"Круги на песке" - читать интересную книгу автора (Зарубин Алексей)

Глава 2

Три или четыре часа прошло с тех пор, как мы выбрались из тенистой расщелины, а белая полоса караванного пути все еще белела далеко впереди. Саам и его люди, непривычные к длительным переходам, выдохлись первыми. Они по очереди держались за поводья вьюка, все чаще и чаще прикладывались к флягам с водой.

Дочку несли на спине то я, то жена, но большую часть дороги Катарина бодро протопала своими маленькими крепкими ножками. Керби шел сзади, присматривая, чтобы Лепс не отстал и не потерялся, заглядевшись на цветок или камень причудливой формы.

Пустыня не была мертвым пространством, хотя песок и камень простирались до горизонта. В сезон бурь, наверное, здесь все вымирает, истирается тучами бешено несущихся раскаленных песчинок. Во время моих прошлых вылазок я замечал робкие тонкие ростки, прячущиеся в тени валунов. А вот сейчас жизнь просто вылезала отовсюду. Сквозь каменные плиты, напоминающие останки древней транспортной артерии исчезнувшей цивилизации гигантов, прорастала ярко рыжая трава, порой встречался кустарник с зелеными ягодами, гроздьями облепившими тонкие ветви. Росли в пустыне и цветы - тонкие мясистые стебли, увенчанные алыми цветками, похожими на разлохмаченную мочалку, - эти встречались почти на каждом шагу. Деревьев не было, они не успевают вырасти в промежутках между бурями. Пару раз мне показалось, что из песка торчат окаменевшие пни. По старой памяти я пытался оценить, каков приблизительно возраст пород, выступавших на поверхность, и давно ли здесь наблюдается тектоническая активность - валуны имели явно вулканическое происхождение.

Разноцветный мох желтыми и коричневыми пятнами расползался по большим плитам, кое-где он покрывал камни таким плотным ковром, что ноги немедленно наливались усталостью, хотелось прилечь на это уютное мягкое ложе и выспаться наконец.

Вьюк на ходу иногда пощипывал траву, не брезговал и коричневым мхом, но от желтого воротил свои волосатые ноздри.

– Что-то я не пойму, - сказал Керби. - Вода у рыбаков только во флягах. Фляги маленькие. Знают, стало быть, где колодцы или родники. Или не знают?

– Ты говорил, что идет большой караван. Значит, должны быть цистерны с водой.

– А если нет?

– Тогда не знаю.

Керби провел рукой по небритому подбородку, окинул задумчивым взглядом группу Беспалого, которая брела впереди, и пробормотал:

– Если мы разминулись с караваном, дело плохо. Без воды своим ходом далеко не уйдем. Вот если вьюка отнять, то легче будет, дольше продержимся. Вода где-то должна быть.

Уходя из деревни, мы с собой взяли несколько больших пластиковых бутылей, наполнив их водой из ручья. Пить, в общем-то, не хотелось, хотя сухие галеты пришлось запивать. Да и в пустыне было не жарко, а даже немного прохладно. Но я знал, что ближе к вечеру высокие облака рассеются, и тогда придется искать тень - вечерняя жара на Тугаме весьма неприятна. Я прикидывал, на сколько времени нам хватит воды, поэтому слова техника не сразу дошли до меня.

– Вьюка добром не отдадут, - сказал я. - Ночью разве что попробовать, но если они будут настороже, кулаками не обойтись. Ножи у них длиннее и крепче наших огрызков, да и топор, знаешь ли, острый.

– У них ножи и топор, у нас Лепс, - горячий шепот Керби обжигал ухо. - К тому же у Гинтара рука еще плохо действует. Навалимся внезапно, мужиков перережем, женщин себе возьмем, пусть служат, чем могут. А то без баб трудновато, Лепс нервничает…

Короткий смешок техника мне не понравился, но смысл в его словах был. Когда речь идет о выживании, тонкая шелуха запретов и страхов цивилизованного гражданина осыпается пылью. Годы скитаний привели к тому, что законопослушный гражданин во мне уже исчез, хотя хищник еще не родился. Но я уже был готов стать охотником, а не добычей, нападать, а не защищаться. Жена и дочь за моей спиной не сковывали руки, напротив, ради них я готов был даже, чтобы мои пальцы обросли шерстью и увенчались острыми когтями, пригодными для того, чтобы хватать или разрывать.

