"Броневой щит Сталина. История советского танка (1937-1943)" - читать интересную книгу автора (Свирин Михаил Николаевич)

Глава V. От Бреста к Москве

Плановые полевые занятия в мехчасти, 1937-1938 гг.

"22 июня 1941 г., вероломно нарушив пакт о ненападении, немецко-фашистские войска внезапно атаковали западные границы Советского Союза практически на всем ее протяжении", – так в прежние годы часто начинались многие повествования о войне. После столь традиционного начала в развитие темы обычно следовал рассказ о неготовности страны, в том числе и о недостатке танков новых типов в войсках.

В годы перестройки (да и после нее) тональность исследователей "проблемы 1941 г." резко изменилась. Словно по команде, они начали ожесточенно считать танки, с удивительным самоуничижением констатируя, что СССР имел в этом виде оружия более чем четырехкратное преимущество над вермахтом. Некоторые "особо умные" делали из этого далеко идущий вывод об агрессивных планах Сталина, желавшего завоевать Европу, другие констатировали недоразвитость русского солдата. Еще раз хочется подчеркнуть, что так писали наши соотечественники, поспешившие откреститься от части своей истории. С годами эпидемия лишь прогрессиировала, и сегодня готовность рассуждать на эту тему изъявляет уже даже вчерашний школьник, учивший историю по программе, прошедшей "демократическую цензуру". Теперь даже отпетый троечник, лежа на диване и ковыряя в носу, научит вас, что надо было делать, чтобы избежать трагедии 1941-го. И для начала поведает о многократном перевесе РККА в танках и самолетах. Так неужели это правда?

В начале 1941-го наша разведка провела примерный подсчет немецкого танкового парка, оценив его к концу 1941 г. приблизительно в 5-6 тыс. танков и САУ немецкого производства. Очень неплохой результат (843 PzKpfw-I, 1067 PzKpfw-II, 327 PzKpfw-III с 37-мм пушкой, 1174 PzKpfw-III с 50-мм пушкой, 586 PzKpfw-IV, 331 командирских танков на базе PzKpfw-I и PzKpfw-III, 416 StuG III, 85 огнеметных танков PzKpfw-II (fl), 38 самоходных 150-мм пехотных орудий, а также 297 противотанковых 47-мм самоходных орудий. Итого – 5164). Кроме того, по мнению аналитиков РККА, около 1000-1500 танков нового типа к началу 1942 г. могла выпустить Чехословакия. Тоже хорошая точность (вермахт имел 189 PzKpfw 35 (t), 763 PzKpfw 38 (t). Итого – 952).

Поскольку бои кампаний 1939 и 1940 гг. были скоротечными и Германия захватила в ходе них обширные трофеи (размеры которых немцы даже несколько преувеличивали), командование РККА сочло, что весь польский, французский и прочие европейские танковые парки также включены в состав панцерваффе Еще бы! Ведь промышленные мощности захвачены! Кадры тоже в руках! Что мешает быстро отремонтировать доставшееся в ходе скоротечных боев? Наше командование не могло даже предположить, что немецкая армия не будет спешить вводить все эти трофеи в состав действующей армии Что система обучения немецких войск предусматривала долгое обучение и вермахт не станет спешно формировать новые танковые части и соединения из танкистов-"скороспелок".

А поскольку размеры танковых трофеев вермахта кампаний 1939-40 гг. оценивались примерно в 4-4,5 тыс. танков новых типов, то генштаб РККА ожидал, что общий обьем танковых войск Германии в кампании 1942 г. мог составить 10000 – 12000 современных боевых машин (выпуска не ранее 1935-1936 гг.) И это без учета танков немецких союзников!

Кроме того, как уже говорилось выше, перед войной на стол начальника ГАУ Г. Кулика легла разведсводка о проведении в Германии работ над тяжелыми танками, имеющими бортовую броню 80 мм (VK 3601 и VK 4501), приведшие к созданию "тигра", которые должны были поступить в вермахт в том же 1942 г., это только добавляло головной боли.

Согласно предвоенной доктрине применения бронетанковых сил СССР, роль мотомехвойск РККА в грядущей войне ожидалась активной. Во-первых, именно танковые соединения должны были стать стержнем обороны, о которую должен был сломать свои хребет любой супостат. Именно механизированные корпуса, как наиболее маневренная часть РККА, призывались к окружению и уничтожению зарвавшегося противника, после чего ожидалось, что они же поведут армию рабочих и крестьян прямым ходом в "логово зверя".

Для того чтобы покончить с врагом в течение одной-двух кампаний, высшее руководство РККА (и конкретно новый начальник Генштаба Г. Жуков) пожелало иметь к началу боевых действии весной 1942 г. не менее чем трехкратное преимущество в танках над противником, количество которых должно было насчитывать, таким образом, 30-36 тыс. шт.

Нетрудно догадаться, что достичь этого количества в то время было нереально. В своих "Воспоминаниях и размышлениях" Г. Жуков признает, что давая перед войной такое задание военной промышленности, высшее командование РККА не представляло ее реальных возможностей.

Нетерпеливый читатель вскрикнет: "Да ладно, пусть не было в Красной Армии тридцати тысяч танков, но двадцать-то точно было! А это все равно громадное преимущество"

К сожалению, не было эгого преимущества! Точнее – им можно легко пренебречь!

"Как же так ! – воскликнет все тот же начитанный несгибаемый правдоискатель, уже научившийся отнимать и делить (правда, пока только на бумаге), но еще не умеющий складывать и приумножать – Не надо лукавить, дорогой автор! Ведь двадцать с лишним тысяч танков много больше, чем пять, ну пусть даже десять! Как же вы считаете?". И в самом деле, как? Попробуем разобраться.

До празднования 40-летней годовщины Победы практически все отечественные историки Второй мировой войны, подсчитывая танковый парк РККА к лету 1941 г., оперировали лишь 1861 танком новых типов, из коих в Западных приграничных округах набирали 1475 шт., что в сравнении с немецкими, сосредоточенными на границе летом 1941 г., оставляло значительное преимущество за врагом. Правда, в указанных источниках, как правило, упоминалось, что в составе РККА имелось также "значительное количество танков устаревших типов, а также танков, исчерпавших свой моторесурс", но их влиянием на боевые действия лета 1941 г., как правило, пренебрегали.

Кафедра артиллерии ВАММ, 1940-1941 гг.

Первой произвела фурор статья В. Шлыкова в журнале "Международная жизнь". В ней впервые говорилось, что РККА перед войной имела более 20 тыс. танков. Эти цифры были даже увеличены затем в издании Генерального штаба "1941 год – уроки и итоги" и "Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах (Статистическое исследование)". В первом издании танковый парк СССР накануне войны оценивался в 23 тыс., во втором – 22,6 тыс. боевых машин.

Там же на основании сводных данных АБТУ оценивался и качественный состав бронетанковой техники. В частности, считалось, что нуждались в капитальном ремонте 29%, в среднем – 44% танков старых образцов. Исправные же машины составляли не более 27% от общего количества, откуда делался вывод,что число боеготовых танков составляло по РККА – 6,1-6,2 тыс. единиц, а в Западных округах – 3,8 тыс. машин из 14,2 тыс., – по данным издания "Гриф секретности снят…".

Перестройка подстегнула новых счетоводов. С тех пор с завидной регулярностью ломаются копья в попытке сдвинуть в ту или иную сторону (в зависимости от политической ангажированности авторов) число боеспособных танков в РККА. Покой в данном вопросе только снится. Однако количество, вопреки классикам философии, упорно не переходит в качество. Разложить указанный танковый парк по типам на 22 июня по-прежнему не удается никому. Но на меньшее чем шестнадцать-восемнадцать тысяч исправных отечественных танков новые счетоводы никак не соглашаются. Уподобимся и мы им на краткое время.

Основной проблемой в оценке числа танков является отсутствие четкого критерия "боеспособности". Поэтому автор рискует выдвинуть его в таком виде: "Боеспособным считается тот танк, который готов в любое время в составе танкового соединения приступить к выполнению любой боевой задачи". Именно так, не меньше.

То есть автор считает боеспособным лишь исправный танк, заправленный горючим и укомплектованный боеприпасами и ЗИП, но главное – имеющий к тому же обученный экипаж, прошедший слаживание хотя бы в составе танкового подразделения, что единственно превращает его из мертвого куска пусть даже самого дорогого металла в грозную боевую единицу, способную не только играть роль статиста в массовке на сцене, но и в нужное время в нужном месте вести боевые действия для достижения решительных целей.

Далее, для оценки числа боеспособных танков автор, как и большинство иных счетоводов, пользуется таблицей, опубликованной Институтом военной истории (ИВИ) Министерства обороны РФ "Количественный и качественный состав бронетанкового парка Красной Армии: по состоянию на 1 июня 1941 г.", составленной на основании ведомостей наличия и качественного состояния боевых и вспомогательных машин к 1 июня 1941 г. по форме № 151 в соответствии с приказом КО № 15 от 10 января 1940 г., вводившим с 1 апреля 1940 г. наставление по учету и отчетности в Красной Армии.

Это наставление подразделяло все имущество по качественному состоянию на следующие категории:

1-я категория – новое, не бывшее в эксплуатации, полностью отвечающее требованиям технических условий и вполне годное к использованию по прямому назначению.

2-я категория – бывшее (находящееся) в эксплуатации, вполне исправное, годное к использованию по прямому назначению. Сюда же относится имущество, требующее войскового (текущего) ремонта силами подразделений.

3-я категория – требующее ремонта в окружных мастерских (средний ремонт).

4-я категория – требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах (капитальный ремонт).

5-я категория – негодное и не подлежащее восстановлению, а также списанное, но еше находящееся в войсках.

Казалось бы, имея такие данные, легко учесть исправную технику Достаточно всего лишь отбросить танки 5-и категории и все! Однако и остальные, подлежащие ремонту, далеки от возможности немедленного использования в бою. Ведь танки 3-й и 4-й категории не эксплуатируются, так как ожидают отправки в окружные или же центральные мастерские и, значит, до возвращения оттуда, не могут быть использованы в бою, а по возвращении переходят во 2-ю категорию.

Тогда давайте отбросим ганки 3, 4 и 5-й категорий и учтем только первую и вторую? И опять мимо!

Многочисленные беседы с ветеранами показывают, что совершенно новые танки (то есть танки первой категории) в большинстве танковых частей и соединении того времени прямым ходом от предприятия-изготовителя лишь принимали на длительное хранение и тут же запирали на замок. Личный состав в большинстве случаев не мог не только вести "слаживание" (отработку взаимодействия танков в подразделениях), но даже осваивать новую матчасть. Обучались пользованию новыми танками (особенно – Т-34 и

Т-40) лишь в специально выделенных учебных подразделениях, причем в весьма ограниченном объеме.

