"Тени Марса" - читать интересную книгу автора (Корепанов Алексей Яковлевич)

7. Вдвоем

— Пропади оно пропадом, это проклятое золото! — в сердцах сказал Леопольд Каталински и, допив сок, швырнул на пол пустую упаковку.

Выразив таким образом свое отношение к закончившейся четверть часа назад разгрузке «консервной банки», вернувшейся на борт корабля-матки, — а может быть, и не только к разгрузке, — он обессиленно развалился в кресле и закрыл глаза. Вид у него был неважный, и если бы не биостимуляторы, инженер вряд ли бы продержался так долго и сделал то, что он сделал: заполнил модуль контейнерами, взлетел с Марса и довел «консервную банку» до «Арго», а затем вместе с командиром выгружал золотую добычу.

Эдвард Маклайн никак не отреагировал на эту вспышку раздражения своего подчиненного и партера по экипажу. Единственного оставшегося партера... Командир так и не притронулся к еде. Он сидел за столом напротив инженера, тяжелым взглядом впившись в переборку, и, стиснув зубы, ждал, когда же придет ответ из ЦУПа. Окончательный ответ.

Впрочем, каким бы ни был этот ответ, Эдвард Мак-Лайн уже принял решение.

В отсеке царила тишина. Как в склепе. Леопольд Каталински попытался приоткрыть глаза, но веки были тяжелыми, как каменные платы не слушались его. Он устал не только и не столько физически, сколько морально — от душевных метаний от осознания того ужасного факта, что трое его колллег, скорее всего, никогда уже не вернутся под ласковые земные небеса...

Несколько часов назад там, на марсианской равнине, он продолжал прилежно загружать контейнеры, заставляя себя думать только об этом, отгоняя тревожные мысли, а никто из коллег так и не выходил на связь. Вслед за Алексом Батлером и Флоренс пропал Свен... Не так уж долго оставалось до вечера — и он просто не знал, что ему делать. Наплевать на инструкцию, наплевать на задание, бросить все и бежать на помощь? И тоже угодить в какую-нибудь ловушку? Тоже пропасть? Разве могли отказать рации у всех троих? Ему не хотелось верить в то, что случилось непоправимое, но и сидеть за приборной панелью экскаватора, словно ничего не произошло, он тоже не мог. Какая тут работа, когда пропали трое... сразу трое! Что, ну что делать?... Конечно, гораздо проще и легче, когда за тебя принимает решение кто-то другой... Командир — на то он и командир, ему, в конце концов, именно за это и платят, и наверняка побольше, чем ему, инженеру Леопольду Каталински... Но и с «Арго» нет связи!

Не в силах больше терпеть эти внутренние метания, в клочки рвущие душу, Леопольд Каталински все-таки заглушил двигатель экскаватора и выбрался из котлована. Стоя на кизеритовом отвале, он оглядел зловеще тихую равнину. Никого не было на пустынном пространстве, одинокой точкой темнел вдали, У горизонта, брошенный марсоход, и от застывших чужих громадин тянулись черные тени. Подвив в себе желание немедленно, со всех ног бросься туда, к той дыре, где исчезли его коллеги — которая поглотила всех его коллег! — инженер поспешил к модулю, мысленно умоляя Всевышнего отвлечься от других дел и наладить радиосвязь.

И Всевышний внял его мольбам — видимо, с Марса до Него было ближе, чем с Земли. Незримый купол, объявший Сидонию, дал трещину — и командир с инженером услышали друг друга.

Только никакой радости Эдварду Маклайну это общение не принесло. Он был реалистом и всегда исходил из самого худшего, потому что в реальной жизни, в отличие от псевдобытия голливудских поделок, зачастую брал верх наисквернейший вариант.

Выслушав сообщение Леопольда Каталински, Эдвард Маклайн железной рукой загнал все эмоции в прочную клетку и категорически запретил инженеру предпринимать поиски пропавших. Каталински должен был в самом спешном темпе закончить погрузку контейнеров с золотом и доставить модуль в грузовое «корыто» корабля-матки. Потом Эдвард Маклайн намеревался, в авральном порядке разгрузив модуль, вновь погнать его на Марс и попытаться отыскать пропавших. Он готов был даже оставить инженера на борту «Арго» и самому, в одиночку, приняться за поиски.

Эдвард Маклайн прекрасно понимал, что это не самый лучший вариант. Оптимальным в сложившейся ситуации было бы следующее (именно так, думал он, и Решат, скорее всего, специалисты Центра): он, командир экипажа, остается дежурить на орбите, а Леопольд Каталински возвращается на Марс и продолжает погрузочные работы. И занимается только этим, не предпринимая никаких вылазок за пределы лагеря, поскольку шансов на то, что Алекс Батлер, Флорецс Рок и Свен Торнссон живы, практически нет. Марсианский Сфинкс мог таить в своих недрах бесчисленные ловушки, обнаружить которые можно, только угодив в них. А выбраться из этих ловушек — нельзя. Эдвард Маклайн предвидел такой ответ, более то-го, он знал, что это будет единственно правильный в данном случае ответ, — но собирался поступить по-своему. Он никогда не простил бы себе, если бы продолжал нести вахту на марсианской орбите, а инженер возился с золотом, а потом они вместе вернулись на Землю, не предприняв ничего для спасения остальных. Алекса Батлера. Свена Торнссона. Флоренс Рок. Флоренс

Разве можно будет жить с таким грузом на душе, на совести?.. Быть рядом — и даже пальцем не шевельнуть... И после этого — ходить по земле, сытно есть, сладко спать, заниматься своими обычными делами? Эдвард Маклайн просто не мог представить себя в этой роли. И не собирался играть эту роль.

В конце концов, специалисты ЦУПа могли взять управление космическим кораблем на себя и довести «Арго» до Земли в режиме автоматической станции. Или до околоземной орбиты, а там провести разгрузку с помощью шаттлов. Конечно, в этом случае вероятность успешного перелета от Марса до Земли существенно снижалась, но...

Эдвард Маклайн не мог по-другому. Он сидел, уронив сжатые кулаки на стол; желваки ходили ходуном на скулах, резко выступающих на его осунувшемся, усохшем лице; он напряженно ждал сигнала связи. Леопольд Каталински молча наблюдал за командиром из-под полусомкнутых ресниц и изредка коротко вздыхал. Он тоже ждал ответа из Центра управления полетом; он не мог бы сказать, каким будет ответ, но совершенно определенно знал другое: отдохнуть и выспаться ему в ближайшее время не придется.

На Земле уже знали об исчезновении троих астронавтов — командир известил об этом ЦУП еще до того, как Леопольд Каталински добрался до «Арго». Там были ошеломлены непредвиденным развитием событий и порекомендовали только одно: произвести разгрузочные работы и ждать, пока специалисты проанализируют ситуацию и примут окончательное решение.

