"Костер Для Инквизитора" - читать интересную книгу автора (Мазин Александр Владимирович)Глава семнадцатаяЗаявление Ласковин решил отвезти сам. Но сначала надо заехать в «Шлем», забрать свою машину. – Ну ты красавец! - отметил Абрек, едва увидел Андрея.- Из танка выпал? – Из какого танка? - изумился Андрей. – Как из какого? Скажешь, это не ты офис моих соседей порушил? - в свою очередь удивился директор «Шлема». – Ты «апокалиптян» имеешь в виду? – Их, болезных.- Грубое лицо Абрека расплылось в ухмылке.- Там, Андрюха, вчера такой визг стоял. Генералы в звездах, корреспонденты из всех столиц. Суетились, как блохи на дохлой крысе. Дал ты шороху. – Я больше смотрел, чем громил,- возразил Ласковин.- Это Вошь. – А-а… Ну этот - молодец. Серьезный парень.- С уважением: - Танк - это уровень. – БМП,- уточнил Ласковин.- Пришлось организовать… по случаю. – Не найдут? - спросил Абрек. – Не должны,- равнодушно сказал Ласковин. Полной уверенности у него не было, но после вчерашней мясорубки разгромленный особнячок казался детской шалостью. – Значит, это не свидаки тебя изукрасили? - вернулся в прежней теме Абрек. – Нет,- коротко ответил Ласковин. Зарывшиеся под надбровья глазки директора «Шлема» испытующе оглядели Ласковина. – Нет, так нет. Фарида! Подь сюды! – Киска,- обратился Абрек к секретарше,- надо Андрею Александровичу фотографию поправить. Займись. Разбитая физиономия в охранной фирме обычное дело. Фарида сбегала за гримерным набором и принялась за дело. Абрек расхаживал вокруг, рассказывал свежие городские байки. Заодно делился собственными экспансионистскими планами. Планы были грандиозные. Ласковин сразу въехал: вещает Абрек неспроста. А может, просто лапшу вешает? Уж больно круто разгоняется. В Питере же все делено-переделено. Тем более нефтяные терминалы. Нет, похоже, всерьез. У Ласковина возникли нехорошие предчувствия. Такие мероприятия обычно заканчиваются грандиозной бойней. Десять против одного: Абрек постарается и Ласковина вписать в эти игры. – Глянься,- Фарида подсунула зеркальце.- Сойдет? – Вполне. Спасибо, милая. – Сейчас к ментам? - спросил Абрек. – Да. – Ты вот что, особо там не наезжай. – А что такое? - насторожился Ласковин. – Отпустили твоих зайчиков. Дядя прокурор позвонил. Ласковин помрачнел. Сразу вспомнилась пещера: голые тела, кровь, лик идола, испещренный белыми оспинами от пуль. Абрек обнял Андрея, наклонился: – Погоди, Андрюха, скоро мы всех за мудя возьмем. Пусть зайчики недельку побегают, жирку нагуляют. «Нет, в милицию они не побегут»,- размышлял Ласковин. Но нелепо надеяться, что уцелевшие поклонники краснолакового кумира не попытаются отомстить. Он бы во всяком случае попытался. А если еще «апокалиптяне» просекут, кто им хатку попортил, начнется совсем веселая жизнь. «Апокалиптян» он час назад по телевизору смотрел. Очень обижались «апокалиптяне». Говорили, что из-за бандитской выходки Богу даже конец света отложить пришлось. Не достойны люди лучшей жизни, и потому и со всеобщей гибелью придется повременить. Явное отсутствие логики «свидетелей» не смущало, зато ведущий программы поиронизировал всласть. После пострадавших слово дали представителям власти светской, от причастности в локальному армагеддончику отказавшейся наотрез, и власти церковной, которая, слегка пожурив обманутых сектантами россиян, уточнила: если бы государство поактивнее заботилось о своих согражданах, глядишь, не пришлось бы давить мошенников танками. В заключение ведущий, упитанный молодой человек с манерами диск-жокея, предположил: скорее всего, тут замешаны деньги. Он оказался не так уж далек от истины. Андрей решил, что «апокалиптян» можно отложить на потом. Большая организация с начальством по ту сторону земного шара будет раскачиваться никак не меньше месяца. А вот попутчик Сергей может отреагировать сразу. Тем более оснований для обиды у него несравненно больше. И вершить месть за собратьев по языческой вере начнет, несомненно, с Ласковина. По крайней мере, Андрей на его месте поступил бы именно так. Чтобы предугадать действия противника, его следует изучить. Поэтому Ласковин покопался в записной книжке и выудил телефон. Данилов Сергей Евгеньевич, кандидат исторических наук. Будем надеяться, что историк из него потолковее, чем родитель. Встретились в кафе. На нейтральной территории. Андрей не хотел лишний раз напрягать Наташу. Счастье, что она не видела учиненной Вошем бойни, но воспоминания о неоязычниках у нее остались самые скверные. К себе домой Сергей Евгеньевич не пригласил. Не все гладко в семье кандидата исторических наук. – Собственно, я специализируюсь на другой эпохе,- сразу предупредил Данилов.