"Пешки ноль-А" - читать интересную книгу автора (Ван Вогт Альфред Элтон)

XIV

Был поздний вечер, когда Госсейн вернулся в апартаменты Нирены. Женщина сидела за столом и писала письмо. Когда он вошел, она положила ручку и пересела в большое кресло. Из его глубины она смотрела на Госсейна спокойными серыми глазами.

— Итак, мы получили месяца два для жизни, — сказала она, наконец.

Госсейн-Ашаргин прикинулся удивленным.

— Так долго? — спросил он.

Он не стал больше комментировать это. Что и откуда она услышала о произошедшем за обедом, не имело значения. Ему было жаль ее, но у него не было возможности влиять на ее судьбу. Когда правитель мог приказать женщине стать любовницей или женой незнакомого человека только из-за того, что она полминуты поговорила с ним, было невозможно угадать, что случится завтра. Она сделала ошибку, родившись в знатной семье, и поэтому жила у самой пропасти подозрительности Энро.

Нирена прервала молчание.

— Что вы собираетесь делать теперь?

Госсейн сам задавал себе этот вопрос, осложненный возможностью возвращения в любой момент в свое тело.

Но, положим, он не вернется. Положим, он останется здесь еще на несколько дней. Что тогда? Мог ли он сделать что-нибудь полезное для Ашаргина или Госсейна?

Вопросом номер один была проблема Венеры. Был ли в космосе еще кто-нибудь из венерианцев? Знали ли они вообще, что происходит?

Вторым вопросом был Спящий Бог. Он должен увидеть Спящего Бога. Для этого требовалось получить разрешение Секоха.

Его мысль задержалась на третьем вопросе в его планах. Тренировать Ашаргина. Он посмотрел на Нирену.

— Я с трудом управляю принцем и думаю, было бы неплохо разрешить ему отдохнуть часок.

— Я скажу вам, когда это время пройдет, — и ее голос был таким мягким, что Госсейн вздрогнул, посмотрев на нее.

В спальне Госсейн записал на магнитофон трехминутный образец для расслабления и включил магнитофон в режим повторения. Затем он лег. В течение следующего часа он почти не спал. На заднем плане звучал монотонный голос Ашаргина, снова и снова повторяющий несколько фраз.

Лежа так, он позволил неприятным воспоминаниям Ашаргина о годах заключения беспрепятственно проникать в его сознание. Каждый раз, подходя к какому-нибудь инциденту, оставившему глубокое впечатление, он молча обсуждал его с молодым Ашаргином. Каждый раз внутри него как бы оживал пятнадцати-шестнадцати-двадцатилетний наследник Ашаргин. Старший Ашаргин разговаривал с младшим в момент, когда последний переживал травматическую ситуацию.

С высоты своего жизненного опыта он уверял молодого Ашаргина, что на потрясший его инцидент можно посмотреть и по-другому. Уверял, что страх боли и страх смерти — только эмоции, которые можно преодолеть, и что шок от этого случая, подействовавшего так сильно на него, вскоре пройдет. Более того, в будущем это поможет ему лучше понимать такие моменты.

Это было нечто большее, чем импровизированная замена ноль-А тренировки. Эта была вполне надежная с научной точки зрения система самотерапии, она должна была принести определенную пользу.

— Расслабься, — успокаивал голос.

И из-за того, что он выполнял указания, каждое слово имело значение.

— Ослабь напряжение прошедшей жизни. И пусть все страхи, сомнения и неопределенности уйдут из нервной системы.

Результат не зависел от веры, хотя убежденность усиливала эффект. Самотерапия требует времени. Прежде всего, необходимо правильно выявить неприятные воспоминания, и только после этого воздействовать на них.

Принца Ашаргина невозможно укрепить за один день.

Тем не менее, когда Нирена легко постучала в дверь, у него был не только эквивалент часового сна, но и психоаналитическая переориентация, которая при данных обстоятельствах не могла быть достигнута другим путем.

Он встал подкрепленный.

Дни шли, но он так ничего и не выяснил о Венере.

Существовало несколько возможностей. Но все они требовали хотя бы намека на то, что он желает знать. Энро мог понять значение такого намека так же быстро, как и человек, к которому Госсейн собирался обратиться.

Он не хотел идти на такой риск, пока не исчерпает все остальные средства.

К концу четвертого дня Госсейн начал беспокоиться. Несмотря на так называемую свободу действий, в теле Ашаргина он был изолирован и не мог делать самого важного с его точки зрения.

Только ноль-А венерианцы могли остановить Энро и предсказателей. Но, насколько он знал, они были отрезаны и не способы действовать. Они легко могли быть уничтожены диктатором, который уже сотни планет приказал стереть в порошок.

Каждый день он надеялся вернуться в свое тело. Он пытался помочь этому, при любой возможности используя лифты искривителей. Четыре раза за четыре дня он совершал перемещения на отдаленные планеты и обратно. Но его сознание по-прежнему оставалось в теле принца.