Тряхнув головой, чтобы отогнать неприятное видение, я попросил Керби не торопить события, благо мы почти вышли к дороге. Отдохнем, выждем еще ночь.

Мы выбрались на широкую, очень широкую полосу из мелкой гальки, кусков известняка, утрамбованного, вбитого в грунт мусора, местами виднелись проплешины, залитые какой-то растрескавшейся массой, похожей на старый пластик, словно раньше здесь была площадь большого города, исчезнувшего в песках тысячелетий. На самой дороге ничего не росло, а края в изобилии обрамляли цветы-мочалки.

Беспалый со своими людьми расположились прямо у обочины. Они развели костерок, в нашу сторону потянуло рыбным духом. Лепс сразу же задремал. Керби взобрался на возвышение. Вернулся, сказал, что машин еще не видать. Потом спросил, почему, интересно, дорогу не засыпает во время песчаных бурь? Одни бури наносят песок, другие уносят, ответил я.

Леонора уговаривала дочь поесть, та отворачивалась от размоченных галет, а я ломал голову, как мы будем расплачиваться с караванщиками. Во время поспешного бегства самым главным было убраться подальше от Райской Рыбалки. У меня еще осталось немного продовольственных сертификатов, но вряд ли кому-то они нужны в пустыне. С другой стороны, как только мы окажемся в столице, появится шанс их выгодно обналичить.

Керби вдруг замер, приложив ладонь козырьком ко лбу. Тут и Саам подошел к нему и взобрался на груду камней. Они стояли рядом, как два памятника впередсмотрящим из поэмы о героях Юга, которую мы зубрили в школе в благословенные времена моего детства. Потом Беспалый крикнул что-то, и Дадух, что был у него в услужении, засуетился, но вместо того, чтобы погасить костер и быстро собрать вещи, принялся устанавливать навес.

– Ну что, идут машины? - спросил я техника.

– Идут. Далеко еще, но идут.

Кряхтя от боли в натруженных ногах, я встал и побрел к каменной горке. Саам все еще всматривался в даль. Там, где светлая линия дороги исчезала за горизонтом, клубилось еле заметное облачко, словно пыль, поднятая воздушной тягой.

– Скоро будут здесь, - сказал я.

– Не скоро, - ответил Беспалый. - К вечеру подойдут, не раньше.

– Машины у вас старые, я знаю, но не такие же развалины, чтобы плестись со скоростью пешехода.

– Какие машины? - тупо спросил рыбак.

– А-а… - я махнул рукой и вернулся к своим.

Дикарь, что с него взять, кроме вшей. Отвык от цивилизации. Да и откуда в Райской Рыбалке машины. Торговцы и чиновники из города прибывают морем, в соседние деревни добираются на своих ногах, а те, кто побогаче - на вьюках. Любая машина здесь недолго протянет, особенно в пустыне. Может, поэтому и караваны идут редко. Пока соберут технику в колонну, пока подготовят двигатели для марш-броска по пустыне, да еще и поломки в пути дело обычное… Я рассчитывал при благоприятных обстоятельствах попасть в столицу через пару-тройку дней, но вполне допускал, что дорога через континент может затянуться на неделю, а то и на полторы.

То, что времени на все наше путешествие потребуется несколько больше, чем неделя, я заподозрил ближе к вечеру, когда жаркое закатное солнце осветило всю пустыню, а источник пыли стал ближе. Темная масса, похожая на распластанную грозовую тучу, а не на колонну машин, приближалась медленно и неуклонно. И вот уже постепенно в нарастающем гуле, который я принял было за шум двигателей, можно было различить крики погонщиков, детский плач, сливающиеся в монотонный шелест разговоры не десятков и даже не сотен людей.

Мы уже стояли посередине дороги, а рядом с нами люди Беспалого, готовые к походу, когда я разглядел наконец, из чего, а вернее - из кого был составлен караван.

– Да это же орда! - ахнула Леонора, прижимаясь ко мне.

– Где же машины? - растерянно пробормотал я.

Машин не было. Тысячи людей растекались вширь, не разбирая дороги. Много позже я сообразил, что она всего лишь указывала направление. Шли стада некрупных мохнатых животных - пучеглазые головы одних были увенчаны закрученными рогами, а другие, безрогие, трясли плоскими утолщениями вместо хвостов, скрипели повозки, запряженные цугом вьюками, дюжие носильщики несли паланкины на плечах. Я успел заметить еще детские головы, высовывающиеся из платков, привязанных к спинам родителей, но тут людская волна каравана поглотила нас.

