"Команда" - читать интересную книгу автора (Бурак Анатолий)

Глава 12 Интаур. Охотник

Дверь захлопнулась, и я позволил себе подняться повыше. По всплеску мозговой активности понял, что тот, ради кого прибыл в эту реальность, сканирует пространство. И затаился. К сожалению, обладающие парапсихическими способностями, совершенно не подвергаются внушению. Да и попытка прочитать их мысли заканчивается полным фиаско. Что, в общем-то, не мешает вести нормальную слежку. Почувствовав, что Александр стал удаляться, я насторожился. Приблизившись, приложил ухо к двери. Ни звука! Лишённый ауры и невидимый незваный гость, несомненно, находился в квартире. А вот интересующее лицо делало что-то странное. Впрочем, что в этом безумном мире ниспровергателей устоев можно назвать нормой?

Выбежав из подъезда, поспешно обогнул дом. И едва избежал столкновения. К счастью, тот был занят своими мыслями и, повернув, я юркнул за угол. Держась в достаточном отдалении, проследил за Александром до нового пристанища. И поспешил назад. Тот, кто остался лежать без сознания, интересовал гораздо в большей степени.

Ибо, как известно, окружающая нас Вселенная — извечная и никем до конца не расшифрованная загадка. Постоянная тайна. Величественная и Манящая. Так как у любознательности нет определённых рубежей, а лишь непрерывное преодоление границ неведомого. Но, едва человек начинает думать, что сделан последний шаг — перед ним во всей своей непостижимости раскрываются новые горизонты. И свежие секретны. Так было. Так есть. Так будет. Непрерывное изучение. Бесконечное и неисчерпаемое.

«Познавать — радость для того, в ком сердце льва». — Сказал один из жителей этого мира. * (Ф. Ницше.). «Только делая прыжок в неизвестное, мы ощущаем свою свободу». — Вторил ему другой.* *(Т. Уайлдер.) А третий — великий немецкий философ Иммануил Кант, заметил однажды, что «Есть всего две вещи, достойные подлинного удивления и восхищения: звездное небо над нами и нравственный закон внутри нас».

Так что, сами понимаете, я с лёгкостью пренебрёг возможность навсегда потерять парапсиха, великое множество которых болтается по различным мирам. Но вот упустить вызвавший жгучий интерес феномен позволить себе не мог. Ведь давно известно, что всё в Природе неразрывно связано между собой. Эти невидимые, но прочные узы обуславливают прошлое, настоящее и будущее каждого отдельно взятого живого существа.

При этом главной составляющей нерушимого единства является мыслящая материя. А из таковых форм мне известна лишь одна. Человек. В нём в максимально сжатом виде Вселенная сконцентрировала наиболее важные потенции. Говоря языком науки, (а моё искусство, несомненно, является таковой, ибо на изучение и совершенствование владением дара я потратил долгие годы), в Человеке закодирована вся информация о Вселенной. Мыслящий индивид — своего рода живое пособие. По которому, при желании, можно воспроизвести любые закономерности. Поскольку они повсюду и во всем тождественны.

Конечно, многие, воображающие себя умными, могут возразить. И даже привести кучу доводов, опровергающих мою концепцию. Но ведь характерная особенность абстрактного мышления как раз и состоит в том, что оно может свободно манипулировать понятиями и представлениями. Способно конструировать из них «сцепки» любой степени сложности. Но от игры ума, полёта воображения и фантазии, материальная действительность не меняется. Она существует, опираясь на собственные правила, а не на интеллектуальный произвол.

Стоя перед дверью, я вытащил из кармана связку отмычек. Окружённый ментальной завесой, нисколько не боялся случайных свидетелей. Замок щёлкнул где-то через три минуты, и я вошёл в прихожую. Для чего пришлось отодвинуть бесчувственное тело, которое убегающий использовал для того, чтобы забаррикадировать вход.