Он ждал информации о восстановлении контакта с эсминцем Y-381907, но напрасно.

Что же могло случиться?

На четвертый день он пошел в Межпланетное Министерство Связи, занимающее девяностоэтажное здание длиной в десять кварталов. В информационной секции размещалось сто роботов-операторов, распределяющих вызовы по определенным секторам. Он назвал свое имя одному из них.

— О, да, — сказал тот. — Принц Ашаргин. Мы получили инструкции.

— Какие инструкции? — спросил Госсейн. В ответе слышалась откровенность Энро.

— Вы можете вызывать кого угодно, но запись вашего разговора должна быть направлена в Разведывательный отдел.

Госсейн кивнул. Он не ожидал ничего другого. С помощью искривителя он переместился в сектор, указанный роботом-оператором, и сел за видеофон.

— Я хочу говорить с капитаном Фри или с кем-нибудь другим на борту Y-381907.

Он мог сделать этот вызов и из апартаментов Нирены, но здесь он видел искривитель, передающий его послание. Он видел собственными глазами, как робот-оператор набирает номер, принадлежащий Y-381907.

Это был один из способов устранить возможные препятствия, если таковые имелись, его попытке связаться с эсминцем.

Другим способом был вызов с планеты, выбранной наугад. Он проделал это уже дважды, но безрезультатно.

Итак, прошла минута. Затем две минуты. До сих пор не было ответа. Примерно через четыре минуты робот-оператор сказал:

— Один момент, пожалуйста.

В конце десятой минуты снова зазвучал голос робота-оператора. — Ситуация такова. Когда подобие было поднято до известного механического предела — двадцать третьего десятичного знака, был получен слабый отклик. Однако это автоматический отклик. Очевидно, образец на другом конце все еще частично подобен, но продолжает изнашиваться.

— Спасибо, — сказал Госсейн-Ашаргин.

Трудно представить, что его тело находится где-то в глубинах космоса в то время, когда его мыслящая сущность здесь, привязанная к нервной системе Ашаргина.

Что же могло случиться?

На шестой день Энро выступил в видеофонном эфире с речью. Он ликовал, его голос триумфально звенел, когда он сообщал:

— Великий Адмирал Палеол, командующий нашими силами в Шестом Деканте, только что информировал меня, что столица Туул несколько часов назад уничтожена нашим непобедимым флотом. Это только одна из бесконечных серий побед, одержанных народом и оружием Великий Империи в схватке с отчаянно сопротивляющимся врагом. Продолжайте, адмирал! Сердца народа и доверие правительства с вами!

Туул? Госсейн вспомнил это название с помощью Ашаргина. Туул был оплотом самого могущественного государства Лиги. Это лишь одна из тысяч планет, но факт названия ее «столицей» символичен для людей с нецельным сознанием, для которых карта семантически является территорией, а слово — событием.

Даже для Госсейна уничтожение Туула стало переломным моментом. Он не имел права выжидать.

После ужина он пригласил Нирену пойти с ним повидать Кренга и Патрицию.

— Надеюсь, что вам с горгзин есть о чем поболтать, — сказал он с ударением.

Она удивленно взглянула на него, но он не стал вдаваться в объяснения. Госсейн не мог открыто рассказать о своей идее помешать проницательности Энро.

Нирена превзошла себя. Госсейн не был уверен, поняла ли она его. Но с самого начала ее голос не умолкал.

Патриция сперва отвечала, запинаясь. Она была явно ошарашена трескотней Нирены. Но вскоре, должно быть, догадалась. Она присела на краешек кресла Кренга и ответила длинной и шумной, как пулеметная очередь, тирадой.

Нирена поколебалась, а затем подошла и села Ашаргину на колени. Беседа, которая последовала за этим, была, пожалуй, самой активной из всех, когда-либо слышанных Госсейном. Вряд ли была минута в течение этого вечера, когда его осторожные слова на заднем плане не были заглушены женской болтовней.

Сначала Госсейн поставил на рассмотрение не самую важную проблему.

— Вы что-нибудь слышали о дополнительном тренированном мозге? — спросил он.

Впервые он адресовал слова непосредственно Кренгу. Карие глаза задумчиво изучали его. Затем Кренг улыбнулся.

— Немного, а что бы вы хотели знать?

— Меня интересует проблема времени, — сказал Госсейн. — «Фотографирование» происходит медленно, медленнее, чем подобный химический процесс, а видеосъемка просто молниеносна по сравнению с этим.

Кренг кивнул и сказал:

— Общеизвестно, что машины могут выполнять любую частную функцию быстрее, а часто и лучше, чем данный человеческий орган. Это плата за нашу практически неограниченную приспособляемость.

Госсейн быстро спросил:

— Вы думаете, проблема неразрешима?

Собеседник покачал головой.