Идиотизм ситуации заключался еще и в том, что по соображениям секретности документацию па новые танки в некоторых танковых частях не выдавали на руки не готько членам экипажей, но даже командирам подразделений. Все это способствовало тому, что потери новых танков начались еще в мае 1941 г. до нападения фашистской Германии. Например:

"1. 23 мая 1941 г. в 6-м м к выведены из строя 5 танков Т-34, поскольку по халатности были заправлены бензином. Танки требуют большого ремонта.

2. 11 мая 1941 г. 3-й м к запросил у завода-изготовителя документацию по ремонту и помощь специалистами, так как треть танков Т-34 чебно-боевого парка была выведена из строя во время учебных занятий. Проведенное дознание показало, что у всех танков по причине неправильной эксплуатации были сожжены главные фрикционы".

Подобные случаи были, разумеется, не следствием какой-то особой склонности новых советских танков к поломкам, но хорошо иллюстрируют то, каким образом абсолютно новые машины до их освоения могут быть зачислены в небоеспособные.

Положение с новыми машинами усугублялось тем, что новые танки требовали для своей нормальной эксплуатации все совершенно новое, в том числе топливо и боеприпасы. Ведь прежние машины "кушали" бензин, а для стрельбы использовали выстрелы калибра 45 мм. Снабжение дизельным топливом, новыми маслами и боеприпасами предстояло еще только наладить, а времени для этого с весны 1941-го было очень мало.

Так, 30 мая 1941 г. командование 8-м мк в очередной раз обратилось к командованию округа с просьбой о спешном выделении необходимого количества дизельного топлива и практических снарядов для проведения плановых боевых занятий по слаживанию танковых взводов и рот.

Занятия по слаживанию – это как раз те самые занятия, в ходе которых разрозненные танки превращаются в подразделения, а подраздетения учатся взаимодействовать в составе частей. Без этого отдельные (пусть даже хорошо освоенные своими экипажами) танки обречены действовать в бою либо самостоятельно (превращая мощный удар танковых войск в множество булавочных уколов), либо мешать друг другу и войскам иных родов (например, своей пехоте).

Только слаженности к лету 1941 г. и в помине не было, ведь танковые войска РККА только что родились заново. Произошло это лишь в феврале 1941 г. распоряжением, которое, по идее, должно было многократно укрепить их. А именно – приказом о формировании 20 мехкорпусов. Ведь этот процесс шел за счет расформирования всех прежде сколоченных и обученных танковых бригад и отдельных танковых батальонов. Они растворились в массе новых формирований и могли вновь стать боеготовыми лишь значительно позднее.

Организационная структура новых танковых и моторизованных соединении была выработана поспешно. Новые мехкорпуса были громоздкими и трудноуправляемыми. Громадное число танков в них не сделали их более боеспособными, но напротив, затруднило снабжение и управление ими.

Одновременная реорганизация всех бронетанковых войск остро потребовала большое количество обученного личного состава, боевой техники, вооружения, транспорта, других материальных средств, удовлетворить потребности в которых наша промышленность и экономика в целом могли не ранее чем за пять лет.

Так, для укомплектования мехкорпусов требовалось иметь в наличии более 20 тыс. танкистов-офицеров, тогда как в наличии имелось не более 6000 человек. И за полгода взять недостающих 14 000 было неоткуда. Укомплектованность мехкорпусов командно-начальствующим составом к лету 1941 г. составляла в разных соединениях от 22 до 40%.

Командиры же и личный состав, пришедшие из стрелковых и кавалерийских частей и соединении, не имели никакого практического опыта по боевому использованию бронетанковых войск.

Таким образом, автор считает, что, во-первых, в составе РККА можно считать боеспособными в лучшем случае – танки 2-й категории, слегка разбавленные не бывшими в употреблении, но уже освоенными своими экипажами первой, но и все они вкупе никак не могли противостоять на равных панцерваффе летом 1941 г. Предотвратить катастрофу лета 1941 г. в тех услових могло только чудо.

И матчасть тут – вопрос третий. И поэтому получи тогда Красная Армия посредством телепортационно-временной машины свернутого континуума подпространства дивергенции в рекреации даже самые современные танки начала XXI века (на выбор несостоявшемуся микронаполеону, грезящему о реванше за прошлые битвы, "Абрамс", "Леклерк", "Леопард-2", "Береза", Т-90…), итог летней кампании 1941 г. вряд ли стал бы иным…

Колонна выпускников ВАММ на параде 1 мая 1941 г.

Итак, война началась на рассвете 22 июня 1941 г. в самый длинный день лета, когда Русская православная церковь справлялa День всех святых. Надо ли повторять, что это случилось много раньше, чем то ожилало высшее руководство РККА и СССР. Решение о начале развертывания РККА было принято с опозданием. И поняв, что опаздывает, военное руководство СССР превратилось в игрока, попавшего в условия жесточайшего цейтнота.

Танки 3-й танковой группы в наступлении. Июнь 1941 г.

Сегодня можно рассуждать на тему, что итог приграничных сражении лета 1941 г. мог быть иным, успей Советский Союз провести мобилизацию до начала боевых действий, не начни перед самой войной процесс перестройки всей армии, однако все это находится уже в ведении условно-сослагательного наклонения и не является целью данного повествования. Сегодня мы вправе лишь попробовать оценить то, что случилось в июне 1941-го, не фантазируя на предмет: "Ух, мы бы им дали, если бы они нас догнали!".

Надо сразу отметить, что многие неудачи кампании 1941 г. были главным образом следствием не соответствующих обстановке решений высшего военно-политического руководства страны и слабого уровня оперативно-тактической подготовки командного состава Красной Армии.

Даже осознанная советским руководством к вечеру 21 июня неизбежность начала войны с Германией в ближайшие дни вовсе не вызвала немедленной реакции в войсках приграничных округов, но породила весьма странный оперативный документ под названием "Директива Наркома Обороны и Ставного военного совета (ГВС) СССР № 1" за подписью С. Тимошенко и Г. Жукова. В документе, в частности, говорилось, что в период 22-23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах практически приграничных округов (ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, KOBO, ОдВО). Однако при этом войскам ставилась задача – в полной боевой готовности встретить удар немецких войск и при этом "не поддаваться ни на какие провокационные действия, которые могут вызвать крупные осложнения".

Далее в документе предписывалось в ночь на 22 июня скрытно занять огневые точки, рассредоточить по полевым аэродромам авиацию, привести в готовность всю противовоздушную оборону, провести мероприятия по затемнению городов… И "никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить". И все.

Не было в документе главного – указания, каким же образом нужно было встретить удар немецких войск, не поддаваясь при этом на провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения… Это какие же крупные осложнения могут вызвать какие-то действия наших войск, кроме разрешенных в директиве?

С точки зрения автора, эта директива принесла куда больше вреда, чем пользы, ибо была пронизана страхом сделать что-то не то… А что то? Вот и ломали головы командиры частей, командующие соединениями, когда удар превратился из гипотетического в реальный…

Именно эти колебания привели, например, к появлению приказов о "вытеснении вторгшихся немецких войск за пределы государственной границы СССР", о которых рассказывают ветераны, которым довелось эти приказы исполнять, но открывать огонь при этом категорически запрещалось…

Нужно ли говорить, что подобное начало кампании не вяжется с решительностью ее проведения и, как следствие, – с неизбежностью победы?

Лишь спустя четыре часа после начала войны в войска поступила "директива № 2", в которой уже разрешалось открывать огонь и даже более того – предписывалось обрушить все силы на вражеские войска и уничтожить их в тех районах, где они нарушили границу. Причем особо оговаривались задачи бомбардировочной и штурмовой авиации по уничтожению вражеской авиации и наземных частей.

Но и тут почему-то действия авиации ограничивались лишь на глубину до 100-150 км, наземным же войскам переходить границу впредь до особого распоряжения категорически запрещалось.

Директива была отправлена в войска в 7.00 утра и получена штабами фронтов в 8.35-9.00. Штабы руководили действиями своих войск в условиях частично нарушенных коммуникаций и потому не могли оперативно известить подчиненных о разрешении использования оружия, в частности артиллерии. Поэтому многие соединения смогли задействовать свои артиллерийские части только с 9.30-10.30 утра.

К вечеру первого дня боев штабы фронтов подали "наверх" первые донесения и разведсводки. По сообщениям фронтов создавалось впечатление, что сила немецких ударов ослабевает, немцы выдыхаются. На главных направлениях противнику не удалось продвинуться в глубь советской территории, в боях он был разбит и отброшен за госграницу.

В 21.15 в ответ на такую благостную картину из Москвы последовала "директива № 3", очень интересная с точки зрения использования танковых соединений. Суть директивы была в том, что в ходе первого дня боев противник понес большие потери, достигнув небольших успехов, и теперь пора не давая ему передышки, перейти в решительное наступление! Да, итоги первого дня были утешительны, но решить, что немецкие войска стоят на пороге кризиса и пора переходить в решающее наступление, не закончив сосредоточения собственных сил? На это мог решиться разве что обладатель самых розовых в мире очков. Или советский Генштаб лета 1941 г. Силы вермахта, наступавшего на всех участках советско-германского фронта, были недооценены.

Танки Т-34 при поддержке артиллерии контратакуют. Лето 1941 г.

Нужно ли говорить что общая оценка по положения на фронтах была в корне неверной, что генштаб поспешит выдать желаемое за действительное и опрометчиво не перепроверил сводок фронтов. Впрочем, война ещё только начиналась и, конечно, трудно было требовать всего этого от только что созданною органа, которому очень хотелось верить чю РККА – огромная сила и немцы действительно встретили упорное сопротивление и понесли заслуженную кару…

И потому ставилась задача по уничтожению в течение 23-24 июня сувалкской и люблинской группировок противника и овладению к исходу 24 июня г. Сувалки и г. Люблин.

Директивой № 3 фактически предписывалось начать сложную операцию по окружению и уничтожению основных группировок противника силами трех фронтов. Однако планировщики забыли, что только в условиях стабильного фронта, господства в воздухе, разведанных вражеских группировок и резервов можно было создать на решающих направлениях превосходство в силах и перейти в наступление. Но главное – операция такого масштаба требовала безупречного взаимодействия соединений и объединений на оперативном и оперативно-тактическом уровнях, хорошей подготовки штабов, бесперебойной связи. Ни одно из этих условий 23 июня выполнено не было и не могло быть выполнено.

Усугублялось положение и тем, что, обозначив замысел по достижению ближайшей задачи, ГШ забыл указать фронтам направление дальнейшего наступления. Не было и указания, как поступить с Люблином и Сувалками. Не указано, кто и как должен обеспечить внешний и внутренний фронты окружения. Нет указания и о создании ударных группировок, об их оперативном построении.

