Роман Афанасьев Зверь

Осенний дождь безжалостно хлестал по стойбищу рода Ворона. Кожаные крыши шатров прогибались под тяжестью воды. Малейшие ямки на земле превратились в непроходимые болота. Все собаки стойбища забились в шатры хозяев и тихо поскуливали во сне, свернувшись у входа. Травы приникли к земле, прибитые потоками воды извергавшейся с неба.

Лишь людям был не страшен дождь. Они не обращали внимания на погоду. В этот день.

Стойбище располагалось в центре естественной долины, что находилась между двух пологих гор. Невдалеке бежала маленькая речка, что брала начало в горах. Ниже по течению, у подножия одной из гор располагались теплые источники. Сюда клан приходил зимовать. Осень уже вступила в свои права, и было недалеко то время когда снег ляжет на землю белым покрывалом.

Центр стойбища переставлял собой плотно утоптанную площадку, посреди которой был врыт в землю деревянный столб с символическим изображением ворона, — покровителя клана. Сейчас вокруг этого столба и собралось почти все мужское население стойбище. Лишь больные не пришли сегодня с тотему. Суровые лица охотников, вымокшие накидки, оружие заботливо укутано в кожи. Все это видел вокруг себя Гром, — молодой охотник из клана Ворона. Он недавно стал называть себя охотником, — лишь в прошлом сезоне ему минуло двадцать оборотов.

Гром стоял, прижавшись спиной к тотему, чувствуя как крупные капли дождя стекают по его волосам, падая на обнаженную грудь. Он стоял прямо, как копье и спокойно смотрел прямо перед собой. Он видел знакомые с детства лица. Друзей врагов, родственников, — всех. И молчал. Он все сказал. Теперь свое слово должен был сказать Клан. Гром увидел нетерпение на лицах и сделал шаг вперед. Теперь он стоял как бы в центре полукруга из сородичей.

— Северные пещеры это далеко, — раздался крик справа.

Но Гром даже не повернул головы.

— Северные пещеры, там сейчас очень холодно, — выкрикнул кто-то из охотников.

Гром молчал и смотрел прямо перед собой. В толпе зашумели. Тогда старик, стоящий прямо напротив него, поднял руку, и шум стих. Старик поднял на молодого охотника свои выцветшие глаза и подался вперед. Гром видел, как по морщинистому лицу скатываются капли воды, бегут с длинных седых волос прямо на лоб, дальше по косому старому шраму и исчезают в еще темной бородке. Шаман. Глава клана Ворона, пока не будет выбран вождь. Старик моргнул, словно птица — быстро и коротко. И шевельнул потрескавшимися губами:

— Северные пещеры, — это смерть, — сказал он.

И снова тишина разлилась над площадью, лишь шорох дождя нарушал ее.

Гром молчал. Он ждал.

Вперед шагнули трое старших охотников. Они представляли Голос Клана, всегда озвучивая общую волю народа Ворона.

— Никто не пойдет с тобой, Гром, — сказал средний, — но тебе никто не вправе запретить идти одному. Ты охотник. Свободный охотник и можешь сам решать, что тебе делать. И как. Это голос клана.

— Это голос клана, — подтвердили два охотник стоящие по краям и шагнули назад, в толпу.

Гром вскинул голову к темному небу, затянутому низкими черными тучами и закричал:

— Клянусь пером Ворона! Я войду в северные пещеры и уничтожу ту тварь, что осмелилась покуситься на наш клан! Я уничтожу то зло, которого вы так боитесь, и перед которым трепещете словно листья на ветру. И когда я вернусь с победой, — пусть тогда скажет свое слово Голос Клана!

Словно в ответ на его крик, черную тучу пронзило ослепительно копье молнии, и гром раскатился над головами людей клана Ворона. И снова лишь шорох капель звучал над притихшим стойбищем.

— Все это слышали, — тихо сказал Шаман, — расходитесь. Непогода зовет демонов горячки.

