"Посолонь" - читать интересную книгу автора (Ремизов Алексей Михайлович)Ночь темная[162]Не в трубы трубят, – свистит ветер-свистень, шумит, усбушевался. Так не шумела листьями липа, так не мели метлами ливни. Не гавкала[164] старая Шавка, свернувшись, хоронилась Шавка в сторожке у седого Шандыря – Шандырь-шептун[165] пускал по ветру нашепты, сторожил, отгонял от башни злых хундов. В башне шел пир: взбунтовались ухваты, заплясала сама кочерга, Пери да Мери, Шуды да Луды[166] – все шуты и шутихи задавали пляс, скакали по горнице, инда от топота прыгал пол, ходила ходуном половица. Бледен, как месяц, сидел за столом Иван-царевич. За шумом и непогодой не было слышно, сказал ли царевич хоть слово, вздохнул ли, посмотрел ли хоть раз на невесту царевну Копчушку. В сердце царевны уложил ветер все ее мысли. Прошлой ночью царевне нехороший приглазился сон, но теперь не до сна, только глазки сверкают. Ждали царевича долго, не год и не два, темные слухи кутали башню. Каркал Кок-Кокоряшка[167]: «Умер царевич!» А вот дождались: сам прилетел ясный сокол. Всем заправляла Коза: известно, Коза – на все руки, не занимать ей ума – и угостить, и позабавить, и хохотать верховая. А ветер шумел и бесился, свистел свистень, сек тучи, стрекал[168] звезду о звезду, заволакивал темно, гнул угрюмо, уныло густой сад, как сухую былину, и колотил прутья о прутья. Ходила ведьма Коща вокруг башни, подслушивала. Плотно в башне затворены ставни, – чуть видная щелка. Покажется месяц, западет в башню и бледный играет на мертвом – на царевиче мертвом. Давным-давно на серебряном озере у семи колов лежит друг его, серый Волк, и никто к серому не приступится. Отгрызли серому Волку хвост, – не донес серый Волк до царевича воду! – и рядом с Волком в кувшинчиках нетронутая стоит живая вода и мертвая: не придет ли кто, не выручит ли серого! А Иван-царевич за крепкими стенами, и никто к нему не приступится. Ивана-царевича – уж целая ночь прошла – за крепкими стенами повесили. – Пронюхает Коза, догадается... скажет царевне, возьмет, вспрыснет царевну: «С гуся вода, с лебедя вода...[169]» – тут ведьма Коща поперхнулась, крикнула Соломину-воромину. Соломина-воромина тут как тут. Села Коща на корявую да к щелке. Отыскала сучок, хватила безымянным пальцем сучок – украла язык[170] у Козы: – Как сук ни ворочается, как безымянному пальцу имени нет, так и язык не ворочайся во рту у Козы. И вмиг онемела Коза, испугалась Коза, бросила башню. Ушла Коза в горы. Черви выточили горы. Червей поклевали птицы. Птицы улетели за теплое море. Пропала Коза. И никто не знает, что с Козой и где она колобродит рогатая. А ведьма Коща вильнула хвостом и – улизнула: ей, Коще, везде место! И кончился пир. Пери да Мери, Шуды да Луды – все шуты и шутихи нализались до чертиков, в лежку лежали. Хунды-трясучки трясли и трепали седого шептуна-Шандыря. Мяукала кошкой Шавка от страха. Сел царевич с Копчушкой-царевной, поехали. Едут. А ночь-то темная, лошадь черная. Едет-едет царевич, едет да пощупает: тут ли она? Выглянет месяц. Месяц на небе, – бледный на мертвом играет. Мертвый царевич живую везет. Проехали гремуч вир[171] проклятый. А ночь-то темная, лошадь черная. – Милая, – говорит, – моя, не боишься ли ты меня? – Нет, – говорит, – не боюсь. Проехали чертов лог[172]. А ночь-то темная, лошадь черная. И опять: – Милая, – говорит, – моя, не боишься ли ты меня? – Нет, – говорит, – не боюсь, – а сама ни жива ни мертва. У семи колов на серебряном озере, где лежит серый Волк, у семи колов как обернется царевич, зубы оскалил, мертвый – белый – бледный, как месяц. – Милая, – говорит, – моя, не боишься ли ты меня? – Нет... А ночь темная, лошадь черная... – Ам!!! – съел.[173] |
||
|