Эдвард Маклайн старался, изо всех сил старался держать себя в руках, но перед глазами неотступно и навязчиво, как телереклама, стояла Флоренс. Самое невыносимое — это бездействовать, ждать, когда, возможно, именно от этих бесцельно проведенных минут зависит жизнь других... Сидеть и ждать — вместо того чтобы ринуться туда, на эту проклятую планету, Добраться до этого чудовищного ухмыляющегося Лика и зубами прогрызть каменную толщу...

Командир «Арго» еще крепче сжал кулаки, с силой втянул в себя воздух и резко выдохнул.

— Все, Лео, — процедил он, почти не разжимая губ. — Теперь я не человек. Я — робот.

Леопольд Каталински грустно покивал:

— Я тоже постараюсь, командир. Хотя не знаю, получится ли у...

Он не договорил — в этот момент Земля вышла на связь.

...Эдвард Маклайн точно угадал решение тех, кто занимался проектом «Арго» на Земле. Кроме одной Детали. Да, там считали наиболее целесообразным для командира оставаться на орбите, а для инженера добывать золото, и рекомендовали поступить именно так. Но — не приказывали, а именно «считали целесообразным» и «рекомендовали».

«Окончательное решение принимай сам, Эд» — эти слова Стивена Лоу давали командиру «Арго» карт-бланш.

«Как подскажет тебе твоя совесть...» — мысленно добавил Эдвард Маклайн то, что, конечно же, имел в виду, но не сказал его старый знакомый.

Маклайн был уверен в том, что такой ответ вовсе не продиктован стремлением переложить на его плечи всю ответственность за возможные последствия! Просто Землю населяли все-таки не роботы, а живые люди, в которых Господь вложил частицу своей сущности, именуемую душой...

Так думал командир «Арго» Эдвард Маклайн.

Хотя можно было только догадываться, какую битву пришлось выдержать Стивену Лоу и другим с теми, кто настаивал на ином решении. А такие, безусловно, были, Эдвард Маклайн не сомневался в этом — розовые очки давно потерялись в невозвратных краях под названием «детство». Были, были другие — но они, к счастью, оказались в меньшинстве.

— Ну что, Лео? — Командир словно через силу поднял голову и взглянул на инженера. — Как бы ты поступил на моем месте?

Леопольд Каталински поднес к лицу ладонь и скривившись, принялся внимательно рассматривать собственные пальцы, словно видел их впервые и они ему чем-то не понравились.

— Командир, я нарушил приказ, — наконец произнес он, нехотя выталкивая из себя слова. — Я побывал там... После того как управился с погрузкой.

Эдвард Маклайн медленно выпрямился в кресле и некоторое время не мог ничего произнести. Затем, сделав судорожное глотательное движение, словно стараясь справиться с застрявшей в горле костью, он срывающимся хриплым голосом спросил:

— И... что? Что ты там?..

Леопольд Каталински вздохнул, по-прежнему не отрывая взгляда от своих пальцев. Он явно не спешил с ответом — и Эдвард Маклайн почувствовал, как что-то оборвалось внутри и кануло в холодную бездну. Но он тут же вспомнил, что превратился в робота, и тон его стал жестким:

— Ты не имел права, Лео! Не имел права рисковать. А если бы и ты... тоже? В какое положение ты бы меня поставил? И на кой дьявол тогда нужен командир, если его приказы просто игнорируются!

Леопольд Каталински, растянув губы в виноватой улыбке, крепко потер залысину.

— Возвращаю вам ваш вопрос, командир: а что бы на моем месте сделали вы? Спокойно забрались в «банку» и стартовали? Не думаю. — Он бросил беглый взгляд на хмурого Эдварда Маклайна и поспешно продолжил, не давая командиру возможности развивать тему о выполнении и невыполнении приказов: — Я спустился в ту дыру, куда провалились Фло с Алексом, там каменный пол, слой пыли, и следы хорошо видны. И следы Свена тоже. Понимаете, командир, они ведь беспрепятственно добрались до ворот — и Алекс с Фло, и Свен, так что я был уверен — никаких ловушек там, в колоннаде, нет. Ну, я и пошел...

Эдвард Маклайн слушал, всем телом подавшись к инженеру, и впавшие глаза его лихорадочно блестели.

— Дальше, Лео! Что было дальше?

— Я все-таки осторожничал на всякий случай шел медленно... да и жутковато было, честно говоря.. Умом-то понимал, что некого здесь опасаться, и все равно... — Леопольд Каталински поежился. — В общем, неуютно было. Дошел до ворот — здоровенные такие воротища! — толкаю, изо всех сил толкаю — они даже не шелохнутся. Там на них ручки, на обеих створках, я начал тянуть — то же самое.

— Может, плохо тянул?

— Да нет, командир, не думаю. Старался на совесть, а я все-таки не из самых хилых. Тут дело в другом, командир: закрыты они. — Инженер опять вздохнул. — Наверное, захлопнулись за ними... как дверь с защелкивающимся замком.

Командир прищурился:

— То есть ты думаешь, что они вошли в приоткрытые ворота — они ведь были приоткрыты, ты ведь так мне говорил?

— Да, — кивнул инженер, — так Алекс сообщил Свену.

— Так вот, они, значит, вошли в приоткрытые ворота — в приоткрытые, Лео! — и захлопнули их за собой? Ты действительно так думаешь, Лео?

— Да нет, конечно, — пробормотал инженер. — Я говорю — захлопнулись за ними... или... я не знаю... Какая-то автоматика?.. В общем, факт есть факт: они закрыты, командир. Стучал, кричал — бесполезно... И рация молчит по-прежнему... Я назад, к вездеходу, Свен в нем бур оставил... Попробовал их буром взять, — инженер безнадежно махнул рукой, — никакого толку, это ведь не кизерит ковырять. Там, видать, толщина металла как в банковском хранилище, никаким буром не продырявишь...

«Наверное, можно было бы продырявить, — подумал Эдвард Маклайн. — Если бы Флоренс сотворила новую головку, сверхпрочную... Она бы сотворила, она бы смогла... если бы она была вместе с Лео... — Он до боли стиснул зубы. — Значит, обойдемся без бура...»

— Я там все осмотрел, замок искал, — продолжал Леопольд Каталински. — И ничего... Опять стучал, толкал, тянул, все руки отбил, плечи... Кричал, прислушивался... Тишина, командир. Ни звука. Что мне было еще делать? — Он бросил взгляд на командира и тут же опустил глаза. — Они бы просто не могли меня не услышать, там же акустика как в церкви! Разве что мертвый не услы... — Он запоздало прикусил губу.

«Пол... — подумал командир. Ему хотелось кричать от собственного бессилия. — Любая плита за воротами, у самого входа... Подалась под ногами, повернулась — и вновь встала на место... А под ней — бездна... Или сразу несколько плит...» Леопольд Каталински вновь уныло уставился на свою ладонь, и Эдвард Маклайн только сейчас заметил, какая она красная и распухшая.

— Лео, я никогда больше не буду работать с тобой в одном экипаже, — сухо сказал он. — Потому что ты нарушил мой приказ. И инструкцию тоже. Более того, ты даже не поставил меня в известность о своем решении.