- Но почти уверенно могу сказать: ни один из описанных культов не подходит в точности под ваше описание. Более того, склонен предположить его эклектичность. – То есть надергано из разных корзин? - уточнил Ласковин. – Примерно так,- историк улыбнулся.- Например, золотой щит, описанный вами и безусловно символизирующий солнце, может принадлежать к атрибутам Хорса, чье имя, собственно, и означает - «круглый». Отсюда, кстати, и хоровод. Но с равным успехом с солнцем можно связать и Дажьбога. Однако танец, о котором вы говорили, с распущенными волосами и отпущенными рукавами-крыльями я скорее отнес бы к русалиям. – Это что? - спросил Ласковин. – Праздник,- пояснил Данилов.- Приходится на зимние святки, то есть отчасти даже соответствует по времени. Впрочем, зимнее и летнее солнцестояния не обходил ни один языческий культ. Хотя главный русалочий праздник приходится именно на летнее солнцестояние. – А при чем здесь святки? - удивился Ласковин.- Разве это не от христианства? – Андрей Александрович! - в голосе Данилова проступили лекторские нотки.- Половина наших праздников впитала языческое, так сказать, оформление. Но опять-таки,- оговорился историк,- я не специалист. Кстати, специалистам тоже приходится нелегко. Источники бедны и противоречивы. Традиции трансформированы. Большая часть памятников многажды переписана и, скорее всего, не без искажений, поскольку переписывали монахи, к язычеству относящиеся неблагожелательно. Я мог бы сказать точнее, если бы вы описали что-то конкретное, например, вышивку на тканях. Узоры и фигуры, в общем-то, неплохо передаются из поколения в поколение. Увы, вышивки Ласковин не запомнил. Только цвета, красный и синий. Узоры наверняка помнила Наташа, но расспрашивать ее не стоило. Да и ни к чему. – Еще кофе? - предложил Ласковин. – Нет, благодарю. Сердчишко нынче уже не то. – А что насчет идола? - спросил Андрей. – Огромен и бородат - этого недостаточно даже для ориентировочного определения,- осторожно ответил Данилов.- Бородатым изображали Волоха-Велеса, Скотьего бога, но, уверяю вас, бородат был не только Волох. А изображений собаки вы не заметили? – Нет. – Жаль. Данилов достал из кармана жевательную резинку, предложил Андрею, тот отказался. – Если обобщить,- произнес историк,- я выделил бы четырех кандидатов: Перуна, Хорса, Дажьбога и Велеса. – А Род? - блеснул эрудицией Ласковин. – Род - наиболее смутная фигура во всем пантеоне,- задумчиво проговорил Данилов.- Кто-то видит в нем предшественника Перуна, кто-то - Озириса, кто-то вообще полагает его аналогом Саваофа, иначе говоря, Творца. Не думаю, что это Род. Я бы даже Перуна исключил, поскольку ваш кумир не вооружен. А из остальных, милости прошу, выбирайте. – Сергей Евгеньевич, а что вы можете сказать с практической точки зрения? Данилов поднял брови: – Пожалуйста, уточните свою мысль. – На что могут направить свои стремления последователи языческого культа? – Трудный вопрос. Всякие праздники на природе с кострами и танцами. Приапические мистерии, то бишь свальный грех, называемый нынче групповым сексом. Возможно, воинские искусства. Но тут вы, безусловно, больший специалист. – А как насчет заклания агнца? – Это сколько угодно! - засмеялся Данилов.- Кровушку они все любили, хотя кое-кто довольствовался глиняными фигурками, но и человеческих костей на капищах полно. Еще раз повторяю, Андрей Александрович,- источники противоречивы, а труд мифолога, равно как и историка тех времен, подобен изыскам мудрецов из притчи о слоне в темной комнате, которую я вам сейчас расскажу. – Не надо,- возразил Ласковин.- Я знаю эту притчу. Данилов явно удивился, но кивнул: – Тогда вы представляете. Поэтому столь противоречивы и многочисленны теории. – Но какая-то наверняка доминирует? – Верно,- подтвердил Данилов.- Та, чей основатель находится наверху иерархической научной лестницы. Скажем, член Президиума Академии наук. Что, однако, не прибавляет его взглядам достоверности. Так что нынешние язычники могут безбоязненно смешивать и отождествлять - поймать их за руку трудно. Но я бы не стал огульно объявлять всех язычествующих сатанистами, как это иногда делают. Эдак и фольклорные коллективы надобно разгонять. Хотя точку зрения церкви я тоже понимаю: коготок увяз - всей птичке пропасть. – Да,- согласился Андрей.- Не до жиру. А то, что называют моралью и этикой? – У язычников? С этим проще. Первое - это верность клану. Второе - никакой пощады врагу. Азы, так сказать. Иначе в те времена не выживали. – А нынче? – Нынче? - Данилов улыбнулся.