Люди стали расходиться. По двое, по трое, они вываливались из общей толпы и направлялись к своим шатрам, где их ждала горячая еда и тепло костра. Они расходились, пока на площадке у тотема не осталось лишь трое старших охотников и шаман. И Гром.

Тогда молодой охотник взял свое копье, что было воткнуто в землю, — короткое и тяжелое боевое копье с железным наконечником в виде листа осоки. Поправил висящий у пояса длинный железный нож, доставшийся от отца, и поднял с земли сумку с едой.

— Я ухожу, — сказал Гром охотникам, — и я вернусь. Скоро или не очень я вернусь. А если не вернусь, вы так и будите трястись по ночам от страха. Будьте верны клану.

Гром развернулся и зашагал прочь, на север, — вверх по теченью реки. Вода хлюпала в его сапогах, сплетенных из гибких ветвей. Дождь хлестал в его широкую спину, покрытую лишь травяным пледом, что сплела его тетка. Он не оглядывался.

Дойдя до реки, молодой охотник остановился и повернулся, ожидая жестких взглядов.

У тотемного столба стоял один лишь шаман. Отсюда он казался маленькой фигуркой, около тонкой ветки. Но он стоял. Ждал. Видя, что охотник остановился, Шаман поднял свою руку, в которой был зажат посох и помахал ей над головой, посылая охотнику удачу.

Гром развернулся и быстро пошел вверх по течению. Он улыбался. Удача будет с ним. Обязательно. Он получил благословение от Шамана клана. И одновременно от своего последнего родственника, — старшего брата отца. Гром шел вперед, улыбаясь, и больше не оглядывался. Удача Ворона будет с ним.

Беда пришла внезапно. Она всегда приходит внезапно, словно нападает из засады, как охотник. И она не приходит одна.

Сначала клан постигла страшная утрата. Их вождь, Сын Ворона, прекрасный боец, удачливый охотник и мудрый наставник, — пал в бою. Клан уже подходил к своей Зимней долине, где люди намеревались переждать холодное время, когда молодые охотники клана доложили вождю, что за их кланом следует небольшая группа всадников. Пятеро из клана Змея. Старые враги послали разведчиков, чтобы выведать лучшие подступы к месту зимовки клана Ворона. Вождь не колебался не секунды. Он вскочил в седло, крикнув старшим охотникам, чтобы догоняли его, и помчался в ту сторону, где видели разведчиков. С ним ушло десять воинов. Вернулись они к вечеру, неся на копьях мертвое тело.

Они нашли разведчиков Клана Змея. Краткая, но горячая битва стала концом земного существования пятерых воинов врага. И Сына Ворона. Его ранили в самом начале битвы, — стрела царапнула его руку, но никто не обратил внимания на такую царапину. Когда битва закончилась, — было поздно. Стрела была отравлена, и Сын ворона умер, стискивая зубы от нечеловеческой боли.

Его оплакивали всем кланом. После соблюдения положенных ритуалов, жена Вождя, — тихая Речная Лилия присела отдохнуть на пороге своего шатра и больше не встала. Шаман сказал, что ее сердце разорвалось от горя и она ушла к Ворону, в небеса.

Гром, разом оставшись без матери и отца, впервые в жизни пролили соленые слезы горя. Шаман, — старший брат вождя, отвел его к себе в палатку и три дня поил какими то травами, от которых Гром ходил сонный и равнодушный к окружающему миру.

Когда Клан прибыл, наконец, в долину зимовки, для Грома все было позади. У него не осталось живых родственников, кроме тетки и дядьки. Но он был спокоен. Все мы будем кружить с Вороном в небесах, кидая взгляды на цветущую землю. Теперь же следовало подумать о благе Клана. Гром был еще слишком молод, чтобы стать вождем, — это понимали все, и он в том числе. Но и претендентов на роль вождя не нашлось. Делами клана занимался пока шаман.

