"Этот идеальный день" - читать интересную книгу автора (Левин Айра)

Глава 2

Боб Ро поднял на Чипа глаза из-за стола, за которым сидел, и улыбнулся.

– Ты опоздал, – сказал он.

– Извини, – сказал Чип. Он сел.

Боб закрыл белый блокнот с красным спиральным переплетом.

– Как ты? – спросил он.

– Хорошо.

– Хорошая была неделя?

– Мм-мм.

Боб секунду смотрел на Чипа, его локоть лежал на ручке кресла, пальцами он тер крылья носа.

– Ты хотел бы рассказать о чем-то? – спросил он. Чип помолчал, а потом покачал головой:

– Нет, – сказал он.

– Я слышал, что ты вчера после обеда полдня делал чужую работу.

Чип кивнул.

– Я взял образец из другой секции коробки с образцами.

– Поступил не образцово, – сказал Боб, улыбнулся и хмыкнул. Чип вопросительно посмотрел на него.

– Шутка, – сказал Боб. – Образцы – образцово.

– Ax, – сказал Чип и улыбнулся.

Боб положил подбородок на руку, коснувшись одним пальцем губ.

– Что случилось в пятницу? – спросил он.

– В пятницу?

– Что-то там насчет чужого микроскопа. Чип на секунду показался озадаченным.

– Ах, – сказал он, – да. Но я этим микроскопом так и не воспользовался. Я просто вошел в кабинет. Я не менял настройку. Я ничего не трогал.

– Похоже, что не такая уж хорошая была неделя, – сказал Боб.

– Да, кажется нет, – ответил Чип.

– Мир СК говорит, что у тебя были затруднения в субботу.

– Затруднения?

– В смысле секса. Чип покачал головой.

– Не было никаких затруднений, – сказал он, – просто был не в настроении, вот и все.

– Она говорит, что ты пытался, но не мог добиться эрекции.

– Ну, я чувствовал, что мне это надо сделать, ради нее, но я был не в настроении.

Боб смотрел на Чипа и молчал.

– Я был уставший, – сказал Чип.

– Похоже, в последнее время ты часто бывал уставший.

Поэтому ты не был на встрече твоего фотоклуба в пятницу вечером?

– Да, – сказал Чип, я рано лег спать.

– Как ты себя чувствуешь сейчас? Ты сейчас уставший?

– Нет, я чувствую себя прекрасно.

Боб посмотрел на него, затем выпрямился в кресле и улыбнулся.

– Окей, брат, – сказал он, – дотронься и иди. Чип коснулся своим браслетом сканера на телекомпе Боба и встал.

– Увидимся через неделю, – сказал Боб.

– Да.

– Bo-время.

Чип, который был уже у двери, обернулся и спросил:

– Что, извини?

– Bo-время, на будущей неделе, – повторил Боб.

– Ах, да, – сказал Чип и вышел из кабинета.

Он думал, что все сделал правильно, но это никак нельзя было проверить, и чем больше приближалось лечение, тем больше он волновался. Мысль о том, что его восприятие станет значительно острее, казалась все привлекательнее с каждым часом, и Снежинка, Кинг, Лайлак и другие становились тоже все интереснее и вызывали восхищение. Ну и что, если они курят табак? Они – счастливые и здоровые члены, – нет, люди, а не члены! – которые нашли способ бежать от стерильности и одинаковости и всеобщей механической эффективности. Он хотел видеть их и быть с ними. Он хотел целовать и обнимать странно бледную Снежинку, говорить с Кингом на равных, по-дружески, больше услышать о странных, но таких захватывающих дух мыслях Лайлак. «Твое тело принадлежит тебе, а не Уни», – какая неприятная до-Объединенческая фраза! Если для нее есть какие-то основания, то в ней может оказаться смысл, который приведет его… он не знал, к чему, к какой-то резкой перемене в его отношении ко всему!

Наступила ночь перед лечением. Он лежал без сна несколько часов, а потом с забинтованными руками карабкался на покрытую снегом горную вершину, с удовольствием курил табак под руководством дружески улыбающегося Кинга, расстегивал комбинезон Снежинки и она оказывалась белой-белой с красным крестом от горла до паха; водил древнюю машину с рулевым колесом по коридорам и залам огромного Центра Генетического 11 плавления, и у него был новый браслет с надписью «Чип», а в окно своей комнаты он видел хорошенькую обнаженную девушку, поливающую куст сирени. Она нетерпеливо кивнула, и он пошел к ней – и проснулся, чувствуя себя свежим, энергичным и веселым, несмотря на все эти сны, более живые и убедительные, чем те пять или шесть, которые он видел в своей жизни.