Миновал второй месяц нашего бесконечного путешествия, и я уже не представлял себе, как мы будем жить вне каравана.

Когда мы очутились среди тысяч людей, меня, да и наших попутчиков из Райской Рыбалки, впервые увидевших такое обилие народа, обуял страх. В первые минуты после того, как нас втянуло в рыхлую, но вязкую плоть бредущей толпы, я лихорадочно пытался понять, почему эти люди с замотанными синими тряпками головами и лицами идут через пустыню, и еще - куда исчез караван машин?

Сориентировался быстро, сообразив, что никакой транспортной техники и в помине не было. Страх потерять друг друга среди людей и животных тоже быстро прошел. Бывшему городскому жителю, пусть и отвыкшему от скопления человеческой массы, все же легче заметить, что это не плотная толпа, готовая снести все на своем пути, а довольно-таки редкие потоки небольших групп людей, старавшихся держаться хотя и вместе, но все же на некоторой дистанции от таких же групп. Рыбакам с непривычки пришлось труднее. Они не отходили от нас ни на шаг, а одна из женщин предложила Леоноре с дочкой усесться на вьюка.

Постепенно начала проступать структура этой медленно ползущей орды. Оказалось, что в беспорядочных перемещениях юрких и, на первый взгляд, беспризорных ребятишек есть смысл - они разносили по группам, сообществам и племенам сплетни, слухи и, главное, распоряжения старшин. Но меня все больше беспокоило то, что вода иссякала быстрее, чем еда. Беспалый же не забивал себе голову такими заботами. Мало того, он лишь равнодушно кивнул, когда я заметил, что больших емкостей с водой ни у кого нет.

– Немного воды с собой, только богатые паломники везут, - сказал он.

– Какие паломники? Разве это не торговцы с побережья? У вас что, в столице - религиозный центр?

– Не понимаю, о чем ты говоришь. Торговцы всегда идут вместе с паломниками, иначе никак.

– Хорошо, но воду откуда берут торговцы и паломники? Беспалый искоса посмотрел на меня, словно решил, что я насмехаюсь над ним. Потом хитро прищурил глаза.

– Когда кончится ваша вода, я смогу утолить жажду твоей женщины и твоего ребенка. Но за это…

– Стоп! Мы вроде договорились, что никаких обязательств, никакого служения не будет.

– Договорились, - подозрительно легко согласился он. - Но мы можем договориться о найме. Мужчины помогают мне, если на нас нападут, твоя женщина готовит еду вместе с моими. Это помощь, а не услуга. Ты свободен отказаться от договора, и я свободен отказаться от договора. Найм, понимаешь - найм, а не услужение. У вас есть хороший боец, у меня вода.

Керби, узнав о предложении Саама, задумчиво покачал головой.

– Я не видел цистерн с водой, - сказал техник. - Но умирающих от жажды тоже нет. Пойду поговорю с людьми.

– Далеко не отходи, а то Лепс беспокоиться станет.

– Не станет. Видишь, он играет.

Лепс действительно играл с Катариной. Он на четвереньках быстро отползал в сторону, заставляя паломников шарахаться от него, а дочка бежала за ним и, когда догоняла, вспрыгивала на спину. Если бы еще она при этом смеялась, картина была бы идиллическая, но радостным смехом исходил только Лепс, и в какой-то миг его идиотское ржание показалось мне зловещим хохотом судьбы.

Мы шли медленно, изнуряюще медленно, находясь приблизительно в середине каравана. Группы не приближались друг к другу ближе чем на десять - пятнадцать метров. Это хорошо. Не представляю себе, как можно было бы долго идти, прижимаясь друг к другу.

Одни паломники вырывались немного вперед, но потом замедляли шаг. чтобы не потерять своих, другие брели, еле переставляя ноги. Некоторые группы постепенно смещались в голову каравана, другие - в конец, и со временем они могли поменяться местами. Несколько раз я замечал, как не дождавшись команды остановиться на отдых - а такая команда звучала три раза в день, - сильно уставшие люди ложились прямо на дорогу и засыпали, прикрывшись кошмой или куском ткани. Опасности, что их затопчут, не было - стада гнали поодаль от дороги, боязливые же вьюки не наступят на человека, если, конечно, увидят его.

