"Александровский cад" - читать интересную книгу автора (Пиманов Алексей Викторович, Яновский Борис...)Глава 1«Утро красит нежным светом Стены древнего Кремля, Просыпается с рассветом Вся Советская страна…» – доносилось из репродуктора. Лешка Казарин дожевал на ходу бутерброд, растер щеткой зубной порошок по своим парусиновым ботинкам и, схватив портфель, хлопнул входной дверью. Миновав Чугунный коридор и один пролет лестницы Боярского подъезда Большого Кремлевского дворца, он чуть не снес уборщицу тетю Глашу, склонившуюся с тряпкой над старинными резными перилами: – Мое почтение, мадам! – Привет-привет, красавчик. Лешка не был красавцем в обычном понимании этого слова: долговязая фигура, косматая шевелюра на голове, размашистая походка. Однако все девчонки класса тайно были влюблены именно в него. Не одно девичье сердце разбилось об умные голубые глаза и обаятельную улыбку, которая никогда не сходила с Лешкиного лица. Только вздыхали и мучились девчонки напрасно, потому что его собственное сердце навек и бесповоротно было отдано другой. Той, что в эту самую минуту поджидала Казарина возле Троицких ворот. Первая красавица 10 «А» Танька Шапилина, дочь грозного и всесильного начальника особого сектора ЦК, нетерпеливо прохаживалась вдоль Арсенала. Завидев Лешку, она сняла с груди новенький «ФЭД»: – Стой, ни с места… Казарин на секунду замер, восхищенно уставившись на фотоаппарат: – Откуда? Танька щелкнула затвором. – Отец подарил. За контрольную по математике. – А-а-а… – хмыкнул Лешка, – ту, что ты у меня списала? – А какое это имеет значение? Кстати, я жду тебя последний раз. Ты меня компрометируешь! Лешка подхватил Танькин портфель и, взяв ее за руку, потащил к кремлевской проходной: – Ты сама себя компрометируешь своими знаниями. Он хотел сказать еще что-то назидательное, но в этот момент раздался звук клаксона. Ребята обернулись и увидели притормаживающий черный лакированный лимузин. – О, отец… – растерялся Лешка. – Давно не виделись! – Ты кое-что забыл. – Владимир Константинович протянул сыну сверток. Догадавшись о содержимом, Лешка быстро спрятал пакет в портфель. – Нечего на голодном пайке весь день сидеть, – усмехнулся отец. Танька, наблюдавшая за Казариными, выждала момент и втиснулась в разговор: – Здрасьте, дядь Володь. А вы – на службу или как? – А что, барышня, вас подвезти? Танька поправила бант на косе и, хитро улыбнувшись, сказала: – Не-ет, меня не надо! А вот Лешечку, – она кивнула в сторону Казарина, – просто необходимо: его от голода ветром может сдуть по дороге. Лешка покраснел: – Пап, ты ее не слушай. Она… – Лешка шутя толкнул Таньку в бок, – будущая журналистка! Язык-то без костей… Казарин-старший усмехнулся: – Ладно, хоть это и не положено, садитесь. Вы же не проболтаетесь? – Могила! Шапилина первая нырнула в автомобиль, устроилась на заднем сиденье и втащила за собой упирающегося Лешку. Машина тронулась, выкатилась на улицу Горького, и колеса зашуршали по свежевымытой мостовой. За окошком замелькали дома, магазины, киоски. Лимузин на секунду замер перед светофором возле автобусной остановки. Люди стояли поперек тротуара, игнорируя надпись на асфальте: «Ожидая автобуса, стойте вдоль тротуара». Надо сказать, что постовой пытался навести порядок. Безуспешно. Очередь ненадолго выстраивалась в прямую линию, а затем снова возвращалась в прежнее состояние. Люди с остановки с завистью и опаской глядели на кремлевский лимузин, фырчащий у светофора. Лешка поймал несколько взглядов, и ему стало жутко неудобно. Наконец машина тронулась и снова понеслась по Москве. Свежий ветерок, пробивающийся сквозь ветровик, трепал Танькину челку. Она тоже заметила взгляды людей на остановке и по-своему расценила их. – Эх, дядь Володь, я тоже хочу водителем стать, – вдруг заявила Шапилина. – Хочешь – станешь, – серьезно ответил Владимир Константинович. Лешка рассмеялся: – И будешь своего отца возить с заседания на заседание. Шапилина пропустила мимо ушей Лешкину подначку. – А тяжело на водителя выучиться? – не унималась Танька. – Ой, тяжело! Сначала надо выучиться на извозчика, потом – на вагоновожатого, а только потом – на шофера, – отшутился Владимир Константинович. Танька вздохнула и глянула на Лешку. – Ага, тут выучишься! Контрольная за контрольной… А в июне выпускные экзамены. Лешка тронул отца за плечо: – Пап, притормози тут. А то стыда не оберешься. Лимузин остановился за квартал до школы. Первой выскочив на тротуар, Шапилина махнула ручкой: – Пока, дядь Володь. Лешка был крайне недоволен. Когда они отошли в сторону, он высказал все, что накопилось у него за дорогу: – Не хватало, чтобы ребята в школе увидели, что меня папа провожает. Да еще и на казенной машине… Чего ты копаешься? Таньку подобные мелочи нисколько не смущали. Она остановилась, чтобы поправить юбку, и Лешке пришлось деликатно отвернуться. – Да ладно! – Танька взяла его под ручку. – Скажи мне: у многих из наших родители ходят пешком? А? Заруби себе на носу у нас в стране равноправие! Лешка усмехнулся: – Насчет равноправия – это ты хорошо сострила… Он поставил портфели на землю и сделал в воздухе из пальцев рамку. – Представляю групповой портрет нашего класса: Степка Микоян, Тимка Фрунзе, Васька Сталин. А снизу… Нет, сверху надпись: «Простые парни с улицы Коммунистической»… В этот момент из-за угла появилась Вера Чугунова. То ли она еще спала, то ли просто задумалась, но в Лешкино плечо воткнулась со всего маху. – Вот, еще один простой человек с нашей улицы! Вера заморгала своими огромными ресницами, не понимая, о чем речь. – С добрым утром, Вера. – Казарин поводил ладонью перед лицом одноклассницы. – Ты что, не проснулась еще? Фамилия моя Казарин, это Старо-Пименовский переулок, город Москва, страна – Советский Союз. Вера вздернула свой очаровательный носик и фыркнула: – Ой, какие мы остроумные! – Затем подошла к Тане и взяла ее под руку. – И как ты его выдерживаешь в таких количествах? Вера Чугунова тоже была красавицей: высокая, кареглазая, с длинными и черными как смоль косами. Таньке она уступала лишь в темпераменте. Некоторая медлительность, над которой посмеивался Казарин, объяснялась романтичностью ее натуры, которую Вера тщательно скрывала. Ведь истинная комсомолка должна быть прямой, принципиальной и лишенной какой бы то ни было сентиментальности. Но это давалось Чугуновой с огромным трудом, особенно в те минуты, когда на ее горизонте появлялся Казарин. При виде Лешки ее сердце замирало, пульс пропадал, и с Чугуновой происходило то же самое, что происходит обычно с кроликом, который вынужден смотреть на удава. В классе было шумно – все что-то бурно обсуждали. Танька и Лешка не успели спрятать в парту портфели, как к ним подскочил Васька Сталин и заявил: – Слыхали? В новом фильме Александрова оператор Болтянский впервые применил рирпроекцию. – Да ну?! – вытаращив глаза, воскликнула Танька. А затем, усмехнувшись, спокойно спросила: – А теперь расскажи, что это такое и с чем ее едят? – Ну, деревня! – засмеялся Сталин. – Она не знает, что такое рирпроекция! В этот же момент Вася получил учебником по голове. Казарин как ни в чем не бывало смахнул пыль с обложки:!i – Вот ты и объясни. Васька потер затылок, но не обиделся: – А чего объяснять? Аида после уроков на «Волгу-Волгу», все и увидите. – Аида!!! – заорали все. В этот момент в кабинет вошел Аркадий Семенович – учитель математики, и весь класс, хлопая досками парт, замер в приветствии. – Садитесь, садитесь, дорогие мои, – махнул рукой педагог. – К контрольной готовы? – Угу! – Обреченный ответ был похож на пароходный гудок. Аркадий Семенович оглядел всех из-под очков, которые сползли на самый кончик носа. Затем вытер вспотевший от быстрой ходьбы лоб клетчатым платком и, остановив свой взор на Лешке, небрежно