В тот день, в пятницу, Чип получил свое лечение. «Щелк-жжщелк», казалось, продолжалось на долю секунды меньше, чем обычно, и когда Чип отошел от блока, опуская рукав, он все еще чувствовал себя хорошо и самим собой, человеком, видящим живые сны, членом когорты необычных людей, Семью и Уни. Он нарочито медленно шел к Центру. Его поразила мысль, что теперь ему особенно важно продолжать этот сбой ритма, чтобы оправдать второй этап уменьшения дозы; в чем бы этот второй шаг не заключался и чего бы он не потребовал, Чип весь был направлен на него. Он был доволен собой, потому что понял это, и недоумевал, почему Кинг и другие этого не подсказали. Быть может, они думали, что он будет неспособен делать что-то после лечения.

Те два члена, очевидно, полностью распались на части, несчастные братья.

В тот день он допустил хорошенькую маленькую ошибку: начал диктовать для печатания доклад, в то время, как микрофон был повернут не правильно, вверх, и один член 663 Б это видел. Чипу было чуть неловко, что он так поступает, но, тем не менее, он сделал это.

В тот вечер, к своему собственному удивлению, он действительно задремал во время телевизора, хотя передавали что-то действительно интересное, репортаж о новом радиотелескопе в Изо. И позже, во время заседания домового фотоклуба, Чип едва мог держать глаза открытыми. Он извинился за ранний уход и пошел в свою комнату. Он разделся, не позаботившись выбросить использованный комбинезон, лег в постель без пижамы и выключил свет. Ему было интересно, какие сны он увидит.

Он проснулся в испуге, подозревая, что болен и нуждается в помощи. Что же не так? Что он сделал такого, чего не следовало делать?

Осознание пришло к нему, и он покачал головой, едва в силах в это поверить. Правда ли это? Возможно ли такое?

Действительно ли он был таким, так заражен группой несчастных больных членов, что нарочно делал ошибки, пробовал обмануть Боба РО (и, может быть, ему это удалось!), думал о чем-то враждебном всей любящей Семье? О, Христос, Маркс, Вуд и Веи!

Он думал о том, что говорила ему молодая Лайлак: помнить, что это только химический препарат заставляет его считать себя больным, препарат, который ему ввели без его согласия.

Его согласия! Как будто согласие имело какое-то отношение к лечению, которое проводилось, чтобы сохранить здоровье и хорошее самочувствие члена, составную часть здоровья и хорошего самочувствия всей Семьи! Даже до-Объединения, даже в хаосе и безумии двадцатого века, согласия человека не спрашивали перед тем, как лечить его от пифия или тифа, как там это называлось. Согласие! А он ее выслушал, и даже не прервал!

Прозвучал первый сигнал, и он выпрыгнул из постели с желанием как-то загладить все совершенные им ошибки. Он выбросил вчерашний комбинезон, помочился, умылся, почистил зубы, причесал волосы, надел свежий комбинезон, убрал постель. Он пошел в столовую и попросил свой пирог и чай, сел вместе с другими членами и хотел как-то им помочь, дать им что-нибудь, показать, что он лояльный и любящий член, а не больной обидчик, каким он был накануне. Человек слева от него доел свой пирог.

– Хочешь кусок моего? – спросил Чип. Член удивленно смотрел на него:

– Нет, конечно нет, – сказал он. – Но спасибо, ты очень добр.

– Да нет, не так уж, – сказал Чип, хотя он был рад, что член назвал его добрым.

Он направился в сторону Центра и пришел туда на шесть минут раньше времени. Он взял образец из своей секции коробки – именно из своей! – и понес его к своему микроскопу, надел, совершенно правильно, свои очки и начал работать, буква в букву соблюдая технику безопасности. Он с уважением вынул данные из Уни («прости меня, Уни, который знает все»), и заложил новую информацию с теплым любящим чувством («Полная и точная информация об образце гена НФ 5049»).

Начальник отдела заглянул к нему в кабинет:

– Как дела? – спросил он.

– Замечательно, Боб.

– Хорошо.

Но в середине дня, тем не менее, он почувствовал себя хуже. Как же будет с ними, с теми больными? Следует ему оставить их в этом болезненном состоянии, с их табаком, ослабленными лечениями, до-Объединенческими мыслями? У него не было выбора. Ему забинтовали глаза. Найти их невозможно.

Но это не правда, их можно найти. Снежинка показала ему свое лицо. Сколько таких бледных членов, женщин ее возраста, может быть в городе? Три? Четыре? Пять? Уни, если Боб его спросит, может выдать их номера через секунду. А когда ее найдут и как следует полечат, она скажет номера некоторых других членов группы, а они – номера оставшихся. Всю группу можно найти и помочь ей за день или за два.

Так, как он тогда помог Карлу.

Эта мысль остановила его размышления. Он помог Карлу, и почувствовал вину – вину, к которой он прирос за долгие годы, и теперь она составляла его часть. О, Иисус Христос и Веи Ли Чун, как он болен, даже представить себе невозможно!