Для осуществления ударов Западный фронт образовывал т.н. "группу Болдина", в которую должны были войти 6-й мк (Хацкилевич), 11-й мк (Мостовенко), войска 10-й армии (Голубев), 36-я кавдивизия. "Группе Болдина" ставилась задача нанести удар в общем направлении Белосток-Липск, южнее Гродно, чтобы уничтожить противника на левом берегу р. Неман и не допустить выхода его частей в район Волковыск, после чего перейти в подчинение командующему 3-й армии. 10-й армии особо предписывалось занять рубеж Осовец, Бобр, Визна, Соколы, Вельск и далее на Клешеле.

Однако по целому ряду причин удар "группы Болдина" получился несогласованным, пришелся в пустое место и привел лишь к окружению войск, входивших в него. Наша книга об истории танка, а не о его применении, и потому мы сейчас опустим разбор действий Западною фронта в указанный период, ограничившисьтолько Юго-Западным, где разгорелось настоящее танковое сражение, одно из крупнейших в войну. Интересующихся подробностями хочется отослать к работе А. Исаева "От Дубно до Ростова", мы же коснемся указанных боев только тезисно.

Танки БТ-7, брошенные в парке. Белоруссия, лето 1941 г.

Юго-Западный фронт образовывал несколько ударных группировок. Его главной силой были кулаки из наиболее боеспособных 15, 4 и 8-го мк, которые планировалось использовать для нанесения фланговых ударов по прорвавшемуся танковому клину 1-й танковой группы Клейста.

Но собрать все силы к рассвету 24 июня не удаюсь, и события тут получили не вполне ожидавшееся развитие. 8-й мехкорпус совершал в указанный день марш в 200 км для сосредоточения на исходных позициях для контрудара. 4-й мк в указанное время передвигался несколько хаотически за фронтом 6-й армии, источая свои силы в постоянных боестолкновениях. 15-му же мк, по данным авиаразведки, вдруг было предписано отойти в район исходных позиций (у Брод) для перекрытия здесь путей наступления немецкой 11-й тд.

Вечером 24 июня командование фронта снова сделало попытку собрать все имеющиеся в его распоряжении механизированные соединения для контрудара во фланг наступающей немецкой танковой группы. В 21.00 был издан боевой приказ № 0015 о нанесении контрудара силами 8, 15 и 4-го мехкорпусов с целью срезания глубоко вонзившегося в оборону фронта танкового клина, для чего им вновь менялись места сосредоточения. Но случилось так, что 8-й мк, например, получил указанный приказ лишь утром, спустя два часа, как он уже должен был вести наступление…

Потеря времени на фронте часто ведет к поражению. Так случилось и в данном случае. 25 июня в район боев подтянулись немецкие войска второй волны наступления. По следам 11-й танковой дивизии немцев подоспела 16-я. 75-я пехотная дивизия уже выдвинулась на направление советского контрудара к 26 июня. И если 23 июня удар 8-го мк пришелся бы лишь по танковым частям 11-й тд, то 25-26-го его утомленным войскам пришлось иметь дело уже со свежими танковыми и пехотными частями, усиленными артиллерией.

4-й мк значительно утратил свою матчасть в стычках 23-25 июня и потому не смог оказать весомого вклада в контрудар. 15-й мк большей частью не мог вывести свои войска из боев, и потому его ролью в указанном контрударе также можно пренебречь.

Из-за промедления с нанесением удара 8-й мк, равно как и 9, 19 и 22-й мк наносили удар уже не во фланг наступавшей группировки, а по фронту занявших оборону частей второго эшелона, что предопределило их участие во встречном сражении и большие потери. По сходному сценарию развивалось и столкновение 2-й танковой дивизии 3-го мехкорпуса и 6-й танковой дивизии немцев в Прибалтике у Рассеняя.

Кроме того, подтянув войска второго эшелона, немцы начали активизировать свои действия, нанося короткие удары по частям и подразделениям 15-го мк, а также сдерживая на месте и нанося болезненные удары подразделениям 4, 9, 19 и 22-го мк. Правда, 43-й танковой дивизии 19-го мехкорпуса удалось сосредоточить часть своих сил на подступах к Дубно. Днем 26 июня 43-я танковая дивизия начала атаку Дубно. В первых рядах двигались танки Т-34 и КВ, за ними – Т-26. Но ворваться в город она не смогла, помешали взорванные немцами мосты. Были потеряны 2 последних танка КВ и 15 Т-26. Ночью остатки дивизии отступили к Ровно, боясь угрозы окружения.

Застрявший на заболоченном лугу танк КВ-2, брошенный экипажем. Лето 1941 г.

Главная роль в контрударе Юго-Западного фронта досталась 8-му мк. Хоть в длительных маршах по дорогам в течение трех суток корпус потерял до 50% танков вышедшими из строя по техническим причинам, заблудившимися и отставшими, он еще представлял собой большую силу. Задачей наступления корпуса был выход в район Берестечко и перехват дороги от границы к Дубно. На пути 8-го мк оказалась половина немецкой 16-й тд. Но если для наших танкистов эта встреча была неожиданной, то немцы хорошо знали о подходе к ним главных сил Д. Рябышева и потому заняли оборону.

Утром 26 июня 8-й мк начал контрудар. Части 12-й танковой дивизии к концу дня подошли на 12 км южнее Берестечко, потеряв при этом 10 танков. 34-я танковая дивизия подошла на 10-12 км юго-восточнее Берестечко, потеряв 5 танков. В 13.00 в бой вступила 7-я моторизованная дивизия, но успехов не достигла и осталась на занимаемом рубеже до наступления темноты.

Механизированный корпус Д. Рябышева не достиг каких-то выдающихся успехов, тем не менее удар 8-го мк оказал сильное воздействие на немецкие войска. В передовых частях, куда дошла информация о боях в тылу, было замечено замешательство. Командование группы армий Юг признавало, что в отличие от кампании в Польше, в России уже не маневр, а бой начал играть главную роль в победе. Продолжения боев и даже некоторого кризиса немцы ждали 28-29 июня, так как, по их подсчетам, к этим дням должны были подтянуться все силы, собранные здесь, но Юго-Западный фронт больше не имел подвижных резервов.

Сражение Ровно-Луцк-Броды-Дубно стало крупнейшим танковым сражением начального периода войны и венцом исполнения "директивы №3". По окончании его и завершении неудавшегося контрудара 5-го и 7-го мехкорпусов под Лепелем закончился первый период "второй мировой танковой войны".

Подводя итоги выполнения "директивы № 3", хочется отметить, что помимо указанных уже просчетов главного командования, Красная Армия продемонстрировала ряд других не менее важных недостатков.

1. Отмечалась неоднократная необязательность исполнения приказов старшего командования средним.

2. Необъективность оценки своей деятельности.

3. Плохая работа разведки на всех уровнях.

4. Плохая связь, а также неумение пользоваться переговорно-вызывными таблицами для кодирования связи.

5. Пассивность многих командиров и их боязнь проявлять инициативу.

6. Громоздкость и трудноуправляемость механизированных корпусов и недостаток в них пехоты.

7. Недостатки в работе ремонтных служб и острый недостаток средств эвакуации, запчастей и инструментов.

8. Недостаточный ресурс механизмов танков, в частности бортовых редукторов и КПП БТ и Т-34.

В последнее время принято лишь ругать упомянутую "директиву № 3", однако идея, содержавшаяся в ее основе, была здравой, ибо в сложившихся условиях только подвижные группировки могли перехватить и перемолоть ударные группировки противника, правда, выполнено все это было крайне неуклюже.

Немецкий PzKpfw 35(t) обходит брошенный на дороге Т-28 2-й танковой дивизии, 1941 г.

Как бы то ни было, уже к середине июля, к неудачному завершению лепельской операции, Красная Армия лишилась львиной доли своей довоенной танковой мощи, и потому вскоре встал вопрос об изменении организации танковых войск.

Понятное дело, что формировать новые мехкорпуса в 1000 танков было больше не из чего. Переход к танковым дивизиям мог как-то сгладить ситуацию, но их организация также была сочтена громоздкой, требовала наличия развитых тылов.

Тем не менее, в соответствии с директивным письмом Ставки Верховного Командования от 15 июля 1941 г. началось упразднение механизированных корпусов, продолжавшееся до начала сентября 1941 г. При их расформировании танковые дивизии передавались в подчинение командующим армиями, а моторизованные переформировывались в стрелковые дивизии. Из механизированных корпусов внутренних округов в соответствии с директивой Генерального штаба от 8 июля 1941 г. было создано 10 танковых дивизий.

Опыт, точнее, его отсутствие заставил вскоре перейти от дивизионной к бригадной организации автобронетанковых войск, что было зафиксировано в приказе № 063 от 12 августа. Всего к 1 января 1942 г. должно было быть сформировано 120 отдельных танковых бригад по 7 танков КВ, 20 танков Т-34 или Т-50 (в июле-августе 1941-го они считались очень близкими по своим возможностям) и по 64 танка Т-60 в каждой. Но в сентябре, ввиду дальнейших потерь территории и прекращения работ двух танковых заводов, было принято решение о создании отдельных танковых батальонов различной штатной численности, от 29 до 36 танков в каждом. Но и это требовало от отечественной танковой промышленности приложения больших усилий в сложившихся условиях.

Разгромленная немецкими танковыми войсками советская автоколонна. Лето 1941 г.

В отличие от армии, начало войны не застало нашу военную промышленность врасплох. 26-27 июня по наркоматам тяжелого и среднего машиностроения был введен мобилизационный план 2-го полугодия 1941 г. Он предусматривал значительное увеличение выпуска основной продукции военного времени – танков – и переход на суточный режим работы.

Так, завод № 37 им. С. Орджоникидзе и завод № 183 им. Коминтерна отрапортовали о переходе на суточный график работ по выпуску танков 27 июня, СТЗ и завод № 174 им. К.Е. Ворошилова перешли на суточный график работ 28-29 июня.

Двигательный завод № 75 увеличил выпуск дизелей на четверть к 15 июля, Мариупольский завод им. Жданова 10 июля доложил о готовности к удвоению выпуска бронепроката толщиной 12, 20, 35 и 45 мм.

В июле же на выпуск танков был сориентирован Горьковский завод № 112 "Красное Сормово", прежде относившийся к Наркомсудпрому.

Однако здесь же стало очевидно, что довоенные планы расширения производства не вполне соответствуют сложившейся ситуации. Отвечавший за выпуск танков нарком среднего машиностроения В. Малышев так писал в своем дневнике:

"28 июля 1941 г. Прочел в газетах сообщение с фронтов о том, что происходят гигантские танковые сражения. Участвует от 4 000 танков одновременно. Хотя мы вступили в войну с порядочным запасом танков, но если так дело пойдет, то этих запасов будет мало. Очевидно, наши расчеты по потребности танков оказались заниженными. Надо раздувать дело с выпуском танков вовсю.

