ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Проснулся Ласковин от шороха. Да, нервы стали ни к черту. Вон позапрошлой ночью коты орали, как грешники в аду, и ничего. Спал как-то.

Тьма была полной. Снаружи - ночь. Был бы день, слева, над примерзшей дверью, что вела на крышу, пробивалась бы полоска света. Не видно ее - значит, ночь.

Темнота… и шорох! Нет, не нервы, наоборот! Шурр-шурр… Ходит кто-то. Человек? 

"Вздор, - подумал Ласковин, окончательно проснувшись. - Вздор! Ходить по чердаку, заваленному мусором, в полной темноте? Да это такой бы шум поднялся: то на жесть ржавую наступишь, то на стекло. Или за трубу заденешь. Не то что ходить почти бесшумно, вообще ходить - ноги переломаешь!" Андрей представил себе команду "тобольцев", окружающих его во мраке. С ума сойти. Тут бы такой грохот и мат-перемат стоял… однако ходит, ходит же! И не кот, тяжелый. Кто? Собака? Нет, у собаки шаг другой, и когти цокают. Тигр? Бред!

Тигр - на чердаке! Шурр-шурр… Все-таки… Человек? Может, он, Ласковин, все еще спит?

Андрей медленно расстегнул молнию спальника. Фонарик рядом, пистолет, если что, тоже рядом.

Шаги - шурр-шурр - начали удаляться. Он, чердак, большой, есть где побродить… в темноте. Большой чердак, попробуй найди в нем Андрея Ласковина! Тем более что спит Ласковин в укромном уголке, за дымоходом, с довоенных времен оставшимся.

"Господи, - подумал Андрей. - Да я боюсь!" Он тихонько сел, начал надевать ботинки. Ботинки нужнее, чем штаны. Без штанов даже двигаться легче, а без ботинок - по щепкам, по гвоздям, по стеклам битым - поди-ка попляши!

Холодно, однако. Кожа в пупырышках. Или это от страха? Как он ходит? Это кем надо быть, чтобы по этим самым гвоздям, стеклам, щепкам, в полной темноте - так тихо? Страшно тебе, Ласковин? Страшно! Когда Крепленый в тебя стрелял, страшно не было. А сейчас… блин! Кто?

Шурр-шурр… Сюда идет. К нему. Выходит, с той стороны все осмотрел, теперь сюда идет. Осмотрел? В такой темноте? Да здесь даже коты ни хрена не видят!

Шурр-шурр… С другой стороны дымохода. Человек. Точно, человек. Дышит с присвистом: бронхит? Сырость? Шурр-шурр… Сейчас выйдет справа. Слева - там потолок низкий и балка. Значит, справа. Шурр-шурр… Банки пустые консервные не задел, обошел… Шурр-шурр… Страшно, Ласковин? Хрен вам!

Андрей подобрал ноги, сконцентрировался: фонарик в одной руке, "вальтер" - в другой…

Шурр… Остановился. Может, знает, что Ласковин рядом? Наверняка знает. Чует.

Если уж в такой темноте разгуливает, как в полдень по Дворцовой площади…

Шурр… Шурр… Вот он!

Андрей не увидел - почувствовал, как из-за угла дымохода возникла страшная фигура… Кто?

Луч фонаря ослепительно, остро ударил в темноту, вырвал из тьмы уродливую голову, черное, отливающее глянцем, как спинка жука, рыло… Голова чудовища на человеческом теле, огромные квадратные, отблескивающие радужно глаза… и пистолет, направленный прямо на Ласковина!