– С тобой все в порядке, брат?

Это спросил член, сидящий за столом напротив него, пожилая женщина.

– Да, – сказал Чип. – Я в порядке, – он улыбнулся и поднес свой пирог ко рту.

– Ты был такой встревоженный несколько секунд, – сказала она.

– Я в порядке, – сказал он. – Я вспомнил об одной вещи, которую забыл сделать.

– Ax, – сказала женщина.

Помогать им или не помогать? Что правильно, что не правильно? Он знал, что не правильно: не помочь им, бросить их, как будто он совсем не братоохранитель.

Но он не был уверен, что помочь этим людям будет тоже правильно, а как так может быть, что не правильно и то, и другое?

Во второй половине дня Чип работал с меньшим усердием, но хорошо, и делал все, как надо. В конце дня он пришел к себе в комнату, лег на постель, надавил основанием ладоней на закрытые глаза, почувствовал пульс. Он слышал голоса тех больных, видел, как он сам берет образец из чужой секции и обманывает Семью, воруя у нее время, энергию и ресурс оборудования. Прозвучал сигнал на ужин, но он остался лежать как лежал, слишком запутавшись в себе, чтобы есть.

Потом позвонила Мир СК.

– Я в холле, – сказала она. – Без десяти восемь. Я жду уже двадцать минут.

– Извини, – ответил он, – сейчас спущусь. Они пошли с ней на концерт, а после концерта отправились в ее комнату.

– Что случилось? – спросила она.

– Не знаю, – сказал он. – Я был… расстроен в последние дни.

Она покачала головой и стала быстрее работать с его вялым пенисом.

– Бесполезно, – сказала она, – ты сказал своему советчику?

Я своему сказала.

– Да, сказал. Послушай, – Чип отвел ее руку, – целая группа новых членов приехала позавчера в шестнадцатый дом. Почему бы тебе не пойти в холл и не найти кого-нибудь другого?

Она казалась расстроенной.

– Да, я думаю, наверное, надо, – сказала она.

– Я тоже так сделаю, – сказал Чип. – Давай дальше.

– Это бесполезно, – ответила она и встала с кровати.

Он оделся, пошел в свою комнату, снова разделся. Он думал, что ему будет трудно заснуть, но ошибся.

В воскресенье Чипу стало даже хуже. Он начал надеяться, что позвонит Боб, увидит, что он не в порядке, и вытянет из него правду. В этом случае он не будет чувствовать никакой вины или ответственности, только успокоение. Чип сидел в комнате и смотрел на экран телефона. Позвонил кто-то из футбольной команды, но Чип сказал, что плохо себя чувствует.

В полдень он пошел в обеденный зал, быстро съел свой пирог и вернулся в комнату. Позвонил кто-то из Центра, спросить, не знает ли Чип чей-то там номер.

Разве Бобу не сказали сейчас, что Чип ведет себя ненормально? Разве Мир ничего не сказала? Или тот, кто звонил из футбольной команды? Или та член, которая сидела напротив него вчера за завтраком? Разве она не была достаточно проницательной, чтобы понять все, несмотря на его извинение, и не запомнить его номер? (Посмотрите на него, ждет, чтобы другие ему помогли: кому в Семье помог ты?). Где же Боб?

Что он за советчик?

Больше никто не звонил, ни после обеда, ни вечером.

Музыка один раз прерывалась для сводки новостей о космическом корабле.

В понедельник утром, после завтрака, Чип пошел в медицентр. Сканер промигал «нет», но он сказал дежурному, что хочет увидеть своего советчика, дежурный позвонил с телекомпа, и сканеры говорили «да, да, да» всю дорогу до кабинетов советчиков, половина которых была пуста. Было только 7,50.

Чип вошел в пустой кабинет Боба, сел и стал ждать его, положив руки на колени. Он прокрутил в голове порядок, в котором будет рассказывать: сначала про намеренный сбой ритма, потом про группу, что они говорили и делали, и как их всех можно найти через бледность Снежинки, и, наконец – про нездоровое и иррациональное чувство вины, которое он пронес в себе через все годы, с тех пор, как помог Карлу.

Первое, второе, третье. Он получит дополнительное лечение, чтобы восполнить все то, что недополучил во время лечения в пятницу, и выйдет из медицентра здоровый духом и здоровый телом, здоровым и довольным членом.

«Твое тело – твое, а не Уни».

Нездорово, до-Объединенчески. Уни – воля и мудрость всей Семьи. Семья создала Чипа, дала ему пищу, одежду, дом, образование. Она дала ему даже разрешение на его собственное зачатие. Да, она создала его, и теперь он должен будет…

В кабинет, болтая телекомпом, вошел Боб и, в изумлении, остановился.