Я невольно усмехнулся. Хороший удар у парня, раз пострадавший не приходит в сознание в течение полутора часов. Впрочем, это могло быть лишь игрой. Невидимый внутренним зрением и лежащий лицом вниз, он мог притворяться. Правда, руки у незнакомца связаны. Но, когда человека загоняют в угол, в качестве оружия он может использовать всё. Например ноги.

Словно в ответ на подобные мысли, лежащий дёрнулся. И, одним движением перевернувшись на спину, со всей силы ударил вышеупомянутыми конечностями в стену. Ибо мне, несмотря на более чем почтенный возраст, в подобных случаях не свойственно стоять на месте.

Достав нож, я присел на корточки и поднёс устрашающий предмет к его глазам.

— Надеюсь, мой юный друг, вам знакома эта игрушка?

Улыбнувшись одними губами, он слегка кивнул.

— Очень рад. И, думаю, вы понимаете, что её можно применить по-разному? Либо перерезать путы… или же. — Я многозначительно замолк.

Тот, у кого в паспорте значилось «Алексей Орлов» ещё раз дёрнул головой.

— Вот и прекрасно. Я обязательно избавлю вас от причиняющих неудобство верёвок. Но немного погодя.

Рывком заставив его встать, слегка придержал и, закрыв глаза, вызвал в памяти образ Долины. Окружающее пространство заколебалось призрачным маревом. Стены прихожей замерцали. И вот, спустя несколько десятков секунд, я уже среди такого нереального с точки зрения обывателя, и такого знакомого пейзажа.

К счастью, из этого сумасшедшего измерения в Долину можно попасть откуда угодно. Конечно, подобное доступно не каждому. Но таким как я по силам.

Родной же мир, как и большинство известных, абсолютно нормален. И точка перехода в нём зафиксирована в пространстве. Что, несомненно, имеет огромные преимущества перед безумной джигой, которую выплясывает путь из Долины в реальность, ставшую перекрёстком для десятков и сотен миров.

Помимо всего прочего, статическое положение портала дало моим предкам возможность построить дом именно в этом месте. Теперь, по прошествии поколений, трудно сказать, что случилось раньше. То ли мы, с рожденья обладающие каким-то особым чутьём, смогли найти щель между измерениями. А, может, «проникновение» произошло совершенно случайно. И, выжив в межвременье, один из пращуров не только сумел найти дорогу обратно, но и передать доминантные гены потомкам. Да, по большому счету, это и не так уж и важно.

Своё предназначение я с младых лет воспринимал, как данность. Не стараясь подняться по социальной лестнице, мы всегда держались особняком. И странствовали, по большей части ради любопытства. Во всяком случае, двое старших братьев предпочли участь бродяг. Или, как они это называли «исследователей». После смерти отца порознь ушли в Долину. И не вернулись.

С тех пор минуло более века. Как ни странно, я оказался домоседом. Своей спокойной рассудительностью сумел снискать уважение сильных моего мира. И даже настороженное любопытство касты жрецов не особо докучало.

Наши интересы практически не пересекались.

Они стремились к власти. Я же, интегрировавшись в структуру, и заняв одну из самых низких ступеней, просто наслаждался жизнью. С умилением наблюдая за паникой, росшей среди святых отцов, вызванной приходом чужака. Очень может быть, что никогда не стал бы связываться с проходимцем мирового масштаба. Но, изнывающий от скуки, уступил место любопытству. Кто — кого, так сказать. И, неизвестно ещё… Если бы не десяток другой несчастных, доставленных мною, возможно, голова Иллюзиониста, насажанная на кол, давно бы висела в «пантеоне позора»? Но, поймите меня правильно. Не будучи революционером по духу, я всё же соглашался с его доводами. Любой устоявшейся системе время от времени необходимы встряски. Да, параноидальный мир, служащий вокзалом для путешественников, постоянно лихорадит. Но столь стремительного развития не знала ни одна реальность.

И даже те, кто значительно ушёл вперёд, делали это столь медленно, что их жителям казалось — ничего не происходит. Не говоря уже об отсталых вселенных, на тысячелетия застывших в варварстве. И, в лучшем случае, поднявшихся до «вершин цивилизованности» рабовладельческих и феодальных обществ.

