"Женщина в зеркале" - читать интересную книгу автора (Абашели Александр)

Глава вторая "ЛЕТАРГИН"

Инженер Вайсман переселился к Камарели, в тихую квартиру на Трибунальной улице, где ему была отведена под лабораторию просторная светлая комната.

Перенеся сюда весь свой багаж, он в течение двух недель работал с тремя инженерами, рекомендованными Камарели. В лабораторию от центральной магистрали Загэса провели электролинию. По чертежам Вайсмана Камарели заказал множество различных инструментов и машин. Во дворе вырыли глубокий колодец, в который Вайсман опустил какую-то медную трубку, наполненную темной вязкой жидкостью. Из лаборатории к трубке протянули покрытую свинцом серебряную проволоку. На крыше дома соорудили семиметровую башню, увенчанную объективом телескопа.

Спустя две недели Вайсман отпустил инженеров и принялся за оборудование лаборатории.

15 мая все было готово. В 11 часов утра Вайсман пригласил Камарели. Войдя в лабораторию, Камарели сначала ничего не мог разглядеть: в комнате было темно, как в рентгеновском кабинете. Но постепенно он освоился с темнотой и увидел в углу комнаты Вайсмана, перед которым стояла лампа, прикрытая абажуром и отбрасывавшая маленький кружок фиолетового света.

– Пожалуйте! – пригласил его Вайсман, и комната вдруг озарилась неизвестно откуда хлынувшим дневным сиянием.

Камарели обратил внимание на то, что в комнате не было окон: там, где прежде выходили в сад два окна, теперь была глухая стена, а на ней – громадная черная, хорошо отполированная доска.

Камарели осмотрелся, пытаясь найти источник света, но так и не смог понять, откуда он лился.

– Для лаборатории непригоден ни солнечный свет, ни обыкновенное электрическое освещение, – любезно начал объяснять Вайсман. – Пожалуйста, присаживайтесь, приступим к работе. Прежде всего, мы должны остановиться на одном до сих пор незамеченном свойстве дисперсии электромагнитных волн…

В два часа дня лаборатория была полностью подготовлена. Камарели уже детально ознакомился с формулой Вайсмана и теперь с нескрываемым нетерпением ждал результатов опыта.

Впрочем, несмотря на то, что Камарели был всецело поглощен предстоящим исследованием, он не мог не заметить странного поведения Вайсмана: объясняя каждую часть формулы, он все время стремился к тому, чтобы заключение, окончательный вывод был бы сделан Камарели. Получалось, что не Вайсман раскрывал формулу, а он, Камарели. Подлинный же автор формулы лишь задавал вопросы, но так, что Камарели тотчас же находил нужный ответ, – словно это была его собственная формула.

Заработал маленький мотор, который должен был заполнить «спящей» энергией – летаргином – пространство радиусом в 10 метров. На столе в углу лаборатории стояла маленькая лампа без проводов, с необходимым оборудованием,

В три часа электрометр показал достаточное насыщение эфира.[7]

Мотор остановился.

Камарели подсел к лампе. Вайсман погасил в комнате свет. Лаборатория погрузилась в полный мрак.

Камарели нажал на включатель, и лампа загорелась белым светом….

Затем он передвинул рычаг стоящего там же маленького двигателя, и тотчас же бесшумно заработал мотор, завертелось колесо. Опыт завершился полным успехом. Камарели. вскочил со стула, крепко обнял Вайсмана.

На следующий день Камарели выступил с докладом в Академии наук Грузинской ССР. Академия поручила ему без промедления провести все необходимые для подготовки опытов работы.

Грузинское телеграфное агентство известило весь мир о новом научном открытии.

Для опытов Камарели был выделен один из генераторов Загэса. Неподалеку от генератора вскоре появилось каменное здание в виде башни и магнитный бассейн. Башня соединялась с магистралью генератора. Между башней и генератором поставили трансформатор, где электрический ток подвергался необходимым изменениям. Выходящий из магнитной башни ток посылался в особый аппарат, где и происходила реализация формулы Вайсмана. Этот аппарат находился рядом с главным зданием Загэса, в особом тоннеле, совершенно неприметном для непосвященного глаза. Отсюда к главному зданию протянули медный провод, который шел на крышу и соединялся там с высокой мачтой. Мачта посылала в пространство летаргин.

Камарели заказал семь двигателей для самолетов и десять – для автомобилей. Для проведения показательных опытов беспроводного освещения решили соорудить от Загэса до Тбилиси, да и в самом городе, вплоть до Навтлуги,[8] 1.500 лампионов, каждый мощностью в 10.000 ватт.

К пятому июня были готовы один самолет, один автомобиль и три лампиона. Назначили демонстрацию опыта для узкого круга специалистов. Были приглашены три английских инженера, которые только накануне прибыли в Тбилиси в составе делегации манчестерских текстильщиков.

В 12 часов дня специалисты осмотрели двигатели машин и лампионы. Объяснения давал инженер Камарели.

В половине первого в кабину самолета поднялся Вайсман. Он взял с собой трех пассажиров, в том числе одного англичанина. В автомобиле, вмешавшем пять человек, уселись два других англичанина. Камарели подал знак-самолет плавно и бесшумно поднялся в воздух, а автомобиль покатил по шоссе. Ярким заревом зажглись лампионы. Их сияние спорило с солнечным светом. Удивлению – и восторгу присутствующих не было конца.