– Ли, – сказал он, – привет. Что-то не в порядке? Чип посмотрел на Боба. Имя было не в порядке. Он – Чип, а не Ли.

Он взглянул на свой браслет: Ли РМ 35М 4419. Он ожидал, что Боб назовет его «Чип». Кто же звал его Чип? Во сне, в странном счастливом сне, манящая девушка…

– Ли? – переспросил Боб, ставя на пол телекомп. Уни назвал его Ли. В честь Веи. Но он был Чип, осколок старого камня. Кто же он? Ли? Чип? Ли?

– Что случилось, брат? – спросил Боб, наклоняясь к нему и кладя руку на его плечо.

– Я хотел повидать тебя, – ответил Чип.

– Насчет чего?

Он не знал, что ответить.

– Ты говорил, чтобы я не опаздывал, – сказал он. – Я вовремя?

– Вовремя? – Боб отступил на шаг и, скосив глаза, посмотрел на него. – Брат, ты пришел раньше на день. Твой день вторник, а не понедельник.

Чип встал.

– Извини, – сказал он, – я лучше пойду в Центр, – и он шагнул к двери.

Боб поймал его за руку.

– Постой, – сказал он; телекомп завалился на бок и шлепнулся на пол.

– Я в порядке, – сказал Чип. – Я перепутал. Я приду завтра, – и, не обращая внимания на руку Боба, вышел из кабинета.

– Ли, – позвал Боб. Чип не остановился.

В тот вечер он внимательно смотрел телевизор – стыковка рельсового пути в Арг, репортаж с Венеры, новости, танцевальная программа и «Живая мудрость Веи», а потом он пошел в свою комнату. Он нажал на кнопку выключателя, но кнопка была чем-то заклеена и не сработала. Дверь резко закрылась, ее закрыл кто-то, стоявший рядом с Чипом в темноте и громко дышавший.

– Кто здесь? – спросил Чип.

– Кинг и Лайлак, – ответил Кинг.

– Что случилось сегодня утром? – спросила Лайлак откуда-то из-за стола. – Почему ты пошел к советчику?

– Рассказать, – ответил Чип.

– Но не рассказал.

– Но я должен был бы рассказать, – отозвался Чип. – Пожалуйста, выйдите отсюда.

– Видишь? – сказал Кинг.

– Нам надо попробовать, – ответила Лайлак.

– Пожалуйста, уходите, – сказал Чип. – Я не хочу встречаться с вами снова, ни с кем из вас. Я больше не знаю, что правильно, а что не правильно. Я даже не знаю, кто я.

– У тебя есть около десяти часов, чтобы это выяснить, сказал Кинг. – Твой советчик придет завтра утром и поведет тебя в Главный Медицентр. Там тебя осмотрят. Это не должно было случиться, по крайней мере, в течение трех недель или около того, только после нового сбоя ритма. Это и был бы шаг или два. Но это случится завтра, и, возможно, это будет шаг назад.

– Но так случиться не должно, – сказала Лайлак. – Ты еще можешь превратить этот шаг во второй шаг вперед, если сделаешь все так, как мы тебе скажем.

– Я не хочу слушать, – сказал Чип. – Пожалуйста, уйдите.

Они не ответили. Он услышал, как Кинг сделал какое-то движение в темноте.

– Как ты не понимаешь? – спросила Лайлак. – Если ты сделаешь то, что мы тебе скажем, твои лечения сократят настолько, что они станут такие же слабые, как наши. А если нет, то их снова усилят, вернут на прежний уровень. Их, даже, возможно, еще больше усилят, правда, Кинг?

– Да, – ответил Кинг.

– Чтобы «защитить» тебя, – продолжала Лайлак. – Так, что ты никогда даже и не попытаешься из-под них вырваться. Ты понимаешь, Чип? – ее голос приблизился. – У тебя единственный шанс. Весь остаток жизни ты будешь машиной.

– Нет, не машиной, членом, – сказал Чип, – здоровым членом, который выполняет свое поручение, помогает семье, а не обманывает ее.

– Ты зря тратишь силы, Лайлак, – сказал Кинг. – Если бы прошло еще несколько дней, может и получилось бы, но сейчас слишком рано.

– Почему ты ничего не сказал утром? – спросила Лайлак, – Ты же пошел к советчику, почему ты не рассказал? Другие рассказывали.

– Я и собирался, – сказал он.

– Но почему не сделал? Чип отвернулся от ее голоса.

– Он назвал меня Ли, – сказал он, – а я думал, что я Чип.

Все стало… так неясно.

– Но ты и есть Чип, – сказала она, подходя ближе, – ты кто-то, чье имя отличается от того, что дал тебе Уни. Кто-то кто думал о самостоятельном выборе классификации, вместо Уни.