Каталински покорно кивнул: — Понимаю, командир. Но вряд ли я когда-нибудь еще раз изъявлю желание полететь на Марс. Вряд ли... Мне это золото до конца дней моих будет сниться. И не только золото... Черт побери, командир, я не привык к такому... к такому... Они же у меня перед Глазами стоят, командир! — Последнюю фразу Леопольд Каталински почти выкрикнул и с силой провел ладонью по лицу.

— Я тоже не привык, Лео, — сказал Эдвард Маклайн голосом, каким мог бы обладать робот. — Но давай не будем раскисать, сейчас не до этого я не собираюсь строить из себя супергероя, никакой я не супергерой, и мне тоже тяжело... Но давай все-таки не будем раскисать. Ты ведь потому мне все это рас. сказал, чтобы я ни на что особенно не рассчитывал... Я и не рассчитываю. Я знаю, что шансов мало. Но они есть, Лео!

Каталински неопределенно повел плечами, словно висел у него там какой-то невидимый неудобный груз.

— В общем, так... — Эдвард Маклайн сдавил рукой подлокотник кресла. — Поскольку право принять окончательное решение оставлено за мной, то вот оно, мое решение. Заметь, в отличие от тебя, я его не скрываю. Я намерен тоже побывать у тех дьявольских ворот и все-таки попытаться открыть их. Может быть, у мена сил побольше. Открыть — и поискать за ними. Если кто-нибудь уцелел... — голос командира чуть дрогнул, — то до сих пор может еще... В любом случае я — туда. — Эдвард Маклайн кивком указал на пол. — Помоги подготовить «банку», если тебя еще ноги носят.

Леопольд Каталински устало поднял голову:

— Я все понимаю, командир, но какой смысл? Да будь вы даже Кинг-Конгом, ворота вам не открыть. Они заперты. За-пер-ты!

— Я не буду открывать ворота, Лео. Я их просто взорву.

Инженер горько усмехнулся:

— Чем, командир? В нашем арсенале только «магнум» да ракетница...

— В нашем арсенале есть еще и взрывчатка, Лео.

Черные брови Леопольда Каталински изумленно поползли вверх, сминая лоб инженера в складки:

— Что? Какая взрывчатка, командир? Мы что, суперкрейсер звездного флота?

— Хорошая взрывчатка, — заверил коллегу Эдвард Маклайн. — С великолепными характеристиками.

Инженер некоторое время усваивал это сообщение, а потом, подавшись к командиру, вкрадчивым голосом спросил:

— Вы хотите сказать, что мы летели сюда в пороховой бочке? Надеюсь, вы пошутили, да?

Эдвард Маклайн промолчал, и тон инженера стал возмущенным:

— Вот это новости! Взрывчатка могла сдетонировать еще при старте, там же вибрации были — ого-го! И вы знали — и ничего нам не сказали?

— Меньше знаешь — крепче спишь, Лео, — невесело усмехнулся Эдвард Маклайн. — Не взорвались же, как видишь... Кто-то ведь рассчитывал степень риска. Или ты думаешь — просто взяли ящик с ближайшей базы и забросили нам в трюм? А делиться такой информацией с экипажем без надобности меня не уполномочили.

— Понятно, — протянул Леопольд Каталински и с привычной, хотя временно и пропавшей было язвительностью добавил: — Надеюсь, вирусов какой-нибудь сибирской язвы у нас на борту нет? Или, скажем, парочки ядерных боеголовок? Зачем нам сунули взрывчатку? Впрочем, догадываюсь.

— Вот именно, — кивнул командир. — На случай, если где-то окажется твердая порода, которая будет бурам не под силу. Могло такое случиться?

— Могло, — согласился инженер. — Да уж, о таких вещах лучше не знать. И конечно, меня радует, что эпидемия чумы нам не грозит. Если вы полностью поделились информацией.

— Перестань, Лео, — ровным голосом сказал Эдвард Маклайн; такой ровной бывает туго натянутая, вот-вот готовая лопнуть струна. — Силком тебя сюда никто не тащил.

— Не тащил. Но и про взрывчатку никто ничего... _ Инженер взглянул на бледное чеканное лицо командира и осекся. Поерзал в кресле и продолжил уже другим тоном: — Ну хорошо, мы заложим взрывчатку под ворота. Но там же негде укрыться — абсолютно пустой прямой туннель: ни углублений в полу, ни каких-нибудь ниш в стенах. Рванет. Где гарантия, что потолочные перекрытия не обрушатся нам на голову?

— Никаких гарантий нет, — сказал Эдвард Маклаин. — Но это шанс. И я его использую.

— Мы его используем, — после короткого молчания поправил командира Леопольд Каталински, сделав ударение на слове «мы». — Вдвоем будет сподручнее, командир...

Эдвард Маклайн посмотрел на инженера долгим пристальным взглядом.

— Лео, у тебя есть выбор.

— Да? — деланно удивился Леопольд Каталински. — А по-моему, у этой задачи только одно решение. Одно-единственное.

— Но если ты опять будешь игнорировать мои приказы…

— Не буду, — заверил инженер, прижимая руки к груди. — Могу поклясться на Библии.

— Тогда собираемся. — Командир встал. — В суде будешь клясться. Иди грузи контейнеры, на мне — заправка «банки». Сейчас сообщу Земле, пусть берут управление на себя. Да, и не забудь прихватить трос подлиннее. Для страховки.

— Есть, командир.

Леопольд Каталински тяжело поднялся, упираясь кулаками в колени, и направился к выходу из отсека, по-слоновьему медленно переставляя ноги в тяже-дых ботинках. Спина его была сгорблена, как у Атланта, держащего Землю.

— Смажь руки, — сказал командир ему вслед. — Там в аптечке есть что-то от ушибов.

— Обойдусь, — вяло отмахнулся инженер.

— Это приказ, Лео.

— Есть, командир...

Хотя Маклайн и Каталински работали почти без передышки, прибегнув к помощи биостимуляторов, на подготовку модуля ко второму автономному полету ушла почти вся орбитальная ночь, и им так и не удалось ни минуты поспать. Пентагоновские препараты позволяли астронавтам сохранять вполне приемлемую работоспособность, но применение их неминуемо должно было впоследствии сказаться на организме — и отнюдь не с положительной стороны. Эдвард Маклайн знал случаи, когда эти мобилизаторы скрытых резервов становились причиной преждевременного увольнения с воинской службы. Однако сейчас это не имело никакого значения — он готов был бы пожертвовать не только службой, но чем Угодно, лишь бы весь этот аврал оказался не напрасным. И дело здесь было не только в том, что в числе пропавших находилась Флоренс. Эдвард Маклайн в любом случае принял бы решение искать своих коллег. Командир «Арго» тоже носил в себе частицу Всевышнего.

Наконец, закончив приготовления, они загрузили Модуль всем необходимым, и Здвард Маклайн впервые после земного полигона сел за панель управления «консервной банки».