Вернулись в подвал моего дома. Потерявший сознание во время перехода Алексей обмяк у меня на руках. Я бережно уложил его на пол. Поборов искушение запереть парня, разрезал верёвку. И, поскольку времени было в обрез, стал готовиться к обратному путешествию.

Конечно, на первый взгляд, оставляя абсолютно незнакомого человека в жилище, я поступал слишком опрометчиво. Но, даже самые надёжные запоры не являются гарантией. И, не успей я вернуться вовремя, он может запросто выбраться. Причинив при этом моей обители немалый вред. Не говоря о том, что обязательно пустится в бега. Лови его потом. А, так как транспорт у нас не столь совершенен как в его родном мире, то и поиски, соответственно, могут затянуться. Особенно, если учесть то, что у него окажется достаточно большая фора.

И, напротив, увидев все признаки гостеприимства, он, даже покинув мою берлогу, непременно вернётся. К тому же, большинство ценностей надежно спрятано. Непривычные же, и довольно старые предметы обихода, вряд ли представляют интерес даже для самого неискушённого вора.

Высыпав не стол горсть золотых монет, я в последний раз посмотрел на неподвижное тело, и спустился в подвал. Не думаю, что с Александром за столь короткий срок случилось что-то непредсказуемое. Тем более что знаю его новый адрес. Остаётся надеяться, что Долина не сыграет со мной злую шутку. И не откроет ворота где нибудь в диких местах на другом конце света.

Что ж, могло быть гораздо хуже. И портал бы отворился в Пустыне Сахаре. Или в Южном полушарии, которое постоянно сотрясают революции, сопровождаемые массовыми убийствами. Оказываясь в подобных регионах, я всякий раз с умилением вспоминаю родное измерение. Где царит патриархальный уклад и всё так тихо и мирно. Относительно конечно. Но перемены у нас происходят столь медленно, что не заметны на протяжении не то что одной короткой человеческой жизни, а даже целых поколений. Я стоял на мосту и смотрел на воды Темзы. Страна чопорных англичан больше всего напоминала дом. И, хотя внешних атрибутов, свидетельствовавших о том, что время не стоит на месте, имелось предостаточно, всё здесь было проникнуто столь милым сердцу консерватизмом. Конечно, история этой страны изобиловала междоусобными войнами и революциями. И различные неблаговидные поступки её граждан навсегда останутся в памяти потомков. Но, всё же, из всего, что до сих пор встретил в этом сумасшедшем мире, волею судеб ставшим «перекрёстком Вселенной», Англия казалась наиболее симпатичной.

Неторопливо шагая вдоль реки, вспоминал последнее посещение Лондона. И весьма неприглядный случай, навсегда врезавшийся в память.

Двадцать первого декабря тысяча девятьсот восьмого года, за четыре дня до Рождества, была жестоко убита мисс Марион Гилчрист. Старую деву-заворницу нашли мертвой в её квартире в Глазго. Женщина, которой исполнилось восемьдесят два года, казалось бы, никак не подходила на роль жертвы преступления. Настоящая отшельница, единственным связующим звеном с внешним миром которой была служанка Хелен Ламби. Молодая девушка двадцати одного года.

Вернувшаяся прислуга, обнаружила в доме незнакомца, оттолкнувшего её и скрывшегося. В гостиной лежала хозяйка с размозжённой головой.

При этом коллекция драгоценностей мисс Гилчрист, стоившая более трёх тысяч фунтов стерлингов, оказалась почти нетронутой. Пропала лишь бриллиантовая брошь в форме полумесяца ценой примерно пятьдесят соверенов. Зато ящик с бумагами был открыт, его содержимое разбросано вокруг, словно что-то торопливо искали.

Хотя Хелен видела незнакомца почти вплотную, описание его внешности оказалось неточным. Подоспевший к тому времени сосед, живший этажом ниже, тоже разглядел преступника. Но данный им словесный портрет ещё больше запутал дело.

