"Сокровища Валькирии. Звездные раны" - читать интересную книгу автора (Алексеев Сергей)

15

Сначала послышался отдаленный нарастающий рокот, и через несколько минут над изумрудным альпийским лугом, над обезображенной его частью, прикрытой с неба камуфляжем, медленно и хищно закружил огромный камуфлированный военно-транспортный вертолет Ми-6, высматривая место для посадки.

И судя по тому, как сотрясалась земля, стелились маскировочные сети и травы, дрожали и вибрировали стены человеческого жилья, можно было не сомневаться — Ангел прилетел…

Он появился из грузового транспорта вместе с отозванным из отпуска нынешним главным геологом Менуховым, а с ним — двое работяг, уже из вертолета вышедших в рабочих рукавицах, готовых к трудовому подвигу. Несмотря на суровый запрет — и пешим-то не разрешали болтаться возле участка, — Ми-6 сел на открытый альпийский луг; вероятно, на демаскировку было теперь начхать или блюститель режима секретности Ангел мог себе позволить нарушить собственную инструкцию.

Впрочем, не только собственную. Зона Манорайской впадины была издавна закрыта для авиалиний, независимо, пассажирские это были рейсы или полеты военных самолетов. Всякий воздушный транспорт, приближаясь к этому месту, делал огромный воздушный зигзаг, облетая далеко стороной небольшой, если смотреть сверху, участок суши. Однако Ми-6 смело вторгся в воздушное пространство запретной зоны, изрядно покружил над котловиной, словно высматривая добычу, и приземлился на нетронутом альпийском лугу.

Встречать вертолет пошел сначала один лишь лейтенант, без костыля, почти не хромающий, хотя еще недавно лежал пластом, но когда на землю спустился пожилой, страдающий радикулитом Менухов, начальник партии тоже побежал навстречу. Ангел на Перцева даже не взглянул, вышел из-под шквального ветра от лопастей машины, заложив руки за спину, прошествовал мимо оловянного лейтенанта и направился сразу же к буровой вышке.

И в самый неподходящий момент из-под сетей внезапно появился Конырев.

— Слушай, Зимогор, я никуда отсюда не пойду, — заявил он. — Остаюсь здесь. Жене моей скажи, пусть не ищет. Денег ей на жизнь хватит.

— Надо срочно вывезти отсюда груз, — зашептал Олег. — Это можешь сделать только ты. Тебя не остановят, не задержат… Поедешь поездом!

— Сказал же — не поеду! — возмутился Шейх. — Я жить здесь буду. Может человек жить там, где хочет?

— У тебя крыша течет!

— Нет, тут что-то со звездами связано, я понял. Но днем звезд не видно, а ночью ходить невозможно…

— Что ты мелешь? Надо вывезти в Москву вот эту штуку! — Зимогор показал солонку. — Ты уезжаешь прямо сейчас!

— Я остаюсь, Зимогор. — Конырев разбил сотовый телефон о камень, пнул то, что осталось. — В брошенной деревне дом нашел, все есть, жить можно. Сейчас надо огород вскопать, чтобы весной меньше было работы, а то земля задерновалась… Видишь, уже не бреюсь, отпущу бороду… Ты хоть понимаешь, о чем я? И не виси за моей спиной!

— Понимаю, — выдавил Олег. — Хорошо подумал?

— Здесь не надо думать… Здесь можно просто жить. И чувствовать себя человеком, — он поднял голову. — Смотри, звезды над головой. Млечный Путь. Нет, сейчас не видно, но они же есть!.. Вот стою здесь и радуюсь: я — человек! Смотри, какой я большой, огромный человек!

— Вижу, полтора центнера сала…

— Не издевайся, теперь это не действует… Я стал неуязвимым, — он повернулся с нехорошим блеском в глазах. — Потому что я здесь стал верующим!

— Ты же был верующим…

— Я понял тайну этого места. Здесь каждый обретает то, что ищет. Или то, что утратил. Я же видел, ты ночью вернулся с женщиной. Даже спрашивать не стану, кто она. Потому что знаю, кто…

Зимогор понял, что это вовсе не капризы сытого, избалованного, из грязи в князи попавшего человека.

