"Призыв мёртвых" - читать интересную книгу автора (Барклай Джеймс)

ГЛАВА 12

859-й Божественный цикл, 18-й день от рождения генастро

Миррон чувствовала себя больной. Недуг подкрадывался к ней не один день, постепенно усиливая смутное ощущение загнивания всего, что ее окружало. Сперва она ни с кем этим не делилась и старалась не придавать значения своим ощущениям, объясняя их естественным беспокойством за сына. Однако причина коренилась в другом: Миррон поняла это с начала речного путешествия в Ческас.

Все вокруг возвещало о величии Всеведущего. Зарождение и рост новой жизни переполняли ее чувства, омывая тело и разум. Пробуждение земли предвещало начало нового, благословенного Богом цикла. Повсюду сияла слава Бога. Ранний генастро всегда радовал Миррон ощущением полноты жизни, но на сей раз у этого ощущения был отравленный привкус.

Миррон то и дело мысленно возвращалась к словам Гориана и утверждениям Харбана и всякий раз приходила к пугающим выводам. Ей очень хотелось поговорить с Осси и Арду, они бы помогли проникнуть в суть. Пока же она могла сказать одно — под пышным буйством расцветающей жизни генастро таились гниение и разложение. Смерть. С каждым взмахом весел это ощущение становилось сильнее. Она поежилась.

— Холодно?

Миррон обернулась от поручня.

— Нет, Пол, со мной все в порядке. Да и как я могу замерзнуть в такой дивный день генастро?

— Ну-ну, не морочь мне голову. Я знаю, что вид красивый. По крайней мере, на сей раз мне не пришлось силком тащить тебя на палубу, чтобы заставить им полюбоваться. Но вид у тебя такой, словно ты решаешь головоломку. Что-то не так?

Проплывавшие мимо горы, черные, серые и ослепительно белые, не радовали своей красотой. Их аура была тревожной, как, впрочем, и все, чем дышали окрестности. Пейзаж словно предостерегал, советовал не всматриваться вглубь, ибо то, что можно увидеть под покровом красоты, способно внушить страх.

— Трудно сказать. Энергетическая карта этой местности неупорядоченная, путаная. Похоже на картину какого-то заболевания, но без характерного для любой хвори серого оттенка.

— И как это ощущается?

Джеред всегда старался понять или представить себе, как воспринимают мир Восходящие. Он откровенно признавался в желании перенять их опыт. Однако сейчас был не тот случай, и спрашивал казначей отнюдь не из любопытства.

— Так, будто некая глубинная сущность непомерно разрослась и, нарушив естественные пропорции, внесла дисбаланс во все окружающее.

— Говоря проще, нечто подобное мертвецам, расхаживающим по земле.

— Прости, я… — Миррон почувствовала, что краснеет.

— Это не имеет значения, но вы все это делаете, ты знаешь.

— Что делаем?

— Нарушаете пропорции и вносите дисбаланс. Просто признай это, вот тебе мой совет.

— О, понятно. — Миррон рассмеялась и почувствовала, что напряжение отпустило ее.

Джеред обнял женщину за плечи, и она позволила себе отдаться чувству комфорта и безопасности.

— Я думала, что ты сочтешь меня сумасшедшей, — пожаловалась Миррон.

— Почему? Там, в Эсторре, Харбан говорил нам о вещах, которые, может быть, и казались безумными, но ведь твой пропавший сын не единственная причина, по которой мы здесь. Мы должны узнать, прав он или нет. И сейчас ты думаешь, что, может быть, и прав. Это не безумие, но это пугает.

— В Ческасе мы должны быть осторожны, — помолчав, промолвила Миррон. — То есть я хочу сказать, особенно осторожны.

— Буду иметь в виду, — кивнул Джеред.

— Я не знаю, с чем мы там столкнемся.

Однако к тому времени, когда они прибыли туда, Миррон узнала ответ и на этот вопрос. Она шла по безлюдным улицам Ческаса, стиснув руки на груди поверх плаща. День был холодный, но Миррон этого почти не замечала. Ветер гнал мусор по грязным камням улицы, швырял в закрытые двери и ставни. Крысы разбегались из-под ног сборщиков, обшаривавших каждый дом, лачугу или сарай. Они обнаружили кровь, свидетельства борьбы и очевидные признаки того, что городок разграбили. Но спросить, что произошло, было некого.