Он отступил на шаг, в замешательстве, потом обернулся и посмотрел на неясные силуэты их комбинезонов – невысокая Лайлак напротив него, в двух метрах от него, и, справа от него – Кинг, силуэтом у светлого дверного проема.

– Как вы можете что-то говорить против Уни? – спросил он. – Он дал нам все!

– Только то, что мы ему дали, чтобы он вернул нам, – сказала Лайлак. – Он отказал нам во сто раз большем.

– Он разрешил нам родиться!

– А сколько, – ответила она, – не родятся? Твои дети? Или мои?

– Что ты хочешь сказать, – спросил он, – что всем, кто хочет иметь детей, надо разрешить их иметь?

– Да, – сказала она, – именно это я хочу сказать. Качая головой, Чип отступил к своей кровати и сел. Она подошла к нему, нагнулась и положила руки ему на колени.

– Пожалуйста, Чип, – сказала она, – я не должна говорить так, пока ты еще в таком состоянии, но, пожалуйста, поверь мне. Поверь нам. Мы не больны, мы здоровы. Это весь мир со всей этой химией, эффективностью, смирением, желанием помочь. Сделай то, что мы тебе говорим. Стань здоровым. Пожалуйста, Чип.

Ее серьезность тронула его. Он попробовал разглядеть ее лицо.

– Почему это для тебя так важно? – спросил он. Ее руки у него на коленях были маленькие и теплые, и он ощутил импульс потрогать их, накрыть своей рукой. Смутно он разглядел ее глаза, большие и немного необычного разреза, необыкновенные и прекрасные.

– Нас так мало, – сказала она, – и я думаю что, может быть, если бы нас было больше, мы смогли бы что-нибудь сделать, как-нибудь выбраться отсюда и жить самостоятельно.

– Как неизлечимые, – сказал Чип.

– Так нас научили их называть, – отозвалась Лайлак. – Может быть, они на самом деле были непобедимые, неотравляемые.

Он посмотрел на нее, пытаясь получше разглядеть лицо.

– У нас есть капсулы, – сказала она, – которые замедлят твои рефлексы и понизят кровяное давление, и в твоей крови появятся такие вещества, которые заставят врачей подумать, что твои лечения слишком сильные. Если ты проглотишь эти капсулы завтра утром, до прихода твоего советчика, и если будешь вести себя в медицентре так, как мы тебе скажем, и отвечать на определенные вопросы так, как мы скажем – тогда завтра ты сделаешь второй шаг и будешь здоров.

– И несчастлив, – сказал Чип.

– Да, – ответила Лайлак, с улыбкой в голосе, – несчастлив, тоже, но не так сильно, как я сказала. Меня иногда заносит.

– Каждые пять минут, – добавил Кинг. Она убрала руки с колен Чипа и поднялась.

– Ну что? – спросила она.

Он хотел ответить ей «да», но в то же время ему хотелось сказать «нет».

– Дайте мне посмотреть на капсулы, – сказал он. Кинг, выступив вперед, произнес:

– Ты увидишь их после того, как мы уйдем. Они здесь, – он вложил в руку Чипа маленькую гладкую коробочку, – красную надо принять сегодня вечером, а остальные две – завтра утром, как только проснешься.

– Откуда они у вас?

– Один из группы работает в медицентре.

– Решайся, – сказала Лайлак. – Ты хочешь услышать, что тебе надо говорить и делать?

Чип потряс коробочку, но в ней ничего не загремело. Он смотрел на две смутных фигуры перед собой. Он кивнул.

– Хорошо, – сказал он.

Они стали рассказывать ему все, что нужно. Лайлак села на кровать рядом с ним, Кинг – на отодвинутый от письменного стола стул. Они научили его напрячь мускулы перед анализом обмена веществ и смотреть поверх объектива во время проверки глазного дна. Они сказали ему, что нужно ответить доктору, который будет им заниматься, и старшему советчику, который будет его расспрашивать. Они предупредили, каким тестам его могут подвергнуть: неожиданный шум сзади; или оставят одного, но будут наблюдать за ним, а записи доктора останутся лежать рядом на столе. В основном говорила Лайлак. Два раза она дотронулась до него, один раз до ноги, ( один раз до предплечья, а однажды, когда ее рука лежала рядом с ним, он погладил ее, провел по ней своей рукой. Ее рука отодвинулась таким движением, которое могло начаться еще до прикосновения.

– Это страшно важно, – сказал Кинг.

– Извините, что важно?

– Не надо совсем не обращать на него внимания, – сказал Кинг. – На отчет.

– Заметь его, – сказала Лайлак. – Посмотри на него, а потом веди себя так, как будто не стоит утруждаться брать этот отчет и читать его. Как будто тебе достаточно все равно – так или эдак.