Но и удача вновь оставила Клан Ворона. Едва отгоревали положенный срок по Вождю и его жене, как стали пропадать охотники. Сначала двое молодых, ушедших в лес за плодами черного ореха, потом и пятеро старший ушедших на охоту. Старших нашли через два дня. И только двоих. От остальных остались обглоданные ошметки, ничем не напоминавших былых храбрецов. Молодых охотников, ушедших за орехами, не нашли вовсе.

Весь клан бросился на поиски неведомого хищника. В результате, шаман собрал всех у тотема и стал расспрашивать тех, кто, что-либо видел или слышал. Выяснилось вот что:

По следам, охотники определили, что это было нечто чудовищное, не встречавшиеся ранее. Следы напоминали след ящерицы, но были слишком велики. Раны, нанесенные зверем, напоминали об укусах волка. И у него был хвост. Длинный хвост, оставлявший следы на земле.

Шаман задумался и описал зверя, — это была огромная, размером с небольшую лошадь, ящерица. Ящер. Хищник, питающийся мясом. И недавно пришедший в долину, ибо клан Ворона, зимовавший в ней уже много поколений, никогда не встречал его. И это был не просто зверь. Это был демон, насланный колдунами клана Змея на детей Ворона. Старая вражда получила новый виток. Разведчики враждебного клана сделали свое дело. Отныне, в долине зимовья клана Ворона не будет покоя.

Охотники подняли крик, призывая шамана развеять вражеские чары, но старик заставил их замолчать. Он сказал, что знает немного об этом колдовстве. Это не совсем демон. Это уязвимое животное их плоти и крови, рожденное к жизни из обычной ящерицы, путем злого колдовства. Его убить. Но сделать это очень сложно.

С той поры клан Ворона потерял еще двух охотников. Шаман не разрешал никому больше отлучаться в лес. В конце концов, есть зимние запасы, за счет которых клан и зимовал всегда. Осталась и прошлогодняя потаенка, с непортящейся едой, было перезимовать и без дополнительной охоты. Не сниматься же с обжитого места накануне зимы? Охотники послушали шамана и успокоились. Но не успокоился Гром. При мыслях о врагах из клана Змея, лишивших его отца и матери, он скрежетал зубами. Существование Зверя, — творенья колдунов врага, Гром считал вызовом. Он уговаривал всех охотников выследить и убить зверя. Но Шаман запретил это делать. Он сказал, что клан и так понес большие потери. И всеобщая охота на Зверя, могла стать концом калана Ворона.

Но Гром не успокоился. Он будоражил людей, пока Шаман не назначил сбор клана. И тогда никто не решился пойти с Громом. Но это его не расстраивало. У него была цель. И он шел к ней. Жажда мести грела его изнутри, придавала силы для боя. Гром шел за Зверем. За ходячей смертью. Он шел, чтобы подарить остальным жизнь.

К северным пещерам Гром вышел на третий день своего пути. Он шел, останавливаясь только для того чтобы поспать. Ел он на ходу. Он не чувствовал ни усталости ни холода. Размышляя о чистом небе, он впал в боевое состояние, когда весь мир воспринимается таким, какой он есть, без малейших искажений. Он стал Вороном, — и смотрел на мир глазами мудрой птицы, оценивая происходящее не человеческим разумом, а инстинктами и животным чутьем.

Пещеры представляли собой длинные, переплетающиеся туннели. В некоторых Гром мог пройти, нагнувшись, в некоторых могло пройти разом три человека. Сейчас молодой охотник стоял чуть ниже пещер. Последний день дорога вела верх, и Гром забирался все выше и выше. Здесь уже выпал первый снег и белой кашей расползался под ногами.

Гром оглянулся. Цепочка его следов терялась на пологом склоне, — спускался туман. Перехватив поудобней копье, охотник решительно зашагал ко входу в пещеры.

Черный зев входа приближался. Его неровные края казались Грому зубами в пасти проклятого зверя. Но он не дрогнул. Он подошел поближе и заглянул в темноту. Там было тихо. И холодно.