— Смотря в какой степени. Возможно, первоначальное обучение проходило неправильно, и тогда другой подход может привести к лучшим результатам.

Госсейн знал, что Кренг имеет в виду. Пианист, запомнивший неправильную постановку руки, не станет виртуозом, пока не обучится другой методике. Человеческие мозг и тело как целое могут тренироваться разными способами. Некоторые из этих способов приводят к плачевным результатам, а некоторые столь замечательны, что ординарный индивидуум, правильно их применяя, может стать гением.

Вопрос был в том, как ему переобучить свой дополнительный мозг, когда он вернется в собственное тело.

— Я бы сказал, — заметил Кренг, — все дело в постановке правильных представлений.

Они немного поговорили об этом. Некоторое время Госсейн не беспокоился о том, что Энро может подслушивать. Даже если диктатор и разобрал бы что-нибудь через почти несмолкаемую трескотню Нирены и Патриции, эта часть разговора была бы непонятна ему.

Но, несмотря на это, он продолжал соблюдать все предосторожности. Кренг выдвинул несколько предложений по поводу переобучения, но Госсейну казалось, что неаристотелевый детектив все еще пытается определить объем знаний Ашаргина.

Это заставило его сменить тему. Он заговорил об обладании одного сознания другим, обратив внимание на то, что в процессе телепортации между развитым дополнительным мозгом и рудиментом такого же мозга, присутствующим у всех людей, вероятно происходит контакт, в результате которого больший может перейти в меньший.

Кренг внимательно слушал.

— А как вы думаете, — спросил он, — когда дополнительный мозг переходит в рудиментарный, он контролирует оба тела или нет?

— Конечно же нет. В этом случае развитый дополнительный мозг пребывает в состоянии релаксации, — ответил Госсейн.

Он был доволен, что затронул этот вопрос и, вопреки помехам, ухитрился проинформировать Кренга о том, что тело Госсейна сейчас без сознания.

Поскольку Кренг уже знает, что в данный момент Госсейн находится на борту Y-381907, ситуация должна стать для него ясной.

— Было время, — продолжил Госсейн, — когда я принял, как само собой разумеющееся, участие третьего лица, которое производит эти перестановки. Трудно поверить, — он поколебался, — что Спящий Бог оставил бы свое сознание в теле такого ограниченного человека как Ашаргин, если бы мог избежать этого.

Он надеялся, что Кренг поймет, что Гилберт Госсейн действительно не может управлять своей судьбой.

— И, разумеется, — продолжал он, — Ашаргин только марионетка, которая может действовать только как Ашаргин.

— Я бы этого не сказал, — осторожно сказал Кренг. Так внезапно они приблизились к их главной цели.

По крайней мере, размышлял Госсейн, глядя на собеседника, это была его главная цель. Позиция Кренга откровенно сбивала его с толку. Казалось, тот бездействует. Он пошел на риск — на страшный риск, если вспомнить то, что он сделал на Венере, — прибыв в штаб-квартиру Энро. И теперь он день за днем сидит здесь, ничего не делая.

Его план, если таковой имелся, должно быть, действительно важен, если оправдывает бездействие в то время, как битва в Шестом Деканте неумолимо движется к финалу.

Кренг живо продолжил:

— По-моему, принц, эти странные разговоры могут завести далеко. Пришло время, когда люди действуют. Вот Энро, выдающийся пример человека действия. Военный гений первого порядка. Такие, как он, появляются только один раз в несколько столетий.

Странно было слышать такую похвалу из уст Элдреда Кренга. И поскольку это утверждение было ложным — любой ноль-А венерианец, обученный военной тактике, мог сравняться в «гениальности» с Энро — очевидно оно имело определенную цель.

В сказанном Кренгом он увидел удобный случай кое-что уточнить для себя и быстро вставил:

— Мне кажется, что люди вроде вас, сами оставят след в военной истории галактики. Было бы интересно проследить за развитием событий.

Кренг засмеялся.

— Время покажет, — сказал он и сменил тему, продолжая: — К сожалению, Энро все еще не признан как величайший гений, который когда-либо жил.

Госсейн угрюмо кивнул. Видимо, что-то происходит. Но его собственный вопрос был обойден, хотя он был уверен: Кренг понял, что он хотел сказать.

«И он не ответил, — мрачно подумал он. — Ладно, если у него действительно есть план, ему виднее».

— Я уверен, — сказал Кренг, — что после его смерти даже народы Лиги признают совершенным искусство войны, которую он ведет против них.

И тут Госсейн догадался, что Кренг имеет в виду.

«Величайший... который жил», «После его смерти...»

Кренг предлагал ему убить Энро. Госсейн был изумлен. Некогда и ему казалось, что такой бесполезный тип, как Ашаргин, только на то и годен, чтобы стать жертвой ради убийства Энро. Но ситуация изменилась. Наследник Ашаргин теперь стал известен миллиардам людей. Он должен жить. В определенный момент его влияние могло оказаться решающим.

