"За гранью" - читать интересную книгу автораПРОЛОГ. ГОРОД, ГДЕ СХОДЯТСЯ ГРАНИ.СЕВАСТОПОЛЬ. АВГУСТ 1976 ГОДА НАШЕЙ ЭРЫ.В то, что в приморском городе пыль соленая, Балис Гаяускас не верил никогда. В конце концов, за свои почти целых тринадцать лет он насмотрелся на родную Балтику с самых разных мест. С набережных почти десятка городов от Ленинграда до Калининграда, с песчаных литовских пляжей, дюн и кос, и это не считая судов и кораблей! Никогда песок не был соленым. С чего же быть соленой пыли? Севастополь развеял это заблуждение довольно быстро, здесь соленой была не только пыль, но, казалось и сам воздух. Неслыханное дело: после дождя Балис вдруг почувствовал, что ему… стало душно. Да уж, каких только чудес не бывает на белом свете… Развеял Севастополь и другое глубокое заблуждение Балиса, что он — уже взрослый и ответственный человек, способный самостоятельно решить стоящие перед ним проблемы. В родном Ленинграде — безусловно, в моментально ставшем своим Вильнюсе — наверняка, а вот во мгновенно полюбившемся, но пока что ещё незнакомом Севастополе, как оказалось, нет. Ситуация выглядела довольно отвратительно. Пятилетнему ребенку потеряться вполне понятно и даже прилично, а как это смотрится в двенадцать лет? "Отец, конечно, тоже хорош: проморгал сына в толпе, но и я сделал кучу глупостей", — самокритично подумал Балис. Правильнее сказать, «глупости» они делали вместе. Вместо того, чтобы прямо на вокзале договориться с кем-нибудь из местных жителей, наперебой предлагавших "жильё дёшево и у самого моря", Гаяускасы гордо прошествовали в камеру хранения, сдали вещи и сели на троллейбус, направляющийся в сторону центра. На недоумённый вопрос сына Валдис Ирмантасович объяснил, что у них достаточно денег, чтобы прожить три недели его законного отпуска в номере приличной гостиницы, а не в сарае с дырявой крышей и удобствами во дворе. Вот сейчас они эту гостиницу себе и выберут, а попутно посмотрят на город. Посмотреть и правда, было на что. Балис родился в Ленинграде, жил в Вильнюсе, бывал в Москве, Таллине, Риге, но всё равно Севастополь произвёл на мальчишку неизгладимое впечатление. Бухты и горы придавали городу совершенно особенное очарование. Эх, прокатиться бы гавани на катере… Должны же здесь ходить катера? А потом папе в голову пришла гениальная идея: "посмотреть на местные достопримечательности, которые запросто продаются", проще говоря — завернуть на Центральный городской рынок. И там, в толкотне, отец и сын потеряли друг друга. Сначала Балис воспринял ситуацию даже иронически: всего-то и нужно было — зайти в контору и попросить передать объявление. Но трансляция на рынке из-за какой-то поломки не работала. Некоторое время мальчишка пошатался по базару — без результата. Тогда в голову пришла замечательная идея: найти отца ленинградским способом. Как известно, потерявшиеся в Ленинграде должны встречаться у Медного Всадника — главного памятника городу. Здесь, в Севастополе, как подсказали им с отцом пассажиры троллейбуса, главным был памятник Нахимову. Вот там, без сомнения, отец его и ожидает. Доехать до памятника Балис сумел без малейших проблем. Но только отца там не оказалось. Мальчик прождал его, наверное, полчаса — безрезультатно. А потом внезапно начавшийся дождь загнал парнишку под колоннаду на Графской пристани. Самое обидное — ни малейших идей, как исправить в ситуацию, в голову не приходило. Это называется — экзотики выше верхней палубы. Дед так иногда говорил. Особенно — когда запыхавшийся и ободранный после очередных приключений Балис вбегал домой — и видел зашедшего в гости седого старика в форме каперанга. Только сейчас не было поблизости деда. Был где-то недалеко отец — только неизвестно где именно. А сам Балис дышал вполне соленой