"Крылья" - читать интересную книгу автора (Астров Юрий)

Глава восьмая

Стоматологическая поликлиника находилась в пятнадцати минутах ходьбы от Кладбищенской. Так что связываться с капризной старушкой «Волгой» Семен не стал, пошел пешком. Он заранее узнал, что у главного врача сегодня приемный день, и записался не к участковому зубодралу, а к Паше Эмке. Этот немец, давным-давно растерявший свои германские корни, был одноклассником Семена Орестовича, пока после семилетки не подался в медицинское училище — аж на Урал куда-то. Когда Сеня закончил школу, Паша приехал домой уже зубным техником, а потом, сколотив на золотых зубах какую-то сумму и счастливо избежав внимания ОБХСС, закончил Московский стоматологический. Не виделись они лет двадцать пять и никогда особо не дружили, но Семен надеялся на память о школе. Есть люди, которых жизнь, в общем, даже балует, есть им и что вспомнить (в зависимости от вкусов), а вот поди ж ты, именно школьные воспоминания больше всего греют им душу! Семен к таким не относился, школу он забыл напрочь, но подобных типов встречал неоднократно. А вдруг и Павел такой?

В старом кирпичном доме, на котором красовалась доска «Памятник архитектуры ХIХ века. Охраняется государством», было, как всегда, холодно. Здесь было замерзнуть в любую жару. Очередь к Павлу Валерьевичу была скромной. Но ждать нашему герою не пришлось: лишь только что заведенную на него карточку медсестра занесла в кабинет, как тут же вышла и назвала его фамилию. Бабуси, из которых очередь и состояла, проглотили неожиданность молча, без обычного в таких случаях ворчания. Видать, главврача побаивались даже пациенты.

— Ну, что, Семен, узнаешь? — с порога спросил его сидящий за столом гигант в белом халате.

Семен не покривил душой: он действительно не узнал Пашу, такого когда-то стройного, хотя и не очень высокого, паренька — в этом лысом исполине. Тот захохотал:

— Да Павел я, Павел Эмке, учились мы вместе! — вот когда он встал, Семен наконец понял, в чем дело: роста у Паши не прибавилось, зато объема… Но не только брюхо, нет; плечи тоже больше бы подошли человеку даже и двухметрового роста. В общем, что-то вроде профессора Челленджера — сидящий он был выше, чем стоящий, — только вот лысый и безбородый.

— Я знал, знал, что ты вернулся, да вот встретиться никак не получалось, — продолжал Паша. — К тебе заявляться неудобно, а сам ты уж который месяц нелюдимом живешь. Как живешь-то, кстати? Чем заниматься собираешься?

— Живу… нормально живу, Паша. Нормально. А заниматься ничем и не собираюсь. Надоело. Пенсию я выработал, буду ждать возраста, а деньги… есть деньги, в банке лежат, живу на проценты.

— Хорошо устроился! — снова захохотал главврач. — Чего пришел-то? Зубы болят?

— Да не то, что болят… Я слышал, сейчас эмаль восстанавливают?

— Правильно слышал! Садись, пока буду смотреть, буду и рассказывать. Небось, не знаешь, кто из наших где и как?

… Через сорок минут Семен уже шагал домой, вооруженный не только белыми зубами, но и полной информацией о живых и мертвых одноклассниках (вторых оказалось куда как больше, — что ж поделать, такое поколение, — печально подумал Семен Орестович, — спились…), а также договоренностью о поездке в субботу на «ломовскую дачу» в компании Павла, заместителя начальника РОВД Николая Куняцкого из параллельного класса, Сашки Слободского, местного бизнесмена — этот действительно был одноклассником, вместе школу заканчивали, — и, главное, патологоанатома из райбольницы Олега Вартанова, — тот вообще в другой школе учился, но был их ровесником, и когда-то Семен очень хорошо его знал. Компанию мужикам должны были составить пять медсестричек. Семен заикнулся о машине, но Паша махнул рукой:

— Привезут и отвезут!