— Понимаешь, я устал быть маленьким человеком, — признался Конырев. — Что бы я ни сделал там — все равно маленький. Меня совсем не видно, я пыль… Мои связи и знакомства? Они не возвышают — просто-напросто оскорбляют, унижают, потому что за них плачу деньги. Дружба с сильными мира сего за деньги!.. Я устал дрожать за свою жизнь, за жизнь близких. Телохранители? Но от них устаешь еще больше, потому что эти мордовороты делают тебя еще меньше. И ни от чего не спасают… Я устал молиться Богу. Устал просить его: дай, пошли, помоги!.. Как это мерзко, клянчить! Бог дает! Еще как дает, когда его просят… Дает деньги, много денег, посылает удачу, помогает в борьбе с конкурентами, например. А человек от этого становится еще меньше! Дает и растирает тебя в пыль! Ты еще хорохоришься, распускаешь перья, а тебя нет. Божьи услуги — самые дорогие услуги. И не потому, что за них надо платить бабки священникам и церкви. Хорошие бабки! Не потому. Телохранители обходятся куда дешевле… Зимогор, я скажу тебе вещь страшную, богохульную: Бог не охраняет душу. Тот, которому я молился, приносит благо для живота моего, но не дает ни радости душевной, ни покоя. А я этого у Бога просил! Все остальное сам найду, заработаю, достигну. А он мне валит одного золотого тельца!.. Может, потому, что в главной молитве уже все заложено: дай хлеба насущного, прости долги наши?.. А может, я чужому Богу молился? А Зимогор?

— Я не знаю, в какую ты церковь ходил, — проговорил Олег, хотя Конырев в общем-то ответа не требовал, больше говорил для себя, размышлял вслух.

— Вот она, моя церковь теперь, — Шейх осмотрелся и облегченно вздохнул. — И ничего не нужно просить. Все приходит само. Хлеба не надо, могу травкой питаться, орешками, ягодами, мне на пользу.

— Если бы не знал тебя, можно подумать, ты сошел с ума.

— Спасибо, Зимогор…

Черный от угля и сажи, в прожженных брюках и почему-то босой, он пошел к маскировочным сетям и чудом не столкнулся с Ангелом — разошлись в полуметре друг от друга — и страж секретов даже не взглянул на него, вероятно, приняв за рабочего партии.

Зимогор встрепенулся, когда увидел, как работяги потащили первые ящики с керном в вертолет. Потом заметил, что Ангел, выйдя из тепляка буровой, пожал руку Гнутому — вроде бы о чем-то договорились… Олег зашел в конторский вагончик, где начальник партии перетряхивал в сейфе бумаги.

— Вы зачем мою избушку заперли? — встретил он вопросом. — Попасть не могу! А там должны быть бумаги… Дайте ключ!

— Не дам, — сказал Зимогор.

Ячменный от неожиданности замер с протянутой рукой.

— То есть как не дадите?.. Там бумаги, журнал радиационного контроля…

— Там сейчас находится моя жена.

У начальника участка отпала челюсть. Он встряхнул головой.

— Олег Палыч, какая жена?.. Вы, может, отдохнете, пока Аквилонов не прилетел?

— Обязательно, Ячменный. Еще успею. И отдыхать буду долго. Ты среди начальства повертелся… Доложи обстановку.

— Я вас провожу, — заспешил начальник участка. — До избушки… И по дороге расскажу…

— Добро, пошли! Только задами, чтоб на глаза не попадаться.

— Пока не ясно, как развивается обстановка, — прикрывая собой Зимогора, стал докладывать Ячменный. — Ангел забрасывает невод, устроился возле буровой, допрашивает мастеров поодиночке. У Менухова спину прихватило, спрашивал, нет ли тут какого-нибудь целебного источника… Кстати, про вас спрашивал.

— Обойдется…

— Иван Крутой сюда летит…

— Ты мне скажи, как Ангел себя чувствует?

— Как?.. Землю копытом роет. Наконец-то и ему пища нашлась…

— Со здоровьем у него в порядке?

— Цветет и пахнет…

— Плохо… Не разроет про песочек? — после паузы спросил Зимогор.