Когда они закончили, было уже поздно; последний сигнал прозвучал полчаса назад.

– Лучше нам выйти поодиночке, – сказал Кинг. – Ты иди первой. Подожди на углу.

Лайлак поднялась на ноги, и Чип тоже встал. Ее рука нашла его руку.

– Я знаю, ты все сделаешь как надо, Чип, – сказала она.

– Я попробую, – сказал он. – Спасибо, что вы пришли.

– Пожалуйста, – ответили они и пошли к двери. Чип подумал, что увидит ее в свете холла, когда она будет выходить, но Кинг встал в дверном проеме, и дверь закрылась.

Несколько секунд они стояли друг перед другом, молча.

– Не забудь, – сказал Кинг, – красная капсула – сейчас, другие две – когда проснешься.

– Да, хорошо, – сказал Чип, нащупывая в кармане коробочку.

– У тебя не должно быть никаких затруднений.

– Я не знаю, так много надо запомнить. Они опять замолчали.

– Большое спасибо, Кинг, – сказал Чип, протягивая в темноте руку.

– Ты везучий человек, – сказал Кинг. – Снежинка очень страстная женщина. Вы с ней прекрасно проведете много времени. Чип не понял, почему он это сказал.

– Надеюсь, – ответил он, – трудно поверить, что может быть больше одного оргазма в неделю.

– Что нам нужно теперь сделать, – сказал Кинг, – так это найти мужчину для Спэрроу. Тогда у всех кто-то будет. Так лучше. Четыре пары. Никакого напряжения.

Чип опустил руку. Он вдруг понял, что Кинг велит ему держаться подальше от Лайлак, назначает, кто кому принадлежит, и велит ему подчиняться этому разделению. Видел ли Кинг, как он потрогал руку Лайлак?

– Теперь я пойду, – сказал Кинг, – отвернись, пожалуйста.

Чип отвернулся и услышал, как Кинг двинулся к двери. Комната слабо осветилась светом из коридора, по полосе света пробежала тень, и все исчезло, когда дверь закрылась.

Чип обернулся. Как странно думать о том, что кто-то так особенно любит другого члена, что хочет, чтобы никто до него не дотрагивался! Станет ли он таким же, если его лечения ослабят? В это – как и во многое другое – трудно было поверить.

Он подошел к выключателю и, дотронувшись, понял, чем он заклеен: полоской ленты, под которой было что-то плоское и квадратное. Он отодрал ленту и нажал на кнопку. Он зажмурился от засверкавшего потолка.

Когда он снова стал видеть, он посмотрел на ленту, она была телесного цвета, с приставшим кусочком синего картона.

Он выбросил ленту в мусоропровод и вынул из кармана коробочку. Она была из белого пластика с откидывающейся крышкой. Чип открыл ее. Внутри на вате лежала красная капсула, белая, и еще одна, наполовину белая, наполовину желтая.

Чип взял коробочку с собой в ванную и включил свет.

Поставив коробочку на край раковины, он открыл воду, вынул из углубления чашку и наполнил ее. Затем выключил воду.

Он начал думать, но прежде, чем серьезно задуматься, он вынул красную капсулу, положил ее как можно дальше на язык и выпил воду.

Им занимались целых два врача, вместо одного. Они водили его, одетого в бледно-синий халат, из одного кабинета в другой, совещались с осматривающими его врачами, совещались между собой и делали пометки и записи на бланке медицинского отчета, передавая его друг другу. Один из врачей была женщина лет за сорок, вторым – мужчина тридцати с чем-то лет. Женщина иногда обнимала Чипа за плечи во время ходьбы, улыбалась и называла его «младший брат». Мужчина смотрел на него бесстрастно, его глаза были меньше обычного размера, и, к тому же, слишком близко посажены. На щеке у него был свежий шрам, от виска до угла рта. Врач не отрывал глаз от Чипа – кроме тех моментов, когда смотрел на бланк отчета.

Даже совещаясь с другими врачами он смотрел на него. Когда все трое входили в очередной кабинет, – врач обычно входил следом за Чипом и улыбающейся женщиной-врачом. Чип думал, что он устроит какой-нибудь неожиданный шум, но он ничего не сделал.

Беседа со старшим советчиком, молодой женщиной, прошла хорошо, как понял Чип, но все остальное шло плохо. Он испугался напрячь мускулы перед анализом обмена веществ, потому что доктор смотрел на него, и он забыл, что нужно смотреть поверх объектива во время исследования глазного дна, а вспомнил, когда было уже поздно.

– Плохо, ты пропустишь рабочий день, – сказал наблюдающий за Чипом врач.

– Я наверстаю, – ответил Чип и, сказав, понял, что это ошибка – так отвечать. Он должен был сказать «все к лучшему», или:

«Я буду здесь весь день?», или просто вялое «да» перелеченного члена.