Тогда Семен пообещал взять на себя выпивку. Павел откровенно обиделся:

— Нынче мы тебя принимаем! Твоя очередь еще придет!

…И все-таки, когда Семен Орестович извлек из старого рюкзака бутылку «Арарата» и три банки крабов, восторгу собутыльников не было предела.

Пикник, прямо скажем, удался.

«Ломовская дача» когда-то была действительно дачей местного толстосума Ломова, после революции исчезнувшего, как тень зари — в никуда. Потом здесь располагался пионерский лагерь, пока не сгорел, а поскольку сгорел он в разгар перестройки, никто его не восстановил и уже не собирался. Прелестный же уголок на излучине почти заросшей речки стал излюбленным метом отдыха всех, кто имел автомобиль и желание прокатиться «на природу». Семен оказался на пикнике «столичной штучкой», о его скромных и давних успехах здесь помнили, всячески преувеличивая их, о его неудачах не говорили, а образ жизни, который он вел, вызывал у старых-новых приятелей просто-таки восхищение.

— Нет, брат, — обращаясь к майору милиции, в который раз заявлял Слободской, — вот это жизнь! Работать не надо, семьи нет, чем хочешь, тем и занимаешься! Я бы немедленно все бросил, если бы возсть была!

— Ну и бросай! — отвечал майор. — Что, у тебя денег мало, или как? Клади в банк, живи на проценты, жене в зубы хороший куш кинь — отстанет, дочка у тебя замужем… Вперед!

— Нет, нельзя… — печалился Александр. — Загрызут!

— Кто это тебя загрызет? — удивлялся стоматолог. — Жена, что ли?

— Нет, не жена… — грустил Сашка.

— А кто же?

— Он знает… — кивал бизнесмен в сторону мента. Но тут же развеселился:

— А помнишь, Сеня, Циклопа? Учителя астрономии? А свою коронку помнишь? На каждом уроке ты ее задавал: «Почему Луна имеет бледный вид?»

— За что и получил тройку в аттестат, — пробурчал Семен.

— Выпьем за астрономию! — закричал предприниматель, разливая по стаканам водку.

Вартанов тем временем, не обращая внимания на заигрывающих с ним медсестричек, пытал Семена:

— Не может быть, чтоб ты не писал! Ну, признайся! Твои книжки у меня до сих пор лежат! Как он начинал! — заорал Олег на весь пляж.

— За это и бибамус! — ответствовал ему коллега зубник.

— Пишешь? Ну скажи — пишешь?

— Пишу маленько, — якобы нехотя отвечал Семен Орестович.

— И что пишешь — снова фантастику?

— Ну, почти. Кстати, ты ведь патологоанатом?

— Так точно! — дурашливо заорал Вартанов. — Покажешь, что пишешь?

— Покажу, если ты мне покажешь кое-что по твоей части.

— Покажу! А что?

— Покойника.

— Мало ты их насмотрелся на своей Кладбищенской?

— Мало, — упрямо отвечал Семен.

— Зачем тебе покойник? Какой тебе покойник?

— Мне нужен самоубийца. Для повести. Описать надо, — заплетающимся языком заявил Семен Орестович. («Не переигрываю ли?» — пронеслась тревожная мысль, но он ее отбросил: все пьяны, игру никто не заметит.) — Самоуби-ийца? Ну, этого добра сейчас хватает. Я тебе позвоню, как будет. Приедешь, посмотришь.

— Ну, и вкусы у вас, товарищи! — с отвращением пробормотал бизнесмен. Он единственный проявил интерес к этому разговору. Мент уже лежал, в усмерть пьяный, а зубодрал уединился с двумя девицами. Три оставшиеся хихикали, о чем-то тихо переговариваясь…

— Так не забудь, сразу позвони, — вылезая из «Газели» (она же «Скорая помощь») возле своего дома, напомнил Семен Олегу.

