"Собрание сочинений в десяти томах. Том 3" - читать интересную книгу автора (Толстой Алексей Николаевич)9Они сели на диван. Ольга Андреевна положила обе ладони под щеку и совсем ушла в подушечку, был виден только ее открытый широко глаз. На кухне, должно быть, вдова Бабушкина спрашивала у кухарки: – Кто пришел? – Да вот этот, шут его знает, в понедельник-то заходил. – Ах, вот как. В очках? – Ну, да. Потом стало тихо. Затикали где-то близко ручные часики. – Она знает, как вас зовут, сколько у вас детей, все знает, – проговорила Ольга Андреевна. – Очень противная особа. Опять помолчали. Василий Петрович, улыбаясь, разглядывал пепел папиросы. – Странно подумать, что отсюда придется идти на улицу, быть опять одному. Бррр… – Вам не хочется оставаться одному? – Вообще, быть одному невозможно, – сказал Василий Петрович. – Быть самому с собой – это другое дело. Ну, а теперь самого себя я и не чувствую. Я совершенно один, абсолютно. И вот в такие минуты думаешь: большое чувство к женщине может наполнить эту пустоту, связать с жизнью. – Какой бедный, – проговорила Ольга Андреевна, – как же мне вас теперь отпустить одного? Василий Петрович хихикнул и спохватился… Она растормошила подушечки, устроилась половчее. – Не хочется – и не уходите. Оставайтесь. Тогда он повернул голову и вдруг густо, так что очки запотели, побагровел. Ольга Андреевна вытянула руку и худыми пальцами, покрытыми перстнями, взяла его за отворот сюртука: – Вы такой милый. Вы такой милый были весь вечер. Неуклюжий, неумелый, страшно милый. – Не шутите со мной, Ольга Андреевна. – А я не шучу. Тогда он проговорил не своим, а каким-то итальянским, незнакомым самому себе голосом: – Дело в том, Ольга Андреевна, что я люблю вас. – Ну, – сейчас же протянула она, – ну, вот, зачем вы так говорите. Меня вы не любите, сейчас только вам и показалось… – Клянусь. Вы не знаете, что я переживаю… Эти дни, как помешанный… Я не мог решиться… Тогда она перебила с досадой: – Послушайте, Василий Петрович, а я не люблю нечестных людей. Дайте-ка мне носовой платок. Вон там, на туалете. Он пошел к туалету, опрокинул какую-то жидкость, сказал: «Фу, ты», споткнулся об угол ковра и присел – Вот так-то почтенные люди кидаются в омут головой. – Верьте мне, ради бога. – Ах, нет. Лучше скажите мне что-нибудь веселое. – Не мучайте меня. – Это – я-то мучаю? Изо всех сил стараюсь доставить ему как можно больше удовольствия. Ах, Василий Петрович, Василий Петрович, поймите же: вы весь крахмальный, рубашка на вас крахмальная, сюртук крахмальный, голос крахмальный. И весь вы каким-то коробом топорщитесь. Она вдруг засмеялась, нагнулась стремительно, схватила Василия Петровича за уши, закинула его голову и поцеловала в нос. – Пуц, – сквозь смех едва проговорила она. – Пуц из породы глупых. Какой славный! И сейчас же от смеха опрокинулась на спину. Василий Петрович просунул руки под ее плечи, усатым ртом искал губ. Смеясь, царапаясь кольцами, она увернулась, перебралась на другой конец дивана; проговорила, задохнувшись: – Нет, нет, нельзя. – И, как кошка, стала оправлять платье. – Теперь мне стало весело, и больше нельзя. Поняли? Откройте шкаф и достаньте коньяк. – Скажите – любите меня? – пробормотал Василий Петрович. – Нет, совсем не люблю, в том-то и дело. – Вы издеваетесь! – Вот неблагодарный человек! Я же предлагала вам остаться. – Молчите! Я не хочу, чтобы вы глумились над чувством. – Глумиться над вашим чувством! Над каким? Я вам совершенно добродетельно, из одного доброго расположения, безо всякой выгоды, предложила остаться. А вам, оказывается, мало этого! Я еще должна переживать ваши чувства! Ее лицо вдруг стало острым и злым. – Не верю вам, поняли? От ваших переживаний мне скучно и кисло – оскомина. Пошлость! Она ударила кулаком в подушечку. – Вы еще в понедельник мне не понравились. Пришел, сидит, сети расставил. Добрый, пресный. Упырь, прямо упырь. Своего-то нет ничего. Пришел напиться. Боже мой, какая тоска! Уйдите, уйдите сию минуту, господин… Не блестите на меня очками… Вы какой-то весь медный. Она поднесла руку к горлу. Рот ее пересох, глаза ввалились. – Уходите же, я говорю. Придете в другой раз. И тогда скажете точно и ясно, что вам нужно от меня. Василий Петрович сидел на другом конце комнаты, спиной к зеркалу; несколько раз он повторил, словно про себя: – Вы неправы, нет, неправы. В дверь постучали, Ольга Андреевна не ответила. Вошел Николаи. |
||
|