В полдень ему дали выпить стакан горькой белой жидкости вместо унипирога, а затем были новые тесты и анализы.

Женщина-врач уходила куда-то на полчаса, но мужчина не уходил.

Около трех часов они, похоже, закончили и отвели Чипа в маленький кабинет. Мужчина сел за стол, а Чип – напротив него.

Женщина сказала: «Извините, я вернусь через две секунды».

Она улыбнулась Чипу и вышла.

Мужчина минуту или две изучал отчет, водя пальцем по своему шраму, потом он посмотрел на часы и положил пластинку с отчетом на стол.

– Схожу за ней, – сказал он, встал из-за стола и вышел, прикрыв наполовину за собой дверь.

Чип сидел неподвижно, потом он шмыгнул носом и посмотрел на отчет. Он перегнулся через стол, выгнул шею и прочел слова «холинестеразный абсорбентный фактор, не увеличен», и снова сел на свой стул. Смотрел он на отчет слишком долго?

Он не знал. Он потер большой палец на руке и принялся его разглядывать, а потом перевел взгляд на висящие на стенах кабинета картины – «Маркс за работой» и «Вуд оглашает Договор об Объединении».

Врачи вернулись. Женщина-врач села за стол, а мужчина – на стул около нее. Женщина посмотрела на Чипа. Она не улыбалась. Она казалась озабоченной.

– Младший брат, – сказала она, – я волнуюсь за тебя. Я думаю, что ты пытался нас дурачить. Чип посмотрел на нее.

– Дурачить вас? – спросил он.

– В этом городе есть больные члены, – сказала она, – ты знаешь это?

Чип покачал головой.

– Да, – сказала она, – такие больные, что больше просто невозможно. Они завязывают глаза членам, отводят их в какое-то место и велят им «сбить ритм», ошибаться и притворяться, что они потеряли интерес к сексу. Они пытаются сделать других членов такими же больными, как они сами. Ты знаешь о таких членах?

– Нет, – сказал Чип.

– Анна, – произнес мужчина, – я наблюдал за ним. Нет никаких поводов думать, что тут еще что-то не в порядке, кроме того, что показали тесты, – он повернулся к Чипу и добавил:

Все легко можно исправить, тебе не о чем беспокоиться.

Женщина покачала головой.

– Нет, – сказала она. – Нет, я чувствую, что тут что-то не так. Младший брат, ведь ты хочешь нам помочь, правда?

– Никто не просил меня ошибаться, – сказал Чип. – Почему?

Зачем мне это надо?

Мужчина постучал пальцем по отчету.

– Посмотри на энцимологический сбой, – сказал он женщине.

– Я смотрела, смотрела.

– Его сильно ПЛЧ-или тут, тут и тут. Давай введем информацию в Уни, и он у нас поправится.

– Я хочу, чтобы его посмотрел Иисус ХЛ.

– Почему?

– Потому что я волнуюсь.

– Я не знаю никаких больных членов, – сказал Чип, – если бы я знал, то сказал бы моему советчику.

– Да, – сказала женщина, – так зачем же ты хотел видеть его вчера утром?

– Вчера? – переспросил Чип. – Я думал, что это мой день. Я перепутал.

– Пожалуйста, пойдем, – сказала женщина, вставая и беря отчет.

Они вышли из кабинета и пошли по коридору. Женщина обняла Чипа за плечи, но не улыбалась. Мужчина отстал и шел кто-то сзади.

Они дошли до конца коридора, где была дверь с надписью 600 А и коричневая табличка, на которой белыми буквами было написано: «Отдел химиотерапии. Главный врач». Они вошли в приемную, где за столом сидел молодой член. Женщина-врач сказала ей (это была девушка), что они хотели проконсультироваться с Иисусом ХЛ насчет диагноза, девушка встала и вышла в другую дверь.

– Зря теряем время, – сказал врач-мужчина.

– Надеюсь, что это так, поверь, – ответила женщина. В приемной было два стула, голый низкий стол и «Веи разговаривает с химиотерапевтами» на стене. Чип подумал, что если его заставят признаться, он попробует не упоминать о белой коже Снежинки и о не совсем обычном разрезе глаз у Лайлак.

Девушка-член вернулась и не закрыла за собой дверь. Они вошли в большой кабинет. Худой седеющий член лет пятидесяти с лишним – Иисус ХЛ – сидел за большим неубранным столом. Он кивнул докторам, когда они подошли поближе, и рассеянно посмотрел на Чипа. Он махнул рукой в сторону стула, стоящего с другой стороны стола, напротив. Чип сел на этот стул.

Женщина-врач подала Иисусу ХЛ отчет.

– Мне кажется, здесь что-то не так, – сказала она. – Я боюсь, что он симулирует.