Весть о жестоком убийстве вызвала взрыв негодования. Полиция оказалась под сильным давлением общественности, требующей немедленного ареста преступника. А у детективов была единственная версия — убийцей является Оскар Слейтер. Еврей, родившийся в Германии и эмигрировавший в Америку вместе с любовницей-француженкой. Перед отъездом он отдал в залог бриллиантовую брошь, по стоимости равную похищенной.

Полицию Нью-Йорка предупредили. Слейтера немедленно арестовали и доставили обратно в Глазго. Однако быстро выяснилось, что брошь, не только принадлежала ему многие годы, но и была сдана в Ломбард за три недели до убийства.

Тем не менее, и полиция, и власть предержащие умудрились проигнорировать эти обстоятельства. Они жаждали крови, а Слейтер, чей моральный облик явно не подходил под высшие стандарты, оказался единственным козлом отпущения.

Среди вещей Слейтера нашли ящик со слесарными инструментами. Тут же появилась «версия», что для убийства он использовал молоток. И все это при том, что у Слейтера имелось алиби, которое могли подтвердить и любовница, и служанка. Однако показания двух женщин отвергли. Более того, даже описание убийцы полиция постаралась подогнать под внешность единственного подозреваемого.

Вот так в результате грубейшего попустительства британского правосудия Оскар Слейтера приговорили к смертной казни. И лишь за два дня до того как отправить на виселицу, страшный вердикт заменили на пожизненное заключение.

Бедолага так бы и просидел до конца дней за решёткой, если бы в дело не вмешался возмущённый писатель Артур Конан Дойл. После расследования, которое сделало бы честь его персонажу Шерлоку Холмсу (несколько книг о котором, я, не удержавшись, взял в свою реальность), в блестящем памфлете под заголовком «Дело Оскара Слейтера», сэр Артур изложил причины, по которым осуждённый никак не мог быть убийцей.

Несмотря на убедительную логику выводов, желаемого результата, то есть оправдания и освобождения, достичь не удалось. Но сэр Конан Дойл не сдался и начал кампанию в прессе. В конце концов, было назначено официальное правительственное расследование. Но и из этого тоже ничего не вышло, и Слейтер продолжал томиться в заключении.

Только в ноябре тысяча девятьсот двадцать седьмого года, через восемнадцать лет после осуждения невиновного, усилия Конан Дойла принесли плоды.

Слейтера освободили до повторного суда. В июле следующего года его помиловали, однако реабилитирован он так и не был, и получил шесть тысяч фунтов стерлингов в качестве компенсации.

Но если сэр Артур надеялся встретить в лице Слейтера благодарного человека, он жестоко ошибся. Невероятно, но тот даже отказался вернуть писателю деньги, которые он внес в качестве залога, чтобы заключённого выпустили до повторного суда. «Он не убийца, — сказал в интервью Конан Дойл, — однако неблагодарная свинья». Ключевой вопрос, конечно же, так и остался без ответа. И по сей день имя палача мисс Гилчрист представляет тайну, навсегда затерянную в прошлом. Хотя я, как и многие убежден, что душегуб — известный в человек, с которым полиция побоялась связываться. И преступление он совершил ради личных бумаг. Тайну содержимого которых хозяйка унесла в могилу.

Дойдя до отеля, в котором останавливался в последний раз, с прискорбием обнаружил, что из шикарного заведения он перешёл в класс ночлежек. Но, поскольку не собирался задерживаться здесь надолго, только махнул рукой. Всё течёт, всё меняется. К тому же, занятый печальными воспоминаниями, невольно провёл аналогии между случаем почти вековой давности и своим прибытием в эту реальность. И тогда, и сейчас, сильным мира сего требовался кто-то, кого можно принести в жертву вместо себя. Не сделавший мне ничего плохого Александр, чья участь уже решена, вынуждено последует со мной. И вскоре умрёт. Ибо там, откуда я родом, нет благородных людей, любящих на досуге поиграть в частных детективов.