им приходилось самим заботиться о пропитании, крыше над головой, запасных частях, топливе. Любой, кому доводилось отступать, знает, что для описания ситуации лучше всего подходит слово «хаос».

Вернувшись в Англию, они приняли участие во второй битве, над дюнами Дюнкерка. Под ними английская армия пыталась спасти что могла, прежде всего живую силу. Люди переправлялись через Ла-Манш на всем, что могло держаться на воде.

После того как последний томми эвакуировался с этого берега смерти, а защитники периметра практически полностью попали в немецкий плен на долгие пять лет, канадцы едва держались на ногах. Они понесли ужасные потери: девять пилотов погибли, трое получили ранения, троих сбили над территорией, занятой противником, и взяли в плен.

Три недели спустя они по-прежнему базировались в «Колтишелле», без запасных частей и инструментов, оставшихся во Франции. Командир эскадрильи «Папа» Гобиэль тяжело болел уже несколько недель и, похоже, отлетал свое. Правда, англичане пообещали прислать нового командира, и его приезд ожидался со дня на день.

Маленький спортивный автомобиль с откинутым верхом проехал между ангарами и остановился у бревенчатых домиков-казарм. Из автомобиля с трудом вылез мужчина. Никто его не встречал. Как-то странно переставляя ноги, мужчина направился к казарме «А». Через несколько минут вышел оттуда и двинулся к казарме «Б». Канадские пилоты наблюдали за ним в окна, недоумевая, чем вызвана такая странная походка. Дверь открылась, мужчина вошел в казарму. Со знаками отличия командира эскадрильи на плечах. Никто не встал.

– Кто здесь старший? – сердито спросил мужчина.

В трех футах от стула, на котором сидел Стив Эдмонд, сквозь сизый от табачного дыма воздух разглядывавший незнакомца, поднялся коренастый канадец французского происхождения.

– Наверное, я. – К тому дню Стэн Тернер уже сбил два немецких самолета, но со временем ему предстояло довести счет до четырнадцати и удостоиться множества медалей и орденов.

Английский офицер со злыми синими глазами развернулся на каблуках и, все так же широко расставляя ноги, зашагал к ближайшему «Харрикейну».

– Я не верю своим глазам, – прошептал Джонни Латта Стиву Эдмонду. – Эти мерзавцы прислали нам командира без чертовых ног.

И он не ошибся. Незнакомец шагал на протезах. Он забрался в кабину «Харрикейна», завел двигатель «Роллс-Ройс Мерлин», развернулся по ветру и взлетел. Полчаса вычерчивал в небе фигуры высшего пилотажа, как имеющиеся в учебнике, так и еще не попавшие в него.

Получалось у него классно по двум причинам. Во-первых, потому, что он был асом высшего пилотажа до того, как потерял обе ноги (это случилось задолго до начала войны), а во-вторых, в силу отсутствия ног. Когда пилот истребителя резко поворачивает самолет или выводит его из глубокого пике – оба маневра жизненно необходимы в воздушном бою, – он подвергается сильнейшим перегрузкам. Кровь отливает от верхней половины тела, и возможна кратковременная потеря сознания. Поскольку у англичанина ног не было, кровь оставалась в верхней половине тела, питала мозг, и пилоты эскадрильи видели, что их новый командир закладывает виражи, которые им не под силу. Наконец он приземлился и направился к молчаливым канадцам.

– Меня зовут Дуглас Бейдер, – представился он, – и эта эскадрилья станет лучшей во всем чертовом воздушном флоте.

Слово свое он сдержал. Битву за Францию они проиграли, битву за дюны Дюнкерка тоже, но надвигалось новое большое сражение: Гитлер получил заверения Геринга, командующего Военно-воздушными силами Германии, что его асы обеспечат господство в небе и таким образом создадут все предпосылки для успешного вторжения в Англию. И битва за Англию не заставила себя долго ждать. По ее завершении выяснилось, что у канадцев из 242-й эскадрильи, которых всегда вел в бой их безногий командир, лучшее соотношение сбитых и потерянных самолетов.

К концу осени командование немецкой авиации осознало, что намеченные планы невыполнимы, и оттянуло свои соединения в глубь Франции. Гитлер выразил свое недовольство Герингу и переключился на Восток, на Россию.

В трех битвах, за Францию, Дюнкерк и Англию, растянувшихся на шесть месяцев 1940 года, канадцы сбили восемьдесят восемь самолетов противника, причем шестьдесят семь в битве за Англию. Но и сами потеряли семнадцать летчиков УВБ (убитых в бою), всех, кроме троих, канадцев французского происхождения.