Дом Масок разрушили, как и все остальные святилища богов Атрески, Гестерна и Карка. Несомненно, здесь побывали цардиты, и Миррон понимала тревогу и озабоченность Джереда. Она не особо разбиралась в географии, но ей было ясно, что, если неприятель вовсю орудует в этом месте, ближние земли Конкорда не могут чувствовать себя в безопасности. Казначей открыто назвал это актом военных действий и связал с рассказами о нападениях на восточные порты, услышанными в Киррии, от которых кровь стыла в жилах.

Миррон стояла у центрального фонтана Ческаса в ожидании неизбежного. Чаша фонтана была разбита, а трубы, видимо, переломаны или забиты мусором, поскольку водой тут и не пахло. Зато мочой и калом несло так, что ей пришлось отступить на несколько шагов. Она смотрела, как сборщики Джереда и гвардейцы Восхождения обходили здание за зданием, качали головами, пожимали плечами и двигались дальше.

Ждать долго Миррон не пришлось. Джеред с Арковом подошли к ней, и ее охрана деликатно попятилась, чтобы дать им поговорить. Оба выглядели растерянными, а Арков даже слегка испуганным, что в ее представлении никак не вязалось ни с тем ни с другим.

— Все, что дали вам эти поиски, я могла сказать заранее.

— Так ты и говорила заранее, — заметил Арков. — Это ничего не меняет, провести осмотр мы все равно обязаны.

— Дела обстоят хуже, чем ты думаешь, — сказал Джеред. — Здесь нет домашнего скота. И собак, и кошек тоже нет. Насчет домашнего скота удивляться не приходится, но кошки? Ты можешь себе представить, чтобы цардиты отловили и забрали с собой всех кошек? Бессмыслица! Но факт остается фактом — их нет. Только крысы и мыши. Впечатление такое, будто Всеведущий опустил длань вниз и прибрал на небеса всех жителей с чадами, домочадцами, скотиной и домашними любимцами. Ничего подобного я в жизни не видел.

— Но кто, кроме цардитов, мог обчистить это место?

— На них это не похоже. Они никогда так не действовали, не угоняли все население. Забирали добычу, уводили пленных, но всегда оставляли тех, кто мог бы потом рассказать о них и об их требованиях. В прошлом эта тактика нередко себя оправдывала. — Арков огляделся по сторонам и снова покачал головой.

— Ну а что думаешь ты, Миррон? — Джеред потер подбородок затянутой в перчатку рукой.

— Я?

— А кто же еще? Разве не ты издалека почуяла неладное? Они что, все тут поумирали? Или разом куда-то ушли? Мои люди строят самые невероятные догадки, и их трудно в этом обвинить. По нынешним временам версия об исходе не хуже всякой другой.

Миррон чуть не рассмеялась, но вовремя спохватилась.

— Пол, тебе стоило бы повторить собственные слова и послушать, как это звучит.

— Сам знаю. Бред и бессмыслица. Просто удивительно: то, во что еще вчера невозможно было поверить, начинает казаться реальным. Но что делать, если все остальное приходится отметать, — Джеред пожевал верхнюю губу. — Не нравится мне все это. Ощущение пакостное. И если это чувствую я, Боже Всеобъемлющий, как же гадко должно быть здесь тебе.

Миррон подняла брови и задумалась.

— Нет, как раз такого ощущения нет. Кажется, будто стоишь на поле, оставленном под паром. Жизнь на нем была и вернется, но сейчас она спит. Вот в этом-то и кроется проблема.

Она жестом указала на горы Карка. Где-то там, а может быть, и дальше, за их пределами, находился ее сын. И Гориан, творящий что-то невыразимое.

— Не смей портить его, ублюдок! — вырвалось у женщины, словно Гориан стоял перед ней.

— Прости?

— Извини, — вздохнула Миррон, — я сама не заметила, как произнесла это вслух.

— Что с тобой? — спросил Джеред.

— Ничего. — Неожиданно она ощутила стеснение в груди и ком в желудке, а к глазам подступили непрошеные слезы. — Нам пора идти. Мне нужно вернуть моего сына.