— Ой, да не забуду, — бормотал тот, борясь со сном, — а и забуду — невелика беда. К нам в морг этих жмуриков со всего района возят. Одного не увидишь — другой не убежит…

Одна из девиц не снесла все-таки мужского пренебрежения и навязалась к Семену ночевать, упирая на то, что снимает комнату и так поздно хозяйка ее не пустит. «Действительно, не на улице же девчонку оставлять», — лицемерно подумал Семен… У девицы в сумке оказался греческий коньяк, и по этой причине хозяин не помнил, что у него было с гостьей и было ли что-нибудь. Как выяснилось утром, не помнила этого и медсестра. Он обнаружил ее у раковины — она поливала себе затылок холодной водой. Увидев Семена, медичка заявила:

— Жи-ва-плащ!

Семен глубоко задумался. «Видно, дает знать, что она жива — а я жив? — и что ей нужен плащ. Какой плащ?! А-ах, она же в пыльнике пришла…».

— А зачем тебе плащ?

— На работу. Оп-паздываю.

— Какая еще работа? Сегодня воскресенье.

— Да-а? — восхитилась девица. — Тогда дай опохмелиться!

Воскресенье они превзошли нечувствительно. К вечеру шалавка все же куда-то убралась, и Семен облегченно лег спать в одиночестве.

Через пару дней ему позвонил Олег.

— Ты все еще жаждешь полюбоваться на самоубийцу?

— Дак… надо!

— Ну, езжай. Сразу два свеженьких. Баба отравилась уксусной кислотой, молодая, да скотник с хутора повесился — жена опохмелиться не дала.

— Слушай, а где ты находишься?

— Ах, да… Ну, Красную больницу знаешь? Вот там и нахожусь. Спросишь любого медика.

Семен пошел было в сарай, где стояла «Волга», но вдруг резко остановился. Автомобиль играл в его планах существенную роль, и «засвечивать» его преждевременно не стоило. Чем черт не шутит? Вдруг хай поднимется!

Красная больница была районным стационаром. Одно- и двухэтажные дома и домики, разбросанные в парке на окраине городка, производили несколько даже идиллическое впечатление. Тишь, гладь и божья благодать! Другое дело, — как выяснилось из разговора с приятелем, — что вся сантехника сгнила, стены старых, еще дореволюционной в основном постройки, корпусов не поддавались уже никакому ремонту. И вообще — еще до перестройки затеяли было строительство новой больницы, да так и забросили — денег нет.

Морг, однако, находился в подземном бункере. Дверь была открыта, но на запоре болтался огромный амбарный замок. Дверная коробка — дуб, крепко строили при царе Николае. Значит, нужен ключ. На этот счет у Семена Орестовича был припасен воск — и даже за пару последних дней проведены некоторые опыты. Ключ, кстати, торчал в замке.

Спустились вниз.

— Добро пожаловать! — усмехаясь, произнес Олег. Семен быстро осмотрелся. Так, столы здесь… На этом — отравившаяся девица, а где удавленник? Ага. Он подошел к нему, считая шаги от двери и запоминая направление. Лицо повесившегося от безысходности похмелья скотника выражало не муку, не боль, а какое-то невероятное изумление. На правой руке не хватало пальца. Запомним… Остальные столы тоже были заняты, но их обитатели посетителя морга не интересовали.

Патологоанатом с любопытством следил за посетителем. Значит, надо и к девице подойти, а потом…

А вот девушка явно мучилась. Ну, понятно, кислота же… А жаль девку — молодая, красивая… Ну, пора.

Семен сморщился, схватился за рот и, пробормотав «Я сейчас», опрометью выскочил из морга. Прислушался. Нет, Олег следом не идет. Осмотрелся — никого кругом не видно, хорошо, что морг на отшибе. Достал ключ и крепко вдавил его в воск — правой и левой стороной. Сунул воск в карман сумки, висящей на плече, и крикнул вниз:

— Олег, пойдем, я уже насмотрелся!

Тот вышел из подвала.

— Ну, как, впечатлило? Блеванул?

— Впечатлило. Удержался, — коротко ответил Семен Орестович. — И долго они тут у тебя лежат?