Ячменный отрицательно помотал головой.

— Нет, не должен… Ну если только Гнутый — самоубийца… А он не похож, зубы растут. Величко нет… А больше песочка никто не видел.

— А про пляски в хороводе?

— Про пляски Ангел не поверит. Если даже кто-то проболтается случайно, — убежденно заверил начальник партии, — для него это не аргумент. Если напились халявного спирта, чего бы не поплясать? Тут все естественно… За одного боюсь, не нашего… Есть один человек, который видел наши танцы. И вообще он все видел… И может вломить нас Ангелу с потрохами!

— Кто это?..

— Мусорщик, — у Ячменного задергались левая щека и веко, будто стал подмигивать. Зажал ладонью пол-лица — не помогло…

— Мусорщик не сдаст.

— Никто его не предупредил! Может рассказать!.. Мать его в душу!.. У него жена потерялась с этими плясками, злой, как черт. Если не найдет, — нагрянет сюда, и ему Ангел может поверить, он человек со стороны…

— Баркоша остался безработным, — объяснил Зимогор. — И подрядился отловить пещерного медведя для Академии наук. И сразу забыл про жену…

— Забыл? Как же! Медведь это у него прикрытие! Что с ним делать будем, Олег Палыч? — он остановился. — Найти и поговорить? У меня с ним хорошие отношения были…

— Мусорщик уже ничего не скажет. И никому, — заявил Зимогор. — Пошли!

— Почему? — с легким страхом спросил Ячменный.

— Заболел, расстройство психики…

— Не может быть! У него на своей жене крыша поехала!

— Теперь на пещерных медведях едет…

Олег открыл ключом дверь, приложил палец к губам.

— Тихо, на цыпочках. Она очень устала, пусть поспит…

— Кто? — шепотом спросил Ячменный.

— Моя жена, Лаксана…

Тот посмотрел на Зимогора с опаской, однако, заглянув в дверной проем, увидел спящую на кровати женщину и действительно пошел на носочках грязных резиновых сапог. Олег остался у двери, закурил, поджидая, когда начальник участка закончит рыться в командирском столе.

Вдруг он бросил бумаги и выскочил на улицу.

— Это жена! Жена Баркоши! — зашипел, тыкая рукой в домик. — Олег Палыч! Вы с ума сошли! Это не ваша жена!

— Моя. Моя бывшая жена Лаксана!

— Да нет! Баркошина! Я же знаю, видел! Анной зовут…

— Запомни, теперь она моя настоящая жена, Лаксана, — внушительно произнес Зимогор и встряхнул его за грудки. — И про Баркошу чтобы не слышал.

— Погодите… А где он? А если он сюда нагрянет! Перестреляет всех!.. Вы его не знаете!..

— Не нагрянет…

— Вы что… Вы что-то сделали с ним?

— Ничего, он охотится. Ищи журнал и гуляй. Я буду отдыхать.

— Нет, правда, что с ним?

— Сошел с ума, полная деградация личности.

Ячменный снова пробрался к столу, и озираясь на спящую, порылся в бумагах. Через минуту явился с журналом.

— Я предупреждал…

Зимогор закрыл дверь, осторожно ступая, приблизился к Лаксане. Свет Манорайской котловины падал ей на лицо и делал его божественным: отмытые с водорослями волосы ее все-таки остались пепельными и шелковистыми, воспаленные от огня веки слегка успокоились, приняли золотистый оттенок, отросли обгорелые ресницы. Вот только обветренные губы спеклись от долгой жажды и на вид казались жесткими и шершавыми. Олег набрал в рот воды и, склонившись, стал поить по голубиному. Не просыпаясь, она подставляла приоткрытые губы, делала маленькие глоточки и улыбалась.

— Отыскал свое сокровище? — внезапно разрушил идиллию незнакомый голос от двери. — Рад за тебя…

Олег замер, потом медленно отнял губы и проглотил остатки воды.

У порога стоял Мамонт в солдатском камуфляже и толстых горных ботинках. Короткоствольный автомат под мышкой…

— Извини, что помешал, но дверь была открыта, — сказал он шепотом и сел к командирскому столу.