изрек: – Ну, тогда наш уникальный и неповторимый Казарин меняется местами со Сталиным. Василий, сядьте за первую парту с Шапилиной. Рыжий Васька выпучил глаза: – Аркадий Семенович, ну за что?! – Его возмущению не было предела. Учитель сделал в воздухе жест, снимающий все возражения: – За то самое. Мне нужно, чтобы Шапилина получила свою четверку – законную… Танька с Лешкой понимающе переглянулись: суровые санкции математика их явно не пугали. Учитель подошел к окну и, не глядя на класс, добавил: – Вас, Сталин, это тоже касается. Василий взял учебники, чернильницу и нехотя поднялся, бубня при этом себе под нос, но так, чтобы все слышали: – А что Сталин, как что, так сразу Сталин. – Василий, не дерзите. Казарин, мне 150 раз вам повторять? Лешка незаметно сделал рукой знак друзьям и покорно пересел на другую парту. Аркадий Семенович краем глаза проследил Лешкин маневр и как бы между прочим спросил: – Кстати, Казарин, вопрос на засыпку: если мои 150 предупреждений помножить на 340 пререканий Василия, сколько получится? – Пятьдесят одна тысяча, – не моргнув глазом, ответил Лешка. Учитель повторил расчеты на листке бумаги и усмехнулся: – Однако, черт возьми! Никак не могу привыкнуть… Класс погрузился в работу. Математик сначала внимательно следил за Казариным, но постепенно стал терять бдительность и потихоньку начал клевать носом. Через 20 минут Лешка положил перо в чернильницу, захлопнул тетрадь и поднялся с места. Вслед за ним поднялась и Танька. Они подошли к учительскому столу. Казарин неловким движением задел подругу, и та выронила свою контрольную на пол. – Прости, пожалуйста, – извинился Лешка и принялся собирать листочки с пола. Аркадий Семенович проснулся. – Минуточку! Дайте-ка сюда. Казарин выпрямился и протянул обе работы. Аркадий Семенович тщательно изучил контрольные, а затем, вздохнув, положил их на стол: – Я не знаю, как это у вас получается, но имейте в виду, Казарин: вы оказываете Шапилиной медвежью услугу. Танька попыталась встрять в разговор: – Аркадий Семенович… Но он устало махнул рукой. – Идите, Шапилина, идите. Кстати, Казарин, во вторник городская олимпиада. Не забудьте подготовиться. В классе послышались смешки. Учитель строго постучал указкой по столу и безошибочно установил весельчака: – А вы, Сталин, пишите, пишите… За дверями класса Танька радостно захлопала в ладоши: – Ты – гений! Я скоро сама не смогу разобрать, где мой почерк, а где ты за меня химичишь! Лешка только хмыкнул в ответ: – Комсомолка Шапилина, я не гений! Я преступник: помогаю внедрить врага в нашу советскую журналистику. Танька закатила глаза и, прикинувшись овечкой, затараторила: – Каюсь, каюсь, каюсь! Но у меня есть оправдание: математика меня не интересует. Казарин скатился вниз по перилам. – Тебя ничего не интересует, кроме Орловой и Крючкова, – вздохнул Лешка и протянул руку, чтобы взять Тань-кин портфель. Шапилина насупилась и спрятала портфель за спиной. – А история?! Лешка только махнул рукой: – Ну, разве что история… Танька, довольная маленькой победой, протянула свой портфель Казарину, и они выбежали на улицу. Весенняя Москва встретила их гудками машин, криками продавцов и звуками музыки из репродукторов. Завернув за угол школы, Лешка на секунду задержался возле газетного стенда. – Ну, чего ты там увидел? – недовольно спросила Танька. Лешка пробежал глазами «Вечернюю Москву». – Представляешь, в Измайловских прудах собираются разводить осетров и севрюг. А возле памятника героям Плевны будут пальмы сажать… Шапилина глянула через Лешкино плечо на газетный стенд. – О… «В новом доме на улице Горького открывается «коктейль-холл». А что такое коктейль? Лешка пожал плечами: – Черт его знает. Может, там морских коков будут готовить… Ладно, пошли., Танька еще с минуту обдумывала сказанное про коктейли и коков, но затем бросила это занятие и побежала за Лешкой. |
||
|