"Земля - Сортировочная" - читать интересную книгу автора (Иванов Алексей)ГЛАВА 8Столовка наша была длинным и плоским зданием, около которого весной раньше всех начинали, а осенью позже всех кончали кружиться мухи. Левым боком она врезалась в чертополох пустыря на месте сгоревшего десять лет назад дома Обноскиных, правым боком она врезалась в крапиву пустыря на месте строительства Обноскиными нового дома. Перед ней раскинулась вытоптанная площадка со скамейками, а за ней были помойка и задний двор дома тетки Рыбец и ее мужа. Фасад их дома выходил на улицу Долорес Ибаррури. На заднем дворе имелись свинарник и загон. Там обитали чудовищные свиньи, откормленные на столовских объедках. В столовке Рыбец работала одна, потому что была сварливая и всех выжила. Воровать ей теперь никто не мешал. Хотя кормила она и не очень хорошо (чтобы больше доставалось свиньям), посетитель у нее не переводился. Я подошел к столовке как раз в обеденный перерыв. Двери были закрыты изнутри, а на улице околачивались несколько шоферов и приезжих с вокзала. Я через крапиву обогнул столовку с фланга и начал ломиться в заднюю дверь. Дверь неожиданно быстро открылась. – Чего надо? - жуя, спросила Рыбец. – Девушка, не хотите познакомиться? - произнес пароль Бабекус. – Иди, откуда пришел, - назвала ответ Рыбец. – Я Бабекус, - сообщил я. Рыбец выплюнула в лопухи селедочную кость и отдала честь. – Кибер готов? - поинтересовался Бабекус и заставил меня оглядеться. Ветер мел мусор по двору. В синее небо впаялась какая-то птица. Вдали бубнила станция. Не было ни души. – Готов, - сказала Рыбец, исчезла и вскоре появилась вновь с завернутым в желтую газету котенком, который в точности напоминал Ваську. – Похож? - спросил Бабекус у Рыбец, хотя мог бы спросить и у меня. – Копия. Специально перебросили из Волопаса комбинат, чтобы его сделать. Рыбец развернула газету и извлекла из кармана засаленного фартука ключ. Вставив ключ в скважину на конце куклы, она повернула его пару раз. – Завод на два дня, - сказала она. Я взял котенка в руки. Котенок на глазах оживал, стал теплым и мягким и наконец зашевелился. Я погладил его, и он мурлыкнул. «Нравится? - спросил меня изнутри Бабекус. - То-то!» – Когда будет десант? - задала вопрос Рыбец. – Ночью. Прощай. – Здравия желаю! - Рыбец снова козырнула и закрыла дверь. Я развернулся. Рядом из-под ограды свиного загона торчали рыла двух свиней, зло и зорко глядевших на меня. – Уж не шпионы ли мятежников?… - пробормотал Бабекус. Он подошел к рылам. Одно из них хрюкнуло. Он резко и сильно пнул ногой в каждое. С невообразимым визгом свиньи улетели на другой конец загона, а из столовки вынеслась Рыбец. – Проверка слуха, - сказал ей Бабекус. - Отставить. – Не замай! - с глухой угрозой ответила Рыбец и ушла. «Теперь давай на станцию», - велел мне Бабекус. Сокращая путь, я пошел задворками, а потом выбрался на маленькую улицу Белы Куна, которая вела мимо столярного цеха. «Стоп, дружок,- забеспокоился во мне Бабекус - Похоже, это патруль…» У забора на бревнах сидели столяры Булкин, Хо-лявко и Горшков и играли в подкидного. «Они каждый день так патрулируют…» - отозвался я и чуть не упал, потому что Бабекус оттеснил меня от управления телом, как от прилавка. – Эй, пацан, - пристально глядя на меня, встал Пашка Холявко. - Ты чего качаешься? Чего это у тебя? – Котенок, дяденька, - ответил Бабекус. «Дурак, - сказал я ему. - Кто ж Холявку дяденькой зовет?» Пашка был на полгода моложе Лехи Коробкина. В армию он не ушел потому, что во время призыва отправился в лес за грибами и заблудился, уйдя аж за Старомыквинск. Бабекуса от всего этого бросило в панику. Я помрачнел при мысли, что принимаю его неприятности близко к сердцу. – Зачем кошака на станцию тащишь? - спросил Холявка и подозрительно посмотрел на котенка. Раньше ты здесь хоть из ЦРУ - вали, зеленый свет, а теперь пацана с котенком тормозят!