Гром вытащил из заплечного мешка припасенный заранее факел и кремни в тряпочке. Он высек огонь и подпалил факел. Переведя дух, он решительно шагнул в открытую пасть пещеры.

Охотник шел по темному ходу, порой пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о каменный свод. Факел трещал в его руке. На стенах висели капли воды, которая собиралась в трещинах камня. В каплях играло отражение огня, когда Гром проходил мимо, сжимая факел.

Он шел наугад. Но ни капли не сомневался в своей дороге. Его вело чутье. Порой он нагибался к полу, чтобы поискать следы Зверя, но пока ему не везло. Но он знал, что точно найдет его. Гром шел к своей цели. Внутри него трепетала натянутая тетива. Его гнев и жажда мести превратились в огромный лук натянутый до предела. Его тетива дрожала, и стрела была готова сорваться в свой полет. Гром был этой стрелой.

Прошел час. Охотник плутал по темным лабиринтам, сворачивая в самых неожиданных местах. Он знал, что приближается к цели. Он был уже рядом.

Догорал уже третий факел, когда Гром почувствовал, что рядом есть кто-то живой. Он услышал чье-то дыхание. Нет. Он ПОЧУВСТВОВАЛ чье-то дыхание. Он всей коже ощутил, что рядом есть кто-то живой.

Охотник сжал крепче копье и решительно двинулся вперед, чуть прикрыв глаза. Около очередного поворота он воткнул факел в трещину в стене и шагнул в темноту, чувствуя чужое дыхание. Оно было все ближе. За спиной Грома плескалось пламя оставленного факела, темнота сгущалась. Наконец Гром остановился. За поворотом кто-то стоял. Кто-то живой. Но это был не зверь. Хриплое дыхание небольшого, загнанного и испуганного существа. Скорее всего, человека. Гром бесшумно положил копье на землю и вытянул из плетеных ножен свой клинок. Выдохнул и прыгнул за угол.

Прочь он него с громким воплем метнулась человеческая тень. Эхо крика прокатилось по каменным коридорам. Гром в два прыжка догнал человека и рывком повалил его. Потом ловко перехватив его руки и поволок к факелу. Человек не сопротивлялся. Он только хрипел, словно совал голос в своем испуганном вопле.

Подтащив свою добычу под факел, торчащий в стене, Гром бросил это тело на пол и отшагнул назад, сживая нож.

В дерганом свете факела, на каменном полу корчил старик в разодранной одежде. Его черные как смоль волосы растрепались и торчали в разные стороны, словно шапка. Седая прядь перечеркивала его волосы ото лба к затылку.

Человек зашевелился и сел, жалобно заскулил, словно побитая собака.

— Кто ты? — Спросил Гром, дрожа от возбуждения.

В ответ раздалось невнятное бульканье. Старик засучил ногами и попытался отползти подальше от охотника.

Гром шагнул вперед, не опасаясь своего пленника, присел рядом. Обхватил за плечи, развернул к огню. Старое сморщенное лицо было все в засохшей крови. Старик раскрыл с вой рот в безмолвном крике и Гром заметил что у него не хватает двух передних зубов.

— Кто ты?! — Гневно закричал охотник.

— Нет, — прошептал разбитым ртом старик, — не надо.

И обмочился.

Гром брезгливо оттолкнул старика и встал рядом. Взял факел и нагнулся над тощим телом.

— Как ты сюда попал?

— Заблудился, — раздалось в ответ.

Старик говори на общем наречье. Он бы не из рода Ворона и не из рода Орла — Гром мог в этом поклясться. Как он сюда попал, было тайной.

— Кто ты? — вновь спросил охотник, стараясь смирить свой гнев и говорить как мягче..

Старик заплакал. Сжался в комок. До Грома донеслось невнятное бормотание, видимо он говорил на своем языке. Охотник уловил знакомые слова, но не мог полностью понять смысл фразы.

— Не смог, — бормотал старик, — не справился. Он найдет меня. И убьет. Заблудился. Не смог выйти. Страшно.

— Кто тебя найдет? — спросил Гром.