Пятьдесят пять лет спустя Стив Эдмонд поднялся из-за стола в кабинете и вновь подошел, как частенько случалось за долгие годы, к фотографии на стене. Она запечатлела не всех, с кем он летал; некоторые погибли раньше, другие прибыли в эскадрилью позже. Но с фотографии на него смотрели семнадцать канадцев, которые оказались в Даксфорде одним жарким, безоблачным августовским днем, в разгар битвы.

В живых не осталось практически никого. Большинство погибло на войне. Этим мальчикам от девятнадцати до двадцати двух лет, только стоявшим на пороге жизни, увидеть ее так и не удалось.

Он присмотрелся к фотографии. Бензи, летавший в его звене, погиб над устьем Темзы 7 сентября, через две недели после того, как их сфотографировали. Соландерса, парня с Ньюфаундленда, убили на следующий день.

Джонни Латта и Уилли Макнайт, стоявшие бок о бок, вместе и погибли в январе 1941 года над Бискайским заливом.

– Ты был лучшим из нас, Уилли, – пробормотал старик.

Макнайт первым сбил немецкий самолет, за семнадцать дней довел свой личный счет до девяти, а погиб через десять месяцев после первого вылета, в двадцать один год, одержав до этого двадцать одну воздушную победу.

Стив Эдмонд выжил, чтобы стать старым и очень богатым, крупнейшим горнодобывающим магнатом провинции Онтарио. Но все эти годы держал фотографию на стене – и когда жил в лачуге, и когда заработал первый миллион, и когда (особенно тогда) журнал «Форбс» провозгласил его миллиардером.

Он держал фотографию на стене потому, что она напоминала ему о хрупкости того, что мы зовем жизнью. Часто, оглядываясь назад, он удивлялся, а как ему удалось выжить. Сбитый первый раз, он находился в госпитале, когда 242-ю эскадрилью в декабре 1941 года отправили на Дальний Восток. А когда поправился, получил назначение в центр подготовки пилотов.

Пылая от негодования, забросал начальство рапортами, требуя перевода в боевую часть, и его желание исполнилось аккурат к высадке в Нормандию. Теперь он сидел за штурвалом «Тайфуна», нового, очень быстрого, обладающего мощным вооружением штурмовика-бомбардировщика, который стал грозой танков.

Второй раз его сбили около Ремагена, где американцы с боем переправлялись через Рейн. Он находился в числе десятка английских «Тайфунов», обеспечивающих прикрытие с воздуха. Прямое попадание в двигатель оставило ему лишь несколько секунд на то, чтобы чуть набрать высоту, открыть фонарь и выпрыгнуть из кабины обреченного самолета, который взорвался в воздухе.

Но прыгнул он с низкой высоты, приземление было жестким, и он сломал обе ноги. Лежа в снегу, сквозь пелену боли увидел бегущие к нему фигуры в круглых касках, вспомнил, что немцы особо ненавидели пилотов «Тайфунов», а в последнем бою он взрывал танки эсэсовской дивизии, известной тем, что пленных они не брали.

Одна из фигур остановилась, глядя на него сверху вниз. «Вы только посмотрите, кто тут лежит», – услышал он и облегченно выдохнул. Потому что ни у кого из эсэсовцев не могло быть столь явного миссисипского выговора.

Американцы переправили его через Рейн, предварительно накачав морфием, а из полевого госпиталя самолетом его доставили в Англию. Когда кости ног должным образом срослись, руководство госпиталя решило, что он занимает койку, необходимую поступающим с фронта раненым, и его отправили в санаторий для выздоравливающих на южном побережье, где он заново учился ходить до возвращения в Канаду.

Ему понравился Дилбюри-манор, старинное поместье времен Тюдоров, с ухоженными зелеными лужайками и симпатичными медсестрами. В ту весну ему исполнилось двадцать пять лет, и он носил звание командира авиакрыла.[10]

В каждой комнате жили по два офицера, но прошла неделя, прежде чем у него появился сосед. Примерно того же возраста, что и он, американец, но без формы. Его левую руку и плечо раздробило автоматной очередью в Северной Италии. Сие означало, что служил он в спецподразделении, которое действовало за линией фронта.

– Привет, – поздоровался с ним сосед. – Я – Питер Лукас. Играешь в шахматы?

Стив Эдмонд родился и вырос в горняцком городке в Онтарио и в 1938 году добровольцем пошел в канадские ВВС, чтобы не влачить жалкое существование безработного: спрос на канадский никель резко упал. Это потом его потребление резко возросло, потому что сталь, из которой изготовлялась военная техника, в том числе и многие детали авиационных моторов, содержала немалый процент никеля. Лукас происходил из аристократии Новой Англии и со дня рождения ни в чем не знал недостатка.