… Нечисто. – Это товарища Палкина котенок, - ответил Бабекус. – Дак домой тащи. – Заперто там, - быстро сказал я вперед Бабекуса, который уже собрался нести сущую чепуху о болезненной страсти начальника железнодорожного узла к этому котенку, выражающейся в желании непременно быть вместе, и так далее. – Н-ну ладно,- неохотно сказал Холявка тоном человека, которому очень хочется придраться, да не к чему, - иди… «Спасибо!» - шепнул Бабекус. «Гад!» - разозлился я. «Ладно-ладно, - добродушно капитулировал Бабекус. - Ты за повстанцев, что ли?» «Я всегда за революцию и за подполье!» - ответил я. Через липы скверика зажелтел вокзал с его фальшивыми колоннами. Я подошел к подъезду со служебной стороны. У дверей на ящике сидел электрик Трущенков и курил. – Пароль? - спросил он, увидев меня, и вынул из-за пазухи пистолет. Котенок вдруг дернулся в моих руках и глухим голосом сказал: – Я контрразведчик ВАСКА! Трущенков вскочил и отдал честь: – Здравия желаю, магистр-гарольд! – Пропусти нас в здание, - велел котенок. – Мальчишку не могу, - ответил Трущенков. - Могу только вас. «Вариант „бета"!» - едва слышно шепнул Бабе-кус, и котенок спрыгнул на землю. Трущенков достал ключ, отпер дверь и открыл ее сантиметров на десять. – Где принц? - спросил котенок. – В диспетчерском зале, - ответил Трущенков. - Сейчас начнется заседание генералитета. – Очень хорошо, - сказал котенок и шмыгнул в дверь, потом высунул голову и добавил: - Мальчишку отпусти. Трущенков захлопнул дверь и подтолкнул меня: – Иди, иди, пацан… Я недоумевающе ушел за угол и там бросился бежать под балкон на втором этаже вокзала. Балкон этот открывался только два раза в год для выступления начальства на демонстрациях. На перилах балкона висело полотнище с лозунгом «Да здравствует!». Я подбежал и увидел, как тонкий лазерный луч изнутри вырезал замок, и балконная дверь открылась. Котенок выбежал наружу и прыгнул на перила. – Давай! - крикнул ему Бабекус. Котенок сиганул вниз, вцепился когтями в транспарант, оборвал его с одного края и полетел на клумбу. Я подскочил и ухватил полотнище. – Ты свою работу сделал, - сказал Бабекус котенку, перекручивая материю. - Отойди подальше и самоликвидируйся… Упираясь ногами в стену, я полез на балкон. Меня качало и водило в разные стороны и один раз впечатало в стену, но я, хоть и с трудом, добрался до балюстрады. Спрыгнув на балкон, Бабекус приоткрыл дверь и, отогнув уголок шторы, заглянул внутрь. «Кустарные методы, - заметил я. - Прямо как в женскую баню подглядываете…» «Не учи!» - огрызнулся Бабекус. Балкон выводил прямо в диспетчерский зал. Я был здесь пару раз. Одну стену занимала огромная электрическая карта станции. Под ней были трибуна и пульт. По всему залу стояли столы и кресла. В углу, на высокой табуретке, затянутой алым, возвышался бюст, осененный переходящими знаменами и вымпелами. Самое главное, что в зале никого не было, а на кафедре скромно лежала небольшая корона, усыпанная бриллиантами. – Отлично! - прошептал Бабекус. Отбросив штору, он через весь зал опрометью бросился к бюсту, бесцеремонно отогнул ткань и влез в недра табуретки, скрючившись там в три погибели. |
||
|