— Да по-всякому. Этих двух — сегодня сделаю вскрытие, а завтра их родственники заберут.

— Не сделаешь, — уверенно заявил Семен, доставая из сумки бутылку коньяку.

— Эт хорошо! — оживился Олег. — Эт мы щас! Но имей в виду: вскрытие я сделаю. В любом виде сделаю, лишь бы на ногах стоял!

Положение осложнялось. Действовать нужно было этой ночью.

Быстро выпив бутылку коньяку под закусь вареными яйцами (обед, прихваченный Олегом из дому), приятели расстались.

Чуть на взводе, Семен дома переоделся и пошел в сарай, служивший гаражом и мастерской. Долго шаркал там напильником, пока вроде бы не добился нужного результата. А потом улегся вздремнуть перед новым подвигом.

М-да, подвиги… «Каким идиотизмом я занимаюсь!» — неожиданно прозвучало в голове у Семена. «Кошек варю, с чертями торгуюсь… Теперь еще это…» Но остановиться наш герой был уже не в силах. Слишком глубоко завяз.

И слишком обещающей была награда.

… «Волгу» он спрятал в лесополосе у грунтовой дороги, что проходила мимо больницы, но с противоположной от ворот стороны. Перелез через кирпичный забор, осмотрелся — нет, не ошибся, морг был рядом.

Подошел, пользуясь тенями деревьев как прикрытием (стояла полная луна) к бункеру… Черт! Дверь была открыта. Тихо спустился на несколько ступенек… Из морга доносилось какое-то пение.

Если бы не события последних месяцев, Семен Орестович, может быть, даже испугался. Но сейчас он понял, в чем дело, сразу же, как разобрал слова песни, простой, как мычание, и звучавшей примерно в той же тональности:

«Всем известно, что студенты Редко платят алименты, Всем известно, как они бедны. Но они не прочь порою Погулять с чужой женою, Взяв ее взаймы».

Студенческая песня, модная в 60-е. Пел ее, разумеется, Олег. В каком уж состоянии он делал вскрытие — Семен не видел, но — делал.

Ох, и сволочь… Видно, после того, как Семен Орестович ушел, Олег взялся-таки за спирт, который так навязывал приятелю. И потом продрых до ночи, а теперь занимается работой. А то ведь завтра за трупами приедут…

Ладно, подождем. Семен поднялся по ступенькам вверх, осторожно выглянул наружу. Нет никого — и ладушки. Он осторожно обошел морг по периметру, всматриваясь в окрестности. Потом отошел к забору, сел так, чтобы виден был вход в бункер, и стал ждать. Ужасно хотелось курить — но нельзя…

Почти час пришлось ждать Семену, когда, наконец, он услышал голос Олега:

— Тот желтый цыпленок все звезды склева-а-ал!

«Эк его растащило на песни времена молодости!» — удивился злоумышленник. Патолог тем временем стал возиться с замком. Потом, покачиваясь, удалился.

Немного обождав, Семен подошел к моргу, достал из кармана ключ… Что такое? А замок-то не закрыт! Не справился врач с замком! Это тебе не трупы резать, тут голова нужна трезвая! Ну, прекрасно. Еще раз осмотревшись, Семен Орестович спустился по ступенькам, открыл дверь… Свет лучше не включать, мало ли… Он и так все запомнил. Считая шаги, подошел к нужному столу… Руку отрезать нужно левую, на правой одного пальца нет, вдруг да не подойдет… Он, конечно, не анатом, но отрезать кисть не так уж и трудно. Бросив ее в приготовленный пластиковый пакет, Семен вышел из морга, снова осмотрелся, перелез через забор, сел в автомобиль и мгновенно уехал.

Легче легкого.

По дороге он вспоминал последний разговор с домовым, предшествующий как раз этой акции Семена.

— Ай, какой хороший бакс! — восхищался суседка. — Ну прямо всем баксам бакс! Жаль, что не в Америке живем, я б на него пол-страны скупил!

— Скупить-то на баксы и пол-России, — возразил Семен.

