"Костер Для Инквизитора" - читать интересную книгу автора (Мазин Александр Владимирович)

Глава шестая

Над головой Зимородинского высилась длиннющая стена пятнадцатиэтажки. Как представишь, сколько народу живет в такой коробке, сразу делаешься маленьким и незаметным. Но обитателям ее можно только посочувствовать. Особенно тем, кто имеет несчастье жить над входом в подвал.

Юра Матвеев появился точно в десять часов, как договаривались. Вынырнул из подсвеченной красным мигающим фонарем дыры. Этот фонарь - вместо вывески. Кому надо - тот знает. А знают многие. Но не все любят. Особенно родители.

– Здравствуйте, Вячеслав Михайлович!

– Привет. Много народу?

– Человек двести,- ответил Юра.

Зимородинский кивнул.

– Федя уже там?

– Угу.

Вячеслав Михайлович поглядел на пульсирующий красным зев. Нехорошее место. Грязное. И опасное. Не для него, разумеется,- для будущего. Но все равно любопытно.

– Пошли,- сказал он.

– Что, прямо так и пойдем? - изумился Матвеев.

– А что тебя смущает?

– Вячеслав Михайлович, может нехорошо получиться. Там такие мордовороты. И с цепями. Хотя есть такая тема, чужих тут не бьют. А за разборки выкидывают без обратного билета. Но это разговоры. Шизанутых до фига. Половина под кайфом. Фейс’а€ натурально отъехавшие. Черные шаманы, короче. Приложат цепью по башке - и не докажешь, что не сам упал.

– Фейса - это лица?

– Ну! - И продолжил деловито: - Давайте мы с Федькой ее найдем, а как она на выход намылится, аккуратно…

– Значит, ты опасаешься? - перебил Зимородинский.

– Ну, может, не стоит…

– Но ты там был, так?

– Я - одно, вы - другое. Я - пацан. Там таких море. А вы… Сэнсэй, вы сразу заметны.

– Заметен, говоришь? - Зимородинский похлопал Юру по спине.- Заметность воина, хлопче, зависит только от самого воина. Что они хоть проповедуют, эти черные шаманы?

– Да кто что. Один про правильную жизнь задвигает, другой - про градус посвящения, третий - что все говно, кроме «травы» или там «эксти». Про такое тусня лучше всего слушает. А один придурок чуть не повесился.

– И что? - заинтересовался Зимородинский.

– Сняли и спать уложили. Так и спит там на скамейке. Ор стоит хуже, чем когда «Зенит» гол забьет, музон наяривает, а он - хоть бы хны. Дрыхнет.

– Ор, говоришь?

– Угу. Вдруг подхватятся, орут и цепями машут. Это кто старики. А кто новые, те больше по стенкам жмутся. Но по рожам видно - тоже цепями помахать не против. Кстати, цепи тоже там продаются. Священные. Триста пятьдесят за метр.

– Недешево,- отметил Зимородинский.- Работа хоть хорошая?

Юра пожал плечами.

Из мигающей пасти подвала вывалилась компания, человек десять, погребла к остановке с хохотом и визгом. Спокойной ночи, дорогие сограждане.

– А девушек много? - спросил Зимородинский.

– Хватает. Только они тоже… звезданутые.

– Это ничего,- сказал Вячеслав Михайлович.- Ну пойдем, а то еще двери закроют.

– Шутите? Тут до шести утра не гоняют.

Помещение шаманской тусовки напоминало бункер. Или склад. Но Зимородинскому почему-то вспомнился виденный много лет назад самолетный ангар. Может, из-за обрешеченных фонарей на потолке. Но потолок, до которого можно было достать рукой, не очень-то подходил для ангара.

Привратник, нечто гориллоподобное в кожаной безрукавочке и цветных наколках вдоль бицепсов, восседал на ящике, посасывал пивко, входу-выходу не препятствовал. Вот и хорошо.

На стенах обычная корявая роспись соседствовала с глянцевыми плакатами. Лоснящийся Шварц улыбался «железным» мальчикам с гитарами, а улыбчивый Шива танцевал для таких же улыбчивых таиландских голышек. Присутствовала и поэзия: «Только йогнутый мудак фанатеет за "Спартак",- посредством розового фломастера сообщал неизвестный стихотворец. Через весь вернисаж тянулись ядовито-зеленые, в капельках влаги, водопроводные трубы. Присутствовали также краны с надписями "питьевая вода", хотя вода была явно из городского водопровода.

