"Призыв мёртвых" - читать интересную книгу автора (Барклай Джеймс)

ГЛАВА 9

859-й Божественный цикл, 8-й день от рождения генастро

Катрин Мардов, маршал-защитник Гестерна, приказала вновь привести гонца из Вустриаля. Она сидела за письменным столом в Скионской базилике, уронив голову на руки. В последнее время появилось много тревожных знаков, которые нельзя было игнорировать, но в этом донесении речь шла о прямом ударе. Фактически о начале войны.

Войска Царда встали лагерем к северу от Карка во время дуса. Эсторр предпочел считать эту передислокацию сугубо демонстративной, но Мардов все равно сочла необходимым укрепить северную границу с Атреской и предложила ввести войска в Карк. Впрочем, она сама уже отправила в горы, на разведку, около тысячи легионеров, и содержание получаемых от них донесений не радовало.

А теперь еще и это. Мардов всегда считала, что Цард вернется, чтобы завершить дело, которое ему почти удалось десять лет тому назад, и что к этому возвращению цардиты готовы лучше, чем Конкорд. Увы, единственный из высокопоставленных деятелей Эсторра, кто прислушивался к ней, — это Пол Джеред. Все остальные предпочитали придерживаться мнения: Цард находится в таком же положении, что и Конкорд. После понесенных потерь, и людских, и материальных, обоим государствам потребуется немало времени на зализывание ран, и тут уж явно не до нового вторжения.

Только они не знали Цард так, как знала королевство маршал-защитник Гестерна.

Курьер вернулась и встала навытяжку перед письменным столом в маленьком кабинете Мардов. Молодая женщина, обычной внешности и среднего роста, уставшая с дороги. Возможность умыться и переодеться ей все же дали.

— Как тебя зовут? — спросила Мардов после того, как скомандовала «вольно».

— Старший курьер Корванов, маршал.

— Вот как? А не слишком ты молода, чтобы быть «старшим»?

Корванов покраснела.

— Я быстро доставляю депеши.

— Да уж, до меня ты добралась не мешкая. — Мардов помолчала. — Итак, отвечай откровенно. В этом послании хоть что-нибудь преувеличено?

— Никак нет, маршал.

— И откуда известно, что это горькая чума?

— Не думаю, чтобы это было известно точно. Однако обычно крысы из Царда приносят именно эту хворь. Так говорят лекари.

— То есть предполагаем худшее.

— Так точно, маршал. — Корванов опустила глаза.

Честно говоря, единственным вероятным объяснением странной, самоубийственной атаки, произведенной одним кораблем, было намерение раздуть эпидемию, а самой вероятной заразой представлялась именно горькая чума, называвшаяся так из-за горькой желчи, в конечном счете забивавшей горло. Мардов вздохнула, ведь это грозило превращением Вустриаля в порт-призрак. Болезнь обычно распространялась стремительно, передаваясь как воздушно-капельным путем, так и через прикосновение.

Девять десятых зараженных умирали в течение пяти дней, причем мучительной смертью, поскольку недуг лишал кровоснабжения жизненно важные органы, и они распадались, пока человек еще жил. Мардов знала, что Корванов не является переносчиком болезни, поскольку та все еще была жива. Положительная сторона чумы, если можно так выразиться, состояла в том, что воздушные споры умирали быстро и не могли путешествовать далеко без нового живого организма.

— Насколько эффективен карантин? — спросила Мардов.

— Когда я уезжала, все мероприятия проводились как положено, но исключить возможность, что кто-то все-таки проскочил сквозь сеть и ускользнул, конечно, нельзя. Думаю, все мы чувствуем облегчение от того, что Вустриаль — не ближний свет.

— Это да. Но будь я проклята, подобная атака выглядит нелепой и подлой даже для цардитов. О появлении в прибрежных водах их флота сведений нет?

— Никаких.

— Меня смущает еще кое-что. Приписка, которую мастер гавани Лианов сделал в этом послании. Вот… «Они казались неуязвимыми для наших стрел, хотя, по-видимому, не носили доспехов. Однако когда мы поднялись на корабль после того, как крысы убежали в город, все на борту были мертвы». Они что, все покончили с собой?

— Я так не думаю, маршал, — осторожно ответила Корванов. — Если донесения верны, все они, похоже, были мертвы уже несколько дней. У всех имелись признаки разложения.

— Прошу прощения?

— Извините, маршал, но это последнее, что я слышала, перед тем как Лианов велел мне уехать, чтобы свести к минимуму шансы заразиться чумой.