— С Богом, Лео, — сказал он, активизируя систему расстыковки.

— С Богом, — эхом откликнулся Леопольд Каталински. Глаза инженера заметно подрастеряли антрацитовый апеннинский блеск, на обвисших щеках и подбородке щедро проросла черная щетина, делая его похожим на «донов» «Коза ностры».

Модуль вытолкнуло из корытообразного грузового отсека «Арго» вверх и назад, и через несколько секунд он оказался в стороне от корабля-матки, все больше уходя от него. Эдвард Маклайн видел на экране удаляющийся межпланетный корабль, оставшийся без экипажа и без капитана, — и у него тягостно сжималось сердце. Ясон покинул «Арго»...

— Как бы он от нас не сбежал, — озабоченно сказал Леопольд Каталински, тоже глядя на экран.

— Не должен, — глухо отозвался Эдвард Маклайн. — Парни из ЦУПа обещали постеречь.

— В крайнем случае, будем менять у аборигенов золото на еду, — попытался пошутить инженер. — Продержимся до второй экспедиции.

Командир «Арго» промолчал и запустил двигатели.

Далеко внизу первые солнечные лучи осветили дно древнего высохшего океана и дотянулись до сидонийского берега. И тут же пропали, потому что над Сидонией все больше сгущались мутные облака.

— Берег Красного Гора, — сказал Каталински. — Мы назвали этот район Берегом Красного Гора. Гор — это такой древнеегипетский бог, бог-сокол...

— «Бойцовый сокол». Помолчи, Лео, хорошо? ...«Арго» давно уже исчез с экрана, и в какой-то неуловимый момент марсианское небо, только что бывшее под ногами у астронавтов, оказалось у них над головой.

Леопольд Каталински созерцал на экране уже знакомую панораму марсианской поверхности и вновь ловил себя на мысли о том, что ему совершенно не хочется возвращаться в этот пустынный мир. Да, раньше у него было искреннее желание побывать на Марсе, оставить свой след в Заземелье, своими глазами увидеть то, чего никогда не доведется увидеть воочию миллиардам землян... Но первые восторги давно прошли, и ждала его только рутинная, механическая, утомительная работа, и ждали поиски, которые — сто тысяч против одного — ни к чему не приведут. А еще где-то в подсознании засел непонятный страх — Марсианский Сфинкс почему-то казался ему живым злобным чудовищем...

Эдвард Маклайн, пожалуй, не уступал Торнссону в искусстве пилотирования. Модуль плавно шел по наклонной, заходя на равнину со стороны испарившегося океана, — и вот уже возникла на обзорном экране громада Сфинкса. Леопольд Каталински опять подумал, что этот исполин до странности похож на маску, которую он видел лет пять назад на праздновании Хэллоуина в Бостоне. Прошло несколько мгновений — и он понял, что таинственный сидонийский Лик изменился. Белая субстанция, заполнявшая огромные глазницы, которую он вместе с Алексом Батлером, Свеном Торнссоном и Флоренс наблюдал во время первого полета над Сидонией, стала гораздо более разреженной, и теперь уже было понятно, что это не лед, а туман.

И сквозь этот туман проступили глаза Сфинкса — черно-лиловые, матовые, поглощающие бледный свет Марсианского утра. Они были еще плохо видны, они Казались мутными, как спросонок, но очень походили на живые. Их взгляд впивался в мозг — и Леопольд Каталински вдруг почувствовал резкую головную боль. Он потер ладонью вспотевший лоб, оторвал взгляд от экрана, — и боль понемногу отступила, стала глуше, но не спешила исчезать.

Конечно, виной тому было напряжение послед, них часов и, возможно, не вовремя разыгравшееся воображение... но инженер не мог избавиться от ощущения, что у каменного исполина поистине живой очень тяжелый и недобрый взгляд — хотя пока и затуманенный. Пока...

Леопольд Каталински заставил себя поднять голову и вновь посмотреть на экран. Вместо Сфинкса под модулем был уже котлован с одиноко застывшим экскаватором.

— Лео, внимание! — предупредил Эдвард Маклайн. — Начинаю тормозить.

— Понял, командир, — внутренне собравшись, ответил Каталински.

...Посадочная операция прошла без сучка и задоринки, но Эдвард Маклайн совершенно взмок, словно от самой стартовой точки тащил модуль на себе. Ему не терпелось поскорее отправиться к Сфинксу но он со своей обычной скрупулезностью провел все до единой послепосадочные процедуры, потому что по-другому просто не мог. И только убедившись в том, что с модулем все в полном порядке, вместе с инженером вышел под марсианские небеса. С ящиком взрывчатки в руках — как будто собирался принести дань кровавому богу войны.

Хотя странная атмосферная аномалия продолжала существовать, астронавты прицепили у пояса шлемы и повесили на спину баллоны. Как сообщал специалисты чуть не сломали головы, пытаясь объяснить этот феномен, не вписывающийся ни в какие теории. Утро было пасмурным, красно-желтые облака сплошной пеленой затянули небо, и горизонт потонул в багровом полумраке. Рейки контейнерной колеи занесло размельченной породой, и у колес марсохода высились ржавые холмики. На водительском сиденье ровера одиноко лежала золотая плитка с изображением загадочного зверя; это Леопольд Каталински бросил ее туда перед взлетом с Марса — он и сам не знал зачем. Он не считал себя суеверным и не верил в какие-то потусторонние, высшие силы — вернее, просто не думал об этом... но плитку оставил совершенно сознательно, на всякий случай, как бы на время возлагая ответственность за сохранность и исправность вездехода на местных богов или духов... Духов прошлого...

Там, где когда-то жили разумные существа, обязательно должны были присутствовать какие-то высшие сущности, порожденные коллективным сознанием, но впоследствии обособившиеся и, возможно, превратившиеся в нечто иное, чем они были первоначально.

Леопольд Каталински так ничего и не рассказал командиру «Арго» о вавилонском сирруше с врат богини Иштар — для подобных разговоров просто не было времени... Командир видел плитки при разгрузке, но совершенно не заинтересовался нанесенным на них Рисунком; он был сосредоточен совсем на другом.

Они вытащили из вездехода экспресс-лабораторию, а взамен погрузили два запасных баллона, еще один бур вдобавок к тому, что уже лежал в кузове, внушительный моток тонкого троса и несколько реек от контейнерной дороги. Ящик с взрывчаткой Эдвард Маклайн бережно устроил у себя на коленях; на поясе у командира, рядом со шлемом, висел пистолет в кобуре, а у инженера — ракетница. Правда, стрелять было не в кого и подавать сигналы тоже некому — но Эдвард Маклайн решил, что эти образцы военной техники не будут большой обузой и пригодятся хотя бы для того, чтобы дать знать о себе друг другу в случае чего...

Леопольд Каталински сел за руль — и вездеход побуксовав, рывком отправился в путь.

— Осторожнее, Лео, — сказал Эдвард Маклайн, придерживая ящик, чуть не соскочивший с его коленей. — Взрывчатка все-таки, а не хот-доги.