Андрей вскрикнул от потрясения - этого он не ожидал, - вскрикнул и непроизвольно нажал на спуск. "Вальтер" хлопнул отрывисто, оглушительно, пуля (мимо!) грохнула в крышу. Чудовищная голова на человеческой шее дернулась, монстр зарычал, пистолет его плюнул огнем и громом: бах-бах-бах! Трижды. Андрей метнулся назад, за дымоход, в щель между кирпичной кладкой и скосом крыши. Фонарик он выронил, но тот, по странной прихоти, продолжал светить прямо в чудовищную морду. И пистолет в черной руке задергался снова: бах-бах-бах… А сам монстр топтался на месте неуклюже, вертел башкой… и стрелял, стрелял. Грохот наполнял брюхо чердака. Грохот и пороховая гарь. Андрей все ждал, когда у него кончатся патроны, а патроны не кончались. Десять выстрелов, двенадцать…

И вдруг чудовище перестало палить, сунуло пистолет в карман, схватилось рукой за уродливую голову… и оторвало от нее половину!

Андрей почувствовал себя резиновой игрушкой, из которой выпустили воздух.

Слава Богу! Ноктовизор! Прибор ночного видения, фотонный умножитель. Андрей видел такие в проспектах. Мог бы и узнать! Никакой не монстр. Просто человек с ноктовизором. И сейчас этот человек взял обычный фонарик и направил на Ласковинскую "спальню".

Вот бы самое время прыгнуть, выбить пистолет, выбить чердачную пыль из куртки незваного гостя… И дух из самого гостя - тоже!

Но прыгнуть Ласковин не смог. Слабость. Реакция на стресс. И выстрелить не смог, не приучен в людей стрелять, тот, первый выстрел - случайность.

А гость злобно пнул ногой ласковинский фонарик, выключил свой и снова надвинул на лицо прибор-морду. Начнем сначала. Те же и темнота. Слепой Ласковин против "зрячего" убийцы.

Нет, уже не сначала, с другого места. Слабость прошла. Андрей больше не боялся.

Человек плюс техника против человека же плюс искусство… Убийца заглянул в щель, где прятался Ласковин. Поздно, приятель! Андрей уже выполз с другой стороны. Есть приборы, которые "видят" сквозь стены. Но не этот. Убийца - там.

Андрей - здесь. Между - полутораметровой ширины труба дымохода. По кругу, в догонялки, как в детстве. И очень простой прием - чуть быстрее. Глядишь, и ты уже не впереди, а сзади, со спины…

Еще минута - и Ласковин бы выиграл эту игру, но тут с визгливым скрипом распахнулась дверь, ведущая на лестницу, и кто-то истошно завопил:

– Клуша, твою мать, Клуша!

И свет фонаря запрыгал по темному пространству чердака. Потом второй луч, третий.

– Здесь я, мудаки! - гаркнул убийца Клуша, и фонари тут же скрестились на нем, вынудив Ласковина отступить назад, чтобы не оказаться обнаруженным.

– А этот… здесь? - спросили из темноты.

– Здесь, бля! Затихарился. Макар, стань у двери и не светись, еш тебя, у него ствол!

– Как бы он нас опять не уделал… - проговорил кто-то.

– Не киздеть! - пресек Клуша. - Вы, с фонарями, - светить, остальные - давай с той стороны, цепью, мать вашу, а то друг друга продырявите!

Клуша включил свой фонарь, и Ласковин тут же шагнул ему за спину.

Цепочка двинулась навстречу. Через пару минут они поравняются со своим начальником. У Ласковина начал формироваться план. Выждать эту пару минут, потом - рывок: вырубить Клушу, вырубить того, кто у двери - до нее метров десять, - вниз, в машину - и бай-бай. Рискованно, но что делать? Не более рискованно, чем вламываться в штаб-квартиру "тобольцев". Условия сходные: темнота, фактор неожиданности. Вопрос удачи и быстроты. О черт! Ласковин только сейчас вспомнил, что он, можно сказать, голый. Штаны, куртка - около спальника. В куртке - деньги, документы, ключи. Если он их оставит, можно и не убегать.

Цепочка двигалась. Осторожно, без суматохи, вслед за полосами фонарных лучей.

Андрей надеялся, что кто-нибудь с испуга начнет палить по теням. Зря надеялся.

Клуша застыл: луч мощного фонаря прошивает тьму до противоположной - в паутинной мочале - стены. В правой руке - пистолет, ноктовизор сдвинут на лоб. Грозный, вероятно, вид у мужика! Ладно, ладно, ты только стой, не оборачивайся.