— Ты бы и с отмычкой залез, — буркнул Зимогор.

— У меня очень мало времени, — проговорил Мамонт. — Через несколько минут сюда прилетят вертолеты с твоим начальством…

— Меня это уже не волнует. Мы можем уйти отсюда. Через несколько минут.

— Вот как?.. Выщипнул перо у жар-птицы и бежать? Нет, гой, ничего не получится. Ты сам определил свой рок, теперь остается лишь повиноваться ему.

— Фаталист! — чуть не крикнул Олег и обернулся к спящей. — Я еще тогда это понял…

— Дважды ты пытался переломить судьбу. И что вышло? — усмехнулся Мамонт. — Хочешь и в третий раз обмануть ее?.. Хорошо, ступай, тебя никто не неволит. Доля странника — соленый путь познания, прекрасный опыт. Но поверь мне, все равно вернешься в Манораю. Не сам, так Лаксана приведет назад.

— Забыл. Я же тебе проспорил… Не удалось мне переубедить начальство, как видишь. Зато ты оказался провидцем, засадили аварию.

— Но достали манорайскую соль…

— Соль?..

— Ты называл ее черным песком.

— А это — соль?.. Понятно. Значит, это ты подменил керн! И унес бутыль с песком.

— Верни, — попросил Мамонт и достал золотую капсулу. — Она лежит в кармане твоей куртки.

— То есть, как — вернуть? — опешил Зимогор. — Почему?

— Потому что ты украл ее. А краденая соль принесёт только вред. Тебе и человечеству.

— Можешь вразумительно сказать, кто ты такой? — забывшись, громко спросил Олег. — С какой стати я должен исполнять твою волю? Ты кто? Хозяин земли? Чиновник? Авторитет с автоматом? Кто ты такой?

— Без автомата, — сказал тот и поставил оружие в угол. — Пришлось позаимствовать… Передай его лейтенанту, а то засудят парня. У него же не хватает одного ствола?

— Верни ему манорайскую соль, — внезапно попросила Лаксана за его спиной. — Я знаю, кто он.

Зимогор достал солонку и, внутренне противясь, вложил ее в протянутую ладонь. И в тот же миг ощутил на своей шее теплые и ласковые руки.

Мамонт не торопясь пересыпал тяжелые крупицы в капсулу, закрутил крышку и спрятал во внутренний карман.

— Она действительно знает, кто я… До встречи, гой!

Когда Олег вышел из своего убежища под каменным грибом, на борту Манорайской впадины, на альпийском лугу, стояли уже три вертолета — он не слышал, когда они прилетели, ибо в тот час его словно не было в текущем времени. Поднимаясь в гору, Зимогор возвращался в настоящее и с каждым шагом сильнее ощущал земное притяжение.

Прежде чем ступить в пространство, замаскированное от космоса, он сел на землю возле светлой дождевой лужи и, заглядывая в водное зеркало, некоторое время хмурил брови и, словно актер в гримерной, напускал на себя угрюмый вид, гримасничал, изображая неудовольствие, гнев и злость — все, чтобы согнать с лица счастливую, беззаботную улыбку.

Под сети вошел черной тучей и сразу же направился к конторскому вагончику, отмечая, что чужого народу на участке прибыло вчетверо. И тут перед ним снова очутился старик Менухов, неожиданно подвижный, оживленный и счастливый.

— Олег Палыч? Дорогой! — бежал вприпрыжку следом. — Слушай, как у тебя здесь хорошо! Прошел по лесу, размялся, на земле полежал, как Антей, — отпустило! Видишь, хоть пляши! А ведь месяц скрюченный ходил!.. Какая благодать, а какой кедровый бор! И воздух!..

Зимогор на ходу выискивал глазами медвежью фигуру Аквилонова, но на пустынной территории участка мелькал Ангел с кожаной папкой, толстоватый генерал с непокрытой головой и с ним три офицера в высоких фуражках, двое гражданских в сопровождении женщины в черном костюме, и неожиданно среди чужих и потому совершенно безликих гостей мелькнуло знакомое лицо. Настолько знакомое, что Олег замедлил шаг, пытаясь вспомнить, кто это? Что за черт, вроде бы даже общались не один раз, знакомая улыбка, очки, седоватые волосы…

Но в голове не осталось ни имени, ни фамилии; и даже обстоятельства встреч совершенно выветрились из памяти! И почему этот знакомый сейчас так вальяжно разговаривает с генералом и машет тростью в сторону деловой женщины? И вообще, настолько прост и развязен с высоким начальством…

— Проходи. Здесь стоять нельзя, — почти возле уха рокотнул низкий бас.