Врагу предстояло атаковать вверх по склону, по льду и снегу. Они накапливали силы четыре дня, и все это время карку наблюдали за происходящим из горловины долины Канас, единственного прохода на границе Карка с Цардом, способного пропустить большую массу людей. Они не боялись. Они знали, что это произойдет. Писание, похищенное из Интен-Гор, сделало нападение неизбежным. Он вернулся, и они знали, куда Он хочет пойти и кого Ему нужно забрать.

Харбан стоял и смотрел вниз, на вражеское войско. Основные силы уже выступили маршем из расположенного к западу лагеря, хотя под темным утренним небом еще горели походные костры. Тысячи пехотинцев сгруппировались в колонны. Демонстрация сил продолжалась.

С востока явились другие — те, кто не нуждался ни в огне, ни в укрытии. Молча сидевшие или стоявшие, двигавшиеся помимо воли, но с определенной целью. Харбан знал, кто они и кто их направляет.

Где же Восходящие?

Харбан потрепал макушку и уши гортока, запустив пальцы в плотный, жесткий белый мех. Раздалось недовольное ворчание. Животное нервничало, поскольку со стороны пришельцев ветер доносил сбивавшие с толку запахи.

— Пойдем, Дрифт. Пора к нашим людям.

Харбан потянул за плотный кожаный ошейник, и самка гортока, могучий, быстрый зверь с челюстями, способными перекусывать металл, последовала за ним. Гортоки представляли собой самое мощное оружие карку.

Они начали подниматься по долине, на склонах которой с копьями, луками и пращами расположились карку, исполненные мрачной решимости. Война пришла к ним. Гора уже разъярилась. Те, кого проняло до корней, сегодня просто так не успокоятся.

Изломанное дно долины круто поднималось к югу, где, оседлав горловину, сосредоточилась основная масса карку. На морозе они выдыхали пар, собиравшийся вокруг них в одно, окутывавшее всех облако. Более двух сотен гортоков рычали и нетерпеливо рыли когтями землю в предвкушении схватки. Здесь, в теснине, они в отличие от Дрифт еще не чуяли ветер.

Харбан присматривался к людям. Руки, темные от выросших в дус волос, сжимали клинки, топоры и молоты. Босые ноги решительно упирались в снег. Мужчины и женщины, дети гор, длинноногие, с короткими торсами. Их собралось здесь достаточно, чтобы, учитывая преимущества позиции и рельефа, дать отпор и вчетверо превосходящему противнику. Долина представляла собой идеальное место для засады, и к ее защитникам подтягивались все новые и новые силы.

Наступающие враги имели примерно двукратное численное превосходство, но это была не обычная армия. И победу сегодня определят мужество и готовность совершить ужасные поступки.

Подойдя к командующему, Харбан наклонил голову, давая понять, что на выходе из долины все так, как они и ожидали, и получил ответный кивок. Лицо вождя выдавало тревогу — в конце концов, он ведь не был настоящим военачальником, как какой-нибудь просентор Царда или генерал Конкорда. Или Дел Аглиос. У карку вообще не имелось профессиональных полководцев, ведь последнюю войну этот народ вел сто семьдесят лет назад. Пограничные стычки, рейды, набеги, конечно, случались, но улаживались без далеко идущих последствий. Сейчас дело обстояло иначе. Враг посягнул на самую суть Карка, на то, что связывало народ воедино, и к этому карку, разумеется, не были готовы.

Гортоки унюхали приближение врагов, и раздражавший их ноздри запах чужаков породил дикий вой, прокатившийся по всей армии и подхваченный людьми. Оглушительный, будоражащий кровь и призывавший сами горы придать им сил. Выражавший решимость отстоять то единственное, что у них есть, — право жить так, как они жили всегда. И гнев, что кому-то вздумалось посягнуть на их родину.

Но при всей бушующей ярости на дне долины царили порядок и дисциплина, каких он никогда прежде не видел. Час близился, и Харбан вознес скалам и небу молитву о том, чтобы они даровали ему возможность увидеть рассвет следующего дня.

Миррон затошнило. Ее ноги налились свинцом, и она опустилась на колени. Но стоило ей ради поддержания равновесия коснуться руками земли, как женщина отдернула пальцы, не в силах выносить ту скверну, что хлынула в нее из почвы.