пылью, рассматривая в упор роскошную колоннаду на Графской пристани, доедал мороженое и думал о том, что придется делать. Вариант вырисовывался только один: пойти и «сдаться» в милицию. Обидно, но ничего лучшего придумать не удавалось… — Ой! — Извини! Тяжелые раздумья оказались прерваны самым неожиданным образом. В пол оборота к Балису замер парнишка примерно его возраста. Только что он ухитрился наступить Балису на ногу, причем крайне чувствительно. — Ты это… тоже наступи, а то поссоримся, — виновато сказал он. — А чего нам ссориться? — Балис слегка улыбнулся, — мы же не друзья. Даже не знакомые. — Это как? Если не знакомые, то можно и ссориться? Парнишка выглядел удивленным. — Ну… Наверное, не стоит все равно. — Тогда наступи! Балису вдруг полегчало. — Нет, сперва познакомимся! Я — Балис! — А я — Мирон! А еще — Павлиныч! — Это как? Я еще и Бинокль! За то, что очень хорошо вижу! — А Павлиныч — отчество! — Ух, ты! — Так, давай, наступай! Балис первый раз за последние часы чуть улыбнулся и изобразил, что наступает Павлинычу на ногу. — Теперь нормально… А ты чего такой кислый? — А, родителя потерял. — А где? — На базаре. — Сейчас попробуем найти! У меня там знакомый милиционер. — Так что, сидеть в отделении и ждать его там? — Это вряд ли! Поехали! Троллейбус довез их до входа на рынок за десяток минут, и Мирон, наказав Биноклю подождать на лавочке, отправился в сторону конторы базара. А Балис принялся оправдывать своё прозвище. Странно это — уметь смотреть далеко. Такое умение прорезалось у него лет в девять — и отец отнесся к этому очень серьезно. Даже тренировал — особенно часто вечерами, показывая тогда еще Бинокленку маленькие рисунки издали. И хотя поначалу Балис очень быстро уставал, это было интересно до безумия. А когда отец начал показывать ему ночное небо и то, что у Венеры есть серп… А пока можно было посмотреть на рыбу, которой торговали женщины. — Ой, что это? Балиса просто повлекло к прилавку: такого он еще не видел. А торговка посмотрела на него свысока и спросила: — Чего, петуха хочешь купить? — Какого петуха? — Балис почувствовал розыгрыш. — Известно, какого. Морского. — Нет. Я такого в первый раз вижу. Тетка посмотрела на Балиса внимательнее. — А так ты только приехал? — Ага. — Ну, тогда смотри, от рыбы не убудет. — Балис! Ты где? Бинокль!!! — Ой, мне пора! Вернулся Мирон не один, а с добродушным пожилым старшиной. — Это, значит, и есть наш пропавший Балис Гаяускас? — строго осведомился он. — Ага… — Тебе тут от отца записка, прочти, что ли. "Балис! Раз не получилось сразу найти друг друга — с 14.00 позвони в гостиницу «Крым» администратору. Телефон 5-34-84. Я устроюсь туда и, думаю, мы встретимся еще до ужина. Валдис. P.S. Удивительный у тебя талант теряться!" — Ну, и что теперь? — спросил Балис. — А что там написано? — осведомился старшина — Да вот… — Балис протянул записку старшине. — Ну, еще час до времени. Мирон, ты тут рядом живешь, накормил бы гостя! — Я — ваш гость? — А что еще с тобой делать, под замок сажать, что ли? Так что, объявляю тебя гостем. — Ой… Спасибо! — Нема за що. Идите, хлопцы. "Хлопцы" отправились по тихой и очень тенистой улице, негромко переговариваясь: — А Балтика совсем не такая. — Лучше, что ли? — Нет. Просто другая. Она… строгая! — Здесь тоже бывает строго. Улица превратилась в мостик через овраг. — Ой, смотри! — Что? — Да вот! Там! Зрение Балиса всегда удивляло врачей — слишком оно было «правильным». Мирон, конечно, таким не отличался, но малыша лет семи, лезущего по кустам, разглядел без проблем. А потом — и второго. — Ну, и что? — Граната… — Балис почти прошептал это, — у него в руках! — Побежали! Не такая уж и редкая это штука — граната в городе, через который несколько раз проходила война. Два человека