Старик поднял голову и посмотрел на Грома неожиданно ясным взором. Его глаза расширились, и он выдавил:

— Ты!

Гром отшатнулся, и старик завыл словно волк. Рванулся к стене и прижался к ней всем телом продолжая вопить и брызгать слюной.

— Это ты! — Закричал Гром и занес над головой старика клинок, — это ты Зверь!!!

— Нет, нет! — донеслось сквозь вой, — пожалуйста!

Старик рванулся прочь, пытаясь на четвереньках убежать от охотника. Гром бросился за ним, но опоздал. Старик дико взвизгнул, остановился и упал, коротко всхлипнув.

Когда Гром перевернул его на спину, старик был уже мертв. Его глаза стекленели, и в них плескалось отражение факела. Гром пощупал тощую шею, приложи ухо к груди. Сердце не билось.

Преодолевая отвращение, охотник принялся стягивать с мертвеца его рванье, надеясь, все-таки выяснить кем, был этот старик. Долго искать не пришлось. Рваная куртка легко соскользнула с тела, обнажая плечо. На нем красовалась синяя, чуть расплывшаяся татуировка, — огромный змей, свернувшийся кольцом. На голове змея была крылатая шапка.

Гром с отмщением сплюнул и поднялся на ноги. Тот старик был из клана Змея. Враг. Более того, старик был шаманом этого клана. Клан Змея был довольно большим, и у него было три шамана. И один из них лежал перед охотником.

Грому все стало ясно. Именно этот старик творил в пещерах колдовство, чтобы вызвать Зверя. И наблюдал за ним, когда Зверь пришел. Но потом он заблудился и не смог выбраться пещер. По-видимому, он сошел с ума, один в этой темноте, среди лютого холода.

Гром закричал от внезапно нахлынувшей ярости и взмахнул своим клинком. Отрубленная голова мертвеца, хлюпнув, отвалилась к стене. Кровь темным потоком хлынула на холодный камень. От нее поднимал легкий пар, она ещ ене успела остыть.

Гром отошел в сторону, и забрал факел. Обернувшись, он прибавил шаг и ушел в соседний коридор, туда, где он оставил копье.

Подобрав свое оружие, Гром осмотрел его, и воткнул факел в стену. Рядом прислонил копье. Потом сел на корточки, закрыв ладонями лицо.

Его внутренняя тетива лопнула. Он уже не был мудрым вороном, оценивающим весь мир ровным взглядом. Его горячая ярость схлынула, оставив охотника один на один со страхом. Теперь он был испуганным человеком в темноте. Его била крупная дрожь, и холод начинал щипать голые плечи. Он ощутил усталость и голод.

Гром поднялся и вытер выступившую на глазах влагу. Ему хотелось верить, что это от холода. Потом он попрыгал на месте, разогревая ноги. Вытер куском ткани свой клинок и убрал его в ножны. Взял копье в левую руку, факел в правую и двинулся в темноту. Ему пора было искать Зверя. Несмотря ни на что. Он шел, чтобы подарить жизнь своим родичам.

Теперь он двигался почти в слепую. Он больше не чувствовал пещер и шел вперед путаясь в поворотах. Он знал, что все рано найдет Зверя. Или Зверь найдет его. Так или иначе, они встретятся.

Шаман сидел у теплого костра и раскуривал свою длинную трубку. Его жена, которую звали Молчаливой, помешивала варево в глиняном горшке. Шаман наслаждался теплом, идущим от костра. Его глаза были прикрыты.

— Ворон, — тихо сказала Молчаливая, — он вернется?

— Вернется, — ответил шаман, — или не вернется.

Он любил свою жену. И уважал. Она говорила мало. Но много думала. Мудрая женщина. Настоящая жена для шамана. Если бы он была мужчиной, то непременно стала бы великим шаманом.

— Ворон, — деревянная палочка стукнулась о стенку горшка, — что будет если он не вернется?

Шаман закрыл глаза.

— Наш род умрет.