— Но кто-то ведь рассчитывал степень риска, — буркнул в ответ Каталински, возвращая командиру его же фразу. — Небось швыряли его и так, и этак...

— Осторожность не помешает, — назидательно заметил Эдвард Маклайн. — Раз в жизни и палка может выстрелить. Знаешь, как закончилась космическая карьера кого-то из тех, первых, что летали на «Джемини»? Карпентера, кажется.

— Бейсбольная бита выстрелила, — проворчал Каталински, внимательно глядя перед собой.

— Примерно так, — кивнул Эдвард Маклайн. — А точнее — поскользнулся в собственной ванной на куске мыла. Перелом — и запрет на полеты. Навсегда.

Каталински покосился на командира, явно собираясь дать свой комментарий, но подавил в себе готовые вот-вот вырваться слова и вновь перевел взгляд на равнину, бегущую под округлый скошенный капот ровера. Вылетающие из-под колес мелкие камешки глухо стучали по днищу, и это были единственные звуки, нарушающие тишину, — электродвигатель работал практически бесшумно. Багровая мгла, окольцевавшая горизонт, придавала пейзажу мрачный и какой-то нереальный вид. Легкий ветер то и дело сменялся довольно резкими порывами, словно у бога войны ни с того ни с сего сбивалось дыхание. Словно он был то ли встревожен, то ли раздражен присутствием здесь чужаков...

Эдварду Маклайну все тут было в диковинку: фотографии и кадры видеосъемки — это одно, а реальный вид изнутри, вблизи — совсем другое. Но не то было у него настроение, чтобы зачарованно смотреть но сторонам и восхищаться неземной, в буквальном смысле, красотой иного мира. Странной была эта красота, тревожной; красивы узоры ураганов, когда наблюдаешь их с высоты, из кабины «бойцового сокола», — но не приведи Господь угодить туда, в эти нежные на вид гибельные завихрения...

Мысли вырвались-таки из запертой клетки и назойливыми молоточками стучали в висках командира «Арго»: «Только бы — живые... Только бы — живые...»

Он тщательно продумал все дальнейшие действия. Они доберутся до того злополучного входа внутрь Сфинкса и вновь, теперь уже вдвоем, попытаются открыть его. Не получится — пустят в ход буры, хотя надежды на них почти никакой — не те это буры. Ну, а потом — взрывчатка. Риск? Да, риск. Что, если произойдет обвал, рухнут ворота и придавят тех, кто, может быть, находится за ними. Хотя вряд ли, конечно, кто-то находится возле ворот. Гораздо вероятнее — в колодцах под плитами...

Ворота не устоят перед взрывчаткой — и тогда Лео останется возле них на страховке, а он, руководитель Первой марсианской, обвяжется тросом с альпинистским карабином, войдет внутрь и начнет методично обследовать каждый метр пола. Если ловушка вновь сработает и он провалится — инженер будет знать, где искать. Положит на ту коварную плиту дополнительный груз — баллоны, что лежат в кузове ровера. И когда плита под их тяжестью вновь откроет ловушку подопрет ее контейнерной рейкой. Соскользнет рейка — возьмет другую. Да, работа не из легких — Телом упирать рейку в плиту, а руками вытягивать из колодца трос с солидным грузом на конце, — но справиться с такой работой можно. Нужно справиться.,. Главное — чтобы ловушка не оказалась глубоким колодцем, не дающим тем, кто попал туда раньше, без страховочного троса, шансов на спасение. И оставалась еще уповать на пониженную силу тяжести, чуть ли не на шестьдесят процентов меньшую, чем на Земле. Пока летишь — можно попытаться зацепиться за стены, притормозить, замедлить падение...

О том, что принцип действия ловушек может быть совсем другим, Эдвард Маклайн старался не думать.

Леопольд Каталински остановил вездеход возле щели между плитами колоннады.

— Это здесь, командир.

Эдвард Маклайн поднялся с сиденья ровера, держа взрывчатку в руках, огляделся и задумчиво произнес:

— Странно... Угодить в единственную дыру... Теория вероятностей должна встать на дыбы, а потом грохнуться в обморок.

— Что такое теория, командир? — Инженер уже вытаскивал из кузова снаряжение. — Теории придумываем мы, люди, а реальной жизни наплевать на все наши теории. Она не знает наших теорий и распоряжается нами так, как ей заблагорассудится. Какова была вероятность того, что «Титаник» напорется на единственный айсберг чуть ли не во всем океане? Но напоролся же! Кто-то там, — он показал вверх, на мрачные облака, — любит подобные штучки.

— И все равно странно, — повторил Эдвард Маклайн.

В щель между плитами они спустились по тросу, привязанному к верхушке одной из утонувших в грунте колонн. Командир повесил на плечо дополнительные баллоны и моток троса, взял под мышку ящик с взрывчаткой и контейнерные рейки; инженер накинул на шею перехлестнутые шланги обоих буров, а довольно объемистую коробку системы питания и управления намеревался нести перед собой. Пускаться в путь с таким грузом было не очень удобно, но другого варианта они не придумали. Да, наверное, и не существовало никакого другого варианта.

Включив фонари на шлемах, они направились в сторону Сфинкса вдоль каменных стен, оставляя новые следы на пыльном полу, по которому до вчерашнего дня никто не ходил в течение долгих веков.

Они оба надеялись на милосердие Господа, хотя надежда эта была такой же слабой, как свет за их спинами, просачивающийся сквозь проем внутрь колоннады...

— Вдвоем здесь намного веселей, — сказал Леопольд Каталински через несколько минут, чтобы прервать молчание.

— Это была неудачная идея, — мрачно и невпопад отозвался Эдвард Маклайн фразой киногероев. — О чем вы, командир?

— Им не следовало лезть сюда...

— Но они же просто провалились! Они не собиралась никуда лезть...

— Знаю. — Эдвард Маклайн болезненно скривился и поудобнее перехватил ящик, прижимая локтем к боку готовые посыпаться на пол рейки. — Все знаю и все понимаю... и Алекса понимаю, и Флоренс... И сам бы точно так же поступил на их месте. Вероятно. Просто нам поставили две совершенно разные задачи: одна — чисто практическая, другая — познавательная. Вот и получилось... Ладно, что сделано, то сделано, ничего вспять не повернуть.

Ему вдруг с удивительной отчетливостью вспомнился давний вечер на земной базе в пустыне Юта. Он сидел в холле у телевизора, и вошла Флоренс... Из душа, в легком коротком зеленом халатике, удивительно гармонирующем с цветом ее глаз. Волосы ее были собраны в хвостик на затылке, и она выглядела совсем как девчонка, как школьница, и он сказал ей об этом. А она в ответ благодарно улыбнулась какой-то легкой, воздушной, необыкновенно светлой улыбкой и, присев на подлокотник соседнего кресла, начала нести милую чушь, наверное, прямо тут же и выдуманную.