— ! — неожиданно согласился домовой. — Но ты ж не за этим его добывал?

— Не за этим.

— Значит — отказываешься от неразменного доллара?

— Отказываюсь.

— Молодец. Слушай сюда! Две ступени ты прошел: инициацию — на терпение, искус — это, само собой, на преодоление искушения. Теперь тебе надо пройти посвящение. Значит, я тут вспомнил два варианта. Либо ты делаешь свечу из сала повешенного, либо отрезаешь у него руку, одну ладонь. Это штука — о-го-го! Как за ней когда-то воры гонялись, ты бы знал! Если свечу запалить и обнести ночью вокруг дома — смело залезай, спящих никакие собаки не разбудят! Рука — то же самое.

— Дедушка, сейчас людей не вешают, вроде бы даже не расстреливают — мораторий! — ответил готовый уже ко всему Семен.

— А то я не знаю, — обиделся собеседник. — И какой я тебе дедушка? Домовым зови. Или суседкой, — для разнообразия.

— Так что ж делать?

— Ну, что, сам не сообразишь разве?

— Самоубийца? — догадался Семен.

— Верно, верно, врубаешься. Но не всякий, а только такой, который повесился. А где его тебе найти — не скажу. То есть я могу, конечно, узнать у приятелей, кто из хозяев вешаться собирается, только ты ведь все равно не успеешь…

— Да ладно, — ответил Семен. В его голове уже сложился план, об успешном воплощении коего в жизнь мы рассказали выше.

… Спал Семен Орестович сном невинного младенца, а поскольку лег весьма поздно, то его разбудил часов уже в одиннадцать телефонный звонок.

Звонила шалавка.

— Сеня, у меня отгул, я подъеду?

«На хрен ты мне сдалась!», — подумал сердито Семен, но в трубку сказал:

— Подъезжай, только, кроме самогона, у меня ничего нету.

— У меня есть! — весело отпарировала медичка.

Шурочка (так звали медсестру), бесшабашное создание 27 лет, сразу же после того, как Семен нарезал ветчину и открыл консервы, стала посвящать его в подробности скандала, по причине которого и оказалась в отгуле.

— Олег-то Абрамыч объяснительную пишет! Там такое творится… Главврач обещал его выгнать, а менты — усадить года на три.

— За что? — искренне удивился собутыльник.

— Ты Усикова знал? Ну, начальник милиции? Вчера вечером он на машине перевернулся и — насмерть. Олега вызвали из дому вскрытие делать, а он пьян, как зюзя. Но ничего, поехал, уж очень родственники настаивали, а потом Олег ведь еще и судмедэксперт, приказал Куняцкий — он же сейчас за Усикова — иди и делай! Ну, он вскрытие-то сделал, да спьяну зачем-то кисть руки у него отрезал, а куда дел — не помнит! А я у Олега медсестрой же, ну, он и говорит — иди гуляй, не до тебя… Я сразу «Метаксу» у него из шкафчика взяла — он разрешил, не думай, когда узнал, что я к тебе, — и ку-ку! Чего это ты, Сеня?

Семен сидел ошеломленный, разочарованный и злой. Ну, что Усиков разбился — дело житейское, слышал Семен, что был начальник милиции большой свиньей. Но, выходит, он ошибся, — вскрытие трупов самоубийц Олег произвел еще днем, а на том столе лежало тело главного мента… У него Семен кисть и отрезал! Мало того, что кисть эта ему совершенно не нужна, и надо будет действовать еще раз, — а это куда сложнее, — так он еще и на Олега неприятности навлек! Да и родственникам подполковника не так уж лестно будет хоронить его без руки, это тебе не скотник…

Впрочем, разочаровывать Шурочку, настроившуюся на веселый денек, Семен не стал. Завел старую автоматическую радиолу на 10 пластинок, и времяпровождение получило то самое развитие, на которое медичка и рассчитывала. Между делом он выпытал у нее, что труп девицы родственники увезли, а вот скотник лежит в боксе N 2. Их всего-то четыре, оборудованных холодильными установками.