— Как-то это все невразумительно. Тот, кто писал это донесение, очевидно, ошибся. Что-то случилось у них на корабле… может, они сами все умерли от чумы? Но все равно странно. Что тогда гнало их навстречу неминуемой гибели? — Мардов покачала головой. — А как сам Лианов?

— Я не знаю. Он не подходил к курьерскому посту. Прокричал мне донесение от ворот, велел записать слово в слово и прочесть ему. Вот почему на нем нет печати.

— Я так и поняла. Что ж, выводы просты. Цард вторгнется через Вустриаль и западное побережье. Тут у меня нет сомнений. Корванов, я предоставлю тебе выбор. Ты можешь либо отправиться с моим донесением в Эсторр и сообщить все казначею Джереду и Адвокату, либо вернуться в Вустриаль впереди тех сил, которые я смогу туда направить. Что ты выбираешь?

Корванов пожала плечами.

— Вустриаль — мой дом. Так что тут нечего выбирать.

— Хороший ответ. Иди и немного отдохни. Завтра на рассвете ты получишь приказы. Но перед этим сходи на курьерский пост и лично отбери мне двух самых лучших гонцов. Самых быстрых. Кто-то должен отправиться в Эсторр и сообщить Адвокату, что я была права. А еще кто-то должен предупредить карку, если предполагать, что они еще не знают.

— Будет исполнено, маршал. — Корванов ударила правым кулаком в грудь.

— Можешь идти. И благодарю тебя.

Проводив взглядом курьера, Мардов призвала своего старшего помощника.

— Приказываю передать по всей стране сигнал общей тревоги — мы готовимся к войне. Отправить быстроходный корабль с известием на остров Кестер. Сигнальщики с берега тоже должны оповестить их о тревоге. Необходимо срочно созвать военный и военно-морской советы. Да, и для усиления карантина необходимо вместе с людьми ордена направить в Вустриаль какое-то количество сборщиков. Придется, по мере надобности, устраивать сожжение, жертвовать кем-то ради подавляющего большинства. И все это необходимо организовать не в порядке очередности, а немедленно и прямо сейчас. Мы не можем позволить себе потерять хотя бы один день.

— Что-нибудь еще? — с легкой улыбкой спросил помощник, кончив записывать указания.

— Да. Я хочу чуда, потому что решительно не представляю себе, как мы отразим полномасштабное вторжение. Если это вторжение…

— Я доложу об исполнении до сумерек. — С лица помощника исчезла улыбка.

Мардов запустила руки в густые седеющие волосы и задумалась. Что-то здесь было не так. Что-то не сходилось, словно части целого не подгонялись одна к другой. Король Хуран обычно действовал иначе, и полководцам своим своеволия не спускал. Но одно она знала точно — ничего хорошего ждать не приходится. В новой войне линия фронта пройдет через Гестерн, а значит, Катрин Мардов предстоит ночью, в уединении спальни, оплакать неминуемые бедствия, которые свалятся на головы ее граждан.

Роберто Дел Аглиос пребывал в растерянности. Похоже, что на Сирран обрушилось коллективное помешательство. Силы вторжения, по сведениям сирранцев намеревавшиеся пройти к Эсторру через Госкапиту, должны были насчитывать не меньше сорока пяти тысяч бойцов, но когда Роберто подъехал к краю лесов, чтобы воочию увидеть, что же грозит Конкорду, он узрел иную картину.

Войска действительно находились там, на милю к югу, продвигаясь по направлению к госландской границе. Роберто опустил увеличитель и повернулся к своей свите из шести всадников дворцовой кавалерии в зеленых плащах. Большую часть сопровождающих он оставил в укрытии, с сирранскими проводниками.

— Это либо шутка дурного толка, либо я вижу авангард намного более крупной армии, о которой у нас на данный момент нет сведений. Капитан?

Молодой капитан дворцовой стражи в смущении переступил с ноги на ногу.

— Нас заверили, что это полный состав наступающих, — промолвил он.

— Надо же, — хмыкнул Роберто. — Боюсь, что сирранское понимание слов «силы вторжения» явно не стыкуется с моим собственным. Это охотничий отряд?

— Может быть, их немного больше, господин Дел Аглиос, — ответил капитан.

Роберто хмуро глянул на него.

— Приведи-ка мне проводника.

