ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Ты не справляешься с работой, Крепленый, - сказал Антон Гришавин, сорокатрехлетний, с заметным животиком мужчина среднего роста. Его короткие мускулистые руки с поросшими рыжим пухом пальцами лежали на столе. Пальцы эти непрестанно двигались, выдавая характер "пахана" лучше, чем одутловатое малоподвижное лицо.

– Человек, который не справляется с работой, - без выражения произнес Гришавин, - такой человек нам не нужен!

Крепленый смотрел на лидера "тобольцев" с ненавистью и презрением, но был не настолько глуп, чтобы открыто бросить ему вызов.

– Я сделал как надо, - буркнул он, глядя не на лицо Гришавина, а на его руки. - Я размажу придурка!

– Тот, кто хочет работать, - словно и не слыша реплики Крепленого, наставительно продолжал Гришавин, - тот находит возможности. Тот, кто не хочет, - находит причину! - Он сплел волосатые сосиски пальцев, уперся локтями в стол и поглядел на отводящего глаза Крепленого. - Ты уже нашел причину, Крепленый?

Собственно, Гришавин не был настоящим "паханом". Он даже в тюрьме не сидел, если не считать месяца, когда он на "особых условиях" пребывал под следствием. Два года назад Гришавин был даже не вторым, а четвертым в иерархии группировки.

Отвечал за внешние "связи". Но когда "первый" (не без помощи конкурирующих структур) был осужден на девять лет за разбой, Гришавин как-то незаметно выдвинулся вперед. И особенно укрепился, когда после разборки двух больших группировок в Питере осталась без места целая свора бойцов. Гришавин укрыл их, а заодно ухитрился прибрать несколько жирных кусков развалившейся "империи". А затем, пользуясь прежними "производственными" связями, с небывалой легкостью начал брать под "крышу" одну богатую фирму за другой. А на вырученные деньги покупал людей: "власть" и "солдат". Причем в выборе последних упирал не на криминальный контингент, а на тех, кто имел практический опыт боевых действий.

Когда кое-кто решил, что "тобольцы" жиреют не по чину, прижать Гришавина было уже довольно трудно. Он содержал больше трехсот "стволов" и несколько "оборотней" в государственных службах. Попытка взорвать банду изнутри привела к жестокой разборке между авторитетами прежнего пахана и сторонниками нового. И показательной расправе над первыми. Изобретательность, проявленная в выборе способов убийства личным телохранителем Гришавина Берестовым, впечатлила всех.

Крепленый в этой разборке уцелел. Потому что держался в стороне. У него была своя "вотчина", выделенная еще прежним "паханом", свои кореша и хорошие связи в воровском мире. Трогать его без веской причины было для Гришавина нежелательно.

Кроме того, деньги от Крепленого шли хорошие, а новый лидер выбирал не по кровным и кровавым связям, а по деловым качествам. Но любил Гришавин Крепленого не больше, чем прежнего "пахана", который почему-то никак не мог выбраться из зоны. А ведь планировалось, что он будет освобожден через год с небольшим.

Гришавин не считал себя вором. Он ощущал себя бизнесменом. Причем прогрессивным бизнесменом. Хотя еще десять лет назад истово обличал капитализм. Единственное, о чем он заботился в подборе людей (кроме денежной стороны, разумеется), - это чтоб никто из них не приобрел опасного веса в банде. Обычно держал при себе троих-четверых, стравливая между собой… и примиряя по-отечески.

Крепленый, далеко не дурак, понимал, что к чему, но когда речь заходила о "приближенных" Гришавина, свирепея, цедил: "С-суки!.." - и держался от них подальше. У него свой район, свои "точки" и люди тоже в основном свои.

Ласковина Крепленый возненавидел всем нутром. За пинок в грудь, за разгром, за то, что стянул его пистолет, за то, что вот сейчас сидит он, Крепленый, сидит и, потея, оправдывается перед тем, кто и зоны не нюхал, а пролез в авторитеты. И все это из-за паршивого придурка! Была б его воля - поднял бы всю банду: бойцов, ментов - всех, не считаясь с расходами, - затравил бы гаденыша и кровь поганую по капельке выцедил! (При мысли о том, что он сделает со Спортсменом, когда тот окажется у него в руках, Крепленый бледнел и глотал слюну.) Придурка надо поймать, не считаясь с расходами!

В том-то и дело, что не считаясь с расходами. Гришавин ему и объяснил популярно, в какие суммы обходится крепленовская "халатность и некомпетентность".

Фактические убытки, убытки от нарушения "режима". Высек даже за прибор "ночного видения", взятый у вояк в счет прошлых услуг. Потому что прибор - тьфу!