Написал записку т. Сталину, в которой предлагаю ряд крупных машиностроительных заводов срочно перестроить на производство танков. Сегодня вызвал т. Сталин, говорил по моей записке. В общем одобрил, сказал подготовить конкретные предложения.

3 августа 1941г. Часть моих предложений по переводу заводов на производство танков приняты. Вышли решения Государственного комитета обороны. Характерно то, что постановления… № 1 и № 2 вышли по танкам. История когда-нибудь отметит этот факт".

Предложения наркома были подготовлены, но реализовать их в срок не удалось. Фронт стремительно откатывался на Восток. К концу июля были нарушены почти все довоенные связи. Заводы доносили о нехватке сырья, материалов, инструментов и подготовленных кадров – фронт сманил большое количество добровольцев.

Подожженный Т-34 выпуска осени 1940 г. с литой башней. Июль, 1941 г.

В августе стало ясно, что все танкостроение следует сосредотачивать в одних руках и располагать все предприятия по возможности ближе друг к другу в районе Урала.

12 сентября 1941 г. на основании решения Государственного Комитета Обороны (ГКО) путем слияния предприятий Наркомсредмаша (НКСМ) и Наркомтяжмаша (НКТМ) и ряда предприятий Наркомсудпрома (НКСП) был создан Наркомат танковой промышленности СССР (НКТП) под руководством бывшего наркома среднего машиностроения В. Малышева.

В состав НКТП вошли следующие предприятия: в Харькове завод № 183, ХПЗ (танки Т-34) и завод № 75 (дизель-моторы В-2, В-4 и В-5); в Ленинграде Кировский завод, ЛКЗ (танки КВ), завод № 174 (танки Т-26 и Т-50), Ижорский завод (броня для КВ и Т-50); в Москве завод № 37 (легкие плавающие танки Т-40); Мариупольский завод им. Ильича (корпуса и башни для Т-34) и Подольский завод им. Орджоникидзе (бронекорпуса и башни танка Т-40). Главной задачей нового наркомата было резкое увеличение объемов выпуска танков.

Однако еще до создания наркомата стало ясно, что большинство его предприятий находится под угрозой разрушения или же захвата немецкими войсками. Поэтому в состав НКТП автоматически вошли и те предприятия, на территорию которых перебазировалось танковое производство, отправляющееся в эвакуацию.

Таким образом, НКТП дополнился Челябинским тракторным заводом (ЧТЗ), куда перебазировался Ленинградский Кировский завод, Уралвагонзаводом (УВЗ), куда эвакуировался завод № 183 из Харькова, Уралтурбозаводом, куда перемещался завод № 75, Уральским заводом тяжелого машиностроения (УЗТМ), где уже размещались подразделения Ижорского завода.

Кроме того, в состав НКТП вошел Сталинградский тракторный завод (СТЗ), ведущий плановый выпуск танков Т-34, и два предприятия, переданных из Наркомсудпрома – завод № 112 ("Красное Сормово"), осваивающий выпуск Т-34, и завод № 264 ("Сталинградская судоверфь"), обеспечивающий выпуск брони для Т-34 и готовящий оснастку для производства бронекорпусов легких танков.

Позже в состав НКТП был передан еще ряд предприятий, мало связанных ранее с выпуском танков: Харьковский тракторный завод (ХТЗ), Выксунский завод ДРО № 177, Кулебакский металлургический завод № 178, Московский автозавод им Коминтерна, Коломенский, Муромский, Саратовский и Чкаловский паровозоремонтные заводы. Это была большая сила, но она еше числилась таковой только на бумаге и ни о какой эффективной работе этой структуры осенью-зимой 1941 г. говорить пока не приходилось, причем положение усугублялось начавшейся эвакуацией на Восток, и потому 1 декабря 1941 г. в составе Красной Армии имелись не планировавшиеся 83, а всего лишь 68 танковых бригад и 37 отдельных танковых батальонов.

Двигатель всегда был одним из наиболее узких мест советского танка, и не зря весь довоенный период отечественного танкостроения шла упорная борьба двигателистов по созданию идеального "пламенного сердца". Не раз им казалось, что счастье близко, что вот оно, искомое, но очередной мотор, прекрасно отработавший на стенде, отказывался дышать после изготовления пробной партии на серийном заводе. Вновь и вновь двигатель ускользал.

Правда, перед войной положение начало выправляться. После долгих доработок в серии были освоены дизельные двигатели семейства В-2 для средних и тяжелых танков (мощностью 400-600 л.с.) и их "половинка" мощностью 250-300 л.с. для легкого танка Т-50, а также карбюраторный ГАЗ-202 (танковый вариант автомобильного двигателя ГАЗ-11) для оснащения плавающих танков Т-40 и машин на его базе.

Карбюраторный двигатель ГАЗ-202 уже сдавался заказчику с первого предъявления. Правда, его мощность была, что называется, "на пределе", и потому еще в мае 1941 г ГБТУ выдвинуло ТТТ на новый двигатель мощностью 85-90 (форсированный до 100) л.с., который предполагалось выполнить на базе агрегатов автомобильного двигателя ЗИС-5 путем поднятия оборотов и введения алюминиевых картера, поршней и головки блока. Но до начала войны двигатель не успел пройти все необходимые испытания, а в сентябре 1941 г. опытные работы по нему были заморожены в связи с начавшейся эвакуацией ЗИС в г. Миас.

С дизельными двигателями, как уже говорилось, дело обстояло не так хорошо. Хоть производство дизелей семейства В-2 велось стабильно, но в серийном производстве они порой еще "хромали". Качество их сборки заставляло желать лучшего, удельное потребление топлива было завышенным, наработка на отказ не соответствовала тактико-техническим требованиям. Короче, практически все отечественные дизельные моторы выпуска 1941 г. были еще "сыроватыми".

В июне-июле 1941 г. выпуском танковых дизелей в СССР занимались всего три предприятия – Харьковский завод № 75 (двигатели В-2-34, В-2-В и В-4), двигательный участок Ленинградского Кировскою завода (двигатели В-2К и В-5) и двигательный участок завода № 174 им. Ворошилова (двигатели В-4, подготовка производства дизеля Д-744). И з указанных лишь В-4 и В 2В отвечали требованиям АБТУ по гарантированной наработке в 200 моточасов. Для В-2-34 этот показатель в среднем составлял 100-120, а для В-2К – 80-100 часов. Поэтому главной задачей, поставленной дизелистам перед войной, была задача увеличения гарантированной наработки серийных моторов (не менее 150 моточасов).

Летом 1941 г. конструкторский коллектив ЛКЗ начал спешные работы по доводке дизель-мотора В-5 мощностью 600-700 л.с. и В-2СН (с наддувом) мощностью 700-800 л.с. , а завод № 174 доводил малоразмерный дизель Д-744 мощностью 200-250 л.с. , который планировался на модернизированный Т-26 и арттягачи.

25 июня было принято решение Политбюро ЦК ВКП (б) об уветичении выпуска танков КВ, Т-34 и танковых дизелей для них в III и IV кварталах 1941 г. А 10 июля все опытно-конструкторские работы по доводке новых вариантов двигателей были заморожены в пользу доработки и конструкторского сопровождения серийного производства имеющихся В-2-34, В-2-В, В-2К и В-4.

Танковый дизельный двигатель В-2-34, 1941 г.

В первые дни войны к выпуску дизелей В-2-34 был привлечен двигательный участок Харьковского тракторного завода (ХТЗ), а с принятием решения об эвакуации производители танковых дизелей начали "расползаться" по стране.

Так, Харьковский завод № 75 (главный конструктор И. Трашулин) был эвакуирован в Челябинск, на площадку ЧТЗ. Двигательный участок ХТЗ (вместе с основным производством) перебрался в Сталинград на СТЗ (главный конструктор В. Кашуба), где уже велся серийный выпуск Т-34. Двигательный участок ЛКЗ был перебазирован в Свердловск, где на его базе был образован новый двигательный завод N° 76 (главный конструктор Т. Чупахин), а на базе двигательного оборудования завода № 174 началось строительство завода № 77 в Барнауле (главный конструктор Е. Лев).

Так что, если считать, что двигатель – еердце танка, то нужно признать, что в сентябре-октябре 1941 г. танкостроение в СССР испытало своеобразное предынфарктное состояние, вылившееся в кризис в начале 1942-го.

"Полтинник" вступает в бой.

Как и планировалось перед войной, первые серийные Т-50 поступили в войска в июле 1941 г. и сразу попали, что называется, "по адресу", так как в своем письме "коллективу завода № 174" начальник АБТУ КА Федоренко писал следующее:

"Ваш новый танк (имеется в виду Т-50 – M.C.) чрезвычайно нужен на фронте. Он безотказен, малозаметен, прекрасно забронирован, имеет прекрасную проходимость и подвижность. Командование Красной Армии просит вас приложить все силы для всемерного форсирования выпуска танков фронту…" Однако с этим было не так просто.

Конвейер не был готов, завод пострадал от бомбежки. Производство тормозилось отсутствием необходимого проката, аустенитовых электродов. Тем не менее до эвакуации завод выпустил около 50 танков Т-50.

Проблемы с производством танка в Ленинграде усугублялись тем, что уже в июле 1941 г. началась эвакуация некоторых предприятий танкостроения и сопутствующих ему. А в августе, ввиду быстрого приближения фронта к Ленинграду, начался вывоз и большинства оборонных предприятий Северной Пальмиры. Пришло время завода № 174 спешно переезжать в Оренбург (Чкалов).

К сожалению, информация о производстве Т-50 в первые месяцы войны очень противоречива и не дает возможности дать четкую оценку. В частности, принято считать, что всего в 1941 г. выпущено 60 танков и еще 15 изготовили в 1942 г. в Чкалове. Нарком же танковой промышленности весной 1942 г. не указывает ни одного Т-50, выпущенного в Чкалове. И общий итог у него к маю 1942 г. – 65 машин. Так что с выпуском Т-50 найти ясность еще только предстоит.

Метаморфозы Т-40

Казалось бы, с легкими танками в начале войны проблем быть не могло. Принятые на вооружение Т-40 и Т-50 полностью отвечали поставленным требованиям, и только пожелание усилить их вооружение давало повод для творчества наших танкостроителей.

Но реальность была более прозаической. Если Т-40 был освоен и выпускался заводом № 37 с 1940 г., то Т-50 до начала боевых действий не было изготовлено ни одного. Как и планировалось, серийный выпуск Т-50 на заводе № 174 по временному техпроцессу начался в июле 1941 г., и до эвакуации первая партия покинула ворота завода, но далее с его выпуском начались трудности.