— Потому что нам некому будет защитить?

В голосе Молчаливой проскользнула ирония. Только шаман мог это уловить. Только ее муж, проживший с этой женщиной не один десяток оборотов.

— Нет, — клуб ароматного дыма выпорхнул из трубки сизой птицей, — потому что тогда наш род недостоин жизни под крылом Ворона.

Молчаливая опустила голову, продолжая размешивать варево. Она узнала все, что ей было нужно. Слова стали ненужны.

Гром шел по пещере напролом, не таясь. Из-под его ног с хрустом вылетали мелкие камешки. Он устал. Замерз и очень хотел есть. На ходу он жевал кусок сушеного мяса, что бы занять свой голодный рот. Его замерзшая рука продолжала крепко сжимать копье, она не дрожала. Этому то он научился.

Это случилось внезапно. Без предупреждений и предзнаменований. Охотник завернул за очередной поворот и оказался прямо напротив страшной морды чудовища.

На секунду все замерло. Даже пламя факела застыло, замерев во влажном воздухе.

Это действительно было чудовище. Ящерица размером с жеребенка, мода на уровне груди человека. Страшная пасть, в которой блестел ряд огромных зубов. Огромные змеиные глаза, которые не моргают. Во рту пляшет черный раздвоенный язык.

Тварь очнулась первой. Она двинулась вперед, чуя тепло от человеческого тела. Гром опомнился. Отшвырнув факел он отпрыгнул назад и впился в копье обеими руками, наставив наконечник на морду Зверя.

Гром целил глаза. В огромные глаза твари, в которых еще плясало отражение факела, что догорал на земле.

Тварь не спешила. Он втянула воздух огромными ноздрями и выбросила вперед свой длинный язык. Зашипела и прыгнула вперед.

Охотник отпрыгнул сторону, и тяжелая туша промчалась мимо, ткнувшись мордой в камень стены. Гром ткнул копьем в заднюю ногу твари, и она заревела, от боли и ярости.

Гром снова сжал копье. На этот раз тварь не торопилась. Она подошла ближе, словно рассматривая противника. Гром не атаковал. Тварь, казалась неуклюжей, но это только казалась. Иначе пятеро старших охотников принесли ее шкуру в стойбище, а не валялись бы на поляне, растерзанные в клочья.

Тварь издала тихий шип и бросилась вперед. Гром снова отпрыгнул, но на этот раз неудачно. Тварь перехитрила его. Тяжелый хвост ударил прямо в грудь охотника, отбросив его к стене. Он ударился о камень, у него перехватило дыхание. Копье отлетело в темноту и звякнуло наконечником о камни.

Гром перевернулся и вытащил клинок. Тварь снова прыгнула на него, стремясь подмять своими огромными передними лапами. Гром увернулся, чувствуя, как под когтями трещит его безрукавная куртка. Он откатился в сторону и замер, наблюдая за тварью.

Она обернулась к охотнику, раздраженно ворча. Потопталась на месте, рассматривая жертву. Потом шумно втянула воздух ноздрями, принюхиваясь. Гром кинул взгляд на свою грудь. На ней вспухала алая царапина. Болел бок. И неприятная влажность расползалась по бедру. Кровь. Тварь почуяла кровь.

Ящерица медленно шагнула к охотнику. Ее передние лапы, огромные, неестественно вывернутые, оканчивались огромными когтями. Когти цокали по камням, словно были сделаны из металла.

Тварь снова прыгнула. Гром и на это раз увернулся от смертельных когтей, оставив врагу большой клок своей куртки и еще пару горстей крови.

На этот раз Зверь не торопился. Гром лежал на полу, выставив перед собой нож. Он не решался подняться, — знал, что при его малейшем движении тварь снова атакует. Он внимательно следил за ящерицей, стараясь не смотреть ей в глаза.

Она вела себя странно. Снова потопталась на месте и мелкими шажками двинулась к Грому. В движения твари не было угрозы. Охотник чувствовал это. Тварь была растеряна.