Возле Зимогора вырос камуфлированный детина с автоматом. Еще человек пять таких же молодцов стояли неподалеку от гостей и взирали на окружающее глазами пристальными и пустыми.

Олег послушно отошел к конторскому вагончику, слегка отупевший оттого, что отшибло память, и тут откуда-то явился Менухов.

— Олег Палыч, уважь старость! Позволь остаться тут на пару дней? — он забежал вперед. — Заодно бы кое-какой организацией занялся… Сделай милость, Олег Палыч? Меня уже лечить нигде не берутся…

— Погоди-погоди, — Зимогор указал пальцем. — Глянь, кто это ходит с генералом?

— Где? Который?

— Да в очках, улыбается вон…

— А, он всегда улыбается! — охотно объяснил Менухов и сам подхихикнул по-стариковски. — Даже когда рассказывает гнусные анекдоты…

— Я его откуда-то знаю…

— Да кто его не знает? Это же бывший министр финансов. С год, как сняли…

Зимогор сел на землю у колеса вагончика.

— Все, сливай воду… Жалко, Шейх сбежал, вот была бы встреча…

— Что, Олег Палыч? Вид у тебя не совсем здоровый…

— Нет, все нормально… А за каким… он сюда прилетел? Ему-то что надо?

— Ну, он тут чуть ли не главный! Все с ним советуются, — главный геолог помялся. — Так я остаюсь, Олег Палыч? Обузой не буду. Что касается организации…

— Я тут не распоряжаюсь, — обронил Олег и пошел в избушку. — Просись у Аквилонова…

— Как же не распоряжаешься? — снова захихикал старик. — Теперь ты всему голова! Сейчас только совещание закончилось у министра геологии, в вертолете. Тебя назначили начальником экспедиции!

Зимогор остановился.

— Меня?

— Тебя, Олег Палыч, тебя!

— А спросили? Меня-то спросили?

— Чего же спрашивать? — изумился Менухов. — Иван Крутой сам предложил, представил, как положено — министр согласился!

— Где Аквилонов?

— Там он, по лужку гуляет, — махнул рукой. — За сетями… Так что, Олег Палыч? Останусь на пару дней?

Оставив главного геолога, Зимогор миновал конторский вагончик, прошел мимо пней в камуфляже, настороженно проводивших его глазами и зрачками автоматных стволов, на ходу достал нож, взрезал сеть и выбрался наружу. Ивана Крутого нигде не было видно. Зато от вертолетов бежал к нему Ячменный, призывно махая руками.

Он подождал, хотел закурить, но кончились сигареты и пачка давно измялась в кармане…

— Олег Павлович, я поздравляю! — на бегу прокричал начальник партии. — С назначением!..

Но его вид при этом был озабоченный, хмурый.

— Ивана Крутого видел? — встретил вопросом Зимогор.

— Тут где-то ходил… Вышел из вертолета после совещания… Вас назначили начальником!

— Слышал. Что с керном?

— Погрузили! Сейчас Ми-шестой взлетит, в Барнауле перегрузят в самолет и в Москву. Пока ничего не заподозрили…

— Почему здесь еще какая-то охрана? Кто эти, с автоматами?

— Да тут ведь столько всяких налетело! — Ячменный выматерился. — Кроме министра геологии, — замминистра обороны, барышня из здравоохранения, мужик из администрации президента и еще хрен знает кто. Вон прогуливаются после совещания, воздухом дышат…

— Значит, пострадал один Аквилонов? — Олег все еще рыскал взглядом по склону.

— Почему пострадал? Нет, сам сложил полномочия, на совещании…

— Заставили сложить.