Есть люди, говорила она, которые доживают до семидесяти—восьмидесяти лет, а потом все жизненные процессы у них начинают идти в обратную сторону: вместо того чтобы продолжать неумолимо дряхлеть, они молодеют. В девяносто лет бывшие восьмидесятилетние становятся семидесятилетними, а в сто — шестидесятилетними. Ей уже почти сто сорок, продолжала с улыбкой нести ахинею Флоренс, она прекрасно помнит, как строилась нью-йоркская подземка и монтировалась на острове Бедлоу Статуя Свободы, она видела Авраама Линкольна, ездила в первых автомобилях Форда и смотрела беззвучные черно-белые кинофильмы под аккомпанемент пианино; ей почти сто сорок — а выглядит на двадцать! Таких людей пока не очень много, говорила она, и самое главное — скрывать от других свои знания и память, чтобы не отпугнуть окружающих, а еще — чтобы избегать внимания докучливых ученых. Надо прикидываться наивной девчонкой, стараться ничем не выделяться среди других и молодеть себе дальше. А потом процесс вновь поменяет направление, а потом опять... Так она и путешествует от молодости к старости и обратно, туда-сюда, туда-сюда — и намерена продолжать подобную жизнь вечно. Или — пока не надоест... Он сидел тогда, почти не вслушиваясь в ее слова, и любовался ею, стосорокалетней долгожительницей с обликом школьницы, и, конечно, мог поймать ее на кое-каких противоречиях, но зачем? Ему нравилось то, как она говорит, иногда смешно морща нос, и он вовсе был не против того, чтобы она молодела и дальше, милая Флоренс Рок, повернувшая время вспять...

— Ничего вспять не повернуть, — повторил Эдвард Маклайн и в который уже раз сжал кулаки, словно это могло приглушить душевную боль.

— Нас было здесь слишком мало, — как будто оправдываясь, сказал Леопольд Каталински и поймал себя на этом «было». Эдвард Маклайн промолчал. Не говоря больше ни слова, они шагали по колоннаде все дальше и дальше. Миновали, не останавливаясь, боковые ворота с дугообразными ручками — Эдвард Маклайн только угрюмо взглянул на них, — и наконец свет фонарей уперся в возникшую впереди преграду.

Это были ворота. Ворота, отделявшие Эдварда Маклайна и Леопольда Каталински от товарищей, от партнеров, от коллег. Они выглядели очень внушительно — но разве могла устоять эта внушительность перед убедительностью средства, изобретенного пентагоновскими последователями Альфреда Нобеля?

— Вот они, командир, — приглушенным голосом произнес инженер, словно Эдвард Маклайн не видел того, что возвышалось прямо перед ним.

Командир «Арго» сложил на пол свой груз и, медленно поводя фонарем из стороны в сторону и сверху вниз, приблизился к высоким темным створкам. И обеими руками надавил на них в том месте, где они сходились.

— Помоги, Лео.

Инженер, поспешно освободившись от поклажи, присоединился к нему. Некоторое время они, изо всех сил упираясь подошвами в пол, старались хотя бы чуть-чуть сдвинуть створки с места — но с таким же успехом можно было пытаться сдвинуть с места саму громаду Марсианского Сфинкса. Рука Эдварда Маклайна непроизвольно скользнула к кобуре с пистолетом и замерла на полпути — стрелять было бы бесполезно и глупо.

— Стоп, Лео. — Командир выпрямился и, набрав в грудь побольше воздуха, протяжно и зычно крикнул: — Э-эй!..

Глухое эхо заметалось по туннелю — и тут же стихло. Ни звука не донеслось из-за ворот.

— Давай потянем, Лео. — Эдвард Маклайн двумя руками ухватился за черную изогнутую ручку. Леопольд Каталински пристроился рядом. — Раз-два, тянем!.. Раз-два, тянем!

Эффект был тот же. Нулевой.

— Я же говорил: закрыты, — сказал инженер. — Защелкнулись на замок.

— Давай бур, — процедил Эдвард Маклайн.

Бур с визгом впился в едва заметную разделительную линию. Командир, оскалившись от напряжения, всем телом навалился на него, мысленно твердя: «Ну, давай же... Ну, давай!..»

Леопольд Каталински, скривившись, устало наблюдал за этими тщетными потугами, от пронзительных звуков, издаваемых буром, у него заныли зубы.

Наконец Эдвард Маклайн опустил бур, и в туннель вернулась тишина. Но теперь она казалась звенящей. Луч фонаря осветил маленькую выемку на воротах, изготовленных, судя по всему, из какого-то очень твердого сплава. Едва заметное углубление — и все... Может быть, часов через десять—пятнадцать непрерывной работы этот сплав и удалось бы продырявить насквозь — но где взять такой бур, который бы выдержал подобную нагрузку? И что даст одно-единственное отверстие в воротах?

Ничего.

— Похоже, ты прав, Лео, — сказал Эдвард Маклайн. — Ни черта тут не получится, нашими игрушками только дырки в зубах сверлить.

Он бросил бур на каменную поверхность и, шагнув к инженеру, сидящему на корточках возле системы Управления, ударил по ней квадратным носком ботинка. Коробка отлетела в сторону и со стуком ударилась о стену.

Инженер снизу вверх молча посмотрел на командира. Эдвард Маклайн принялся распаковывать взрывчатку.

— Сейчас я устрою тихую Варфоломеевскую ночь вместе с Перл-Харбором! Давай, Лео, бери заряды!

Они разложили короткие, обернутые в жесткую Упаковку бруски возле нижней кромки ворот и, подобрав с пола принесенную из вездехода поклажу, направились назад, в темноту туннеля. Согласно инструкции, обнаруженной в ящике, следовало отойти на расстояние не менее ста метров от «объекта воздействия» и укрыться за какой-нибудь надежной преградой или же в углублении на местности. Никаких преград и углублений в туннеле не было, и оставалось уповать только на то, что ударная волна, которая устремится прямо на них в довольно узком пространстве, все-таки не отобьет им мозги.

Они не разговаривали друг с другом, потому что Эдвард Маклайн вслух считал шаги.

— Двести девяносто девять... Триста... — Он остановился. — Все, Лео, окапываемся.

Их отделяло от ворот двести с лишним метров — вдвое больше, чем того требовала инструкция, и командир был уверен, что этого будет достаточно. Выключив фонари, они ничком распластались на полу ногами к воротам, и Эдвард Маклайн без колебаний нажал на кнопку извлеченного из ящика дистанционного взрывателя.

Наверное, подобный грохот этим камням доводилось слышать только тысячи лет назад, когда падали с неба огромные глыбы. Упругая стена пыльного воздуха с бешеной скоростью стартовавшего шаттла налетела на втиснувшихся в пол астронавтов, раскидала невидимые в темноте буры, баллоны и рейки и потащила людей по каменным плитам. Они заскользили, как шайбы по льду, а позади них, вдали, все продолжал и продолжал раздаваться шум и стук — это был уже не взрыв, это был обвал...

— Лео, ты жив? — спросил командир, приподнимаясь на руках и шаря по полу лучом фонаря. Луч был мутным от пыли.