Грянул оркестр, раздались крики "ура!", рукоплескания.

Самолет, покружив над окрестностями Тбилиси, вернулся к Загэсу и начал медленно приземляться.

Вскоре на шоссе показался и автомобиль.

Вечером в Академии наук состоялось совещание, на котором было принято решение – в день празднования четырехлетия со дня пуска Загэса провести публичную демонстрацию летаргина.

Камарели и Вайсман работали без устали. Дел было по горло.

На правом берегу Куры, рядом с Загэсом расчищали просторную посадочную площадку. Вдоль Дидубийской долины от Загэса до самого Тбилиси протянули навесы от солнца, поставили скамьи для многочисленных зрителей, палатки с прохладительными напитками и закусками.

Во всех тбилисских гостиницах были заблаговременно подготовлены лучшие номера для приглашенных на торжество гостей.

Сообщение Грузтага о результатах опыта произвело в Европе и Америке подлинную сенсацию. Правда, некоторые ученые капиталистических стран, скептически настроенные, сомневались в достоверности этого сообщения, но их неверие разбивали телеграммы и письма трех англичан, присутствовавших на демонстрации опыта и подробнейшим образом описывавших замечательную победу ученых.

В Тбилиси прибыли гости-представители различных научных ассоциаций, делегаты от рабочих организаций. На следующий день съехались представители всех научных и промышленных центров Союза.

Тбилиси был полон гостей.

В день праздника уже с утра к Загэсу стал стекаться народ, Все дороги были запружены.

На новом аэродроме Загэса выстроились семь черных самолетов и десять красных автомобилей.

По распоряжению Камарели, в присутствии иностранных специалистов были тщательно проверены моторы самолетов, автомобилей и электрометр.

В 12 часов дня пушечный залп возвестил о начале торжества.

На высокой мачте над Загэсом взвилось алое знамя, зазвучала мелодия «Интернационала». С первыми же звуками музыки в синеву неба черным орлом взвился самолет, за ним второй, третий – и через несколько минут к Тбилиси журавлиной стаей устремились семь металлических птиц. Не слышно было привычного шума моторов, самолеты парили неудержимо и бесшумно. Через несколько минут по серому асфальту шоссе пронеслись красные автомобили. Крики восхищения, удивления, восторга многотысячной толпы, звуки музыки, мощный пушечный залп содрогали воздух.

Когда самолеты описали круг над Тбилиси, в небо поднялся громадный белый аэростат с развевающимся алым знаменем. Казалось, в синеву вместе со знаменем взмыла вершина Мкинвари.[9]

Когда аэростат поднялся на достаточную высоту, с ним поравнялся один из самолетов, и громадный шар, как заранее было задумано, опадая белым пятном, лег на черное тело самолета.

Тридцатиметровое красное знамя развевалось над ним. За знаменосцем в два ряда следовали остальные шесть самолетов.

Наконец они плавно опустились на загэсовском аэродроме.

Председатель правительства Грузинской Социалистической Республики открыл митинг. В своем выступлении он подчеркнул, что нынешний день знаменует новую эру в развитии мировой науки.

Затем выступил инженер Камарели. Его встретили громом аплодисментов.

Камарели был очень смущен и взволнован. Он поблагодарил присутствующих и добавил, что своим открытием он во многом обязан помощнику, которого он может назвать пока только счастливым случаем.

Публика, тронутая скромностью инженера, устроила ему овацию. Вслед за Камарели на трибуну один за другим поднимались делегаты разных стран. Небольшую, но взволнованную речь произнес представитель журнала «Electropower». Митинг закончился в три часа дня. Но и вечером в Тбилиси, залитом огнями иллюминации, продолжалось торжество. Ровно в 10 часов на несколько мгновений в городе погас электрический свет, и оживленные улицы Тбилиси объял полный мрак. Но еще мгновение… – и, казалось, на ночном небе взошло солнце – высоко на столбах одновременно загорелись, ослепительным огнем бесчисленные фонари Ровный и яркий дневной свет разлился по городу и его окрестностям.

Весть об удивительном техническом открытии, продемонстрированном советским инженером в Тбилиси, быстро облетела весь мир. В физических лабораториях Европы и Америки началась напряженная работа: ученые стремились приподнять завесу над тайной советского инженера. Но все усилия были тщетны.

Забила тревогу зарубежная пресса. Либерально настроенные газеты требовали от своих правительств срочно начать переговоры с Советским Союзом. Сторонники «жесткой» политики требовали отказа со стороны Советского Союза от этого «опасного» открытия.

"Где гарантия того, что Москва, – писала парижская газета «Matin», – не использует это открытие в целях усиления своей военной мощи? Никто не знает, каким сюрпризом обернется оно в военной технике".

Некий американский инженер опубликовал статью "Чего мы должны ждать?", в которой пугал, что Москва может производить обстрел чужой территории летаргиновыми бомбами и снарядами на большом расстоянии. "Ужас в том, что против таких бомб ничего нельзя будет предпринять. Это будут искусственные метеориты, во сто крат более опасные, нежели падающие с неба камни".