— Казначей! — позвал Арков, опустившись рядом на колени, на покрытый льдом склон горы, который вел вверх и вглубь Карка. — Миррон?

Она хватала воздух, ощущая, как скверна изливается сквозь нее, оставляя горькое послевкусие во рту, грохот в голове и скручивающую боль в желудке. Она боролась с тошнотой, но ее всю трясло, и дрожь не давала сосредоточиться и успокоиться. Наконец собрав волю в кулак, Миррон решилась снова коснуться земли. На сей раз — ничего. Только холод и спящая жизнь под ней и во всех направлениях, куда она могла дотянуться. Лишь далеко на северо-западе ощущалось расползающееся по земле запустение. Воздействие шло оттуда, и при мысли о том, что это значит, на глазах женщины выступили слезы.

Джеред проревел приказ сборщикам и гвардии Восхождения, и колонна остановилась. Миррон собралась с силами, рывком поднялась и даже ухитрилась слабо улыбнуться Аркову.

— Со мной все в порядке.

— Правда? — Арков приподнял бровь.

Миррон покачала головой. Боль ослабевала, давая ей возможность подумать.

— Он начал, — сообщила Миррон. — Боюсь, мы опоздали.

— Миррон? — Это подошел Джеред. — Что случилось?

Женщина на миг прислонилась к нему, перед глазами у нее все плыло.

— Боже Всеобъемлющий, как это было страшно…

— Что именно?

— Как будто пробуешь гниющее мясо. Мясо, в котором кишат черви. И эта мерзость прошла сквозь мое тело. Господи боже мой, я все еще ощущаю ее вкус. — Она сплюнула на снег, комок слизи съежился на морозе и застыл. — Это он. Он заставляет мертвецов ходить, я чувствую.

— Где?

— К северо-западу отсюда. Не близко, больше одного дня пути. Страшно подумать, каково ощущать это вблизи. Мне нужно придумать способ отгораживаться от этой мерзости, отталкивать ее, или она засосет меня как трясина.

Джеред потер щетину на подбородке. Запустил, а ведь она совсем седая. На Холме казначей всегда слыл щеголем, но здесь снова превратился в грубоватого солдата, каким был в юности.

— Сколько дней конкретно?

— Не знаю. Это зависит от того, сможем ли мы найти карку, которые проведут нас через горы. Впрочем, мне кажется, дня три, может быть, четыре.

— Слишком много, — сказал Джеред. — Чересчур много. То, что происходит, так или иначе закончится. Насчет карку ты права, нужно найти кого-нибудь и убедить отвести нас в Иллин-Квист, к Харбану. Ты как, сможешь продолжить путь?

Миррон кивнула.

— Собственно, выбора у нас нет, так?

— Ты это сама сказала, — хмыкнул Джеред.

— Жаль, что у нас нет мулов, как в прошлый раз.

— Даже если бы в Ческасе велась оживленная торговля, было бы непросто купить сразу пару сотен мулов, — ухмыльнулся Джеред. — Не говоря уж о том, что, узнав о такой надобности, здешние торгаши обанкротили бы казну, ворюги этакие… Послушай, Миррон, я хочу, чтобы ты была осторожна. Не скрывай от меня свои чувства. Они могут помочь нам. Предостеречь нас. Но самое главное, береги себя. Ты понадобишься нам, Миррон. Каждому на этой тропе хорошо известно, что у тебя пропал сын, а значит, твоя боль несравнима ни с чьей другой. Мы будем идти, пока не упадем, но когда ты почувствуешь, что нужно остановиться, скажи об этом мне или Аркову. Не делай из себя мученицу, это не принесет пользы никому. Помни, что мы здесь ради тебя, все мы. Ладно?

— Да, — тихонько ответила Миррон, стараясь сморгнуть навернувшиеся слезы.

— Вот и хорошо. — Джеред снова повернулся к колонне, и она увидела, что он присматривается к узкой, крутой тропе, идущей вперед вдоль обрывавшейся вниз головокружительной пропасти. Казначей вздохнул и собрался с мыслями. — Продолжать движение! Будьте внимательны. Нам нужно найти карку, и побыстрее. Вперед!

На наступавших обрушился неистовый град стрел, копий, выпущенных из пращей ядер и сброшенных с уступов камней, каждый из которых увлекал за собой маленькую лавину. Этот смертоносный поток прибивал к земле все, что двигалось.