Двое молодых людей сидели на лужайке за шахматным столиком, когда по радио объявили, что фельдмаршал фон Рундштедт[11] от лица гитлеровской Германии подписал акт безоговорочной капитуляции. Случилось это 8 мая 1945 года.

Война в Европе закончилась. Американец и канадец сидели и вспоминали друзей, которые уже не могли вернуться домой, и каждый потом говорил, что в тот день он последний раз плакал на людях.

Через неделю они расстались и вернулись в свои страны. Но дружбу, зародившуюся в санатории для выздоравливающих на южном побережье Англии, они сохранили на всю жизнь.

Стив Эдмонд вернулся в другую Канаду, но и сам стал другим человеком, удостоенным наград героем войны. Его встретила не депрессивная, а процветающая экономика. В армию он ушел из Садбери. Туда же и приехал после демобилизации. Его отец и дед были шахтерами. Около Садбери медь и никель канадцы добывали с 1885 года. И Эдмонды проработали на тамошних шахтах едва ли не все эти годы. Стив Эдмонд обнаружил, что от ВВС ему причитается немалая сумма, и использовал ее на оплату учебы в колледже, первым из всей семьи. Конечно же, его специализацией стала добыча полезных ископаемых, но к ней он добавил и металлургию. В 1948 году получил диплом с отличием, и его сразу пригласили на работу в ИНКО, «Интернешнл никель компани», основного работодателя в Садбери. Основанная в 1902 году, ИНКО помогла Канаде стать основным поставщиком никеля на мировой рынок, и в первую очередь компания разрабатывала гигантские месторождения никеля в провинции Онтарио. Эдмонд получил должность горного мастера.

Он мог бы долго трудиться на этой должности, получая вполне приличное жалованье, живя в пригороде Садбери, но его беспокойный ум постоянно твердил ему, что есть и лучшая жизнь.

В колледже он узнал, что основная руда, из которой добывался никель, пентландит, или железо-никелевый колчедан, содержала в себе и много других полезных элементов: платину, палладий, иридий, рутений, радий, теллур, селен, кобальт, серебро и золото. Эдмонд начал изучать редкоземельные металлы, сферу их возможного применения, их рынок. Кроме него, никто ими не занимался. Прежде всего потому, что их содержание в руде было ничтожным, а добыча – экономически невыгодной. В результате они оставались в отвалах. Очень немногие вообще знали о существовании редкоземельных металлов.

Практически все крупные состояния создаются на основе блестящей идеи и решимости автора претворить ее в жизнь. Помогают также трудолюбие и удача. Для Стива Эдмонда блестящая идея состояла в том, что после работы он шел в лабораторию, тогда как другие горные мастера помогали утилизировать урожай ячменя, воздавая должное виски. В результате он открыл процесс, известный теперь как «кислотное выщелачивание под давлением».

Процесс этот включал в себя растворение редкоземельных металлов, содержащихся в отвалах, с последующим их восстановлением.

Если бы он пришел со своим открытием в ИНКО, его бы наверняка похвалили, возможно, устроили бы обед в его честь. Вместо этого он написал заявление об уходе, купил плацкартный билет до Торонто и по приезде направился в патентное бюро. Ему исполнилось тридцать, и он хотел добиться многого.

Пришлось, конечно, влезать в долги, но не очень большие, потому что он с самого начала стремился свести расходы к минимуму. На никелевых месторождениях всегда оставались громадные отвалы. До Стива Эдмонда ими никто не интересовался. Так что скупал он их за сущие гроши.

Он основал компанию «Эдмонд металс», которую на фондовой бирже Торонто именовали не иначе как «Эммис», и цена акций пошла вверх. Он не продал компанию, несмотря на щедрые предложения, не использовал рискованных схем, которые предлагали банки и финансовые советники. Поэтому цена акций не поднималась до заоблачных высот и не падала в бездонную пропасть. К сорока он стал мультимиллионером, к шестидесяти пяти, в 1985 году, миллиардером.

Он не задирал нос, всегда помнил о своем прошлом, много тратил на благотворительность, не лез в политику, поддерживая добрые отношения со всеми партиями, его знали как хорошего семьянина.

За долгие годы нашлось несколько дураков, которые, обманувшись добродушной внешностью Стива, пытались облапошить его или обокрасть. И вот тогда они с величайшим сожалением узнавали, что в Стиве Эдмонде ничуть не меньше стали, чем в двигателе любого самолета, на которых он летал во время войны.