понимали это очень хорошо. Как и то, что граната у совсем малька — это большая беда. Балис несколько раз бросал учебную гранату: под руководством своего деда Ирмантаса Мартиновича. Учебная-то учебная, но грохоту от нее! А что тут? А тут — пацан. Уже уперся в дерево, а руки прячет за спиной. Соображает ведь! Что отберут игрушку — соображает. А что за игрушка — никак. — Вы что… не надо! Мирон присел — так, чтобы глаза были на одном уровне. — Чего не надо? — Забирать… — Тебя зовут-то как? — Миша… — Миша, ты пойми, это очень опасная штука. — Там их много. — Где? — А назад отдадите? — Нет. И себе не возьмем. Отдадим тем, кому надо. — А им зачем? — Работа у них такая. — Ну… — Миша вдруг заколебался, — возьмите… — А где их много — покажешь? — Покажу. Теперь уже трое гуськом шли через кусты и шипели, царапаясь о колючки. Гранату нес Балис — он доказал Мирону, что имел дело "с такой штукой", даже бросал разок, но на душе у него скребли кошки. Ни на что знакомое эта штука — цилиндрическая, с рубчатой насечкой, похожа не была. В том числе и на учебную гранату, которую он, и точно, бросал. Два раза — даже снаряженной. А незнакомое — самое страшное. Что-то вспоминалось, но с таким трудом! — Вот… Угол ящика. Полусгнившего. И таких штук там… Ох, как плохо-то! Слишком они на гранаты похожи. Балис аккуратно положил свою ношу на землю. И облегченно вздохнул. В первый раз он порадовался тому, что жив. Запоминалась такая радость. Мирон тихо сказал: — Вылезает же такое… Тут военные рядом, пойдем? — Нет, — так же тихо ответил Балис. — Ты иди с Мишкой, а я на мостике подожду. Тут же мальков может быть много, правда, Мишка? — Мало, — немедленно ответил Михаил. — Все равно, пойдешь с Мироном, мало ли чего! Через десять минут у КПП воинской части вышедший лейтенант выслушивал Михаила и караульного. — Товарищ лейтенант, опять дети чего-то не то нашли! — Ага. Второй раз за неделю. — Так выезжать надо! — А то… — Лейтенант быстро набрал номер. — Дежурная группа по разминированию, на КПП! И положил трубку. — Повезло вам ребята, у нас штатные саперы есть… Дежурный! — Я! — Отзвонись, куда и как положено. Я еду с дежурной группой, вместо меня остается Синягин… Это еще ничего, ребята… Иные к нам такое тащат. Как только дотаскивают-то, ума не приложу… Что там, попробуйте рассказать точнее? — Ну, это… Вроде гранат. Целый ящик. — Так. Ящик? И эти штуки в нем? — Ага. — Что еще рядом? — Вроде ничего. — Точно? Какие штуки? — Рубчатые. — На что похожи? — лейтенант мягко подтолкнул ребят к плакату. — Вроде, на эту: Только не яйцом, а так: ровно. И на эту, только без ручки. — Ага… Понятно. Полбеды, кажется. — Почему? — Я сказал — кажется, ребята… К КПП подъехал УАЗ. — Дорогу покажете? — А то! Через пару минут группу разминирования встретил Балис. Эффектно встретил, приветствуя по уставу: — Товарищ лейтенант! — Спокойно. Ящик где? — Там, у кустов, видите? — Пока нет. Стой тут и командуй, куда. — Можно с Вами? — Нет. Стоять здесь и командовать! — Есть! — Ну, командуй… Звать-то как, командир? — Балис! — До больших звезд дослужишься, Балис. Тебе сколько лет? — Двенадцать! Тринадцать почти уже… — Вот, а уже офицером командуешь, высоко взлетишь! Ладно, — улыбнулся лейтенант, — я пошел смотреть. До ящика он шел медленно и спокойно. Только росло мокрое пятно на спине. И насвистывал он что-то отчаянно-веселое. И стучал по сапогу веткой, которую отломил на третьем шаге. Дальше его действия показались ребятам совсем странными. Присев на корточки и осмотрев ящик повнимательнее, лейтенант крякнул и выдернул его из земли. Совсем по футбольному пнул ногой ту штуку, которую бережно и со страхом нес Балис. — Куприн! Проверь на всякий случай щупом вокруг! Его голос просто звенел от облегчения. После этого он взял