Народу было много, но из-за размеров помещения тесно не было. По полу разбросаны деревянные ящики, используемые в качестве стульев. Внятно попахивало «травкой». Прямо у входа местный «кузнец» разложил продукцию: цепи разной длины, какие-то шипы, браслеты-кастеты. С точки зрения Зимородинского, полный металлолом. Но спору нет, вышибить глаз можно и этой вот зубчатой штуковиной. Особенно если человека крепко держать за руки. Сопровождаемый Юрой, Вячеслав Михайлович неторопливо двигался по бункеру. Присматривался. Прислушивался. Вот патлатый юноша вертится на месте, старательно подвывая и поколачивая кожаный барабан. Камлает, надо полагать. Зимородинского, коего в давние времена наставник натаскивал на реальных, опасных, как бешеные крысы, шаманах, приплясывающий волосатик позабавил. Но, с другой стороны, Вячеслав Михайлович безусловно предпочитал этого незлого, чуть обкуренного юношу промухоморенному плоскорожему тунгусу, который чуть не прикончил двадцатилетнего дембеля Славу Зимородинского. Ага, а вот уже и конкретный экземпляр. Истатуированный крепыш, демонстрирующий на приятеле использование цепи как средства удушения. Приятель пучил глаза и безуспешно пытался освободиться, а крепыш грамотно, на перехлест, тянул концы цепи, для надежности упираясь коленом в спину. Компашка из дюжины подростков обоего пола с интересом наблюдала.

– Он его не задушит? - спросил Юра обеспокоенно.

Зимородинский еле заметно пожал плечами.

Низкий потолок скрадывал звуки. Шаманские подвывания утихли, сменившись металлическим электронным лязгом. Мимо проследовал полуголый парень, несший на загривке сомлевшую девку. Парню было нелегко, но он знал, за что потеет. Ноги девки волочились по полу. Лица Зимородинский разглядеть не мог, но прикинул, что сомлевшая сантиметров на десять повыше той, которую он ищет.

Из прокуренной полутьмы выплывали персонажи один любопытнее другого. Некоторые - совершенно монструозные. Юра заметно нервничал, хоть и пасся за спиной сэнсэя. Зимородинский и не собирался его успокаивать. Пусть учится, для того и взят.

В официальных бумагах бункер именовался «Молодежным центром "Невская перспектива". И основатели его регулярно подсасывались от городского бюджета. В народе же "Молодежный центр" именовался "Шаман", и, как поведал Зимородинскому Смушко, заправилы "Шамана" бюджетными дотациями не интересовались. Для них городское вспомоществование - сущая мелочевка. Крыла же "Шаман" сушинская группировка, что уже само по себе свидетельствовало о серьезных делах.

Зимородинского эти подробности мало интересовали. Задача его локальна: найти шестнадцатилетнюю девушку Машу и отвезти ее в наркологическое отделение частной клиники. Почему именно Машу, а не вон ту ушмыганную писюшку, например, Зимородинский не задумывался. Маша - значит, Маша. Для его собственных сэнсэйских задач между Машей и любой из здешних девушек разницы нет.

– Слышь, парень, кислота нужна?

Юра отрицательно мотнул головой. Зимородинский двигался быстро и, похоже, ждать не собирался. Справа бабахнула петарда. Взвизгнули девки. Человек десять выгибалось перед большим мутным зеркалом. Под «Героев асфальта». Юра хмыкнул одобрительно - «Арию» он уважал.

«А здесь не только козлы,- подумал он.- Ага, вот и фрэнд Федька!»

Кузякин уже скорешился с парнями в рэперских прикидах. Юра рэперов не любил. Но терпел. Поскольку сэнсэй стилевой дележки не признавал. В «Шамане», похоже, привечали всех. Несмотря на явную металлическую атрибутику.

– Это Мишка, это Джон,- представил Кузякин новых дружков.

– Юра.

Поздоровались. Рэперы выглядели миролюбиво. «Не заметить» Зимородинского у Федьки ума хватило. А рэперы Вячеслава Михайловича проигнорировали, в очередной раз подтвердив: сэнсэй всегда прав. Заметность воина определяется самим воином.

– Они ее видели,- поведал Федька.- Но она в крутой тусовке.

– По фиг,- отрезал Юра и заслужил опасливые взгляды рэперов.- Покажете?

– Ну. Токо мы на махач не подписываемся.

Юра кивнул. Рэперы двинулись. Матвеев с Кузякиным - за ними. У них в кильватере - Зимородинский. Главный калибр.

– Во,- сообщил Джон.- У стенки. Драться будете?

– Поглядим.

Если бы не Зимородинский, Юра высказался бы более определенно. Компашка та еще. С полдюжины качков прилично постарше, чем они с Федькой. И несколько девок блядюжного вида. Упыханных и ушмыганных. Девушку Машу Юра признал не без труда. На фото она выглядела много симпатичнее.

– Хаджиме,- сказал Юра, и они с Федькой пошли на штурм.