Роберто снова взял увеличитель и посмотрел еще раз. Шесть тысяч человек, не больше. Никакой конницы, горстка катапульт, которые волокут бычьи упряжки, в тылу тащатся провиантские фуры. По меркам Царда, не армия, а отряд, годный совершить грабительский рейд, завязать несколько мелких стычек и, может быть, спровоцировать ответные силовые действия. До рубежа Госланда им еще много дней пути, и Роберто был уверен, что они его не пересекут. Не то чтобы тамошние границы так уж непреодолимы, теперь все находились в стесненных обстоятельствах, но, вовремя получив предупреждение, госландцы вполне способны отбить нашествие небольшого войска.

— И что же они затевают? — вслух спросил себя Роберто.

— Мой господин? — не понял солдат.

— Не обращай внимания.

Должно быть, это своего рода демонстрация силы или намерений. Либо так, либо перед ними просто отряд военных строителей, собирающихся возводить укрепления или форт. Правда, непонятно для кого. В любом случае, ни о каких других вооруженных формированиях сирранцы не сообщали. Смех, да и только.

Капитан позади него кашлянул. Роберто обернулся.

— А, приветствую тебя, зоркий глаз, — обратился он к подошедшему проводнику. — Меня удивляет, почему ты, при виде столь грозной и неодолимой силы, не порываешься обнести стеной весь Сирран?

Сирранец нахмурился и сделал жест, означающий, что он просит объяснения. Роберто пришлось напомнить себе, что он дипломат, а не просто генерал, командующий легионами.

— Говоря проще, Хададз, армия, которую я вижу, не представляет угрозы для Конкорда.

Хададз нахмурился еще сильнее, а его и без того смуглая кожа потемнела, что свидетельствовало о досаде.

— Ты совершаешь ошибку, на исправление которой, если это вообще удастся, скоро потребуется слишком много времени, — заявил он. — Ты должен смотреть дальше, чем видят твои глаза.

Роберто провел рукой по лицу и поскреб щетину на подбородке.

— Вообще-то, — произнес Роберто как можно сдержаннее, — я ожидал чего-то другого. Марк Гестерис сломя голову спешит в Эсторр, чтобы известить о надвигающемся вторжении. Предполагается, что я должен предупредить о предстоящем нападении Госланд. Но когда они увидят, как эта компания переваливает через последние холмы перед границей, меня вся страна на смех поднимет. Ты понимаешь?

После недолгой паузы Хададз кивнул, глаза его сверкнули, а по лицу пробежала улыбка.

— Ясность твоего ума омрачает невразумительность увиденного.

— Что-то в этом роде, — признался Роберто.

Улыбка исчезла.

— Смелость этому врагу придает нечто больше, чем численность. Больше, чем песни, в которых говорится о победе и господстве.

Роберто устремил тяжелый взгляд на проводника.

— Хададз, у них нет Восходящих, они не обладают секретным оружием. В лучшем случае их шесть тысяч и им ни за что не перейти Горнеон, их обратят в бегство. Если ты знаешь что-то еще, пожалуйста, поделись со мной. Наш союз заключен недавно. Было бы неправильно, если бы его что-то нарушило в самом начале.

— Их подгоняет страх перед силой, которая недоступна их пониманию. Так сказала Таренак. И ты делаешь вторую ошибку, посол Дел Аглиос. Восходящий у них есть.

— Как ты… подожди, — спохватился Роберто. — Прости, ты хочешь сказать, что за десять лет они вырастили Восходящих? Невозможно.

— Нет, — сказал Хададз. — Это ваш, убежавший и нашедший новый дом.

Роберто ощутил внезапную слабость.

— Гориан. — Он покачал головой. — Маленький ублюдок. Зря я не перерезал ему глотку, когда была такая возможность. — Дел Аглиос посмотрел на Хададза. — Но даже если это так, если ты прав, он всего лишь человек. Стрела остановит его. Мы найдем его на поле боя и убьем. Он сейчас с ними?

— Нет. Он далеко, однако он управляет ими.

— Ладно, ладно. Послушай, пока я буду думать над этим, скажи мне, что, по-твоему, я должен видеть?

Хададз пожал плечами.

— Это есть на каждом лице. Это кровоточит из их душ. Они стараются держаться подальше от своего господина, но его рука может дотянуться до них отовсюду. И та цель, которая перед ними стоит, не доставляет им удовольствия.