Через свой увеличитель Харбан видел, как раскалываются черепа, ломаются и отрываются от тел конечности, сминаются грудные клетки, как кровь и ошметки плоти разлетаются вокруг, оскверняя первозданную красоту гор. А еще он видел, как почти каждый из упавших вновь поднимался на ноги и шел дальше.

Харбан не мог преодолеть страх, ознобом расползающийся по его телу, страх, который испытывали сейчас все карку и их гортоки. Он не ведал, кем были эти люди до того, как ими овладела неведомая, страшная сила. Уроженцы Гестерна, Атрески, Царда, все они были мертвы, но шли вперед, невзирая на пробившие им горло, грудь или череп стрелы, шли, оставляя на земле кровавые следы. У кого-то рука болталась на одном сухожилии, кто-то едва ковылял на сломанных ногах, однако все они упорно тащились вперед, подгоняемые чем-то таким, чего Харбан просто не мог себе представить.

А за спинами мертвых стояла регулярная армия Царда. Шеренги солдат молча наблюдали, как карку, не имея иного выхода, растрачивали метательные снаряды, пытаясь сдержать натиск мертвецов. Со своей позиции Харбан видел лица воинов из передней шеренги цардитов и мог поклясться, что торжества на них не отражалось. Они были угрюмы и омрачены дурными предчувствиями, хотя солдаты и испытывали облегчение оттого, что им самим не приходится лезть под сокрушительный огонь. Никто из них не улыбался.

Где-то там должен быть Он. Вне поля зрения, управляющий своими рабами из укрытия.

Харбан перевел увеличитель на неумолимо продвигавшихся вверх по склону мертвецов. Бывшие солдаты, тысяча или более. Те, у кого уцелели руки, несли оружие, на некоторых сохранились доспехи — часто искореженные, всегда грязные, в отсутствие ухода быстро покрывшиеся ржавчиной. Теперь, с расстояния всего в триста ярдов, было отчетливо видно, что на их лицах, отмеченных старыми, полученными при жизни, и новыми, заработанными уже после смерти, ранами, нет решительно никакого выражения. У кого-то плоть на щеках сгнила и отпала, выставляя напоказ бледные кости черепов, глаза тех, у кого они сохранились, не выражали ничего — ни понимания, ни страха, ни злобы. Не было даже растерянности, которую он видел у Изенги. Лишь слепая покорность новому господину.

Интенсивность заградительного огня снижалась, поскольку люди, которые его вели, видели безрезультатность своих усилий. Наступавшие даже не утруждали себя выдергиванием стрел из плоти, если те не мешали идти дальше. Более длинные и тяжелые копья препятствовали движению, поэтому их вырывали из ран вместе с внутренностями и на ходу отбрасывали в сторону.

Стоявшие в ожидании карку осознали, что с этим невообразимым противником придется схватиться врукопашную, и им стало не по себе. Харбан, оглядываясь по сторонам и назад, видел их трепет по глазам и учащенному дыханию. То же отражалось и на лице командующего Джистилл-Река.

— Что нам делать? — спросил он, поймав взгляд Харбана. — Что нам делать?

Харбан посмотрел назад на приближавшихся мертвых людей. Они шатались, запинались, но шли.

— Никто под горой и небом, живой или блуждающий мертвец не может сражаться, если он лежит на земле, — промолвил Харбан и, чувствуя, что эти слова ложатся пятном на его сердце, добавил: — Мы должны расчленять их тела.

— И сжигать, — дополнил Джистилл. — Нам нужен огонь.

— Да. Огонь. — Харбан коротко кивнул. Пусть, когда придет время, их судят честно, по делам и помыслам, но сейчас пора действовать. — Надо действовать. Ты чувствуешь, еще немного, и мы потеряем своих людей до начала схватки.

Тревога и неуверенность распространялись среди карку и гортоков со скоростью морового поветрия.