Жертвовать им сейчас для попытки устранения диктатора все равно, что выбросить ферзя с доски. Сегодня, зная Энро, он был убежден, что Ашаргин бесполезно отдал бы свою жизнь.

Кроме того, смерть Энро не остановит флот. Там останется Палеол, мрачный и решительный. Палеол и тысячи офицеров, поставившие себя вне законов Лиги, захватят власть и пойдут против любой группировки, которая попытается изменить Великую Империю.

Конечно, если Ашаргин погибнет, Гилберт Госсейн скорее всего вернется в свое тело. Но он все еще верил, что сможет вернуться, не прибегая к крайним мерам. Он подождет еще неделю. А пока займется подготовкой. Если через неделю он все еще будет в этом теле, возможно он и пойдет на то, на что намекал Кренг.

Нехотя, со множеством оговорок, Госсейн кивнул, одобряя заговор.

Он рассчитывал, что они еще обсудят детали, но Кренг встал:

— Спасибо за приятную беседу. Я рад, что вы зашли.

В дверях ноль-А детектив добавил:

— Попробуйте сымитировать рефлекс улучшенного зрения.

Этот метод тренировки уже приходил на ум Госсейну. Он кивнул.

— Спокойной ночи, — коротко сказал он.

Он чувствовал глубокое разочарование от визита, возвращаясь с притихшей Ниреной в свои апартаменты.

Он дождался, когда Нирена выйдет из комнаты и, сев за видеофон, вызвал Мадрисола из Лиги.

Это действие могло интерпретироваться как измена, несмотря на разрешение Энро звонить кому угодно. Неуполномоченные персоны не общались с врагом во время войны. Пока он размышлял, насколько бдительно Разведывательный отдел следит за ним, раздался голос оператора:

— Секретарь Лиги согласен говорить с принцем Ашаргином, но только при условии признания того, что он, как представитель законной власти, говорит с человеком, поставившим себя вне закона.

Госсейн сразу понял юридический смысл этого условия и возможные последствия для Ашаргина, если он его примет. Он был готов сделать все, что в его силах, для победы Лиги. И если Лига победит, то Ашаргин окажется в незавидном положении.

Он почувствовал досаду, но через секунду нашел выход.

— Принц Ашаргин, — сказал он, — имеет настоятельные причины для разговора с Мадрисолом и поэтому принимает условие, но без последствий.

После этого долго ждать не пришлось. На экране появилось худое, аскетичное лицо Мадрисола. Казалось, Мадрисол похудел еще сильнее с тех пор, как он разговаривал с Гилбертом Госсейном.

Секретарь Лиги заговорил первым:

— Вы предлагаете капитуляцию?

Вопрос был столь нереалистичен, что поверг Госсейна в изумление. Мадрисол резко продолжил:

— Надеюсь, вы понимаете, что компромисса быть не может. Вся правящая верхушка Великой Империи должна предстать перед военным трибуналом Лиги.

Вот фанатик! Госсейн без иронии ответил:

— Сэр, вам не кажется, что вы делаете опрометчивое предположение? Нет, это не предложение о капитуляции. Причина моего вызова возможно удивит вас. Дело, которое я собираюсь изложить, известно вам. Я настоятельно прошу вас не упоминать имена и названия, поскольку все, сказанное мной, немедленно будет доложено Энро, и любая опрометчивость с вашей стороны может привести к катастрофическим результатам.

— Да, да, продолжайте.

Но Госсейну этого было недостаточно.

— Вы даете слово? — спросил он. — Слово чести?

Ответ был холодным.

— Честь не входит ни в какие отношения между законной Лигой и преступниками. Но, — добавил Мадрисол, — конечно, я не скажу ничего опасного для дружественной планеты.

Именно этого обещания и ждал Госсейн. Но даже теперь он никак не мог решиться. Воспоминания Ашаргина об уничтоженных звездных системах словно сковали его язык.

Если Энро догадается, о какой планете идет речь, он может что-нибудь предпринять. Достаточно одного подозрения. Пока что Венера была ничем не примечательной планетой, одной из тысяч, и пока она останется для диктатора таковой, возможно венерианцы сумеют спастись.

Голос Мадрисола был нетерпелив.

— Я прошу вас перейти к делу.

Еще раз Госсейн повторил про себя приготовленные слова — и ринулся словно в омут. Он напомнил Мадрисолу о вызове, сделанном несколько недель назад и о его просьбе.

— Что-нибудь сделано? Мадрисол нахмурился.

— Кажется, я смутно вспоминаю, о чем речь. Наверное, кто-нибудь из моих помощников занялся этим делом.

— И что? — напряженно настаивал Госсейн.

— Секундочку. Я разузнаю.

— Осторожно, — предупредил Госсейн. Губы Мадрисола сжались, но он кивнул. Он вернулся меньше, чем через минуту.