Рэперы остались.

– Мужик, а мужик!

Зимородинский не оглянулся. Но хлопок по плечу не проигнорируешь.

– Вынюхиваешь, мужик? Что вынюхиваешь?

Двое. Явно немолодежного возраста. Агрессивные и натренированные.

Зимородинский остановился, посмотрел в глаза спросившему. Как надо посмотрел. Тот немедленно убрал руку.

– Нет,- ответил Зимородинский.- Я не вынюхиваю. А ты?

– Маша, привет,- поздоровался Юра, пройдя между двумя мышцеватыми парнями в отмеченный ящиками круг.

– А, привет… - в туманных глазах не отразилось ни малейшей попытки узнать незнакомого вьюноша.

Зато начинающий «геракл» справа немедленно опустил на плечо Матвеева увесистую длань.

– За посмотреть тут платят, мальчик.

Юра чуть повернул голову, посмотрел сначала на руку (на пальце - перстень с черепом), потом медленно поднял взгляд и снизу вверх, но крайне высокомерно уставился на небритый фейс «геракла». В точности, как это проделал однажды Ласковин.

Качок, впрочем, смутился куда меньше, чем рассчитывал Матвеев. Наоборот, сжал покрепче плечо Юры, а кулак второй руки, тоже украшенный стальным, злобным перстнем, поднес к юриному носу.

– Понюхай, малыш,- изрек «геракл».- И покайся, ибо пришел твой последний день.

Сотоваращи жизнерадостно заржали. Даже кое-кто из девок подхихикнул.

Чем бы ни пах кулак, все забивала кислая вонь из пасти «геракла».

С другой стороны нарисовался Кузякин.

– Эй, отвали от него! - решительно потребовал Федя.

«Геракл» даже не обернулся. Зато его приятель с нежностью орангутана обхватил Федю и стиснул так, что ребра парня захрустели, словно у нежной девушки.

– Мы вас бить не будем,- провещал «геракл» проникновенно.- Мы вас просто уелдабаошим.

И оглянулся на своих, видимо, ожидая аплодисментов.

В этот момент Юра поймал раскачивающийся перед носом кулак и по всем правилам повернул его в нужном направлении. Кулак провернулся как надо и на сколько надо. Но вместо болезненного вопля «геракл» издал неопределенное восклицание и уставился на Юру. Юра опешил. Он хорошо знал, что испытывает человек, когда к нему применяют сей изысканный прием древнего дзю-дзюцу.

Федя, сообразив, что настало время активных действий, ударил локтем в горло качка, а когда тот, хрюкнув, отпустил Кузякина, Федя четко, как на макиваре, отработал оицки-гиякуцки и йоко вперед. Точно в солнечное сплетение.

«Геракл» выпустил Юрино плечо и замахнулся. Матвеев без особого труда пропустил кулак над головой и с доворотом влепил «гераклу» маваши в пах. Тут же отскочил и приготовился отражать атаки остальных. «Геракла» в расчет он уже не принимал.

А зря. Вместо того, чтобы рухнуть с воем и соплями, «геракл» с некоторым удивлением ощупал пораженные органы. Потом ухмыльнулся Юре и процитировал:

– С криком «киай» и ударом ноги папины яйца стекли в сапоги! - и заржал.

Федин противник повел себя менее театрально. Фыркнул, хрюкнул и сорвал с пояса полутораметровую цепь.

Федя инстинктивно отскочил. Теперь он и Юра оказались рядом, а противники, явно превосходящие и числом, и вооружением,- вокруг.

Цепь визгливо пропела у Юры над головой. Он пригнулся. И сразу подпрыгнул, пропуская железо, метившее в колени.

«Не так уж трудно,- успел он подумать.- Почти как на тренировке».

И схлопотал цепью по локтю. Ух как больно! Еще один удар, по спине, швырнувший его вперед. Навстречу, в лицо, устремился ребристый ботинок. Юра успел поймать его на блок, но не устоял, покатился по полу, перевернулся, встал на колено, увидел сбитого с ног Федю и троих, с цепями, над ним. И четвертого, совсем маленького по сравнению с полуголыми качками, но очень быстрого.

Боковым зрением Юра ухватил движение справа, но защититься не сумел - правая рука отказала напрочь. Успел только отдернуть голову, и удар вышел смазанным - ботинок содрал кожу на виске и опрокинул Юру на бетон. Следующий удар пришелся в затылок, и Юра отключился.

В чувство его привел Зимородинский.

– Вставай,- сказал сэнсэй.- Пол холодный.