Техник вернулся ближе к вечеру, когда уже смолкли протяжные крики, возвещавшие остановку на ночлег, а жаркий вечерний воздух перестало оглашать жалобное блеяние рогатых животных, которых резали прямо у костров.

Выглядел Керби очень довольным, а в руке у него был огромный кусок вареного мяса. Он плюхнулся на землю, весело оглядел выложенные на одеяло галеты и ополовиненную бутыль с водой и ловко нарезал мясо толстыми ломтями.

– Что бы вы без меня делали?! - в миллионный раз провозгласил он. - Я все узнал, все выяснил.

– Это съедобно? - спросила Леонора, придержав ручонку Катарины, которая цапнула было ломоть.

– Еще как! - воскликнул техник. - Знаете, что это за рогатые мохнатики? Это овцы, вот что!

– Я видела овец и баранов на картинках, - удивилась жена. - Они же вымерли. Разве они такие маленькие?

– Не знаю, какие они на картинках, а здесь они очень вкусные, - ухмыльнулся Керби. - С едой проблем не будет. С водой тоже. Со мной не пропадешь.

Баранина оказалась на удивленна вкусной. Свежая, только что из котла, она показалась мне лучше любой еды, которую доводилось пробовать в последние времена. После того, как мы расправились с нежданным блюдом, Леонора спросила, почему на Айконе не разводили овец.

– Вроде бы разводили когда-то, но животные не прижились, - ответил я.

– Я думала, они огромные, выше деревьев. И с большими зубами.

– Это динозавры на Старой Земле были такие. На Айконе никто не встречал животных крупнее вьюков. Да и те не местные, их вроде вывели специально для переселенцев во времена Исхода.

– Может, они водились до того, как наши предки…

– Никаких следов местной фауны не осталось. Иначе я бы знал.

Мне приходилось иметь дело с охотниками за окаменелостями. Собиратели древностей высоко ценили такие находки. После того, как человек в незапамятные времена пришел на Айкон, от местной растительности немногое уцелело: отпечатки паутинообразных хвощей на осадочных породах, причудливо изогнутые раковины, какие-то мелкие насекомые, залитые окаменевшей смолой, и ни одной даже самой мелкой косточки.

Контора моя специализировалась на оценке рудных месторождений. Но время от времени доводилось разоблачать шутников, которые зарывали в каком-либо укромном месте пропитанные кремнийорганическим фиксатором кости, чтобы потом выгодно продать участок сумасшедшим коллекционерам. Однажды пришлось даже отбиваться от нанятой мошенниками шпаны. Они хотели разгромить мой скромный офис, но могучий Лепс был на месте, и хулиганы с синяками и шишками оказались в полицейском участке, а весь ущерб составила стойка вешалки, сломанная о спины и ребра налетчиков. Свояк Вента хотел познакомить меня с серьезными людьми, которые могут обеспечить защиту, но я отказался. Не настолько большой у меня был оборот, чтобы нуждаться в защите серьезных людей. Да и связываться не хотелось, потом ведь не отвяжутся. В отличие от свояка, я не любил авантюр, предпочитая спокойную жизнь и умеренный заработок. Венту же всегда тянуло на авантюры.

Приблизительно за год до того, как на Айконе все пошло кувырком, он разбогател на какой-то сомнительной сделке. Деньги ему привалили сумасшедшие, это я понял, как только Вента купил особняк на курорте Салан и стал носить костюм из натурального шелка. Он вернул мне все долги, принялся делать дорогие подарки Леоноре и дочке. Я, разумеется, ни в коей мере не завидовал удачливому свояку, но все же его внезапное обогащение казалось несправедливым. Считалось, что это я - опора семьи, и мне не раз приходилось выручать Катарину, сестру Леоноры, и ее мужа из денежных неприятностей. Однако Вента недолго пользовался своими шальными деньгами, и куда он исчез вместе с семьей, я так и не узнал. Тогда каждый спасался, как мог. Зная изворотливость и везение свояка, я уверен, что он эвакуировался первым же транспортом на Денеб. Уже почти засыпая, я внезапно вспомнил, что так и не спросил у Керби, что он выяснил насчет воды. Приподнявшись на локте, я дотянулся до техника и легонько потыркал его в плечо. Керби замычал, открыл один глаз, а когда я тихо спросил, где вода, он выпростал руку из-под пледа, вяло помахал ею из стороны в сторону и, пробормотав «везде», захрапел.