— Нет, — сказал он. — Еще ничего не сделано. Госсейн посмотрел на него внимательней. Он еще не до конца поверил последним словам секретаря. Положение Мадрисола предполагало значительное количество персонала, чтобы столь быстро выяснить состояние этого дела. Но Госсейн вспомнил, как краток был тот, когда он звонил ему с Венеры. Так что, возможно, Мадрисол сказал правду. К сожалению.

Госсейн сказал:

— Я настаиваю, чтобы вы немедленно установили контакт. Лично.

Он прервал связь подавленный. Начинало казаться, что отчаянный план Кренга был не просто последней, а единственной надеждой. И все же — нет! Палеол казнит каждого во дворце: Нирену, Патрицию, Кренга...

Госсейн успокоился. Никакой пользы от таких мыслей. В любом случае, если не будут предприняты решительные действия, по крайней мере Нирена, Кренг и Ашаргин вскоре окажутся мертвыми. Он должен помнить выдающуюся роль, сыгранную Кренгом на Венере, и верить, что ноль-А детектив сейчас так же искусен, как тогда.

Он пойдет на убийство Энро, если Кренг это предложит.

Потребовалось более часа, чтобы выразить нужный ему образец, и четыре с половиной минуты, чтобы записать на магнитофон сами слова.

Он начал сложный процесс, сложный потому, что он хотел установить отклики на бессознательном уровне и фактически изменить реакции автономной нервной системы.

То, что он пытался сделать, было давно известно в истории человечества. Легионы Юлия Цезаря побеждали огромные армии варваров потому, что нервные системы римских солдат были обучены согласованной борьбе. Но в шестом столетии легионы Цезаря имели бы мало шансов против армий Восточной Римской Империи.

В вооружении произошло только небольшое изменение, но было усовершенствовано обучение людей.

В 1940 году диктатор Гитлер обучил нервные системы своих солдат новому способу ведения моторизованной войны. И он был непобедим до тех пор, пока большинство солдат противника не переняли этот способ. Машины существовали и до блицкрига, но нервные системы людей, управляющих ими, должны были обучиться новой интеграции. Когда это обучение было завершено, превосходство стало очевидным.

В дни, последовавшие за взрывоопасным миром после второй мировой войны, все больше и больше людей стали принимать выводы, которые новая наука общая семантика с трудом выбирала из массы имеющихся фактов.

Одним из этих заключений было: «Человеческая нервная система способна к неограниченному обучению, но определяющим фактором является метод».

Идея Госсейна и Кренга базировалась на принципе хорошего зрения. Расслабленный глаз видит лучше. При постоянном перемещении глаз остается расслабленным.

Когда, по какой-либо причине, глаз, способный хорошо видеть, останавливается, картина расплывается. В отличие от кинокамеры, глаз видит отчетливо только в момент, следующий за расслабляющим его перемещением.

Госсейну казалось, что если он сможет, пока привязан к телу Ашаргина — пока ждет, — обнаружить способ автоматического расслабления своего дополнительного мозга, то будет быстрее и отчетливей «фотографировать» образцы подобия. Как расслабить дополнительный мозг? Ну, например, путем ассоциативного расслабления окружающей ткани.

Итак, он начал расслаблять кровеносные сосуды коры, таламуса, подкорки — где был расположен зародыш дополнительного мозга Ашаргина.

Путем ассоциации все клетки вокруг кровеносных сосудов так же автоматически расслабились бы. Так говорила теория, подтвержденная неоднократными опытами.

Каждый раз, когда голос из магнитофона давал указание, Госсейн имитировал «запоминание» зон, как он делал это своим дополнительным мозгом в своем теле. Через два часа он мог одновременно следовать образцу и думать о других вещах.

«Расслабь — смотри... расслабь — смотри». План убийства надо разрабатывать с большой осторожностью если, на самом деле, агенты Энро подсматривают в дырочки, просверленные в стенах... «Расслабь — смотри... расслабь — смотри...» Конечно, существовало несколько возможностей. Если согласиться с предложением Кренга, то желательно рассмотреть положение Ашаргина в целом. Допустим, оба, Госсейн и Ашаргин, умрут через неделю, произойдет ли тогда автоматическое воскрешение ближайшего запасного тела Госсейна, в данном случае Спящего Бога планеты Горгзид?

«Расслабь — смотри... расслабь — смотри». Если это произойдет, то все было бы великолепно. Госсейн представил себе эффект, когда Спящий Бог выступит против Энро и Секоха. «Расслабь — смотри... Расслабь — смотри...»

События могут произойти так, как он предполагал, только при условии, что Спящий Бог — на самом деле тело Госсейна. Это необходимо проверить.

Энро не присутствовал на обеде. Секох, который прибыл позже, объявил:

— У него встреча с адмиралом Палеолом.

Пока священник усаживался за стол, Госсейн внимательно разглядывал его.