Гром поднялся на ноги, что принять свою смерть стоя, как и подобает мужчине. Он знал, что ему не одолеть Зверя. Он был слишком силен для одного человека. Слабого, усталого, замершего, испуганного человека.

Но тварь не атаковала. Она приблизилась настолько, что охотник мог коснуться рукой ее безобразной морды. И когда она остановилась, Гром решился посмотреть ей в глаза. И замер пораженный. В глазах твари он увидел страх. И боль. Растерянность и ужас. Казалось это, были глаза человека, — так ясно в них отражались эмоции.

Повинуясь внезапному импульсу, охотник протянул вперед руку, и коснулся холодной шкуры.

Тварь отшатнулась назад и заревела. Словно была смертельно ранена. Она ревела, запрокинув голову к потолку, но Грому, прижавшемуся спиной к стене, чудился в этом реве жалостный вой. Вой волчицы потерявшей детеныша.

Тварь внезапно перестала реветь и уставилась на Грома своими пронзительными глазами. Она вела себя более чем странно. Ее задние лапы подергивались, словно толкая вперед своего владельца. Передние же лапы наоборот, сопротивлялись движению вперед, словно не хотели нападать на беззащитного охотника. Тварь взревела снова. На это раз она перешла к действиям, — отпрыгнула назад на середину пещеры, прямо к догорающему на полу факелу. В этом неровном свете Гром с ужасом увидел, как тварь присела на задние лапы, не переставая реветь, и вонзила свои ужасные когти прямо себе в грудь.

Своды пещеры содрогнулись от яростного вопля. Фонтаном брызнула темная кровь, запах падали прокатился по пещере удушливой волной. Тварь продолжала отчаянно рвать свою грудь. Наконец у нее из пасти хлынул темный поток и рев прекратился. Жутко булькая, ящерица запустила свои страшные когти внутрь себя и резко выдернула наружу. В когтях билось что-то темно-алое, напоминающее маленького зверька. Сердце.

Гром почувствовал, как его волосы встают дыбом. Он ощутил, как по спине пробежала мелкая дрожь. Словно во сне он медленно двинулся вперед, к твари, что стояла посреди пещеры, держа в своих когтях свое же выдранное сердце.

Тварь странно булькнула и завалилась на бок. Сердце с жутким шлепком плюхнулось на каменный пол. И тогда Гром закричал. Он не выдержал все этого. Он кричал, тараща глаза на тушу чудовища, кричал просто так, без слов. Просто чтобы не сойти с ума.

Он умолк только тогда, когда с коротким шипением погас факел. Тотчас пещера погрузилась в темноту. Тьма накатила плотной волной, скрыв под своим покровом изуродованный труп Зверя.

Гром шумно перевел дыхание. Он вытер окровавленной рукой вспотевший лоб. Его била крупная дрожь, дрожали руки. Его ноги подкосились, и он бухнулся на задницу, отбив копчик. Но он это была мелочь. Он был жив. И не сошел с ума. Тварь была мертва.

Гром всмотрелся в темноту, пытаясь разглядеть тушу чудовища. В этот момент он и заметил тусклый огонек на полу. Он все разрастался и разрастался, превращаясь в синий костерок. Охотник встал на четвереньки, подавляя желания завыть.

Огонек тем временем рывком вытянулся вверх и принял человеческие очертания. Когда из синего пламени выглянуло лицо, Гром все-таки закричал. Это было лицо его отца.

Слезы брызнул из глаз охотника, а крик заполнил собой всю пещеру. В этот момент призрак ласково улыбнулся Грому так, как улыбался отец напроказничавшему сыну. Гром испугано умолк. Выдохнул воздух.

— Отец? — позвал он.

Призрак, все также улыбаясь, медленным жестом поднял обе руки, и в пещере стало светлее. Краем глаза Гром заметил, что туша чудовища пропала. Пропала лужа черной крови.