На следующий день, когда караван медленно просыпался от заунывного пения паломников, утренними молитвами встречающих рассвет, Керби показал, откуда все берут воду. Сам бы я умер от жажды, но вовек не догадался, что у цветов, похожих на рыжую мочалку, имеется длинный сочный корень. Из него можно высосать чуть ли не литр чистой, слегка сладковатой воды. Если аккуратно, не дергая, потянуть за стебель, то клубень легко выползал из песка и мелкой гальки.

Теперь ясно, почему время от времени от каравана отделялись люди, уходя в сторону от дороги. И еще я понял, почему караван не растягивается в длину - идущим сзади пришлось бы разбредаться все дальше и дальше по сторонам в поисках воды. Сам клубень оказался вполне съедобен, по вкусу напоминая гидропонный редис, только более пресный и мучнистый. Ну, от голода и жажды теперь точно не умрем, повеселел я.

Радовался недолго. «Редис» действовал на желудок несколько удручающе, вернее, наоборот, он активно заставлял его работать. Мне стал ясен источник и причина таинственных звуков, напоминающих шепот и одновременное бормотание многих десятков старых ворчунов. От каравана, стало быть, в сторону отбегают не только за водой. Поначалу я с трудом сдерживал истерический смех, когда торжественному пению паломников, призывающих на ритуал вечернего благотворения, раскатисто вторили сотни задниц. Потом привык и не обращал внимания.

Мясо, в первую очередь, перепадало шустрым и сильным. Паломники должны были во время своего пути к святым местам кормить нуждающихся в пище. Не знаю точно, сколько голодных ртов полагалось ублажать вареной бараниной, но если вовремя пробиться к котлам, то кусок-другой можно ухватить на раздаче, а отдавленные мозоли и синяки не в счет.

Мы объединили усилия по добыче мяса с Беспалым и его людьми, и пока женщины стерегли имущество, работали локтями и плечами, а порой и пускали в ход кулаки, если следящие за порядком слуги паломников не видели нас. Можно было еще немного подзаработать, собирая по пути хворост для вечерних костров или помогая носильщикам тащить на своих плечах паломников, которым не полагалось ступать на землю, предварительно не освященную приличествующим ритуалом. Было немного унизительно толкаться среди грязных, нищих и весьма подозрительных типов, но зато дочь моя в дни нашего долгого поход наедалась мяса досыта, а запасы витаминов хоть и уменьшались, но по моим подсчетам их должно было хватить до столицы. Катарина хотя и не начала говорить, но вроде повеселела, тем более, что в караване у нее появился приятель.

Чакмар пристал к нам на третий или четвертый день. Мне казалось, что мы прошли чуть ли не половину пути, но каждый раз, оборачиваясь назад, я видел скалы. Они становились все меньше и меньше, но не исчезали - караван шел медленно, так, что даже старые и больные могли догнать его, если отставали передохнуть. Ну, а здоровым, как выяснилось, это и вовсе не составляло труда.

Ближе к вечеру, в ожидании сигнала на привал, мы брели, лениво переговариваясь с Беспалым. От его монотонного голоса я чуть было не заснул на ходу, но, вздрогнув, встрепенулся, обнаружив, что Беспалый говорит не со мной и не с техником, и кто-то отвечает ему пронзительными голосом.

Рядом с рыбаком семенил мелкий оборванец лет семи. Мальчуган, закутанный в немыслимо грязные тряпки, требовательно дергал за край безрукавки Саама и выразительно шевелил большим и указательным пальцами. Воистину, универсальный жест. Куда бы ни забрело племя человеческое в своих звездных скитаниях, везде это означало одно и то же. И если когда-нибудь след людской исчезнет в мирах, то памятником сгинувшему роду станет изображение двух пальцев, елозящих друг по другу в вечном требовании мзды за услугу.

– Что такое? - спросил я, зевнув.

– Дурные вести, - пробормотал Беспалый, настороженно озираясь по сторонам. - Помнишь уговор? Ты помогаешь мне, я - тебе.

– Помню. В чем дело-то?

– Ну-ка, повтори, что сказал, - рыбак положил свою тяжелую ладонь на плечо мальчика.

– Сегодня к каравану пристал сердитый дед, а с ним трое. Дед ищет человека без мизинца и чужаков с маленьким ребенком.