На лице сорокалетнего человека отпечатались следы страстей, побудивших его бороться за то высокое звание, которое он теперь имел. Но отпечаталось и нечто большее. Разговор Секоха и Энро в тот день, когда Ашаргина подвергли проверке на детекторе лжи, показывал, что, по всей видимости, главный хранитель искреннее верил в свое учение.

Госсейн решился поговорить с ним сейчас. Когда он изложил священнику свои мысли, Секох посмотрел на него задумчиво.

Он дважды приоткрывал рот, собираясь заговорить. Дважды зашевелился в кресле, словно собираясь встать и уйти. Наконец, он мягко сказал:

— Привилегия видеть Спящего Бога дается только священникам.

— Совершенно верно, — сказал Госсейн.

Секох выглядел испуганно. Госсейн рассчитывал, что священник сможет себе представить реакцию народа, узнавшего, что наследник Ашаргин обращен в религию, так истово исповедываемую Секохом, и вообразить целую галактику, поклоняющуюся видеофонному изображению склепа Спящего Бога.

Секох положил нож и вилку, оперся тонкими, изящными, но при этом и сильными, руками о стол и наконец сказал:

— Мой мальчик, я не хочу обескураживать тебя. Я буду счастлив лично провести над тобой ритуал посвящения и думаю этот ритуал можно включить в церемонию Лицезрения.

Итак, это называлось Лицезрением.

— Однако должен предупредить, — продолжал Секох, — обычная защита, гарантированная послушникам, не предоставится тебе. Мы создаем вселенское государство, и наш великий вождь считает необходимым принимать жесткие меры, касающиеся отдельных личностей. — Он поднялся. — Приготовься завтра в шесть часов утра пойти в храм. Ввиду твоего заявления, сделанного на прошлой неделе, я разрешу тебе увидеть Спящего Бога. Интересно посмотреть, будет или нет предзнаменование.

Он встал из-за стола и вышел из комнаты.

Ритуал посвящения был частью церемонии Лицезрения. Он включал историю Спящего Бога.

Храм кургана существовал задолго до того, как на Горгзиде появились люди. Давным-давно, создав вселенную, бог выбрал планету Горгзид для своего отдыха. Здесь, охраняемый избранными им людьми, он спал, отдыхая от тяжких трудов. Придет день, и, проснувшись от короткого по вселенским меркам сна, он поднимется и продолжит свою работу.

Своим людям на Горгзиде он приказал подготовить мир к его пробуждению. В этот знаменательный день он хотел бы видеть вселенную объединенной.

Во время ритуала, когда Госсейн узнал историю Спящего Бога, он впервые понял множество вещей. Эта религия оправдывала и даже требовала завоеваний Энро.

Госсейн был потрясен. Предположив, что Спящий Бог является его телом, он, бессмертный благодаря ряду таких тел, должен пересмотреть проблему своего бессмертия в целом, если вокруг тел Госсейна громоздилось подобное безумие.

В девять часов, когда он надел длинную белую мантию, началось шествие Лицезрения.

Они проделали странный маршрут. Спустившись вниз по лестнице, идущей вдоль закругленной металлической стены, они оказались в середине храма, где находился атомный двигатель, и Госсейн был потрясен во второй раз.

Космический корабль! Храм Кургана оказался шароподобным кораблем, лежащим века, а может и тысячелетия, в земле.

Теперь они поднимались вверх по противоположной стене. Достигнув центрального этажа, они вошли в помещение, где слышались какие-то слабые звуки. Госсейн был уверен, что где-то поблизости находится множество машин, но без своего дополнительного мозга он не мог проверить это. Стены помещения изгибались наподобие купола. Из каждого угла аркой перекрывались пилоны. Четыре выгнутые пилястры заканчивались узкими опорами в двадцати футах от стены.

Это могло быть гробницей. Через полупрозрачную стену проникал мягкий свет. Небольшие лесенки вели по ней наверх, к узким опорам. Секох поднялся по одной из них и дал знак Госсейну подыматься по другой лестнице. Когда Госсейн взобрался, панель в верхней части склепа скользнула вверх.

— На колени! — звучно сказал Секох. — Смотри!

Стоя на коленях, Госсейн увидел голову, плечи, грудь и частично руки лежащего внутри человека. Лицо было худым и невыразительным. Губы слегка приоткрыты. Мужчине было около сорока лет. Его голова была большой, на лице застыло странное бессмысленное выражение. Лицо было приятным, но только из-за строения костей и правильности черт. Это было лицо слабоумного. В нем не было никакого сходства с Гилбертом Госсейном. Спящий Бог Горгзида был незнаком ему.

Они прибыли во дворец как раз к обеду, и сначала Госсейн не понял, какой удар ждет его.

За столом в дополнение к Энро, Патриции, Кренгу и Нирене сидело двое военных. Гости были при полном параде с маршальскими знаками отличия. Беседа за столом велась преимущественно между ними и Энро.