— Ничего подобного, уговаривали остаться — он ни в какую. Предложил вас… Они вообще ведут себя смирно, даже Ангел будто ангел, — начальник партии зашептал. — У них меж собой разборка идет. Там есть один мужик, в очках такой и улыбается…

— Бывший министр финансов!

— Ну! Так он всех в оборот взял на совещании! Умнейший, гад, вот его не объегоришь. Как начал пальцы загибать — наш министр сидит, как рак вареный. Человека своего, говорит, почему в партию не посадили для контроля? Почему керн вовремя не вывозили? Почему нет на участке бурового станка без электронной мишуры? У вас, говорит, у самих рыло в пуху! Так что молчите и не ругайте мужиков!

— Ты обрадовался?

— Еще бы! Заступник трудового народа!

— Что они там решили? Сворачивать работы?

Ячменный огляделся по сторонам, сказал бубнящим шепотом:

— В том-то и дело, что нет. Я так понял… Наоборот, сюда кидают какие-то бешеные деньги. Не успел дослушать, нас с Аквилоновым выставили из вертолета, сразу после совещания. Но разговор начинался… Какое-то строительство будет, инженерное бурение, горные работы… Но самое главное, вроде бы хотят бурить повторную скважину, рядышком.

— Не может быть! — Зимогор встряхнул начальника партии. — Представляешь, что это значит?

— А как же! Нам всем труба. Приставят своих людей, и керн станут вывозить по ящику…

— Не просто труба, братец… Если такие вороны сюда слетелись!

— С ними надо что-то делать! Надо что-то придумывать, Олег Палыч! Но такое, чтоб поверили! Чтоб раз и навсегда отказались!.. Или эти… которые керн подменили, уже придумали что? Тогда почему ничего не делают?..

Последние слова он говорил уже в спину Зимогору, поскольку тот бежал наискось через луг, вниз, к реке: там, на склоне, среди высокой стареющей травы, на фоне далекого кедровника вроде бы замаячила человеческая фигура…

Аквилонов неторопливо брел по травянистому лугу вдоль каменистого склона, подставив солнцу лысую голову, и, казалось, ничего не слышал и не замечал вокруг. На лице его было написано удовольствие — состояние, которого Зимогор никогда не видел. Из-под расстегнутой старомодной штормовки торчала белоснежная рубашка с поднятым воротником, распущенный галстук болтался на груди, а по лицу бродила самозабвенная улыбка, отчего нижняя губа у него отпадала, как у старого коня.

— Иван Васильевич, вы со мной согласовали назначение? — с ходу атаковал Зимогор. — Или считаете, милость сделали? Облагодетельствовали?

Иван Крутой даже головы в его сторону не повернул, шел, улыбался и часто моргал, глядя впереди себя. От своих слов Олегу стало неловко: не те это были слова, звучали казенно, выспренно и не трогали души. Мало того, сам услышал в них ложь и кокетство, желание показать свою независимость и покуражиться над стариком. Было же, было! И до сих пор не вывелся из головы жучок-древоточец, скрипящий одну и ту же песню — вот если бы я взял в руки экспедицию, все бы делал не так, все бы переиначил, сократил, переформировал, создал, заставил…

— Что же меня не спросили, Иван Васильевич? — убавил звук и зашел с другой стороны Зимогор. — Вообще, не понимаю! То выпнули с должности главного геолога, то теперь на свое место!..

— Посмотри, как хорошо здесь, — радостно произнес Аквилонов. — Жалко, раньше не знал… Лепота!

Зимогор замолчал, окончательно сбитый с толку поведением Ивана Крутого. Тот же скинул штормовку, взял ее в руку и пошел с видом гуляющего, блаженствующего пенсионера, свободного от всякой суеты. Иногда останавливался, смотрел вниз на белую от пены речку, в небо с легкими перистыми облаками, на белые гольцы, опоясывающие котловину с юго-восточной стороны, и Олег непроизвольно глядел туда же.

— Нет, какое здесь место! Вот где жить человеку! — восхитился Аквилонов и указал на избушку Ячменного. — Вот в такой келейке! И больше ничего не нужно.

Потом расстелил на пригорке штормовку, сел, утер лысину носовым платком.