– Быстро он нас догнал, - нахмурился техник. - Ползем, как сонные улитки. Ничего, их четверо, нас шестеро, настучим твоему родителю по лысине, угомонится, отстанет.

– Мне драться с отцом нельзя, - сказал Саам. - И Гинтару нельзя. Дадух из соседней деревни, но его могут узнать. Вам можно.

– А вдруг не справимся. Папаша твой - мужик крепкий, да и с ним, наверное, не слабаки. Эй, малец, какие из себя те другие, что с дедом пришли? Сбегай к ним, послушай, о чем говорят. Давай, давай!

Мальчик смерил его с ног до головы оценивающим взглядом и сунул под нос техника раскрытую ладонь.

– Денег хочет, - простодушно пояснил рыбак.

– Ну, так дай ему денег, - ответил Керби. - Твой родич, ты и плати.

Беспалый закряхтел, что-то вякнул насчет бесстыжих и неблагодарных беглецов, на это техник холодно заметил, что он-то как раз уходя из деревни ничего чужого не прихватывал. Ножи, одеяла и кое-какая мелкая утварь не в счет, подумал я, да и то, если оценить, сколько добра мы оставили в брошенных палатках - баланс будет в нашу пользу.

За три монеты Чакмар согласился стать нашими глазами и ушами, и пятки его замелькали в пыли. Саам проводил мальчика тоскливым взглядом, в котором читалось прощание с кровными, а потом взял вьюка под уздцы и повел в голову каравана.

Тут паломники затянули вечернюю молитву, возвещая привал. Шествие остановилось. Кое-кто еще брел, по инерции переставляя ноги, но уже забегали продавцы хвороста, раздался звон и лязг котлов, устанавливаемых на треножники, отозвались бурчанием животы изголодавшихся, закричали пастухи, подгоняя стада ближе к дороге и котлам, а над головами поднялись шесты для шатров…

Уже за полночь, когда кривобокая тусклая луна повисла над головами, вернулся Чакмар и заговорщицки прошептал, что наши преследователи сейчас бродят между кострами, присматриваясь к сидящим и лежащим.

– Они заглянули под платок жене раздатчика Гагуца, - хихикнул мальчик. - Гагуц чуть не убил их черпаком.

– Где этот Гагуц? - спросил Беспалый. - Далеко, близко?

– Там, недалеко, - Чакмар махнул рукой в сторону светлых пятен от угасающих костров. - Они в драке с Гагуцем пустые котлы опрокинули, вот звону было!

Наша маленькая группа спряталась, как смогла, забившись в узкую щель между двумя большими шатрами паломников. Слуги паломников неодобрительно косились на нас, но не ругались и не гнали. Сквозь плотную ткань были слышны тихие разговоры, заунывное пение чередовалось с бульканьем, кто-то негромко подсчитывал не то доходы, не то убытки, а тонкий храп вплетался в эти звуки, соединяя их в гармонию ночного покоя.

У нас же с покоем выходило скверно. Катарина дремала на моих руках, остальные сидели на корточках и внимательно слушали Чакмара.

– Сюда идут, - сказал он. - К утру или раньше доберутся.

– Обочиной можно незаметно перебраться в хвост каравана, - задумчиво сказал Керби. - А потом обратно. Будем долго бегать туда-сюда, пока Маасу не надоест. Я так вот понимаю, что надолго деревню оставлять ему неохота, да?

– А ему долго и не надо, - отозвался Гинтар. - Утром он по дороге обгонит всех до первого холмика, а мимо него потом весь караван и пройдет. Долго не побегаешь.

– Прятаться будем за вьюками, - робко подал голос Дадух, но Беспалый цыкнул на него, и тот затих.

– У нас могут быть неприятности, - Керби нахмурился. - Маас пожалуется на нас старейшинам паломников…

– Из каравана выдачи нет, - успокоил техника Беспалый. - Здесь даже клейменых не трогают.

Несколько раз мне попадались странные личности с бегающими глазами. Щеки их украшали безобразные крестообразные рубцы. Я сперва думал, что это какие-то племенные знаки, но Дадух, посмеиваясь, объяснил, за какие дела отмечают раскаленным прутом. Пойманных на воровстве, заклеймив, отпускали, и те вольны были идти с караваном. От жертвенных котлов таких безжалостно гнали. Милостыню им подавали неохотно и в услужение не брали. Эти изгои питались объедками, ну и, конечно, кореньями.