«Олега надо выручать!», — решил Семен. Посему, к вечеру упоив девку до положения риз и уложив спать, около полуночи снова сел в «Волгу», захватив с собой еще рюкзак и фонарик, и произвел те же действия.

На сей раз замок пришлось открывать, предварительно налив внутрь автола, — машинного масла в хозяйстве не нашлось. Тщательно прикрыв дверь, Семен включил фонарик и приступил к осуществлению задуманного. Итак, второй бокс. Открыв его, он выкатил каталку. Левая кисть… Ишь ты, как скверно режется — замерз, подлец!

Первый бокс был занят трупом, видимо, бомжа, который лежал уже несколько дней. Пилить пришлось еще дольше. Два последних бокса были пустыми, но четыре стола — занятыми. Семен не всматривался в лица, его и так подташнивало, — резал левые кисти и швырял их в рюкзак. Пару раз ему чудился шум снаружи. Он выключал фонарь и крался к ступенькам, — однако, к счастью, все было спокойно.

Кисть самоубийцы в пластиковом пакете лежала в кармане древнего макинтоша, а рюкзак с остальной добычей Семен нес в руках. Так… Запирать морг не надо, пусть видят, что кто-то побывал. Работал он в перчатках — их тоже надо будет выбросить. Семен Орестович уже подходил к забору, когда услышал крик:

— Эй!

Оглянулся. Сторож с ружьишком плелся метрах в пятидесяти и с интересом рассматривал посетителя. Очень хорошо, если только ружье не заряжено. Семен перебросил рюкзак за забор и подтянулся сам.

— Стой! — встревоженно заорал сторож. — Стрелять буду!

Между тем подходить ближе старикашка явно не собирался. Он поднял дуло к луне и выпалил. Семен перебрался через забор, — рюкзак лежал рядом, но он и не думал его подбирать, раз уж так удачно сложились обстоятельства, — и побежал в лесополосу. «Волга», как назло, завелась не сразу, а за забором уже раздавались крики и встревоженные голоса посылали кого-то звонить в милицию. Наконец мотор взревел, и Семен рванул на объездную дорогу, чтобы заехать в Кулич со стороны, противоположной больнице.

Когда он добрался домой, шалавка еще спала. Алиби Семен Орестович себе обеспечил, разбудив ее. И еще раз обеспечил. И еще. Прилив сил он объяснял сегодняшней удачей.

К домовому с кистью руки идти он, однако, не торопился. Стоило сперва дождаться развития событий.

Утром Шурочку не удалось даже накормить, — за своими предосудительными занятиями Семен и не заметил, что холодильник опустел. Ничего не поделаешь, надо на рынок, а по дороге — в сбербанк, снять проценты. Машину наш герой брать не стал, имея в виду на обратном пути заглянуть в «Последний шанс». (Так называли пивнушку, стоящую у рынка, когда-то действительно бывшую последним шансом выпить.) «Лютер Сбербанк», — так в свое время назвал это здание батя, — был заполнен очередью, однако скромной, человек в пятнадцать. Семен, занятый своими мыслями, не сразу начал прислушиваться к разговорам. Но вдруг услыхал:

— Ловють, ловють, только никого не поймають! Где ж это в Куличе такой маньяк нашелся, чтоб за ночь двадцать человек убить и руки им поотрезать? Это из Ростова, не иначе как сын Щикатилы!

Говорила старушка лет пятидесяти (в селе стареют рано), обращаясь к соседке, молодухе необъятных размеров. Сарафанное радио работало, как всегда, оперативно и, как всегда, неимоверно преувеличивало. Семен Орестович невольно усмехнулся — и вдруг услышал резкий, но при этом какой-то придушенный голос;

— Всем стоять на месте! Кассир — руки на стол! Это ограбление!

Говорил мужчина высокого роста в черном лыжном шлеме со щелями на месте губ и глаз, уставив в сторону очереди большой пистолет. Второй, в маске поросенка, двинул прикладом «калаша» не вовремя завопившую толстуху. Та свалилась на пол и, в ужасе пялясь на «Хрюшу», зажала рот рукой.