Завод № 37, выпускавший в начале войны плавающие танки Т-40, еще весной, в соответствии с мобзаданием, начал работы по освоению Т-50. Для этого заводу были отгружены некоторые станки, выделены кадры, что позволило до 1 июня 1941 г. выпустить 192 танка Т-40. Но танк Т-50 стал недостижимым идеалом для завода № 37 в тех условиях.

Т-40 выпуска военного времени на испытаниях в Кумерсдорфе. Осень, 1941 г.

В самом деле, здесь никогда не имели дела с броней толщиной более 10-15 мм, тогда как Т-50 был защищен бронелистами толщиной 37 мм. Не было опыта и по изготовлению трансмиссии, так как завод имел дело в основном с автомобильной КПП и автомобильными же двигателями. Правда, ГАЗ-202 был все-таки двигателем танковым, но коренных изменений в процессе установки и регулировки относительно автомобильного ГАЗ-АА или ГАЗ-М это практически не потребовало.

Не было здесь и оборудования для нарезки зубчатых венцов большого диаметра для башен Т-50 (да и вообще зуборезное производство всегда было слабым местом на заводе № 37), прессов для штамповки широких гусеничных траков, печей для закалки больших танковых корпусов… Короче – освоение нового танка требовало серьезной перестройки производства завода в Черкизово. Понятное дело, что в условиях войны, нарушенных связей и колоссальных потерь в танках все это было несбыточной мечтой.

Правда, танков Т-40 завод мог теперь выдать вдвое больше по сравнению с прежними планами, но их ценность в бою была невысока. Поэтому уже 17 июля 1941 г. по заданию ГБТУ КБ завода № 37 продолжило проектные работы над Т-45 (неплавающий вариант танка Т-40 с усиленной броней и 45-мм пушкой), предписанным еще до войны.

Однако усиление броневой защиты даже до эквивалентной толщины 25-30 мм приводило к тому, что ставить крест нужно было не только на плавании. В этом случае уже мог не "потянуть" имеющийся двигатель ГАЗ-202.

От "десятки" к "шестидесятке"

В послевоенные годы бытовала версия, что танк Т-60 (060) спроектирован в инициативном порядке чуть ли не под бомбежками всего за 15 дней, но документы РГАЭ позволяют предположить, что все это было не совсем так. Во-первых, в ранней переписке по НКТП и созданию Т-60 его заводской индекс называется "030", но этот индекс относят чаще всего к танку Т-30 (неплавающая модификация Т-40).

Неоднократные поиски в материалах НКТП времен войны не позволили обнаружить индекса Т-30 (впрочем, как и Т-40С), хоть он имеет место быть в войсках и в некоторых распоряжениях ГКО. Фотография же корпуса так называемого Т-30, в истории танкостроения на заводе № 37 подписана: "Корпус нового легкого танка Т-60 (030)".

Корпус танка Т-60 (030). Фото из истории танкостроения на заводе № 37. Осень, 1941 г.

Поэтому, не вдаваясь в суть указанных разночтений, автор излагает сегодня историю рождения и развития легкого танка военного времени с позиции документов НКТП. Итак.

Еще в июле 1941 г. конструкторская группа завода № 37 под руководством Н. Астрова, занятая работами по созданию Т-45, получила промежуточный результат в виде танка "030" (неплавающий вариант Т-40) с усиленной до 20 мм лобовой броней без значительного увеличения массы. Удаление водоходных агрегатов танка и упрощение его внутреннего устройства позволило поднять до 15 мм бортовую броню танка и до 25 мм броневую защиту лба подбашенной коробки. Убедившись в том, что полученный танк при броневой защите, эквивалентной танку Т-26, имеет прежнюю подвижность и проходимость при меньшей цене, Н. Астров и старший военпред завода № 37 В. Окунев написали об этом письмо лично И. Сталину, которое было опущено в ящик личной корреспонденции вождю у ворот Кремля.

В письме они обосновали невозможность выпуска на заводе № 37 в условиях военного времени танка Т-50, но возможность быстрого освоения на тех же площадях нового танка "030", который мог выпускаться в значительно больших количествах нежели Т-40. Уже утром следующего дня на завод приехал В. Малышев, которому было поручено заниматься новой машиной. Интересно отметить, что несколько ранее к В. Малышеву уже обращался начальник ОКБ № 37, предлагавший за счет снятия водоходных приспособлений усилить броневую защиту всех плавающих танков навеской дополнительного броневого листа толщиной 10-12 мм в носовой части или "забетонировать лоб и борта малых и легких танков с целью увеличения их снарядной стойкости".

Нарком одобрил танк, предложенный вместо Т-40, но рекомендовал вооружить его хотя бы легкой авиационной 20-мм пушкой, и уже вечером того же дня вышло постановление ГКО о принятии танка "030" на вооружение под индексом Т-60 и срочной организации его массового выпуска в 1941 г. в количестве 10000 единиц. Для производства предполагалось задействовать 5 заводов НКСМ и НКТП: № 37 (Москва), ГАЗ (танковое производство – завод № 176), Коломенский паровозостроительный (КПЗ) имени Куйбышева, завод № 264 (Сталинградская судоверфь в Сарепте) и Харьковский тракторный (ХТЗ). Силовые агрегаты должны были поставлять ГАЗ и ЗИС. Бро-некорпуса с башнями для завода № 37 – Подольский и Ижорский заводы, для ГАЗа – Выксунский и Муромский, для ХТЗ – Новокраматорский машиностроительный, Ворошиловградский паровозостроительный и Мариупольский металлургический имени Ильича. Коломенский завод, заводы № 38 и № 264 могли их делать сами. Вооружение танка должно было состоять из 20-мм пушки ШВАК, спаренной с пулеметом ДТ. С 1 августа 1941 г. этот танк под индексом Т-60 ("030") пошел в войска.

Танк Т-60 (030), сбоку. Осень, 1941 г.

Танк Т-60 (030), общий вид. Осень, 1941 г.

Тогда же по НКВ был объявлен конкурс по вооружению танка Т-60 20-мм пушкой. Испытания установки в его башне 20-мм авиационной пушки ШВАК, предложенной ОКБ-15, были признаны неудачными – пушку заедало от пыли. Куда лучшие результаты показала установка ОКБ-16 Э. Нудельмана, которая использовала систему перезаряжания крыльевой и турельной установок ШВАК, а ствол мотор-пушки МП-20. Для скорейшего освоения орудия было решено вести его дальнейшую доводку силами ОКБ-15 параллельно с освоением серийного производства.

Пушка ШВАКтанковая проходила испытания в октябре 1941 г. в башне танка Т-60 ("030"). Второй экземпляр был установлен в башне танка Т-38, но орудие в нем вышло из строя, и он был снят с испытаний.

Танк Т-38Ш во дворе Центрального музея Вооруженных Сил России.

Уже в конце сентября 20-мм пушки начали устанавливаться в танки Т-60Ш, но только 1 декабря артсистема удовлетворила всем требованиям бронетанкового управления и была принята на вооружение под названием "20-мм автоматическая танковая пушка обр. 1941 г. с ленточным питанием", а 1 января 1942 г. она получила индекс ТНШ-1, или ТНШ-20 (Танковая Нудельмана-Шпитального).

Начиная с августа кормовой лист корпуса танка Т-60 ("030") выполялся прямым, без ниши винта, что упростило конструкцию танка и позволило увеличить его выпуск. В сентябре 1941 г. конструктор А. Богачев создал для Т-60 принципиально новый, "пониженный" корпус – высотой всего 1360 мм. Углы наклона броневых листов к вертикали составляли: для верхнего лобового – 70°, нижнего лобового – 30°, переднего листа рубки водителя – 25°, бортов башни -25,5°, верхнего кормового – 69°, нижнего кормового – 32,5°.

Благодаря малым размерам корпус удалось выполнить из броневых листов толщиной до 25 мм в лобовой проекции, но так как из-за трудностей технологического характера вместо цементованной брони для производства Т-60 пошла гомогенная марки 2П, стойкость корпуса практически не возросла, а в бортах даже снизилась. Это заставило поднять толщину брони танка Т-60 до 20-35 мм во лбу, до 20-25-мм в бортах и до 15-20 мм в кормовой части, что при наличии "пониженного" корпуса привело к незначительной перегрузке машины по сравнению с заданием. Тогда же для танка была принята сварная восьмигранная башня конструкции Ю. Юдовича высотой 380 мм с толщиной стенок 25 мм, бывшая более технологичной, нежели штампованная коническая, так как последняя при утолщении брони до 25-30 мм требовала применения мощных прессов, которые отсутствовали на большинстве предприятий, выпускавших Т-60.

Ранний вариант танка Т-60 (060) с корпусом Богачева и башней Юдовича, 1942 г.

Уже в октябре 1941 г. новый вариант танка Т-60 или Т-60Ш (с пушкой ШВАК), получив заводской индекс "060", поступил на фронт. Первые кадры с изображением этих танков мы видим в хронике парада 7 ноября 1941 г.

Танки Т-60 ("060") на параде 7 ноября 1941 г.

Устройство Т-60 (вып. конца 1941 г.)

Общая компоновка танка Т-60 была в целом аналогичной таковой у танка Т-40. Машина имела три отделения: управления (объединенное с трансмиссионным) в передней части корпуса, боевое (объединенное с моторным) в средней части и кормовое отделение, в котором находился запас топлива.

Экипаж танка, как и у танка Т-40, состоял из двух человек, расположенных "в затылок".

Механик-водитель располагался в отделении управления на продольной оси танка. Для удобства его размещения на верхнем лобовом листе корпуса была установлена броневая рубка с откидным лобовым щитком, в котором находился смотровой прибор механика-водителя.

Рабочее место командира танка находилось в башне позади механика-водителя. Для наблюдения за полем боя он мог использовать перископ в крышке люка, прицельные приспособления оружия и две бортовые смотровые щели в гранях башни. Помимо смотровых щелей в бортовых гранях башни и лобовом листе рубки механика-водителя имелись отверстия для стрельбы из личного оружия экипажа, закрывавшиеся броневыми пробками.

Посадка и выход членов экипажа из машины производились через два люка, закрывавшихся броневыми крышками. Один люк – в крыше рубки в отделении управления у механика-водителя, второй – в крыше башни над боевым отделением. В днище корпуса имелся аварийный (десантный) люк. В крышке люка башни имелся лючок с броневой задвижкой, предназначавшийся для флажковой сигнализации.

Бронекорпус танка сваривался из листов гомогенной брони толщиной 20-35 мм в лобовой части, до 25 мм в бортах, и 15-25 мм в корме. Несмотря на то что бронирование танка было противопульным, с лобовой проекции при облическом движении он мог парировать также попадания 37-мм ПТП РаК-35/36.

Однако броневая защита танка была все-таки недостаточной, и потому в ноябре 1941 г. она усиливалась наваркой дополнительных экранов из брони высокой твердости толщиной 10-мм на лоб корпуса, а также лоб и борта башни.