– А если он награду за нас объявит? - продолжал Керби.

– Пожалеет денег.

– Жадный он, - вдруг сказал Чакмар. - Хотел, чтобы за одну монету вас искали. Он меня хотел за одну монету нанять. Но вы-то меня раньше наняли, и не за одну монету, а за три.

– Да-а, вовремя ты нам попался… - протянул Керби и выразительно посмотрел на Беспалого. - Хороший мальчик. Далеко пойдешь.

– Я с вами пойду.

– Кто тебя отпустит? У кого ты в услужении? - спросил Гинтар.

– Ни у кого. Служить не буду, только помогать.

– Там посмотрим, - сказал рыбак. - А что сейчас делать?

– Нападем сейчас, пока они нас ищут, - предложил Гинтар. - Я помогу. Может, без крови обойдется. Оружие твоего отца…

– Это не оружие, - перебил его Беспалый. - И не будем больше о нем. А если тебя узнают?

– Ну и пусть узнают, - равнодушно ответил Гинтар. - Не вернусь я в Рыбалку. Да и ты не вернешься.

– Пока вы разговариваете, они, наверное, уже к шатрам идут, - сказал Чакмар. - Если вы дадите мне еще две монеты, я их буду за ноги хватать во время драки.

– Мальчонка дело говорит, - пробормотал Керби. - Навалимся внезапно, свяжем. Только рано или поздно или сами освободятся, или кто-нибудь развяжет. За караваном длинный хвост из отставших ползет. А догнать нас - дело плевое.

Я представил, как Маас внезапно возникает на дороге, а мы, изнуренные дневным переходом, не можем дать ему отпор. Что тогда станет с Леонорой и дочкой?..

– Придется его убить, - сказал я. - Иначе никак.

– Можно и убить, - согласился Гинтар, а Беспалый промолчал.

– За одну монету я скажу, как обойтись без драки, - опять подал голос Чакмар.

Некоторое время все молчали.

– Этот парень еще будет восседать в палате Звездной Гильдии, помяните мои слова, - техник попытался ухватить мальчика за ухо, но тот шустро увернулся. - Говори, и монета твоя.

– Надо вперед идти. Ночью они здесь будут искать, а нас уже нет. Днем тоже быстро пойдем. Не догонят.

– Хм-м… Смысл есть, - Керби снова потянулся к уху Чакмара, тот укоризненно покачал головой, и техник опустил руку. - Пока они будут ползти с караваном, мы оторвемся на пару дневных переходов. Только куда идти в темноте, вот вопрос!

– Не вопрос, - сказал Беспалый. - Галька и камни на дороге светлее, не собьемся. Опять же, впереди могут быть другие группы, которые вышли раньше.

– Говорят, что самые богатые и самые жадные паломники выходят на два или три дня раньше, - добавил Чакмар. - И жертвенным мясом они никого не кормят. Думают, и без этого им будет удача, Дракон им задаром улыбнется.

– Какой еще… - я не успел договорить, как техник вскочил на ноги и принялся тормошить Лепса, дремавшего у костра.

Вскоре мы уже тихо пробирались между шатрами, мимо смачно чавкающих вьюков, чьи желудки так же реагировали на «редис», как и наши, но намного громче, осторожно переступая через спящих вповалку мужчин и женщин, мимо опрокинутых котлов.

Леонора выбилась из сил и еле переставляла ноги, держась за мой локоть. Спящую дочку я нес на спине, привязав для надежности пледом. На Айконе женщины ультов так носят своих детенышей. Кто бы мог подумать, что и мы, цивилизованные люди, уподобимся дикарям!

На улицах городов ульты редко попадались на глаза. Они казались безобидными, добродушными бродягами, их вид вызывал улыбку, а склонность к мелкому воровству и обману прощалась, поскольку крупных неприятностей от этих волосатых недотеп не ждали. Порой их нанимали для очистки стоков или разборки старых домов, но работники они были никакие, часто бросали дело на половине и уходили, не дождавшись оплаты. Кое-кто на этом, впрочем, неплохо зарабатывал, экономя на технике и людях.

Ненадолго останавливаясь для краткого отдыха, мы за ночь ушли далеко вперед по светлеющей в слабом лунном свете дороге. Дневной переход дался труднее: чем дальше мы забирались в глубь материка, тем сильнее становилась жара - терпимая, но все же изнуряющая для бывших городских жителей. Привалы становились чаще, и наконец мы встали на ночевку вблизи груды камней, похожих на руины.