Женился он лишь однажды, в 1949 году, накануне того, как совершил свое открытие. Он и Фэй всю жизнь любили друг друга, пока в 1994 году рассеянный склероз не свел ее в могилу. Их единственная дочь, Энни, родилась в 1950 году.

Стив Эдмонд, нежно любящий отец, сразу одобрил ее решение выйти замуж за Адриана Коленсо, профессора Джорджтаунского университета. Всей душой полюбил он и своего единственного внука, Рикки, который в двадцать лет уехал куда-то в Европу.

По большей части Стив Эдмонд был доволен жизнью и имел на это полное право, но, бывало, ему становилось не по себе. Тогда он поднимался из-за стола, пересекал кабинет, расположенный в пентхаузе, высоко над городом Виндзор, провинция Онтарио, и вглядывался в молодые лица на фотографии. Лица из далекого-далекого прошлого.

Зазвонил аппарат внутренней связи. Он вернулся к столу:

– Да, Джин.

– Миссис Коленсо звонит из Вирджинии.

– Отлично. Соединяй. – И откинулся на спинку вращающегося стула. – Привет, дорогая. Как ты?

Пока он выслушивал ответ, улыбка сползла с его лица. Он наклонился вперед.

– Что значит «пропал»?… Ты пробовала позвонить?… Босния? Нет связи… Энни, ты же знаешь, что нынешняя молодежь не любит писать… может, задержка с доставкой… да, я понимаю, он клятвенно обещал… Хорошо, я разберусь. У кого, ты говоришь, он работал?

Он взял ручку и блокнот, записал то, что она продиктовала.

– «Хлеба и рыбы». Это название? Агентство по доставке гуманитарной помощи? Продукты для беженцев. Отлично, значит, они где-то зарегистрированы. Будь уверена. Предоставь это мне, дорогая. Да, позвоню, как только что-нибудь выясню.

Он положил трубку, задумался, а потом набрал номер исполнительного директора.

– Среди всех этих молодых турок, которые у тебя работают, есть хоть один знакомый с поиском в Интернете? – спросил он.

– Конечно, – ошарашенно ответил директор. – Десятка два. А то и три.

– Мне нужна фамилия и телефонный номер главы американской благотворительной организации, которая называется «Хлеба и рыбы». Нет, только это. И как можно быстрее.

Он получил затребованную информацию через десять минут. Часом позже закончил долгий телефонный разговор с человеком, занимающим кабинет в сверкающем стеклом и металлом здании в Чарлстоне, штат Южная Каролина, штаб-квартире одного из презираемых им телевизионных евангелистов, гарантирующих грешникам спасение души за щедрые пожертвования.

Фонд «Хлеба и рыбы» собирал деньги для оказания гуманитарной помощи беженцам Боснии, раздираемой гражданской войной. Какая часть пожертвованных долларов доходила до этих несчастных, а какая шла на закупку роскошных лимузинов для преподобного, оставалось тайной за семью печатями. Но, сообщил ему голос из Чарлстона, если Рикки Коленсо работал добровольцем в этом фонде, искать его следовало в их центре распределения гуманитарной помощи в боснийском городе Травник.

– Джин, ты помнишь, как пару лет тому назад у одного человека из Торонто украли несколько картин старых мастеров? Обокрали его загородный дом. Об этом писали в газетах. А потом картины вернулись к владельцу. Кто-то в клубе говорил мне, что он воспользовался услугами одного детективного агентства. Они нашли и воров, и картины. Мне нужна его фамилия. Перезвони мне.

Этих сведений, само собой, в Интернете не было, но, кроме всемирной паутины, существовали и другие информационные сети. Джин Сирл, на протяжении многих лет личный секретарь Эдмонда, воспользовалась «секретарской». Позвонила своей подруге, секретарю начальника полиции.

– Рубенстайн? Отлично. Найди мне мистера Рубенстайна, в Торонто или где угодно.

На розыски ушло полчаса. Коллекционера нашли в Амстердаме, куда он в очередной раз поехал, чтобы полюбоваться «Ночным дозором» Рембрандта. Его вытащили из-за обеденного стола, в силу шестичасовой разницы во времени. Но он помог.

– Джин, – Стив Эдмонд нажал кнопку аппарата внутренней связи, едва положил трубку на рычаг, – позвони в аэропорт. Пусть подготовят «Грумман». Немедленно. Мне надо лететь в Лондон. Нет, тот, что в Англии. Я должен быть там на рассвете.

Произошло это 10 июня 1995 года.