- Нынче, пожалуй, тоже. Зимородинскому досталось посерьезнее, чем Андрею. С ним не деликатничали. Но кости остались целыми, если не считать трещины в ребре, почки не отбиты, селезенка не порвана, а голова не проломлена. Если сравнить с тем, как в свое время отделал Ласковина Хан… Нет, тут и сравнивать нечего. По крайней мере, таково мнение самого Зимородинского. Однако Слава лежал в постели с забинтованной головой, а мази на кухне готовил махонький узкоглазый дедушка, потому что пальчики Вячеслава Михайловича напоминали свежесваренные сосиски. Воняли мази отвратительно. Когда дедушка ушел, Зимородинский устроился поудобнее: – Рассказывай! Андрей заколебался: стоит ли говорить правду? Но он слишком давно выкладывал сэнсэю все. Не стал врать и на этот раз. Зимородинский, как обычно, выслушал не перебивая, хотя рассказывал Андрей почти полтора часа, со всеми подробностями, поскольку помнил: мелочей в таких делах не бывает. – Да, скверная история,- резюмировал Вячеслав Михайлович.- Много хуже, чем я ожидал. И с отвратительными перспективами. – Не думаю, что нас вычислят,- сказал Андрей. – Я не об этом. И не о хлопчиках, забравшихся в Наташину квартиру, хотя ты уж постарайся не оставлять девушку без пригляда - я пока не боец. – Сам не смогу, Митяя попрошу,- заверил Ласковин.- И скажи, пожалуйста, что беспокоит тебя? – Твой приятель,- ответил Вячеслав Михайлович.- Что-то с этим дядькой не добре. – Проясни! - потребовал Андрей. – В мире много жестокости,- задумчиво произнес Зимородинский.- Та, о которой ты знаешь, чашка боли в океане страдания. Людей убивают не только из автоматов. Может, как раз в эту минуту в соседнем роддоме безграмотный персонал убил новорожденного младенца? Ты не узнаешь об этом. И никто не узнает. Убийцы, обычные, озабоченные бытовыми проблемами женщины и мужчины, совсем на убийц не похожие, разойдутся по домам, а завтра патологоанатом напишет заключение, что они вовсе не убийцы, а младенец сам виноват, оказался недостаточно шустрым. Вот ты узнал об этом, что дальше? – Наказать! - жестко бросил Ласковин.- И публично, чтоб другим неповадно! – Вот-вот,- покивал Зимородинский.- Свернуть им шеи и бросить к воротам Смольного с соответствующими табличками, так? – Именно! – Эх, Ласка! В наших роддомах ежедневно умирают десятки младенцев! Но уверяю тебя, это не так страшно, как смерть всего одного маленького человечка, зарезанного на черной мессе! – Почему? - холодно спросил Андрей. – Потому что чистые души обретут новые тела, а погубленные души станут пищей демонов. Но страшней то, что множатся те, кто убивает с наслаждением. – Он дрался и убивал за меня,- мрачно сказал Ласковин.- И за тебя, кстати. – Ты уверен? - осведомился Вячеслав Михайлович.- Ты уверен, сынку, что он дрался за меня? Нет, в этом Андрей не уверен, зато уверен, что только благодаря Вошу сэнсэй сейчас лежит в постельке и беседует с ним, Ласковиным. – Не факт,- покачал головой Вячеслав Михайлович, когда Андрей высказался. – А что факт? – Процитируй мне, пожалуйста, шестую и седьмую «Заповеди для мужчин» из «Пяти колец»,- попросил Вячеслав Михайлович. – Развивай интуитивное понимание окружающего. – Так. – Прозревай невидимое. – Так. Вот и давай. – Что давай? - недовольно переспросил Ласковин. – Как что? - удивился сэнсэй.- Прозревай, конечно! По каким-то неуловимым признакам Андрей понял: прелюдия кончилась. И говорит уже не друг Слава, а сэнсэй. И Ласковин закрыл глаза, честно попытался «прозреть». Результат оказался нулевым. – На ковер сядь,- велел Зимородинский.- И не торопись. Андрей выполнил указание в точности. Трудно сказать, сколько прошло времени, но в какой-то момент мысли исчезли, а затем исчезла комната. И время. Тогда Ласковин увидел… Горел костер. Около костра, на траве, лежал кусок серой потертой шкуры. Рядом - пара красных сапог. Голенище одного смялось, у второго стояло прямо. Из кармашка сбоку торчала изогнутая рукоять ножа. Чуть подальше на траве лежали круглый шлем и свернутая кольчуга. «Зря он их бросил,- подумал Андрей.- Заржавеют от росы». Он присел на корточки у костра. Как тихо вокруг… – Братко! - негромко позвал Андрей. Тишина. Все было, как в прошлый раз. Даже оборотень в ременной сети все так же висел на ветке. – Братко! - еще раз, чуть громче позвал Андрей. Оборотень замычал, дернулся. Ласковин встал, выдернул из костра горящий сук, поднес поближе к твари: – Что, огня захотел! И осекся. Сквозь переплетение ремней на него глядели не горящие зеленым зрачки твари, а знакомые темно-серые глаза названого брата. |
||
|