— Скорее жив, чем мертв, — почти сразу отозвался из-под стены Леопольд Каталински. — Только в ушах звенит.

— Если звенит — значит, жив, — прокомментировал Эдвард Маклайн. — Пойдем посмотрим, что мы натворили.

В полной тишине, вновь прочно, по-хозяйски обосновавшейся в подземелье, они вернулись к воротам.

Ворот не было видно.

Два световых потока, медленно перемещаясь, перекрещиваясь, снова и снова натыкались на казавшуюся черной породу и обломки каменных плит. Потолок рухнул, и взорванный, спрессованный веками кизерит полностью перекрыл туннель. Даже если ворота и не устояли перед взрывчаткой, до входа теперь можно было добраться только с помощью экскаватора.

Леопольд Каталински тихо присвистнул и безнадежно покачал головой, а Эдвард Маклайн, чуть ли не до крови закусив губу, перебирал в уме варианты.

Вариантов было совсем немного. Всего два.

Вернуться в лагерь и разобрать экскаватор, полностью запоров работу по погрузке золота. Перевезти его к щели в плитах туннеля. Еще больше сдвинуть плиты. По частям перенести экскаватор в туннель. Доставить его сюда, к завалу. Собрать. Ликвидировать завал.

По самым оптимистическим прикидкам, на это должно было уйти никак не меньше суток. Сутки непрерывной работы, без обеда, без сменщиков, без сна. А если растревоженная взрывом порода вновь обвалится и похоронит под собой экскаватор? Вместе с инженером...

— Со счастливым финалом придется повременить, — сказал Эдвард Маклайн.

— Не обманывайте себя, командир, — мрачно выдавил из себя Леопольд Каталински. — Счастливого Финала не будет.

— Это мы еще посмотрим, — жестко сказал Эдвард Маклайн. — Возвращайся к «банке», Лео. Выводи ящики и начинай погрузку. Всё. Твое дело — погрузка. Ничего больше. А я буду искать другой вход.

Леопольд Каталински, переступая с ноги на ногу, потыкал ботинком в кизеритовую насыпь.

— Я все понимаю, командир... И не собираюсь давать советы, но...

— Я не младенец, — прервал его Эдвард Маклайн. — И давно уже не верю в доброго Санта Клауса. Но тут есть и другие входы, Лео. Вот, смотри.

Командир «Арго» расстегнул карман комбинезона и извлек оттуда квадрат плотной бумаги. Инженер шагнул к нему. Наклонив голову, посветил фонарем.

— Откуда, командир? — Он сразу разобрался, что это такое.

— Ксерокопия картинок из закодированных файлов, — пояснил Эдвард Маклайн. — Вчера передали код доступа.

— Где они раскопали?

— Потом, Лео! — нетерпеливо дернул плечом командир и постучал пальцем по ксерокопии. — Вот наш вход. А вот — другие. Этот, — он перевел палец на вторую схему, — ниже нашего, значит, еще глубже под поверхностью. — Его палец вновь переместился. — И этот тоже. Остаются еще два. Вот этот вверху, где-то внутри глаза со слезой. А этот — гораздо выше нашего, видишь? Недалеко от верхнего края, значит — должен быть над поверхностью. И я его найду.

Инженер представил заполненные белым туманом жуткие глазницы Сфинкса.

— Даже если вы найдете... Ведь это совсем в другом месте... Вдруг там лабиринт, как у того древнего быка, кентавра?

— Минотавра, — механически поправил инженера Эдвард Маклайн.

— Да хоть и динозавра! Сунетесь туда, и вас прихлопнет...

— Не прихлопнет, — отрезал командир «Арго». — Иди и занимайся погрузкой. Это приказ. Пока ты в моем подчинении, изволь выполнять приказы. Вернешься домой — можешь жаловаться. — Эдвард Маклайн помолчал, потом, убрав ксерокопию в карман, легонько похлопал угрюмо застывшего инженера по плечу. — Я не полезу внутрь, Лео, если найду этот вход. Я позову тебя, и мы пойдем вместе, в связке. Я должен найти, понимаешь?

— Понимаю, командир... — вздохнул Леопольд Каталински.

— Вот и отлично. Давай, пошли. Бери ровер и езжай. Грузи так, как будто это твой последний день. Я тебя позову, Лео, даю слово. Если найду...

Они стояли в темном туннеле, в головокружительной дали от Земли, стояли друг напротив друга — одинокие и беспомощные, — и каждый из них понимал, что надежда на успех столь же эфемерна, как луч солнца среди беспросветной вечной ночи...

Потом они, подобрав разбросанное взрывной волной снаряжение, побрели назад, к выходу на поверхность.

Невидимое солнце, медленно перемещаясь по небу, подсвечивало облака, и все вокруг словно пропиталось кровью. Эдварду Маклайну было жарко, и он Давно уже чуть ли не до пояса расстегнул комбинезон. Воздух был сухой, как в пустыне, и командиру хотелось пить. Но он не собирался возвращаться в лагерь только для того, чтобы утолить жажду. И продолжал медленно идти вдоль исполинского древнего сооружения, обшаривая его внимательным взглядом снизу доверху и обратно в надежде разглядеть темное пятно другого входа, ведущего внутрь Марсианского Сфинкса. Посадочный модуль закрывала от него каменная громада, а слева простиралась унылая равнина, ведущая к древнему океану. Здесь было тихо, очень тихо, словно звуки навеки исчезли с этой обездоленной планеты вместе с некогда населявшими ее разумными существами.

«Как все-таки это несправедливо, — меланхолично размышлял Эдвард Маклайн. — Они много знали и умели, они возвели эти гигантские сооружения... и все равно не смогли выжить... Вот так и от нас останутся когда-нибудь небоскребы... нет, небоскребы рухнут, а вот пирамиды будут стоять еще тысячи лет. Но пирамиды — это не от нас, а от тех, кто был гораздо раньше. А от нас ничего не останется, кроме разве что мусорных свалок и подземных арсеналов... Да десятка спутников на орбите, из тех, вечных...»

Ему подумалось, что в ясную погоду Лик должен быть хорошо различим даже в самую примитивную подзорную трубу или бинокль, если смотреть на него сверху, из ближнего космоса. Даже сейчас, когда исполин уже изъеден временем. Насколько же выразительнее он выглядел тысячи лет назад! Неведомо чей лик, возможно, и был изваян именно для того, чтобы его созерцали с высоты. Марсиане были крылатыми? Не отсюда ли возникли у жителей Земли представления об ангелах? Или у них были летательные аппараты — вертолеты, самолеты, космические корабли?

Эдвард Маклайн вспомнил, как во время предполетной подготовки просматривал подборку материалов, касающихся Марса и Сидонии, подготовленную специалистами НАСА. Была там среди прочих предположений одна весьма любопытная статья автора из Европы. Фамилия его была, кажется, Мартынов... Да, Олег Мартынов из Украины...