— Послушайте меня! — После краткого обзора ситуации Джистилл возвысил голос до крика. — Мы обязаны выстоять против того, что надвигается. Мы — карку, и мы должны защитить свой дом. Но я понимаю ваш страх и разделяю его. Сейчас нам представилась возможность получить преимущество. Эти отвратительные выродки оказались далеко впереди своих хозяев, они изолированы, а мы превосходим их числом. Мы обрушимся на них огнем и клинками. Не старайтесь наносить смертельные удары, они уже мертвы. Обездвиживайте их, а потом сжигайте. Молитесь небу и камню и помните о тех, кто ждет нас позади и надеется на нас. — Командующий перевел дух. — Приготовьтесь спустить гортоков. Передать приказ на склоны: по мертвецам не стрелять! Если выступят цардиты — ударить по ним. Разводите костры, зажигайте факелы и ветки. Карку, сражайтесь за свой народ!

Слова Джистилла быстро облетели карку, тем более что сражение разворачивалось в необычайной тишине. Кто-то готовил гортоков, кто-то побежал за хворостом для костров и факелов, однако в рядах защитников раздались возражения.

— Мы не можем их остановить! Они продолжают двигаться даже с размозженным черепом!

— Это не настоящие враги, а невинные люди, вынужденные сражаться после смерти!

— Не нам судить и сжигать их!

Харбан отстегнул поводок Дрифт. Горток глянул на него, и глаза зверя под тяжелым костистым лбом, казалось, умоляли о пощаде. Между тем шум вокруг нарастал: карку подбадривали друг друга и спорили с возражавшими. Джистилл открыл было рот, чтобы добавить свой голос к общему хору, но Харбан остановил его:

— Ты сказал все, что должен. Они либо пойдут за нами, либо нет.

— Мы не можем идти в бой, разделившись.

— Возможно, у нас нет выбора.

Харбан опустился на колени рядом с Дрифт, обхватил ее морду руками и заглянул в глаза.

— Я говорю тебе — отправляйся и рви в клочья наших недругов. Не бойся ни ран, ни смерти. Ты горток.

Он ощутил вибрацию — она заурчала, когда его слова, пробившись сквозь страх зверя, подогрели жажду крови. Выпрямившись, Харбан отступил на шаг. Дрифт повернулась мордой к мертвым и издала вой, тут же подхваченный другими гортоками. Этот дикий, свирепый вопль, пробиравший до самых костей, эхом отражаясь от склонов, пронесся по долине, заставляя ежиться даже карку.

Однако когда Дрифт повела стаю гортоков вниз по склону, мертвые никак не отреагировали, даже не замедлили движения. Не пошевелились и цардиты, по-прежнему стоявшие у входа в долину. Ощущение неправильности происходящего грозило захлестнуть Харбана. С одной стороны, ему волей-неволей приходилось верить, что мертвые — это уже не те люди, которыми они когда то были, а не более чем шелуха, внешняя оболочка. С другой стороны, Харбан видел Изенгу, и Изенга даже говорил с ним перед тем, как умер во второй раз. Иными словами, пойманная в ловушку личность умершего сохраняется где-то внутри его тела, не имея возможности выйти наружу. Эти несчастные нуждаются в помощи, но единственное, что они получат, — языки пламени.

— Карку, за небо и камень!

Джистилл высоко поднял короткий клинок и повел свою армию вслед за гортоками. Харбан не отставал ни на шаг, гоня прочь мысли об ужасе, который они намеревались совершить. Время скорбеть и каяться наступит потом, сейчас главное, чтобы Карк выжил. Гора должна устоять против прилива.

Харбан не был воином. Он был охотником и земледельцем. Меч у него, как и у всех соплеменников, имелся, но служил по большей части для церемоний — его вручение в глубине Интен-Гор знаменовало превращение мальчика в мужчину. Меч Харбан обнажил и бежал вперед, как все карку, но, как и все, надеялся, что наступление врага задержат гортоки. Однако произошло непредвиденное — мчавшаяся впереди свирепая стая стала замедлять бег.

— Дрифт! — закричал Харбан. — Не бойся! Враг! Добыча!

Услышала она его или нет, он не знал, но стая перешла на крадущийся шаг, а потом и вовсе остановилась всего в нескольких ярдах от мертвецов. Те продолжали движение, и гортоки, скалясь и рыча, но так и не осмелившись напасть, стали пятиться перед ними, как, бывает, пятятся щенята перед горным ослом. Грозные звери, огрызаясь, отступали, пока не поравнялись с первой шеренгой карку, после чего повернулись и побежали в тыл, за спины людей.