Может быть, Хададз выражался не столь поэтично, как дипломат Таренак, но, несомненно, отличался тем же маловразумительным многословием. Роберто снова поднес к глазам увеличитель и внимательно рассмотрел несколько лиц. Ничего особенного, отличавшего их от обычных, он не увидел. Может быть, беспокойство, тревога, но…

— Нет-нет. — Он помотал головой. — В этом нет смысла.

— Мой господин? — переспросил капитан стражи.

— Они более чем в ста милях от границы Госланда. — Роберто размышлял вслух. — И они напуганы. Я хочу сказать, это было бы понятно, если бы они сближались с противником, но сейчас? У половины из них такой вид, как будто их ведут на казнь. Оглядываются по сторонам и молчат.

Роберто снова присмотрелся к цардитам. Двигавшийся во главе отряда командир остановился, колонна последовала его приказу. В его глазах не было страха, только предвкушение битвы. Рослый детина, массивного телосложения, то, что Роберто поначалу принял за шапочку, оказалось чем-то совсем другим. Его бритую голову, как, впрочем, и физиономию, полностью покрывали татуировки со сложным переплетением узоров.

— Таких я раньше не видел, — заключил Дел Аглиос.

— Да, — подтвердил Хададз. — Он из Хурана, из храмов проклятых, где уничтожают врагов короля.

— Да, рожа мерзкая, ничего не скажешь. И что же этот палач делает во главе армии, идущей маршем на Госланд?

— Распространяет свою деятельность на приграничные земли, — сказал Хададз.

— Это его они все боятся?

— Того, что он представляет.

— И что же это такое?

— Саван, который покрывает их всех. Сеть, из которой никто не может ускользнуть. Смерть.

Роберто рассмеялся.

— Прости, Хададз, но это смахивает на какую-то нелепую мелодраму. Я питаю самое глубокое уважение к обычаям и верованиям сирранского народа, но когда сталь лязгает о сталь, то побеждают отвага, умение и численность. Похоже, что ничего этого у них нет, а вот у моих легионов есть. И если цардиты вторгнутся к нам в таком составе, то это мы посеем среди них смерть, но никак не наоборот.

Похоже, что Хададз не обиделся. Какое-то время он внимательно смотрел на Роберто, подыскивая нужные слова.

— На дальнем севере карку устраивают в горах завалы, хотя у их предгорий не собралось сколько-нибудь заметных сил. И Сирран содрогается, хотя мы пока не можем установить причину. Как я понимаю, постижение наших истин ускользает от тебя, но оно будет доступно вашим Восходящим. Они поймут. Они почувствуют.

— Я не могу приказать зажечь тревожные огни и объявить о вторжении, руководствуясь лишь неясными подозрениями, — развел руками Роберто, хотя настойчивость и убежденность Хададза уже стали оказывать на него определенное воздействие.

— Тогда просто прими на веру, что опасность существует, и приготовься. Не озаряй небо пламенем, но ни на мгновение не ослабляй бдительности. Мы столетиями наблюдаем за Цардом и знаем, что цардиты всегда с уважением относились ко времени — это ценность, которую они не склонны растрачивать по пустякам. Что-то затевается, и в руках этой армии ключ от затворов, что сдерживают лавину.

— Что именно? — буркнул Роберто. — Пока все, что я слышу, это только домыслы и предположения.

— Наши познания не всеобъемлющи. Это предупреждение.

— И мы благодарим тебя за то, что ты привлек наше внимание к происходящему. Я не хочу быть невежливым, но ты должен увидеть проблему с моей точки зрения.

— Я понял. — Хададз поклонился. — Тебе следует продолжить путь к границе Госланда.

Роберто кивнул.

— Для меня честь дышать с тобой одним воздухом!

Хададз снова улыбнулся.

— Телом и душой с тобою!

— Что ж, по крайней мере, мы кое-что узнали об обычаях друг друга.

— Эта дорога не имеет продолжения.

— Конца, Хададз. Мы бы сказали «не имеет конца».

— Как тебе угодно.

Роберто снова повернулся к армии Царда. Первое впечатление от этого войска — растерянность, от которой он не избавился и сейчас. Чувство нереальности происходящего не покидало генерала. Любой человек, находясь в здравом уме и увидев собранные здесь силы, не стал бы даже всерьез задумываться о вторжении. Но Хададз был прав: цардиты не тратили впустую время и людей. К тому же Роберто уже успел усвоить: если сирранцы видят в чем-то предмет для беспокойства, значит, лучше принять их точку зрения.

Правда, одно дело считать так самому, и совсем другое — убедить маршала-защитника Госланда.