Чувствуя себя тараканом, которого включенный свет застал посреди коммунальной кухни, Андрей преодолел несколько метров до спального мешка. Очень осторожно он сложил внутрь куртку, брюки, тихо-тихо свернул, липучкой зафиксировал, теперь валик под мышку - и назад. Цепочка уже почти рядом. Серьезные ребята. Никакой суеты.

Клуша развернулся на четверть, Ласковин притаился за его широкой спиной.

Слева-справа пошарили желтые щупальца фонарей.

– Вот, вот здесь он спал, еш его!.. - возбужденно проговорил кто-то.

– Искать! - рявкнул Клуша, бросил взгляд на освещенные желтым бумажные коробки, что-то шевельнулось у него в мозгу… Вспомнил! Спальник! Одежда!

– А… - начал он.

– Пок! - рукоятка ласковинского пистолета опустилась на затылок Клуши.

– Бах! - Это уже не "вальтер", это рявкнул пистолет в руке Клуши. Так, в пространство. Хозяин его уже оседал на пол.

Эхом на этот выстрел откликнулся еще один стрелок. Андрею некогда было разбираться, кто, куда, зачем палит. Он ринулся к двери (слава Богу, не споткнулся, не потерял темп), возник сбоку от сторожившего выход бандита, сшиб его и выскочил на узкую лесенку.

Если удача поворачивается спиной, то лица ее уже не разглядеть!

Около дюжины ступенек вели от чердачной двери вниз, на площадку. Узкая лесенка, зажатая между двумя стенами. А на площадке, начеку, расположился еще один бандит. И пистолет его смотрел прямо на Ласковина.

Дюжина ступенек. Проход в метр шириной. Не увернуться, не отступить.

Все, что мог сделать Андрей, - прыгнуть сверху на "тобольца". Что он и сделал.

Все, что нужно было сделать "тобольцу", - это попасть с нескольких метров в фактически неподвижную цель. Промахнуться практически невозможно.

Ласковин прыгнул - бандит выстрелил. Дважды. И не промахнулся, разумеется.

Летящее тело по инерции обрушилось на бандита, сшибло с ног, локтем - о щербатый пол - очень больно! - но зато! Наконец! Все!

Две пули калибра 7,62 мм, выпущенные с расстояния нескольких метров, - это все!

Две пули из пистолета ТТ образца 1951 года практически в упор - это без вопросов!

"Тоболец" зашипел - у, бля, локоть, больно! - и левой рукой спихнул с себя тело, теперь уже просто тело. Готов, рожей в пол, без штанов к тому же… Спортсмен, бля!

– Братва! - гаркнул наверх, в раззявленную чердачную дверь, прушник убийца. - Киздец, братва! Я его достал! 

Пистолет ТТ отличается простотой, прочностью и надежностью устройства.

Незначительно модифицирован в 1933 и 1951 году. Патрон очень мощный, бутылочной формы, такой же, как к пистолету Маузера 1896 года. Останавливающее действие пули сравнительно невелико, но в годы Великой Отечественной войны ТТ зарекомендовал себя как мощное и надежное личное оружие… 

Прежде чем поднять выпавший пистолет, "тоболец" еще раз, мельком, глянул на подстреленного. По белой шерсти свитера, сбоку, у лежащего расползалось кровавое пятно. Готов! Бандит взялся за удобную рифленую, со звездочкой и буквами СССР (осколок империи) рукоять: надежная вещь, ничего не скажешь, не зря ее знатоки нахваливают!

– Братва! - закричал он снова, распрямляясь. - Давай вниз, я его…

Что-то твердое ударило "тобольца" под зад, в аккурат по копчику. Исписанная паскудными словами, многослойно обоссанная стена метнулась навстречу, и с сухим треском бильярдного кия, ударяющегося по шару, бандит впилился лбом в намалеванный внуком победителя символ Третьего рейха. Только четверть часа спустя "тоболец" узнал, что поторопился с выводами.