— Стоять! Стоять! — кричал Джистилл, хотя его собственный голос дрожал.

Наступление мертвецов продолжалось. Строй их нельзя было назвать аккуратным, шаг ровным, но тем не менее шеренгу они худо-бедно составляли и оружие и щиты, если было чем, держали наготове. Харбан набрал полную грудь воздуха. Карку остановились: многие повернулись и обратились в бегство вслед за своими гортоками. Остальные колебались и, похоже, были готовы припустить за ними.

— Стой! — снова выкрикнул Джистилл, заставив голос не дрожать.

Карку стояли. Мертвые шли вперед. Харбан услышал потрескивание огня: сзади к шеренге поднесли факелы.

— Только если не будет другого выхода, — пробормотал Джистилл.

— Это не наши враги. — Харбан покачал головой. — Вспомни Изенгу. Вспомни, что я видел.

Мертвые наступали.

— Стойте, — крикнул им Джистилл. — Вы не должны идти дальше. Зачем? Уроженцы Атрески и Гестерна — не враги нам. Вы друзья. Я знаю, вы слышите меня. Остановитесь. Отверните в сторону или обратитесь против тех, кто гонит вас вперед.

Никто из мертвых не отреагировал. Теперь их отделяло от карку не более десяти ярдов. Харбан поежился и крепче сжал свой меч. Воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь скрипом льда под ногами да звяканьем металла.

— Боги неба, защитите меня, — прошептал Харбан.

Он увидел их лица. Некоторые мертвецы выдыхали клубящийся пар, но далеко не все. Оказалось, увеличитель не раскрывал всей правды. Челюсти у большинства отвисли и болтались, кожу покрывали гнойники, язвы и открытые раны. Удары, лишившие их жизни или полученные уже после смерти, разорвали одежду и плоть, в гнойниках копошились черви, кое-где сквозь них виднелись белеющие кости. Впереди мертвых двигалась волна невероятно тошнотворного смрада. Невыносимый, сводящий с ума запах. Один мужчина — нечто, бывшее когда-то мужчиной, — в форме пограничной стражи Атрески лишился большей части головы. Левая сторона его черепа была разбита, часть мозга разлетелась вместе с осколками, часть просела к основанию черепа и при ходьбе сочилась на плечо.

Харбана колотило. Вокруг слышались испуганные возгласы и молитвы. А потом — топот убегающих ног.

— Джистилл, — умудрился вымолвить он, — давай! Пока еще не все убежали. Действуй.

Джистилл, замерший рядом с ним, сглотнул.

— Я не могу, — пробормотал командующий. — Я не могу.

Мертвецы медленно и неуклонно продвигались вперед. Пять ярдов. Карку попятились, как пятились их гортоки. Харбан, не имея другой возможности, отступил вместе с ними.

— Отдай приказ, Джистилл! Пожалуйста.

Джистилл открыл рот и громко, так, чтобы слышали все, выкрикнул:

— Бегите! Спасайтесь! К тропам Интен-Гор! Бегите!

Харбан ахнул и разинул рот, не в силах возразить. В то же мгновение, словно кто-то обрезал привязь, вся армия карку повернулась и сломя голову понеслась назад, вверх по склону. Оглушительный голос Джистилла побуждал бежать быстрее, прочь от наступавших мертвецов. У Харбана не осталось выбора. Он и те немногие, кто был готов сражаться, рисковали оказаться сметенными этим страшным потоком. Поэтому он повернулся и тоже стал отступать.

Но гордость не позволила ему обратиться в бегство. Харбан и еще два десятка соплеменников отходили в полном порядке, поскольку сохранили достаточно хладнокровия и понимали — цардиты слишком далеко за спинами мертвецов, а сами мертвые вряд ли станут ускорять темп своего марша и не годятся для погони.

Он чувствовал, что с каждым шагом силы карку убывают. Гора под ногами ощутимо слабела, корни, которые объединяли земли и народ карку, увядали. Джистилл говорил о защите Интен-Гор, может быть, там они выстоят. А возможно, дело обернется столь же печально.

У Харбана не хватало духу винить кого-либо в произошедшем, но когда его слуха достиг рев двинувшихся в наступление цардитов, он не нашел в своем сердце даже надежды на выживание. Его народ повернулся спиной к крушению мира.