— В Москву полетишь с ними, дела примешь, — поозиравшись, проговорил Аквилонов. — Я там все приготовил, разложил — разберешься.

— А вы? — Зимогор опять достал пустую пачку, смял и выбросил.

— А я?.. Я тоже полечу, только на грузовом, на «шестерке». Вместе с керном. Погляди, они там еще не запускаются?

Возле вертолета суетились пилоты и техники, стаскивали с лопастей маскировочные сети, поднимали капоты на двигателях, похоже, готовились к полету…

— Должно быть, скоро запустят, — предположил Олег.

— Вторую скважину придется бурить, — вдруг сказал Иван Крутой, которого сейчас точнее было назвать Блаженным.

— Вот за этим я вас и искал! Неужели из-за четырнадцати недобуренных метров заново проходить такую толщу? Это же маразм!

— Проходить… И с тщательным отбором керна.

— И деньги нашли?

— На это найдут… Не зря тут бывший министр финансов крутится.

— Иван Васильевич, между нами, — Зимогор огляделся — до сетей было далековато. — Не пробурить новую скважину. На той же глубине будет авария.

С прежней блаженной улыбкой Аквилонов глянул в небо, мечтательно откинувшись на руках, облегченно вздохнул.

— Ну, будет так будет… Отступишь пару метров и проткнешь третью. Правда, уже не ты, а кто-нибудь другой.

— Что здесь происходит, Иван Васильевич? Зачем это им?

— Спроси у них сам. Думаю, случай представится… Да ведь ты догадываешься? Или нет? Или я зря тебя сюда послал впереди Ангела?

— Я-то догадываюсь…

— Тогда молчи. И смотри, дела тут серьезные заворачиваются, вон как забегали… Когда много всего — денег, власти, роскошной жизни, всегда хочется жить вечно. А смерть поджидает, стоит за углом, глядит и хихикает. Всех одинаково поджидает: и того, кто нажрался, и голодного. И откупиться от нее можно лишь манорайской солью. Вечность они ищут, вот что. Потому и суетятся, спешат… Гляди, они скоро станут злые: олигархи желтухой болеют, стареют, президент на ладан дышит… Не давайся им в зубы, оглядывайся почаще, чтоб за штаны не схватили. У прежних были волчьи повадки, сразу за горло, а у этих — шакальи, все норовят сзади подобраться и ухватить.

— О чем это вы?

— Да о повадках… — он вдруг обернулся к Зимогору, приблизился так, что в лицо дыхнул. — Керн подменили?.. Ладно, передо мной теперь не темни, я много чего не знаю, но кое-что соображаю. Подменили. А такую комбинацию провести, тут, брат, не просто мозги надо иметь и ловкость рук. Не туза из рукава тащить… Эти люди знают, что спасают. И самое важное, отлично представляют, ради чего и во имя чего рискуют. Послушай меня… Если они выйдут на тебя — не отказывай. Им можно доверять. И спрашивать не нужно, зачем то, зачем это. А они на тебя обязательно выйдут. Если уже не вышли…

Он не уточнял, не требовал подтверждений или опровержений; он старался сказать побольше важного, однако при этом все время был слегка рассеян, может, оттого, что одновременно успевал наслаждаться природой и прислушиваться, что творится на вертолетной площадке.

— Я за свою жизнь много чего повидал, Зимогор, — продолжал он, дыша в лицо. — Такие тайны знаю… Да что все эти наши секреты? Вон спутник над головой висит… Я в таких экспедициях работал по молодости, что пописать из палатки под конвоем ходил. Чего мы только не искали под землей… И я все время чуял, эти люди где-то рядом, близко. Смотрят, изучают, иногда едва заметно вмешиваются… И так мне хотелось, чтоб на меня вышли! Даже не приблизились… А в Манорае, думал, уж точно выйдут. Никак им не избежать контакта с Иваном Грозным. Я-то знаю, что тут! — он постучал ботинком по земле. — И они знают, что я знаю. Нет, не вышли. Видно, не та фигура. А на тебя они клюнули, Зимогор! Я сразу почуял, когда ты примчался весной с Алтая и глаза вытаращил, крыльями захлопал. Ладно, молчи, не признавайся. Но они тебе дали знать — ты им интересен. Мне и знака не было за всю жизнь…

Зимогору был неприятен запах изо рта Аквилонова — какой-то земельный, залежалый, однако он говорил такие сокровенные вещи, что нельзя было отвернуться или уклониться от его дыхания, и Олег терпел из последних сил, стараясь дышать ртом и опасаясь, как бы в столь ответственный, исповедальный момент его не стошнило.