При этом масса танка возросла с 5,8 до 6,45 т.

Верхние листы корпуса: кормовой, подбашенный и надмоторный были съемными для удобства доступа к узлам и агрегатам двигателя и трансмиссии. Справа в надмоторном листе находился воздухоприток, имевший броневое прикрытие, за ним отверстие для вывода выхлопной трубы. В верхнем кормовом листе справа были установлены жалюзи для выхода нагретого воздуха от радиатора, слева – лючок для доступа к заправочной горловине топливных баков. Для обслуживания агрегатов танка в днище его корпуса также имелись лючки: под двигателем для слива масла и воды из системы охлаждения, а также два лючка под топливными баками для слива остатков топлива. Для обеспечения водонепроницаемости корпуса под крышками лючков днища были установлены резиновые прокладки, а болты головок болтов, крепивших детали к листам корпуса, были герметизированы тканевыми прокладками на сурике.

Танк Т-60 оборудовался пирамидальной восьмигранной сварной башней высотой 375 мм, смещенной к левому борту от продольной оси. Толщина броневых листов башни составляла 25 мм. Впоследствии толщина трех передних скуловых броневых листов была доведена до 35 мм. В передней части башни была сделана прямоугольная амбразура для установки маски с вооружением.

Вооружение танка состояло из 20-мм автоматической танковой пушки ТНШ-1 (ТНШ-20) с ленточным питанием и спаренного с нею 7,62-мм пулемета ДТ. Длина ствола ТНШ составляла 82,4 калибра, что обеспечивало прицельную дальность стрельбы прямой наводкой до 2000 м. Для удобства использования в боевых условиях пушка была установлена в башне со значительным смещением вправо от ее продольной оси. Углы наводки спаренной установки по вертикали составляли от -7 до +25°.

Компоновка вооружения танка Т-60 ("060") в башне, 1941 г.

Для стрельбы использовался телескопический прицел ТМФП-1 с подсветкой прицельных шкал, под которым на специальном кронштейне устанавливался дублирующий механический прицел, пристрелянный на дальность до 400 м.

Боекомплект танка составляли 754 выстрела к пушке, из них первая лента из 58 выстрелов в разъемных звеньях была уложена в коробке, установленной на кронштейне под пушкой. Остальные 12 коробок размешались на стеллажах. В состав боекомплекта танковой пушки входили осколочно-трассирующие, осколочно-зажигательные снаряды с взрывателем мгновенного действия, бронебойно-зажигательные со стальным, а с 1942 г. с карбидвольфрамовым сердечником.

Боекомплект пулемета состоял из 945 патронов (15 магазинов) к пулемету ДТ. Пулемет легко демонтировался и мог использоваться экипажем вне танка с применением сошек и плечевого упора. Диски пулемета ДТ располагались в стеллажах (12 дисков) и в башенных держателях (2 диска). Кроме того, в танке укладывались 10 ручных гранат Ф-1.

Двигатель танка ГАЗ-202, четырехтактный, шестицилиндровый карбюраторный жидкостного охлаждения мощностью 70 (72) л.с. устанавливался вдоль правого борта боевого отделения. На ряде танков он огораживался от боевого отделения 3-мм стальной переборкой. Двигатель комплектовался карбюратором М-1 или МКЗ-6Г. Ряд танков выпуска начала 1942 г. из-за нехватки ГАЗ-202 несли двигатель ГАЗ-11 или "Форд V-8" мощностью от 65 до 90 л.с.

Основным способом пуска двигателя был ручной, с помощью заводной рукоятки заводного механизма, установленного на картере коробки перемены передач. Использовать электростартер СЛ-40 мощностью 0,8 л.с. (0,6 кВт) с электромагнитным реле включения разрешалось для пуска уже прогретого двигателя, а также в бою.

Выброс выхлопных газов на Т-60 производился через выхлопную трубу, соединенную с цилиндрическим глушителем, устанавливавшимся в верхней части кормового листа корпуса. На машинах позднего выпуска для упрощения производства глушитель был исключен.

Емкость двух топливных баков, располагавшихся в кормовом отделении в изолированном бронеперегородкой отсеке, составляла 320 л. Запас хода танка по шоссе достигал 450 км, экранированных танков – 390-410 км.

Механическая трансмиссия танка и приводы управления заимствовались от танка Т-40 с исключением из нее приводов к винту и водоходному рулю танка.

Подвеска Т-60 также была заимствована от Т-40 с некоторым усилением торсионов. Ширина траков гусеничных цепей составляла 260 мм.

Ходовая часть танка Т-60, 1941 г.

Электрооборудование Т-60 было выполнено по однопроводной схеме с бортовым напряжением 6 В. В качестве источников электроэнергии использовались: две аккумуляторные батареи ЗСТЭ-112 и генератор Г-41 мощностью 0,2 кВт с реле-регулятором РРА-364. На линейных танках вторая аккумуляторная батарея являлась запасной, тогда как на командирских, оснащенных радиостанцией 71-ТК-3, она была включена в бортовую сеть. В начале 1942 г. в войска поступали танки лишь с одной батареей.

В состав потребителей электроэнергии входили электростартер СЛ-40, приборы системы зажигания, электрический сигнал, лампы освещения отделений управления и боевого, лампа-переноска, аппаратура внутренней и наружной световой сигнализации.

Для борьбы с пожарами использовались два ручных тетрахлорных огнетушителя. Во время тушения пожара экипаж должен был одевать противогазы, так как при разложении огнегасящего состава от высокой температуры выделялся ядовитый газ фосген. Огнетушители крепились в кронштейнах на бортах корпуса справа и слева от механика-водителя.

Харьковский конвейер

22 июня 1941 г. выпуск средних танков в СССР велся на заводах № 183 в Харькове и СТЗ в Сталинграде. Распоряжением наркома среднего машиностроения В. Малышева в первый же день войны на всех предприятиях (включая отмеченные) было объявлено казарменное положение. 24 июня 1941 г. Нарком обороны маршал С. Тимошенко и начальник ГШ КА Г. Жуков обратились к Председателю СНК СССР И. Сталину с докладной запиской, в которой, в частности, говорилось, что "согласно Постановлению СНК и ЦК ВКП (б) № 1216-502 от 5 мая 1941 г. завод № 183 должен выпустить в 1941 г. 500 шт улучшенных Т-34 с броней 60 мм.

Танк Т-34 выпуска скорее всего завода № 183 весны 1941 г.

В связи с создавшейся обстановкой считаем целесообразным впредь до изготовления, испытания образцов улучшенного танка и организации серийного производства продолжать выпуск "Т-34", находящихся на производстве в настоящее время".

Видимо, докладная "сработала", так как на следующий день вышло постановление СНК СССР и ЦК ВКП (б) "Об увеличении выпуска танков КВ, Т-34 и Т-50, артиллерийских тягачей и танковых дизелей на III и IVквартал 1941 года", в котором были определены основные задачи по увеличению выпуска средних танков Т-34, но не Т-34М. Нарком среднего машиностроения В. Малышев конкретизировал это постановление, свернув своим распоряжением все работы по модернизации Т-34, а все силы бросил на увеличение суточного производства освоенных в серии танков.

Тем временем был образован Государственный Комитет Обороны (ГКО), на первом же заседании которого, состоявшемся 1 июля 1941 г., было принято постановление № 1 "Об организации производства средних танков на заводе "Красное Сормово". Однако до битвы под Москвой вклад этого завода в общую картину производства был незначительным Поэтому мы пока опустим историю танкостроения на этом заводе.

Сборочный цех харьковского завода имел небольшой конвейер, созданный для производства танков БТ (массой не свыше 18-20 т), который был приспособлен и для выпуска Т-34. При конвейерном выпуске Т-34 производительность завода могла составить, по оценкам техотдела Наркомата среднего машиностроения, от 300 машин в месяц, но для его нормальной загрузки мощности механического и литейного цехов были недостаточны. Особенно узким местом был зуборезный участок, сильно тормозящий производство КПП и трансмиссии в целом.

Для увеличения выпуска танков Т-34, в первой декаде июля 1941 г. ГКО предписал НКСМ организовать на Харьковском тракторном заводе (ХТЗ) производство для танков Т-34 коробок перемены передач, бортовых редукторов, главных фрикционов, бортовых фрикционов, а также ведущих колес и опорных катков.

Это было весьма своевременно, и если в июне 1941 г. заводом было сдано заказчику лишь 170 танков, то уже в июле – 209, а в августе 1941 г. – 266 боевых машин.

Компоновка танка Т-34 выпуска 1941 г.

Корма танка Т-34, 1941 г.

Однако не только организация конвейерного выпуска способствовала увеличению производительности завода. В июле 1941 г. КБ завода № 183 получило задание по всемерному упрощению танка для увеличения его выпуска на существующих площадях при существующем оборудовании.

Инженер-технолог Терзиянц для упрощения сборки корпуса танка Т-34 предложил исключить гужоны (винты), которыми носовая балка крепилась к лобовым броневым листам, оставив только сварку. Сборка корпуса значительно упростилась, но форма носовой балки стала столь невыгодной с точки зрения термообработки, что при закалке балку скручивало "винтом". Попытки справиться с этим злом эффекта не принесли. Поэтому для уменьшения деформаций балку начали лишь слегка прикаливать, что значительно ухудшало ее сопротивляемость.

Испытания обстрелом показали, что балка стала пробиваться из трофейной 37-мм противотанковой пушки РаК-35/36, самой массовой в немецкой армии, но выгоды, которые давало такое соединение, были неоспоримы. Поэтому представитель заказчика скрепя сердце подписал такое решение, обосновав, что вероятность попадания снаряда точно в балку носа крайне незначительна.

Пытаясь исправить этот дефект, инженер Выпирайленко предложил конструкцию безбалочного носа, но реализовать ее в то время не смогли.

Одной из наиболее важных задач, поставленных перед КБ, было упростить процесс формования башни для ее последующей отливки, ибо сложная форма изделия создавала массу неудобств и приводила к появлению литьевого брака. К тому же она требовала применения только "«люберецкого песка", причем самого высокого качества. Понятное дело, что с поставками песка из Люберец в Харьков появились большие трудности, и эта задача была объявлена наиболее приоритетной.

Новая форма башни была разработана в августе 1941 г. Ее особенностью было то, что она вполне годилась как для существовавшего погона диаметром 1420 мм, так и для уширенного до 1600 мм. При ее формовке почти не образовывались "замки", легко осуществлялся "выпор" для выпуска воздуха при заливке металла. Однако до эвакуации опробовать отливку указанной башни не удалось.

В августе же в производство принимается упрощенный люк механика-водителя с двумя смотровыми приборами – "глазками" вместо трех, что упростило конструкцию танка в целом и улучшило обзор с водительского места. Однако в серии он был недолго, так как вскоре завод отбыл в эвакуацию.