Речь шла о следственной комиссии, занимавшейся, как они это называли, переворотом. Из разговора Госсейн понял, что переворот оказался успешным. Причины этого и расследовала комиссия, которую представляли два офицера.

Он с любопытством смотрел на них. Было видно, что эти люди не ведают жалости. Еще до того, как они произнесли свои рекомендации, он уже знал, что для таких хладнокровных и беспощадных личностей решением любой подобной проблемы будет уничтожение мятежной планеты.

Госсейн глянул на Кренга и Патрицию. Ноль-А детектив был невозмутим. Однако Патриция не могла скрыть волнения. И тут он догадался, о каком перевороте шла речь.

Патриция резко вмешалась в разговор.

— Господа, — сказала она, — я надеюсь, что, принимая решение, вы не пошли по самому легкому пути.

Офицеры дружно посмотрели на нее, а затем, как по команде, вопросительно взглянули на Энро. Легкая улыбка появилась на губах горгзида.

— Можешь быть уверена, — вкрадчиво сказал он, — что маршалы Роур и Угелл принимают во внимание только очевидные факты.

— Разумеется, — кивнул Роур. Угелл же молча посмотрел на Патрицию хмурыми, холодными как лед, глазами.

— Прежде я хочу услышать рекомендации, — сказала Патриция. — А уж потом я увижу, так ли это.

Слабая улыбка по-прежнему играла на лице Энро. Он упивался собой.

— Кажется, ходили слухи, что моя сестра некогда проявляла определенный интерес к звездной системе, которую мы обсуждаем.

Госсейн гораздо раньше понял истину — Венера! Это была следственная комиссия, выяснявшая причины разгрома Торсона в Солнечной системе.

— Итак, господа, — любезно сказал Энро, — я думаю всем нам интересно выслушать вас.

Угелл вынул из кармана лист бумаги и нацепил очки. Он поднял взгляд.

— Вас интересуют причины нашего решения?

— И даже очень, — сказал Энро. — Я хотел бы знать, что случилось. Как Торсон, один из талантливейших полководцев империи, провалился на простом задании?

Роул молчал. Угелл ответил:

— Ваше превосходительство, мы опросили более тысячи офицеров и солдат. По их рассказам восстановлена следующая картина. Наша армия успешно захватила повстанческие города. Но после смерти Торсона новый командующий отдал приказ покинуть Венеру. Естественно, приказ был выполнен. Итак, вы видите, что на нашей армии нет позора. Поражение явилось результатом действий одного человека по неизвестным пока нам причинам.

Картина более или менее соответствовала действительности. Маршалы только забыли упомянуть, что ноль-А венерианцы успешно защищали планету от атакующих сил. Расследование также не выявило роль Гилберта Госсейна в смерти Торсона. Но тем не менее, изложенные факты были частью реальности.

Энро нахмурился.

— Торсон был убит преемником? — спросил он.

— Нет никаких доказательств этого, — сказал Роур, когда Угелл не ответил. — Маршал Торсон был убит во время атаки, которую лично проводил против оплота повстанцев на планете Земля.

Гнев Энро выплеснулся наружу.

— Идиот! — в ярости воскликнул он. — Зачем он сам сунулся в атаку? — Диктатор с трудом овладел собой. — Однако, господа, я рад был услышать ваш отчет. Он совпадает с имеющейся у меня информацией и кое с какими моими теориями. В настоящее время меня беспокоят некоторые люди, которые здесь, в моем дворце, замышляют совершенно дурацкий заговор против меня. Назовите, пожалуйста, имя офицера, который сменил Торсона в командовании нашими силами на Венере. Угелл прочел с листа бумаги:

— Его зовут Элдред Кренг. Мы не смогли обнаружить какого-либо следа этого изменника.

Взгляд Энро остановился прямо перед собой.

— А теперь, господа, каковы ваши рекомендации? Угелл монотонно прочитал:

— Облучить обитаемые планеты системы однолетним радиоактивным изотопом, чтобы сделать Солнечную систему безлюдной. — Он поднял взгляд. — Маршал Роур охвачен новой идеей, которую ему недавно подала одна женщина-психолог. Идея заключается в том, чтобы пустые планеты были заселены сумасшедшими и уголовниками. Нам кажется, хотя это и не внесено в текст рекомендаций, что эксперимент был бы интересен. Его можно провести, как только на этих планетах снова можно будет жить.

Он вручил документ Энро, который взял его без слов и прочитал про себя.

«Итак, Энро знал все это время», — думал Госсейн. Их маленький глупый заговор, который так и не вышел из эмбриональной стадии, возможно даже развлекал его. Кроме того, по-видимому, он уже несколько дней знал, кто такой Элдред Кренг.

Энро передал документ Патриции. Она, не глядя, порвала его.

— Вот что я думаю о ваших рекомендациях, господа. Она встала. Ее лицо стало белым.