Зимородинский выглядел как всегда. Спокойный, слегка ироничный. А вот друг Кузяка смотрелся так себе. Перекособоченный, рожа в крови. Но на ногах. Юра с трудом поднялся. Башку ломило, мир раскачивался, как на качелях, а правая рука, кажется, вообще отвалилась. Впрочем, нет, на месте… висит. Юра поискал глазами противника и обнаружил. Все шестеро, мрачные и слегка помятые. Цепи на полу, перепутанные, кучей.

– Пошли, дочка,- кликнул Зимородинский девушку Машу.

Девушка Маша одарила его счастливой улыбкой. Последняя затяжка - косяк передан подружке, и «дочка» виснет на локте Зимородинского. Двинулись. Сэнсэй с Машей, перекособоченный Федя и последним он, Матвеев.

У входа местный привратник в кожаном костюмчике заслонил двери и сказал негромко, только Зимородинскому:

– Со всем нашим уважением, но больше сюда не приходи. Понятно?

Зимородинский небрежно кивнул, привратник посторонился.

«Изрядно ощипанный, но не побежденный»,- подумал о себе Юра.

И рэпешник - в спину. Музыка, бля.

Музыка оплетала, как серпантин. Руки Наташи на плечах казались невесомыми, касающимися не ткани будто, а обнаженного тела. Волосы Наташи щекотали ухо, дыхание трогало шею. Запах духов, запах теплой женской кожи, запах ароматических свечей - и бесконечное скольжение в мерцающем полумраке.

– Я тебя люблю,- прошептал Андрей в маленькое ушко.

Наташа промолчала, но приникла еще ближе. Хотя казалось, ближе невозможно. Андрей знал: она улыбается. И блуждающие огоньки плывут в ее темных глазах.

Музыка кончилась. Вернее, отошла медленно, угасла, как отблеск зашедшего солнца.

Касаясь друг друга руками, плечами, бедрами, словно продолжая танец, они вернулись к столику и только тут, с ощутимым усилием, разделились, но, так и не отпуская рук, опустились на полукруглый диванчик - напротив. В этом тоже была своя прелесть - видеть глаза друг друга.

Пока они танцевали, официант поменял свечи, убрал посуду и наполнил вином бокалы.

Переплетенные пальцы, дрожащее пламя; смотреть на пламя сквозь золотистое вино, смотреть друг на друга сквозь вино и сквозь пламя…

Хрустальные стенки запели, соприкоснувшись. В тосте не было нужды. Так же, как и в словах. Они одновременно поднесли к губам бокалы - нежное пожатие сцепленных рук,- и одновременно пили старое сладкое вино, глядя поверх хрусталя и огня, не мигая, не отрываясь. Все это, огонь и полумрак, запах и вкус, трепещущий альт и клавесинная россыпь, срасталось внутри с тем, что они испытывали друг к другу. Навсегда. Отныне в черной синеве Наташиных глаз будет жить эта ночь. Когда бы Андрей ни заглянул в них. И какой бы страшной ни казалась жизнь, смертной тоске не овладеть их сердцами.

Пока они вместе.

И были дни, как снегопад

И как сухой песок.

Мы шли по лесу наугад,

А лес, он помнил все.

Как падают в шальную ночь,

Как умирают в ней.

Как превращается в вино

Червонный пламень дней.

И вот, от счастия хмельны

Прядем мы жизни нить,

Соединяя все… Лишь сны

Нам не соединить.

Тем же вечером Ласковин разобрал компьютер и заменил свой винчестер на трофейный. Прежний пароль исправно открыл ему содержимое. Покойный пастырь оказался в компьютерных делах не искушен. Сам Ласковин прикрывал секреты переменной величиной, зависевшей от числа, дня недели и порядкового номера месяца. Именно в такой последовательности. Помимо программного обеспечения, игрушек и малопонятной Ласковину бухгалтерии, на «винте» имелись три главных каталога. В одном содержались подробные (даже с указанием любимых цветов и фруктов) досье на членов секты, а в другом… Не менее подробные досье на командование воинской части. Примерно треть персонажей (не из высших чинов) присутствовала и там, и там. У последних дополнительной графой значилось «связи». Например: «состоит в интимных отношениях с женой замкомполка полковником таким-то». А в деле самого полковника отмечалось: «передано…» Далее следовали трехзначные круглые числа и дата. Если речь шла о взятках, жадным полковника не назовешь.

В третьем каталоге хранились только числа, сопровождаемые загадочными буковками. Финскими, надо полагать.

Андрей закрыл все, выключил компьютер и извлек «апокалиптический» «винт».

Возможно, покойник Айнаманнен не шпионил на вероятного противника, а собирал досье ради развлечения. Возможно, что он, Ласковин, не Ласковин вовсе, а председатель общества дружбы народов.

«Завтра позвоню Вадиму,- решил Андрей.- Пущай разбираются».