17 сентября согласно постановлению СНК СССР от 12 сентября № 667с завод начал эвакуацию в Н.Тагил на территорию Уралвагонзавода (УВЗ). Последний состав отправился на Урал 19 октября, и этот день считается днем ее окончания. Но основная масса грузов и оборудования прибыли на место назначения только 27 ноября – 1 декабря.

Здесь же завод догнал приказ НКТП № 32с от 25 сентября "о переводе производства танков с завода № 183 и бронедеталей к ним с Мариупольского завода им. Ильича на Уралвагонзавод". Упомянутый приказ констатировал убытие завода в эвакуацию, при этом новое предприятие отныне именовалось "Уральский танковый завод № 183", его директором назначался Ю. Максарев (бывший директор Харьковского завода № 183 им. Коминтерна), заместителем директора М. Кривич (бывший директор УВЗ), главным инженером – Ниценко с Мариупольского завода.

В сентябре 1941 г., ввиду начавшейся эвакуации, завод сдал заказчику лишь 228 танков, а к моменту завершения эвакуации завода фронт получил еще 41 танк Т-34.

Согласно распоряжению ГКО и СНК завод должен был начать изготовление танков на новой площадке уже 15 ноября, но в ноябре (ввиду отсутствия оборудования и запчастей) завод начал только ограниченное изготовление литых башен старого типа для СТЗ (примерно 20% башен поставлялись и на новый завод № 112). 10 октября из привезенных деталей заложили в сборку первый бронекорпус Т-34, но закончили его только 27 ноября (эшелон с корпусными деталями, шаблонами и кондукторами прибыл 19 ноября), и 20 декабря, в ходе контрнаступления под Москвой, сдали заказчику первые 25 танков. Главной проблемой для этих танков стали дизель-моторы, и потому на них установили 5 дизелей В-2 (480 л.с.), полученных из Челябинска, 12 дизелей В-2-34 (500 л.с.), привезенных из Харькова, а также 8 дизелей В-2В (300 л.с. от тягача "Ворошиловец").

Сделано в Сталинграде

Перед войной и в ее первые дни Т-34, вышедшие с СТЗ, почти ничем не отличались от своих "сестер" или "братьев", покинувших сборочные цеха Харьковского завода № 183. Это было немудрено. В то время сталинградцы только осваивали сборку танков, узлы и детали для которых поступали с тех же предприятий-смежников, что и для харьковчан.

Эти Т-34 выпущены, по-видимому, на СТЗ. Осень, 1941 г.

С нападением фашистской Германии постановлением СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 25 июня 1941 г. программа выпуска Т-34 на СТЗ на второе полугодие была увеличена с 1000 до 1405 танков, а в сентябре, ввиду эвакуации ХПЗ, была доведена, по требованиям военных, до 1585 машин. Но написать это в планах было просто. Выполнить оказалось труднее, хотя в первое время увеличение суточной программы выпуска танков стимулировалось за счет комплектующих и полуфабрикатов с эвакуированных ХПЗ и Мариупольского завода им. Ильича. Однако к 1 октября 1941 г. СТЗ стал де-факто главным производителем Т-34, и выдаваемая ему суточная программа выпуска Т-34 выросла с 4 до 11 машин (в то время как суточная программа завода № 112 в то же время составляла не более двух танков). Но долго такое положение продолжаться не могло. В октябре завод был практически предоставлен сам себе. Связи со многими смежниками нарушились. Правда, распоряжением по наркомату в октябре на СТЗ были переданы 5 сварочных аппаратов и 30 квалифицированных сварщиков, но погоды они, конечно, не делали.

Ввиду значительного увеличения суточной программы выпуска танков, а также перебазирования Мариупольского завода им. Ильича на Восток броневое производство для Т-34 на СТЗ было ориентировано на мощности завода № 264 (Сталинградская судоверфь в Сарепте).

Уже говорилось, что завод № 264 первоначально относился с Судпрому и был передан в ведение НКТП постановлением СНК от 11 сентября 1941 г. В силу этого завод не имел для обеспечения увеличенной танковой программы достаточного количества станочного, печного и правильного оборудования. Особенно плохо обстояло дело с литейными цехами, которые на обоих рассмотренных заводах были оборудованы малыми ковшами, не позволявшими отливать башню Т-34 за раз и недостаточно развитый формовочный участок (при полном отсутствии качественных песков).

Правда, используя опыт производства траков для сельскохозяйственных тракторов, СТЗ смог настолько расширить литье траков Т-34, что уже в июле покрыл как собственные потребности, так и заказы харьковского завода.

Тем не менее небольшой опыт производства бронекорпусов Т-34 в Сталинграде имелся. Еще с весны 1941 г. завод № 264 начал осваивать выпуск корпусов и сварных башен Т-34. Но объемы этого производства были весьма невелики:

май – 6

июнь – 5

июль – 28

август – 31

сентябрь – 65

В сентябре завод уже почти полностью исчерпал все свои резервы, и месячную норму бронекорпусов, превышавшую сто с небольшим, он потянуть уже не мог. Это количество лимитировалось производительностью имеющегося здесь оборудования. В сентябре 1941 г. на заводах № 264 и СТЗ начала работу совместная комиссия из представителей НИИ-48 и конструкторов обоих заводов под общим руководством начальника ОГК НКТП. К концу сентября комиссия выработала рекомендации по увеличению объемов выпуска бронекорпусов и башен на заводе № 264.

В результате проведенных исследований был предложен новый, сокращенный процесс термообработки бронекорпусов и введены конструктивные изменения в броневых деталях, что позволило упростить в том числе и процесс механической обработки броневых деталей как порознь, так и в сборе. Дело в том, что первоначально термообработка броневых деталей, разработанная на Мариупольском заводе им. Ильича, проводилась в четыре этапа: первая закалка, высокий отпуск, вторая закалка и низкий отпуск. А это приводило к тому, что механическая обработка заготовок и, главное, их правка после высокого отпуска требовали наличия мощных высокопроизводительных прессов. Кроме того, соединение броневых листов "в замок" и "в четверть" требовало обязательной строжки всех кромок листов после высокого отпуска, а затем фрезерных работ для выборки "четверти" и "замка".

Благодаря предложению военинженера 3-го ранга Морозова (ставшего вскоре старшим военпредом на заводе № 264) по соединению броневых листов "в шип" удалось отказаться от строжек кромок броневых листов, что высвобождало дефицитное оборудование и квалифицированные кадры и даже несколько уменьшало расход броневого проката. Соединения же "в замок" и "в четверть" остались лишь при соединении верхнего лобового листа с крышей и нижних лобового и кормового листов с днищем машины.

Важным достижением завода № 264 при поддержке НИИ-48 стало освоение процесса упрощенной термообработки броневых деталей. После исследований НИИ-48 первая закалка и высокий отпуск были отменены во многом потому, что корпуса Т-34 изготавливались из брони высокой твердости и рассчитывались на сопротивление бронебойным снарядам малой массы (калибром до 47 мм). Тщательные промеры броневых листов после термообработки позволили ввести чистовую огневую резку с учетом припусков, практически не требующую последующей подгонки геометрических размеров. Режимы второй закалки были нормализованы с целью достижения допустимого соотношения между твердостью и хрупкостью брони, что также позволило ускорить термообработку, а с учетом 4-5-ярусной посадки броневых корпусов в печи (прежде была одноярусная посадка) удалось значительно увеличить их производительность.

Испытания первого полноценного корпуса, изготовленного по данной методе, проводились обстрелом из 45-мм противотанковой пушки и 76-мм танковой пушки 19 сентября 1941 г. на полигоне 4-й танковой бригады М Е. Катукова незадолго до убытия бригады на фронт.

В ходе испытаний бронекорпус подвергся следующей схеме обстрела:

а. В правый борт выпущено семь бронебойных 45-мм и один фугасный 76-мм снаряд.

б. В правый подкрылок было выпущено восемь бронебойных 45-мм снарядов.

в. В верхний лист кормы было выпущено три бронебойных 45-мм снаряда.

г. В верхний лист носа было выпущено три бронебойных и один фугасный 76-мм снаряды.

Обстрел из 45-мм ПТП производился с дистанции 50 м. Борта и подкрылки обстреливались под углом 50° и 12° к нормали, нос и корма – по нормали к естественному положению корпуса. Испытаниями было установлено, что общая конструкционная прочность корпуса при его обстреле бронебойными снарядами калибра 45 мм в целом сохранена полностью и наблюдались лишь частичные разрушения швов при попадании снарядов около них, и только попадание 76-мм бронебойных снарядов вызывало незначительные разрушения швов и сколы небольшой протяженности.

Бронекорпус Т-34 завода № 264 на полигоне 4-й танковой бригады. Сентябрь 1941 г.

Тот же бронекорпус, вид сзади.

Вскоре предложенные конструктивные изменения были узаконены по НКТП, и с 5 декабря 1941 г. СТЗ начал получать с завода № 264 такие бронекорпуса для танков Т-34.

В результате этих нововведений время на обработку одного комплекта броневых деталей корпуса Т-34 сократилось весьма значительно – с 198,9 до 36-36,3 часа, а цикл сборки корпуса уменьшился с 9 до 2 суток (в отдельных случаях – до 36 часов). Все это позволило уже в декабре 1941 г. превысить порог месячного выпуска танков в 200 штук, что означало более чем троекратное повышение объемов выпуска по сравнению с началом сентября.

Танк Т-34 выпуска СТЗ в боях под Москвой. Зима, 1941-42 гг.

С тяжелыми танками дело обстояло несколько хуже. Уже через два дня после нападения Германии на СССР, 26 июня 1941 г. вышел приказ № 253-сс по Наркомату тяжелого машиностроения, в котором говорилось

"В соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 25 июня 1941 года приказываю:

Увеличить выпуск танков и ввести в действие мобилизационный план 2-го полугодия 1941 года.

Танки КВ выпускать с экраном. Экранировке подлежат лобовые листы корпуса и башни танка КВ. Толщина экрана для лобового листа корпуса танка – 25мм, толщина экрана для лобового листа башни – 90-100 мм.

Разрешается производить изменения в чертежах для снижения трудоемкости, не снижая боевых качеств танка…

С 1 июля подготовку производства КВ-3 на Кировском заводе снять и перенести ее в Челябинск на ЧТЗ, куда послать бригаду конструкторов, технологов, документацию, материалы и образец танка.

Согласовать спецификации и обеспечить техдокументацией заводы – им. Кирова, "Красный Металлист", "Русский Дизель", им. Ленина, им. Карла Маркса, им. Второй Пятилетки, "Вулкан", обязанные постановлением СНК и ЦК ВКП (б) поставлять Кировскому заводу ежемесячно по 80 комплектов узлов и деталей для танка КВ-1 по номенклатуре, подлежащей утверждению в Ленинградском городском комитете ВКП (б)…

Передать Кировский завод, согласно решению СНК Союза и ЦК ВКП (б), из Народного комиссариата тяжелого машиностроения в Народный комиссариат среднего машиностроения по состоянию на 1-е июля 1941 года".