— Сейчас самое время, Энро, — сказала она, — тебе и твоим палачам остановить безумное уничтожение каждого, кто имеет мужество противостоять вам. Люди Венеры и Земли безвредны.

— Безвредны? — невольно повторил Роур. — Если они так безвредны, то как же им удалось разгромить нашу армию?

Она повернулась к нему, ее голубые глаза горели.

— Из вашего доклада явствует, что разгрома не было. Что отступление было по команде офицера, ставшего преемником Торсона. — Она нагнулась к нему. — Или, может быть, вы пытаетесь скрыть разгром наших сил лживыми сообщениями, чтобы потешить тщеславие моего брата?

Патриция была вне себя, в таламической ярости. Она жестом остановила попытку маршала ответить на ее вопрос.

— Можете не отвечать! — сказала она. — Ваш отчет практически верен. Я ручаюсь за это, потому что это я дала такое указание офицеру, который стал преемником Торсона. У него не было другой возможности, кроме как подчиниться сестре правителя. Он сидит здесь, рядом со мной как мой муж.

— Цена была высока, — усмехнулся Энро. Он повернулся к военным.

— Господа, уже несколько дней я знаю, кто такой Элдред Кренг, но не могу поступить с ним как с изменником. Потому что здесь, на Горгзиде, права моей сестры почти равны моим, и я вынужден признавать их. Я пытаюсь склонить главного хранителя к... гм... одобрению развода, и он принял мою просьбу к сведению.

Слова были произнесены очень веско. Трудно было поверить, что под их кажущейся логичностью и честностью скрывалось желание Энро использовать религию, чтобы вынудить сестру последовать древнему обычаю брака между братом и сестрой. И что все остальное было сделано только ради этого.

Патриция заговорила снова:

— Люди Земли и Венеры довели систему образования до совершенства. Хотелось бы, чтобы вся галактика переняла их методы. — Она повернулась к брату. — Энро, нет никакого смысла в уничтожении системы, которая посвятила себя образованию. Если когда-нибудь наступит необходимость захватить эти планеты, это можно будет сделать без кровопролития.

Энро цинично засмеялся.

— Система образования? — он пожал плечами. — Секох будет счастлив рассказать тебе, какие планы имеет Храм для покоренных планет.

Он повернулся к маршалам, и в его голосе была жесткая нотка, когда он сказал:

— Господа, я должен извиниться за грубость и раздражительность моей сестры. Она забывает, что в ее компетенцию как горгзин не входят другие звездные системы, кроме тех, где я и она являемся общими наследниками. Что же касается вывода армии с Венеры генералом Кренгом, она забывает, что Великая Империя является моим личным достижением. Выйдя за него замуж и позволяя ему и, — он поколебался и быстро взглянул на Госсейна-Ашаргина, — другим выскочкам замышлять планы против меня под ее защитой, она лишилась всех прав взывать к моему мягкосердечию.

Он решительно сжал зубы и мрачно сказал: — Вы можете быть уверены, что я не для того назначаю следственную комиссию, чтобы затем проигнорировать ее рекомендации. И, для уверенности, что горгзин вне опасности, я немедленно издам приказ, запрещающий ей пользоваться любым галактическим искривителем, пока не будет произведено рекомендованное вами уничтожение населения Солнечной системы. Спасибо, господа. Мои вам пожелания.

Госсейн отметил, что запрет не распространяется на принца Ашаргина. Он ничего не сказал, но, закончив обед, немедленно отправился к системе искривителей дворца. Он не знал, можно ли отправиться на Венеру в кабине искривителя. На корабле можно, но он не мог захватить корабль. Поэтому, ему оставалось только сделать попытку. Он достал из кармана клочки порванного Патрицией отчета по Венере, и быстро сложил их. Кренг незаметно забрал их у Патриции и осторожно передал Ашаргину.

Галактические координаты Солнца были напечатаны в верхнем углу первой страницы. Он прочитал: «Декант Восемь, r 36400, t 272°, z 1800-».

Тридцать шесть тысяч четыреста световых лет от галактических осей. Угол 272° от стандартной линии. Тысяча восемьсот световых лет от галактической плоскости на отрицательной ее стороне. Сначала надо попасть в Восьмой Декант.

Передвинув рычаг в кабине, Госсейн ощутил перемену. Он понял, что вернулся в собственное тело. Свободен от Ашаргина!

Он резко сел и тут же упал. Каждый мускул в его теле словно пронзительно закричал, протестуя против резкого движения.

Рядом послышалось женское восклицание. Скосив глаза, он увидел Лидж, сидящую на краю его кровати.

— Вы проснулись, — почти шепотом сказала она. — Я догадывалась об этом, но не была уверена. — В ее глазах блеснули слезы. — Мы отрезаны. Что-то случилось с системой искривителей. Корабль в необитаемой части галактики. Капитан Фри сказал, что потребуется пятьсот лет, чтобы добраться до ближайшей базы.

Загадка потерянного эсминца Y-381907 разъяснилась.