несколько «стаканов» и, насвистывая что-то веселое, пошел к мосту. Не спеша. С удовольствием человека, избежавшего серьезной опасности. — Так, ребята, спасибо за находку! Балис, получи! Мирон! Мишка! — Так что это такое? — тихо спросил Мирон. — Гранатные рубашки, ребята. Безопасная штука, если, конечно, не бить ей по голове. Спасибо, что пришли к нам! — Так они зачем? — спросил Балис. — Одеваются на гранату. Для пущего эффекта при применении. Фу! Хорошо! Камень с души просто… — Мы зря к вам шли? — очень тихо спросил Балис. — Нет, — серьезно ответил лейтенант. — Совсем не зря. Во-первых, мы качественно проверим эту балку — где есть одна находка, может быть и другая. И даже очень может быть. Во-вторых, такая штука похожа на более опасные. В-третьих, я убедился, что наши рассказы о том, что нужно делать в таких вот случаях работают. А в-четвертых, это мелочи жизни — будет подарок отцу, он в школе — военрук. Так что маршируйте до колонки, прополощите эти… сувениры и все. Спасибо вам! И они пошли. Договорившись встретиться вечером. Валдис Ирмантасович, осмотрев «рубашку», долго расспрашивал Балиса обо всех деталях. Балис все же умудрился соврать о том, что они ничего не трогали до прибытия военных. Наконец, отец откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул. — Фух! Балис, теперь я спокоен — по этому городу ты можешь гулять, как по нашему двору. А железка… Что же, отвезем домой на память. Хотя я бы предпочел бы несколько камешков. — Может, не будем везти ее домой? Мама же испугается. — Обязательно отвезем, Балис. Такую память тоже нельзя оставлять. — Па, а можно я погуляю еще? У меня тут друг появился! — Друг — это серьезно… Так, завтра утром мы пойдем осматривать город, так что давай, гуляй, но не допоздна. Телефон в номере знаешь? Мелочь на автомат есть? Давай, но купаться пока только со мной. Так… А ну, стой! И смазал чем-то Балису уже обгоревший нос. После чего чуть щелкнул по "этой выдающейся части тела". — Все равно облезет, но так хоть по науке. Перед закатом сними рубашку минут на двадцать, так лучше загорать. Давай, сынок… Познакомишь завтра с другом, хорошо? — Хорошо! Закат Мирон и Балис встретили на решетчатом пирсе, выдававшемся далеко в море. Солнечная дорожка уходила куда-то вдаль, и ребята присмирели. Обменялись камешками — Мирон отдал сердолик, Балис — прихваченный на всякий случай из Литвы кусочек янтаря. С муравьем. Они проводили вместе почти целые дни, Валдис Ирмантасович как-то сразу сдружился с Павлином Петровичем — отцом Мирона. Как оказалось, в роду у Нижниченко был дед-лирник, а музыковеда Валдиса безумно интересовало все, связанное со старой музыкой. Он рассказывал, как искал последних гудочников — и почти нашел, опоздав на месяц — старик, игравший на уникальном инструменте, умер, не оставив ученика — а вот его знакомому «ловцу» лирников повезло куда больше. В общем, родителям было о чем говорить, пока младшее поколение обшаривало город и море. Потом пришло время уезжать. Кончался отпуск, и ребята уже очень хорошо чувствовали, что встретятся нескоро. В тринадцать лет и год — это почти вечность. Договорились переписываться, но не получилось. Письма возвращались с пометкой "Такого адреса нет". Валдис Ирмантасович, посмотрев на конверт, однажды вечером задержался, никого не предупредив дома. Вернулся, чуть благоухая коньяком. — Такие вот дела, Балис. Нет такого дома в Севастополе, и улицы — тоже. — Как нет? Ты же сам был там! — Был. И фотография есть. А улицы — нет. — А разве так бывает? — Прозвучало глупо, будто Балис совсем маленький. Но отец этого будто и не заметил. Он вздохнул и серьёзно сказал. — Не знаю я, сынок. Получается, что бывает… — Что теперь делать? — Тоже не знаю. Значит — ждать. Ждать пришлось долго. |
|
|