Перед Кировским заводом была поставлена задача – всемерно наращивать выпуск танков КВ. В связи с этим, как и на заводах № 37, 174 и 183, возник вопрос по конст-рукторско-технологическому упрощению узлов танка.

Но поскольку многие детали и узлы танка выполнялись другими заводами по кооперации, появилась насущная необходимость создания некоего "оперативного штаба" по согласованию выпуска комплектующих. Поэтому одной из первых в СКБ-2 была организована группа конструкторов, в обязанности которых входило оперативное решение всех технических вопросов, связанных с производством танковых узлов на кооперированных заводах.

В июле первые танки КВ, доработанные по опыту эксплуатации, поступили заказчику. В частности, на фронт пошли танки КВ-1 с усиленными опорными катками, немного уменьшенной башней. Для оперативного решения вопросов конструкторско-технологического характера конструкторский коллектив СКБ-2 был значительно усилен за счет инженерно-технического персонала, до того занимавшегося производством газовых турбин.

Несмотря на то что с 1 июля 1941 г. танк КВ-2 был снят с производства, а может, напротив, благодаря этому, суточный выпуск танков КВ к концу месяца удалось довести до 10 машин.

Помимо всемерного расширения производства КВ, на территории опытного цеха ОП-2 Кировского завода развертывается обучение и тренировка танковых экипажей. Испытательный танкодром цеха ОП-2 в пригороде Ленинграда оборудуется для учебного вождения и проведения тактических занятий. Все это значительно облегчает переучивание танкистов на новую матчасть.

После подхода немецких войск к пригородам и захвата ими Красного Села немецкая артиллерия получила возможность обстреливать Кировский завод и воспользовалась этим. С этого момента танковое производство с Кировского завода переводится в более безопасное место на Выборгскую сторону, на завод им. Сталина. Туда перевозится часть оборудования, направляются рабочие и инженерно-технические кадры танкового производства. Завод им. Сталина начинает сборку и ремонт танков КВ.

Производство танков КВ на заводе им. Сталина, 1941-1942 гг.

Но в конце сентября линия фронта подошла почти вплотную к стенам Ижорского завода, который прекращает подачу новых бронекорпусов и башен. 18 октября 1941 г. в Ленинграде был собран последний танк КВ. Всего за 1941 г. Кировский завод изготовил и передал Красной Армии 885 тяжелых танков.

Меж тем Челябинский тракторный завод постепенно готовил серийный выпуск танков КВ. Еще в начале июля туда была вывезена вся имеющаяся конструкторско-технологическая документация, а также бригада конструкторов и технологов. В течение июля и августа туда было отправлено не менее шести эшелонов с наиболее дорогими станками, инструментами и оборудованием. Велся вывоз и личного состава завода с семьями. С 29 августа, когда немецкие и финские войска окружили город, вывоз оборудования и работников завода продолжался кораблями через Ладожское озеро, а также специально выделенными самолетами. До ноября 1941 г. было вывезено таким образом не менее 11 тыс. человек.

В сентябре 1941 г. Челябинский тракторный завод с учетом влившихся в него кадров и оборудования Ленинградского Кировского завода был готов начать массовое производство танка КВ, но для этого не хватало 76,2-мм пушек Ф-32, так как артиллерийское производство ЛКЗ находилось на пути в эвакуацию в Свердловск.

В то же время мощности завода № 92 позволяли увеличить выпуск 76,2-мм орудия Ф-34, ставившегося в танк Т-34. Поэтому 22 сентября 1941 г. НКТП издал приказ № 26сс, предписывающий срочно разработать на ЧТЗ вариант установки орудия Ф-34 в танк КВ, а Уралмашзаводу обеспечить для него поставку бронировки. До конца сентября таким образом было переделано 40 пушек Ф-34, но установка орудий в башню танка КВ была сопряжена с некоторыми трудностями, требующими некоторой переделки люльки орудия. Поэтому опыт не прижился, а с 1 октября на вооружение танка КВ было принято 76,2-мм танковое орудие ЗИС-5 конструкции ОКБ № 92, представлявшее собой определенный гибрид откатных частей орудия Ф-34, помещенных в ложе орудия Ф-27.

76,2-мм танковая пушка обр 1941 г. ЗИС-5.

Так, по окончательному варианту, утвержденному техсоветом НКВ, ЗИС-5 отличалась от Ф-34 в основном конструкцией некоторых элементов люльки и бронемаской. Поскольку вопрос о снятии орудия Ф-32 с производства был решен, ЗИС-5 последнего варианта была принята на вооружение 30 сентября 1941 г. Валовое производство пушек ЗИС-5 началось с 1 октября 1941 г. на заводах № 92 и № 9 (на который эвакуировалось танковое производство ЛКЗ) и продолжалось до 21 декабря 1943 г.

Примерно в это же время начинаются конструкторские работы СКБ-2 по созданию новых образцов тяжелых танков. Во-первых, ввиду трудностей с созданием башен, нехваткой электромоторов и для снижения трудоемкости изготовления тяжелого танка группа под руководством Г. Москвина предложила на суд ГАБТУ и ГКО два опытных образца тяжелого штурмового танка КВ-7, предназначенного "успешно подавлять артбатареи и разрушать оборонительные сооружения противника".

Этот танк был построен на шасси серийной машины, взятом без переделок с установленной в его передней части невращающейся броневой рубки. Вооружение танка состояло из одной 76,2-мм и двух 45-мм пушкек в единой рамке, имеющих единый прицел и единый механизм горизонтального и вертикального наведения. Рамочная установка артиллерийских систем разработана под руководством Л. Горлицкого.

Спусковой механизм позволял осуществлять как поочередный спуск каждого из орудий, так и залп всех пушек одновременно.

Штурмовой танк КВ-7, вид спереди. 1941 г.

Строенная артустановка танка КВ-7, 1941-1942 гг.

В ноябре 1941 г., после заводских пробегов, указанный образец был отправлен в Москву, где показал весьма посредственные результаты в плане кучности стрельбы. Из-за несовершенства конструкции спуска ведение огня залпами было признано нецелесообразным.

По окончании испытаний К. Ворошилов высказал пожелание – установить поменьше орудий, но помощнее. 6 января 1942 г. своим постановлением № 1110 ГКО снял предложенный образец КВ-7 с испытаний, предложив вооружить его спаренной установкой 76,2-мм пушек.

Параллельно с КВ-7 была начата разработка артиллерийского танка, вооруженного орудием калибра 122 мм в штатной вращающейся башне. Этот проект, получивший индекс КВ-9, выполняла группа под руководством Н. Курина, артиллерийская система У-11, несшая откатные части 122-мм гаубицы М-30, создавалась ведущими конструкторами Н. Сидоренко и В. Усенко. Предполагалось, что КВ-9 займет в войсках место снятого с вооружения артиллерийского танка КВ-2 и будет активно использоваться "для борьбы со скоплениями живой силы, средними и тяжелыми танками, а также укреплениями противника".

Установка гаубицы была осуществлена в штатной литой башне танка КВ-1 с измененной лобовой деталью, дополненной новой маской. В феврале 1942 г. танк КВ-9 прошел испытания обкаткой и стрельбой, причем 122-мм гаубица выдержала их великолепно, но общий вес танка возрос более чем на 500 кг.

Однако это было неприемлемо, так как качество изготовления трансмиссии КВ к этому времени упало и увеличение массы танка на полтонны могло вызвать катастрофический результат. Поэтому работы над КВ-9 были временно прекращены.

Артиллерийский танк КВ-9. Зима, 1941-42 гг.

Несмотря на то что проект спаренной установки двух орудий калибра 76,2-мм в маске КВ-7 был готов уже в январе, опытный образец танка был готов только в мае. Но и он показал низкую кучность при стрельбе, и потому работы над ним были прекращены, а проект вооружения его спаренной установкой 107-мм и 45-мм пушек ЗИС-6А завода № 92 отменен в пользу установки одного орудия.

Второй вариант танка КВ-7, 1942 г.

Тактико-технические характеристики советских опытных тяжелых танков выпуска зимы 1941-1942 гг.

ТТХ/Марка танка || КВ-7 | КВ-7| КВ-9||

|| ЧКЗ, 1941 г. | ЧКЗ, 1942 г. | ЧКЗ, 1942г. ||

Боевой вес, кг || 47500 | 46800 | 48100 ||

Экипаж, чел. || 6| 5 | 5 ||

Размерения, мм

Длина общая || 6750 | 6750 | 6900 ||

Ширина || 3250 | 3250 | 3320 ||

Высота || 2430 | 2410 | 2710 ||

Клиренс || 440 | 450 | 450 ||

Ширина трака || 660 | 660 | 660 ||

Вооружение

Пушек, шт. х кал || 1х76,2-мм ЗИС-5 2х45 20К | 2х76,2-мм ЗИС-5 | 1х121,9-мм У-11 ||

Снарядов, шт. || 76,2-мм 100 45-мм 196 | 150 | 36 ||

Пулеметов, шт. х кал || 2х7,62-мм | 2х7,62-мм | 3х7,62-мм ||

Тип пулемета || ДТ | ДТ | ДТ ||

Патронов, шт. || 3590 | 2646 | 3024 ||

Толщина брони, мм

Верт. корпуса || 75+20-75 | 75 | 75-60 ||

Гориз. корпуса || 30 | 30-20 | 30-20 ||

Башня || 75+20-75 | 75 | 90 (литье) ||

Двигатель

Тип || 4т/12ц/д/ж | 4т/12ц/д/ж | 4т/12ц/д/ж ||

Марка || В-5К | В-2К | В-2К ||

Мощность макс., л.с. || 580 | 580 | 600 ||

При частоте об/мин || 1800 | 1800 | 1850 ||

Передач КПП || 5/1 | 5/1 | 5/1 ||

Скорость макс., км/ч || 34 | 34 | 35 ||

Тип топлива || Дизельное | Дизельное | Дизельное ||

Емк. бака, л || 615 | 615 | 610 ||

Запас хода, км

– шоссе || 225 | 225 | 225 ||

– проселок || не показано | не показано | 160 ||

Преодолеваемые препятствия

Уд. давление, кгс/см2 || 0,82 | 0,80 | 0,83 ||

Подъем, град. || 36 | 36 | 36 ||

Спуск, град. || 35 | 35 | 30 ||

Крен, град. || 30 | 30 | 25 ||

Ров, мм || 2500 | 2500 | 2500 ||

Стенка, мм || 1000 | 1000 | 1000 ||

Брод, мм || 1500 | 1500 | 1500 ||