«Суки, насмотрелись американских боевиков», — подумал Семен Орестович, по команде длинного отступая к стене.

— Ты что, б…?! — заорал Хрюша на кассиршу, опустившую руку. — На стол! — И, примерившись, ударил ее стволом автомата по рту.

Семен снова не успел среагировать, — среагировало тело. Ребро правой ладони с треском врезалось длинному в кадык, а левая нога, продолжая поворот корпуса, ударила «Хрюшу» чуть выше уха. Рука длинного рефлекторно нажала на курок. Раздался грохот выстрела, такой громкий в небольшом помещении. Семен осмотрелся… слава богу, все целы. Схватив выпавшего из рук главаря «Стечкина», наш герой двинул ногой по упавшему автомату, загоняя его в угол, подальше от лежавших на полу тел, и рванулся к двери. Сообщников не было видно.

Помещение тем временем наполнилось воплями перепуганных баб и воем сирены. Через пару минут, взвизгнув тормозами, рядом со сбербанком остановился «УАЗ». Два милиционера, вбежав в помещение, в первую очередь направили свои «макары» на Семена.

— Оружие на пол! — заорал сержант с белым лицом и прыгающими губами.

«Ах, етит твою мать, умные не застрелили, так идиоты убьют!» — подумал наш герой, бросая пистолет. Болели связки в паху, ныла нога, — не двадцать лет, знаете ли…

— Да ты что, Сашка, о…ел? — закричала из-за своего прилавка кассирша, вытирая разбитый рот платком. — Это ж Семен Орестович, он их и повязал!

Недоразумение быстро рассеялось, и Семена с почетом доставили в милицию, которая, кстати говоря, располагалась метрах в трехстах. На что надеялись грабители? Впрочем, вопрос этот Семена не интересовал. Вскоре в кабинет вошел майор Куняцкий, на данный момент главный районный милиционер.

— Ну, Сеня, ты даешь! — заявил он еще с порога. — Недаром говорили, что ты в каких-то хитрых частях служил! Так, я его забираю, — заявил Николай дознавателю, — работай с другими, а протокол опроса привезешь ему домой, там и подпишет.

Новый начальник уже занял усиковский кабинет, метров в семьдесят величиной. Достав из сейфа коньяк, Куняцкий расплескал его по рюмкам.

— Извини, брат, работа, больше нельзя. За чудесное спасение народных денег! Но ты же и рисковал, скажу я тебе! Этих гастролеров три области ловят, за ними два трупа…

— Дурак, конечно, — согласился гость. — Вот что, Коля, пока погоды стоят летние, неплохо бы повторить вылазку? На этот раз угощаю я!

— Подожди, Сень, не до вылазок, — устало ответил Куняцкий. — Тут такое творится…

Семен Орестович сделал озабоченное лицо:

— Так что, слухи о маньяке верны?

— Слу-ухи… — протянул майор. — Ни хрена себе слухи! Да и никакой он не маньяк…

— А кто же?

— Если б знать, — вздохнул Николай. — Молчит ведь, все отрицает! И алиби есть — дома ночевал, и жена подтверждает…

— Да кто же? — не выдержал неизвестности Семен.

— Да Олег! — заорал майор. — Олег наш, патолог, хрен ему в глотку! Сейчас назначили психиатрическую экспертизу, повезем в Облград.

— Так вы что, его… арестовали? — изумился гость.

— А как не арестуешь? — устало вздохнул и.о. начальника районного отдела милиции. — И рад бы не арестовывать, друг все-таки. Но он рюкзак потерял с кистями рук — и все почему-то левые, блин! — а на пряжке рюкзака — его пальчики… Не только его, правда, но еще один палец нам неизвестен, да и всего-то он один. Может, когда поднимали, и оставили, а там столько народу было…

Семен вспомнил, что брал рюкзак с собою на пикник. «Опять все через жопу вышло», — мелькнула уже привычная мысль…