Баловство. А расчет совершен. "Всякие разборки - потеря денег! - говорил Гришавин. - Всякое насилие сверх необходимого - убыток!" Крепленому Гришавин напоминал калькулятор: выгодно - сделают из человека жареный фарш, не выгодно - пусть гуляет!

– Если мы его не прищучим, - сказал Крепленый, - потеряем авторитет. Его и Коня.

И сначала Коня, не хер ему своих людей распускать! Другим тоже урок будет!

– Коня трогать нельзя! - наставительно произнес Гришавин. - Конь - существо полезное. И под присмотром. Под моим присмотром. А авторитет ты уже потерял. Даю тебе три дня. Через три дня ты этого молодца, Спортсмена, доставишь мне. Живым, понял? Чтобы точно знать: Спортсмен этот сам по себе прыгает, а не на чьей-то веревочке!

– Сам он! Сам! Свободой клянусь! - воскликнул Крепленый.

– Ты, - тем же ровным голосом отвечал Гришавин, - думаешь. А мне знать надо. Я за вас всех отвечаю, понял? Ты, я знаю, ментов подключил своих?

– Угу, - кивнул Крепленый. - Пусть пайку отрабатывают!

– Отключи, - распорядился лидер. - Сам должен управиться! Говорил же - авторитет роняем! - И жестко: - Да, роняем! Потому возьмешь его и привезешь ко мне. Я решу, как авторитет этот снова поднять! Три дня, Крепленый!

– Да как я его найду без ментов! - взвился тот. - Четыре миллиона народу!

– Он тебя нашел, - напомнил Гришавин. - И ты его… нашел. И просрал! Потому что людей подбирать не умеешь! Распустил кадры! Пьют, пыхают, девочек наших совсем загоняли. А девочкам - работать. Им клиентов обслуживать, а не твоих мудозвонов!

Распустил! Один фраерок двадцать твоих киздюков отметелил! Знаешь почему? Потому что все вы после семи бухие в жопу!

– Я трезвый был, - буркнул Крепленый, прикидывая, кто мог настучать. Да любой мог, еш его!

– Молчи! - рыкнул Гришавин, наливаясь краской. - Бухие - все! А "ствол" он у тебя забрал, твою мать!

"Ну, сука, - тоже багровея, подумал Крепленый. - Поймаю - собственные яйца сожрать заставлю! Как опозорил, сука!" - Херня это, - подал голос телохранитель лидера Берестов. Вроде бы вступился, а по смыслу… - Херня это! Ему самому руками махать не требуется. На то люди попроще есть!

– Вот-вот, - проворчал Гришавин. - Вот их-то он и просрал!

"Опустить хотят, - мелькнуло в голове Крепленого. - Спортсмена просрал, бойцов просрал… снять Крепленого с места! Хрен вам в глотку! - злобно подумал он. - Довыеживаетесь! Соберем сходняк…" - Все, Крепленый, - сказал Гришавин, буравя его глазками. - Три дня тебе. И учти: если этот Рэмбо, Спортсмен, пойдет на контакт - а он пойдет, нутром чую, просто так этакие дела не делают, - смотри не спугни!

– Не спугну, - обещающе процедил Крепленый. - Во сне его вижу, падлу! Я его…

– И не вздумай! - отчеканил Гришавин. - Он мне живой нужен, а не полудохлый!

– Ты что ж, спустишь ему? - как ни старался Крепленый, а прозвучало угрозой.

– Мудак, - сказал лидер, оборачиваясь к Берестову. - Просто полный мудак! Я, Крепленый, сам решу, что с ним делать. Может, убью, а может… куплю! Иди, Крепленый, работай! Берестов, проводи!

Берестов, бывший спецназ, Афган, Молдова, Сербия, смотрит на бывшего кидалу, бывшего зэка Крепленого, как солдат на гниду. "Скомандуй, командир, и я сам тебе этого Спортсмена на блюде преподнесу. Хоть целого, хоть в виде рагу. А лучше этого, зэчишку! Скомандуй!" Не командует Гришавин. Пока не командует.

– Пойдем, старина! - Легкий тычок в спину. - Машина ждет!

Проводив их взглядом, Гришавин вздохнул и потер кулаком глаз. Что за люди вокруг? Так хорошо дела развиваются - и пожалуйста. Какие убытки, какое варварство! Да уж, ломать - не строить. Малой кровью не обойдешься. Вот и сын из Франции звонил: и там беспорядки… Да.

– Берестов, - сказал он вернувшемуся телохранителю. - Налей нам беленькой, на пару пальцев, за удачу!