Призрак, тем временем, поднес обе руки к свой груди. Запустил пальцы внутрь своего призрачно тела. Гром подавился вздохом. Этот жест был слишком похож на последний жест чудовища.

Отец Грома вынул руки из груди и резко вытянул их вперед. Под ноги охотку что-то упало. Ошеломленный Гром наклонился и пошалил в темноте. Когда он распрямился, его рука была сжата в кулак. В синем свете призрака, Гром разжал ладонь. На ней лежала ящерица. Маленькая, обычная ящерица. Мертвая.

Гром поднял глаза. Призрак улыбнулся еще шире, и его сияние стало меркнуть. В пещере стало темнеть.

Гром улыбнулся в ответ, наблюдая, как гаснет фигура его отца. В самый последний момент, охотнику показалось, что за спиной призрака мелькнули вороньи крылья. Но тут в пещеру хлынула тьма. Призрак исчез.

Гром стоял посреди пещеры. Он был спокоен. Он снова взирал на мир взором мудрой птицы. В руке он сжимал ящерицу, — все, что осталось от злого колдовства нечастного шамана клана Змея. Гром знал, — теперь все будет в порядке. Все.

Он поднялся и шагнул в темноту. К выходу его вело внутреннее чутье.

Вечер в стойбище выдался холодным. Снег лег на кожаные шатры детей Ворона. Солнце зашло, и темнота опустилась на стойбище.

Шаман сидел возле костра, держа в руках свою трубку. Сизые колечки дыма плавали вокруг него. Его жена резала сушеное мясо тоненькими ломтиками и поглядывала на мужа. Прошла неделя с того дня, как ушел Гром. И от него нет вестей. Молчаливая подняла глаза на шамана. Тот ответил ей взглядом — «не волнуйся».

Скрипнул снег перед шатром. Шаман удивлено вскинул бровь. Кто в такое позднее время? Полог шатра откинулся в сторону и к костру шагнул Гром.

Молчаливая отшатнулась, повалив горшок с вареным мясом, шаман приподнялся на своем ложе.

Покрытый засохшей кровью, хромающий и абсолютно седой, охотник подошел к костру. Шаман поднялся на ноги и взглянул в глаза своему племяннику. Глаза были добрые и мягкие. Взгляд уверенный.

Гром разжал ладонь и под ноги шаман упал высохший трупик горной ящерицы, размером с палец. Шаман молча поднял его и заботливо упрятал в кожаный мешочек.

— Ты знал? — хрипло спросил Гром.

— Знал, — кивнул головой шаман.

— Знал что это мой отец? И не сказал мне? — в голосе Грома проскользнули гневные нотки.

— Не сказал, — шаман выпрямился и стоял перед охотником, глядя ему в глаза — а ты бы пошел на зверя, уверенный что это твой отец?

— Не знаю. — Плечи Грома опустились. Он опустился на пол, протянул руки к костру.

— И иначе было нельзя? — с болью спросил он.

— Нет. Победить его мог только ты.

— Он сам победил себя, — с горечью сказал Гром, — он вырвал свое сердце.

— Да, — шаман сел рядом, — ты победил не его. Ты победил колдовство шаманов Змея. Ты разбудил своего отца. А он уже сам решил, как поступить.

— Я освободил его? — робко спросил Гром.

— Да, — шаман потянул под себя ворох шкур, — освободил.

Шаман резко встал в его руке блеснул нож — в руку длиной.

— Кровь ворона по-прежнему сильна, — глухо сказал шаман, — дети ворона достойны-то того, чтобы жить. Они сильны даже после смерти. Они достойны того, чтобы умереть, и уйти под крыло Ворона. Они достойны новой жизни, мой вождь.

И шаман опустился на колени перед молодым охотником, ставшим седым за один день. Гром поднял и принял из рук шамана клинок, который принадлежал его роду многие поколения.

— Да, — прошептал Гром, — они достойны новой жизни!

И блестящий клинок взметнулся вверх, к кожаной крыше шатра, словно хотел улететь в звездное небо, к Ворону.

^15.06.2000