– Но энцимологический анализ показывает обратное, – произнес второй врач.

Иисус ХЛ откинулся на спинку своего кресла и внимательно изучил отчет. Врачи стояли по бокам его кресла, глядя на него. Чип пытался выглядеть любопытным, но не озабоченным.

Он на секунду взглянул на Иисуса ХЛ и стал смотреть на стол.

На столе были навалены и разбросаны всякие бумаги, они лежали даже на старомодном телекомпе в потертом футляре.

Питьевой контейнер с ручками и линейками стоял рядом с окантованным снимком Иисуса ДХ, моложе, чем сейчас, улыбающегося на фоне здания УниКомпа. Еще на столе были два сувенирных пресс-папье, одно необычной квадратной формы, из КИТ 61332, и круглое из АРГ 20400; пресс-папье лежали просто так, не на бумаге.

Иисус открепил отчет от жесткой дощечки, на которой писали врачи, перевернул и прочел обратную сторону листа.

– Что бы я сделала, Иисус, – сказала женщина-врач, – оставила бы его здесь на ночь и некоторые тесты повторила бы завтра.

– Зря потратим… – начал мужчина.

– Или еще лучше, – продолжала женщина, громче, – расспросим его сейчас под ЛП.

– Зря потратим время и ресурсы, – сказал мужчина.

– Мы кто, врачи или анализаторы эффективности? – резко спросила женщина.

– Иисус ХЛ положил дощечку с отчетом и посмотрел на Чипа.

Он встал с кресла и обошел стол, врачи поспешно отступили, чтобы дать ему пройти. Он подошел к Чипу и стал прямо напротив его стула, высокий и худой, в запятнанном чем-то комбинезоне с красным крестом.

Он снял руки Чипа с подлокотников кресла, повернул их ладонями вверх, ладони заблестели от пота.

Он отпустил его руку, а запястье другой задержал в своей, щупая пульс. Чип, заставил себя взглянуть вверх, рассеянно.

Иисус ХЛ секунду смотрел на него вопросительно, и затем заподозрил – нет, он все знал – и презрительно улыбнулся от своего знания. Чип почувствовал себя упавшим, поверженным.

Иисус ХЛ взял Чипа за подбородок, наклонился и вблизи посмотрел ему в глаза.

– Открой глаза как можно шире, – сказал он. Это был голос Кинга. Чип вытаращил глаза.

– Вот так, – продолжал он. – Смотри на меня так, как будто я сказал что-то шокирующее, – это был голос Кинга, вне всякого сомнения. Рот у Чипа открылся. – Не разговаривай, пожалуйста, – сказал Кинг-Иисус ХЛ, больно повернув Чипу челюсть. Он внимательно смотрел в глаза Чипу, поворачивая его голову вправо и влево, затем он отпустил подбородок Чипа и отступил. Он обошел стол и снова сел. Он взял отчет, взглянул на него и протянул его женщине-врачу, улыбаясь. – Ты ошибаешься, Анна, – сказал он. – Можешь успокоиться. Я видел много симулирующих членов, этот не притворяется. Я благодарю тебя, тем не менее, за твою озабоченность. – Мужчине он сказал:

– Она права, Иисус, мы не должны быть анализаторами эффективности. Там, где затронуто здоровье члена. Семья может себе позволить потратить немного больше времени и ресурсов. Да и что такое, в конечном итоге, Семья, если не сумма всех ее членов?

– Спасибо, Иисус, – сказал женщина, улыбаясь, – я рада, что я ошиблась.

– Дайте эту информацию Уни, – сказал Кинг, поворачиваясь и глядя на Чипа, – чтобы нашего брата с этого момента правильно лечили.

– Да, немедленно, – женщина поманила Чипа. Он поднялся со стула.

Они вышли из кабинета. В дверях Чип обернулся.

– Спасибо, – сказал он.

Кинг взглянул на него из-за своего заваленного стола – только взглянул, без улыбки, без тени дружелюбия.

– Спасибо У ни, – сказал он.

Меньше, чем через минуту после того, как Чип вернулся в свою комнату, позвонил Боб.

– Я только что получил послание из Центрального Медицентра, – сказал он.

– Твои лечения были чуть-чуть не в норме, но с этого момента они будут абсолютно правильными.

– Хорошо, – сказал Чип.

– Это смятение и усталость, которые ты ощущал, постепенно уйдут в течение одной недели или около того, и ты станешь таким, как раньше.

– Надеюсь.

– Станешь. Послушай, хочешь, я завтра тебя вызову, или подождем до следующего вторника?

– Можно до вторника.

– Замечательно, – сказал Боб. Он ухмыльнулся. – Знаешь, – сказал он, – ты уже выглядишь лучше.

– Мне уже стало чуть лучше, – ответил Чип.