Староста, наверное, уже вернулся в деревню. Что теперь - дожидаться подхода каравана или быстро идти вперед, не зная, что там нас ждет - паломники или безлюдная пустыня? Время от времени нам попадались неопрятные кучки мусора, местами были рассыпаны мелкие бараньи катышки, но мы не могли определить, свежие они или не очень. В пустыне все быстро высыхало. От жажды мы не страдали, но с едой было плоховато, немного мяса, которое успели прихватить с собой, да галеты. Водянистый редис аппетита не возбуждал.

– До столицы месяца два идти, - сказал Гинтар. - Или три. Я вот подумал, с малым караваном не дойдем, да и все равно, ближе к горам все паломники в один караван собираются. Там ущелье, выкуп могут потребовать. Надо ждать наших, я так думаю.

– Из умной рыбы соуса не выйдет! - рассердился Беспалый. - Ты меньше думай и дело говори. С каких пор эта шваль бродячая стала «нашими»? Откуда про ущелье знаешь?

– Люди говорили, а я слушать умею.

– Это потому что тебе еще уши не отрезали.

– Может, вы утром разберетесь, кто из вас главный, - коварно улыбаясь, вмешался Керби. - Не надо ссориться.

– Да, да, не надо ссориться… - пробормотал жалобно Дадух.

– А ты молчи! - в один голос рявкнули на него Саам и Гинтар и тут же свирепо уставились друг на друга.

Беспалый подтянул к себе поближе длинный сверток, в котором, как я знал, находилась палица-топор.

– Ты отказываешься от своего слова? - тихо спросил он Гинтара.

Гинтар задумчиво посмотрел на сверток, на нас и покачал головой.

– Нет, я не отказываюсь от своего слова.

– Ты хочешь приказывать?

– Нет, не хочу.

– Пусть кто-нибудь из вас скажет, есть шанс догнать паломников или нет? - снова заговорил Керби.

– Вот пусть этот умник ушастый тебе скажет, - спокойно ответил Беспалый, словно за миг до этого в его голосе не звучала угроза.

– Только с твоего разрешения… - тут же отозвался Гинтар.

– Разрешаю.

Саам великодушно взмахнул рукой, но отсутствующий мизинец сделал этот жест, явно торжественный по замыслу, довольно-таки смешным.

– Чего это они? - тихо спросила Леонора.

Она, как всегда, сидела рядом, прижавшись к моему плечу. В первые дни нашего бесконечного путешествия Беспалый сперва намекал, а потом напрямую сказал, что не место женщине в кругу мужчин. Я не стал втолковывать ему разницу между культурами, - думаю, он даже слова такого не знал, а попросту спросил, не увлекается ли он случайно мужчинами, если с такой неприязнью относится к женщинам? Он пробурчал какое-то ругательство и отстал.

– Власть делят, - шепнул я жене.

– А-а… Ну, тогда я пошла спать.

Споры о том, идти вперед или спать, длились недолго. Керби предложил бросить жребий. Рыбаки почему-то испугались.

– Нельзя, - сказал Беспалый. - Жребий могут бросать только особые люди. И только в особых местах.

Он принялся объяснять, но я так и не понял, шла ли речь о служителях какого-то местного культа или о гадателях и что это за места такие. Выяснил одно: паломничество идет как раз к такому редкому месту, где позволяется гадать, тянуть жребий, предсказывать, словом, всячески испытывать удачу. Позже я узнал, что это, собственно, единственное место на Тугаме.

– Ну, как хотите, - согласился техник. - Я в делах веры не разбираюсь. Может, вам знамение нужно или голос свыше?

– Что ты там про голоса лепечешь? - удивился Беспалый. - Я не слышу ничего. Это ветер шумит или ты до ветру плохо сходил, вот тебя и пучит.

Довольный своей шуткой, он повалился на кошму и радостно заржал. Словно в ответ, издалека донеслось жалобное блеяние баранов, которых явно вели под нож. Гинтар вскочил и ткнул пальцем, указывая вперед, туда, где дорога исчезала в сумеречном мареве.

– Там на дороге костры!

– Вот видишь, - не растерялся Беспалый. - А говорил: ждать, ждать…