Это предположение, по мнению командира «Арго», явно не тянуло на подлинную научную гипотезу; оно, скорее, походило на этакую лирическую фантазию — но, наверное, именно потому и запомнилось.

Мартынов фантазировал о том, что в результате планетарного катаклизма остатки марсианской расы некогда были вынуждены перебраться на Фобос и Деймос, которые являлись, по его версии, не чем иным, как астероидами, прибуксированными на ареоцентрическую орбиту. Марсиане произвели выработку породы из недр этих астероидов, оборудовали внутренние пустоты, и эти новые спутники стали орбитальными базами, приютившими беженцев. Совершая вылазки на непригодную более для жизни родную планету, марсианские мастера изваяли грандиозный Лик, который был вовсе не Сфинксом, а... Ликом Христа! Они молились этому Лику, взирая на него с поверхности марсианских лун. Оказывается, Мессия, Сын Божий, еще до Своего появления в земных пределах указывал путь к спасению древней марсианской расе... Марсиане, как и много веков спустя их земные соседи, не вняли Слову Господа — и поплатились за это исходом с родной планеты. И кто знает, может быть, еще до сих пор в городах, возведенных под поверхностью крохотных сателлитов Марса, продолжали...

Эдвард Маклайн остановился, словно налетел на Невидимое препятствие, а затем резко, всем телом, Развернулся к уходящему вверх необъятному боку Марсианского Сфинкса. Высоко над головой астронавта темнело отверстие... во всяком случае, это было что-то очень похожее на отверстие. Его правильная форма, форма вертикально стоящего прямоугольника свидетельствовала о том, что это, скорее всего, специально сделанный когда-то проем, а не след от удара какого-нибудь шального метеорита. Присмотревшись командир «Арго» получил еще одно подтверждение того, что это именно вход, а не случайная выщербина, — от темного прямоугольника едва заметным пологим зигзагом тянулся вниз узкий выступ, по которому можно было добраться до входа. Не исключено, что там когда-то была и дверь — массивная, прочная металлическая дверь, запирающаяся изнутри, — но ее снесли с петель рвущиеся внутрь враги тех, кто находился в лабиринтах каменного исполина.

Эдвард Маклайн включил рацию и вызвал Леопольда Каталински, стараясь говорить спокойно. Сердце его колотилось так же неистово, как много лет назад, во время первого самостоятельного полета на стратосферном истребителе.

— Слушаю, командир, — почти сразу же отозвался Каталински.

— Лео, нашел... Я вижу вход. Попробую до него добраться и заглянуть — он довольно высоко...

— Командир!..

— Просто заглянуть, — перебил инженера Эдвард Маклайн. — Я же обещал, что мы пойдем в связке. Я только загляну — если там тупик, тебе незачем будет все бросать и мчаться сюда. Но если там действительно есть проход, я позову тебя. А пока работай.

— Я очень рассчитываю на ваше благоразумие, командир, — нетвердым голосом сказал Леопольд Каталински после долгой паузы.

— Можешь не сомневаться, — заверил его Эдвард Маклайн. — Не для того я сюда летел, чтобы меня прихлопнуло каким-нибудь древним кирпичом. Я не долезу под кирпичи, Лео.

— Ох, смотрите, командир... — Инженер вздохнул. — Может, все-таки подождете меня, и поднимемся туда вместе?

— Подняться я сумею и один. Занимайся своим делом, Лео. Еще раз обещаю: без тебя не полезу.

Леопольд Каталински вновь вздохнул, еще более протяжно:

— Слушаюсь, командир... Умоляю, будьте осторожнее!

— У меня есть голова на плечах, Лео. И я рассчитываю сохранить ее целой и невредимой — за сорок лет привык с головой.

Эдвард Маклайн застегнул комбинезон, еще раз окинул взглядом каменную стену, прикидывая, насколько сложным будет путь наверх, и решительно зашагал к уходящему в грунт выступу.

Вблизи карниз оказался не таким узким — на нем вполне могли бы разминуться два человека. Неровная, кое-где засыпанная ржавой пылью тропа была Не особенно крутой, и командир «Арго» поднимался Но ней без труда, на всякий случай придерживаясь Правой рукой за стену. Оказавшись на высоте десятиэтажного дома, он перестал смотреть вниз — альбинизмом он никогда не увлекался, и ему было неприятно видеть сбоку от себя пустое пространство; совсем другое дело — обозревать распластавшуюся от горизонта до горизонта землю из кабины самолета, временами мелкие камешки, задетые его ногами, срывались с тропы и с затихающим стуком, совершая длинные прыжки, катились по слегка наклон, ному боку Марсианского Сфинкса.

Зигзагообразный путь наверх был раза в три длиннее, чем расстояние, отделяющее прямоугольник входа от поверхности бурой равнины, и Эдварду Маклайну потребовалось около четверти часа, чтобы добраться до покрытой сеткой узких трещин небольшой полукруглой площадки перед проемом. Переведя дыхание, астронавт открутил от шлема фонарь и, взяв его в руку, собрался было сделать шаг вперед, но его остановил сигнал вызова.

— Как дела, командир?

— Все в порядке, Лео. Только что прибыл на место. Сейчас посмотрю, что там такое.

— Ради всего святого, командир, не вздумайте только лезть туда!

— Черт побери, я не страдаю склерозом, Лео! Я помню. Оставайся на связи, сейчас все станет ясно...

«Господи, прошу Тебя, сделай так, чтобы там действительно оказался проход! — мысленно взмолился Эдвард Маклайн, приближаясь к темному прямоугольнику. — Я очень прошу Тебя, Господи! Ведь Ты же всеблагой и милосердный, ведь Ты же любишь нас, Господи... Я очень надеюсь на Тебя, Господи, ведь Ты — моя единственная и последняя надежда...»

Грубые камни проема не носили следов обработки, не было там и намека на дверные петли. Проверяя ногой поверхность площадки перед собой, прежде чем сделать следующий шаг, Эдвард Маклайн подошел к проему, поднял голову — сверху ничего не нависало, не катились и не летели глыбы — и, включив фонарь, направил луч света в темную глубину.

— Ну что там, командир? — нетерпеливо, с тревогой спросил Леопольд Каталински.

Эдвард Маклайн не успел ничего ответить. И разодеть тоже почти ничего не успел. Ему показалось, что пол за проемом наклонно уходит вниз, в кромешную тьму, без следа всосавшую луч фонаря, — и где-то вдали мелькнул в этой темноте лиловый отблеск, внезапной болью отозвавшись в висках. Астронавта качнуло вперед, он инстинктивно выставил перед собой руки, стараясь сохранить равновесие — но тщетно. Казалось, какой-то невидимый гигантский пылесос неумолимо втягивает его внутрь. Эдвард Маклайн, широко открыв рот, сделал судорожный вдох, изо всех сил сопротивляясь, пытаясь откинуться назад...

— Коман... — раздался и тут же захлебнулся голос Леопольда Каталински.

А командира «Арго» уже всосало в темноту и повлекло вниз...