— Много думал про них, понять хотел, что это за организация такая? Если масонская ложа, почему не вербуют новых членов из нужных людей! Спецслужба, но чья?.. Может, религиозная секта, так что это за религия такая странная — стеречь земные недра? Они здесь, Зимогор, вечность стерегут! Вечность, она там, в земле…

И снова постучал каблуком. Но вдруг встрепенулся, прислушался и отвернулся наконец в сторону — Олег вздохнул с тайным облегчением.

— Слушай, кажется, запускают?

Зимогор с удовольствием отскочил в сторону, продышался, огляделся — Ми-6 начинал раскручивать винты…

— А почему на грузовом-то? — спросил он. — В пассажирских места нет?

— Для меня уже не будет, — усмехнулся Иван Крутой. — Сложил полномочия… Ну-ка, сбегай, скажи, чтоб подождали! Пять минут! А я еще посижу и природой полюбуюсь. Мне здесь так хорошо стало, душа обрадовалась. Бывают же места на земле, где хорошо человеку… Давай, быстро, пять минут!

Олег побежал к вертолетам напрямую по нехоженому лугу, дышал полной грудью и никак не мог выдохнуть, исторгнуть из себя отвратительный, залежало-гнилостный запах земли. И было всего двести метров, но почему-то на первых пятидесяти началась одышка. Зимогор перешел на шаг, и в этот миг сзади звучно громыхнул выстрел. Продолжая еще двигаться вперед, он оглянулся и не увидел среди травы белой рубахи Аквилонова…

А на выстрел, словно с цепи сорвавшись, уже неслись два столпообразных охранника с автоматами наперевес, водили стволами, крутили головами и одновременно что-то быстро тараторили по рациям. Зимогор побежал назад, к месту, где оставил Ивана Крутого, однако один из охранников ринулся к нему наперерез, без слов сшиб с ног и придавил стволом к земле.

Трава пахла озоном, земля — земляникой…

Через минуту его отпустили, и Олег все-таки добежал до Аквилонова.

Он выстрелил себе в грудь. Мощный пороховой заряд спалил белую рубашку вокруг раны, вычернил ровным кругом кожу напротив сердца, и воронка эта еще продолжала дымиться…

Маузер Аквилонова был уже в руке одного из охранников.

Из-под сетей бежал Ангел, за ним — эти двое в гражданском и женщина, потом Ячменный, Менухов и несколько буровиков.

Ивана Крутого обступали со всех сторон и все пялились на черную рану, а сам он смотрел в небо и еще улыбался.

— Всем — назад! — вдруг спохватился Ангел и пошел грудью на начальника партии. — Уведите отсюда людей! Уведите, я сказал!

— Труп — в грузовой вертолет, — распорядился один из гражданских. — Быстро!

Камуфлированные столбы завернули автоматы за спины, хладнокровно взяли Аквилонова за ноги и потащили волоком к вертолету. Иван Крутой откинул назад руки и все еще глядел вверх, не обращая внимания на задравшуюся рубаху и оставляя за собой широкую дорожку примятой травы.

Охранники отволокли его метров на десять, когда Зимогор опомнился.

— Вы что же, суки?! — заорал он, бросаясь следом. — Вы что его как бревно?! Это же человек, мать вашу!..

Удивительно, но отморозки бросили Аквилонова и встали рядом, растерянно озираясь. Тогда и Ячменный, отжатый Ангелом, спохватился, крикнул буровикам:

— В самом деле, охренели совсем! Керновый ящик сюда! Вместо носилок! А то тянут, как собаку!..

Через несколько минут Ивана Крутого погрузили на керновый ящик, взялись вчетвером за ручки и понесли к Ми-6, невозмутимо раскручивающему винты…