"Рождение Повелителей - Часть 1" - читать интересную книгу автора (Гуров Александр Владимирович)

I. Подкидыш Судьбы

Март, 1476, Эльские Луга, Южная Граница Андариона

Восходящее солнце осветило просторы Андариона, сменив полный мрак этих мест, яркой красотой нетронутых людьми полей. Огромные луга густой и высокой травы простирались на долгие мили. Зеленое недвижимое море, как одеяло покрыло землю. Мерный восточный ветер изредка колебал верхушки полыни и клевера, волнами перебегал с одной травинку на другую, исчезая за горизонтом. Гробовая тишина изредка нарушалась пением птиц, стрекотом кузнечиков и писком мышей, которых ловко хватал ястреб и тащил к себе в гнездо в Горах Келебретт. Казавшиеся монолитными камни гор возвышались далеко на западе. Их пики скрывались в белоснежных кучевых облаках, приснеженные вершины едва удавалось уловить взглядом. Горы всем своим царственным видом давали людям понять, насколько они малы и бессильны перед лицом матери-природы.

Ранняя весна еще не успела забрать все права у тяжелой и долгой зимы, которая в этом году была еще холоднее и страшнее, чем в предыдущие.

Река Колка, бравшая свой исток на вершинах Келебреттских Гор, набирала свою силу. Ее берега, как и каждый год, насыщалась талыми водами, неся за собой тонкие ледяные пласты и гравий. Уже скоро ее берега должны взбунтоваться и затопить ближайшие луга. Ранней весной ходить через Эльские луга было не так опасно. Но наступит май, теплое солнце обогреет землю, растопит своими добрыми лучами ледники, бушующие потоки сорвутся с гор и луга превратятся в непроходимые топи. Вот тогда путь через Эльские луга будет закрыт для всех и каждого. Не засосет трясина — угодишь в лапы диких зверей.

Невзирая на опасности через поле медленно шел худощавый человек. Сюда редко заносило какого-нибудь путника, но это не остановило мальчишку из деревушки Найнлоу. Еле дыша от усталости и голода, он пробирался через заросли травы. Царапая себе руки и ноги, он раздвигал окровавленными пальцами следующие и следующие травяные стены. Нередко наступал босыми стопами в жала колючих кустарников, уже не чувствуя боли, которая исходила от изрезанных, покрытых засохшей и еще свежей кровью, ног. Чем дальше, тем все гуще трава, тем чаще останавливаться на отдых и выбирать из ног занозы. Все страшнее и яростнее преследовал голод. И еще какой-то незримый враг, который вот-вот должен был показаться из-за следующих кустов. Но никого не было. Только маленький мальчик, густая трава, тихий восточный ветер и не по-весеннему жаркое солнце.

За три последние недели Немо пережил то, что некоторым не удавалось претерпеть за всю жизнь. Он видел кровь и смерть, ужас и ненависть, ему даже пришлось быть свидетелем смерти своих родителей. Именно три недели назад родной Найнлоу, что севернее от Эльских Лугов, был разорен и сожжен дотла.

До этого судного дня деревня жила в мире и спокойствие. Пахари работали на черноземах, охотники уходили на свой нелегкий промысел далеко на запад, в густые леса, окутавшие все Келебреттские Горы, коноводы проводили все время, тренирую молодую партию для восточных торгов. Все мирно жили, потому и не было защитников, способных отразить вражеский удар. Но враг не заставил себя ждать. Он пришел и обрушил всю свою неистовую злобу на беспомощную деревню.

Из немногочисленных жителей Найнлоу умели держать оружие в руках лишь охотники и местная стража, насчитывавшая десяток пеших. Но для Темных Воинов, — как запомнил напавших Немо — хорошо умевших сидеть в седле и еще лучше держать оружие, это сопротивление не преграда, защитники — смазка для мечей, не больше и не меньше. Нападавшие вмиг смели передовые отряды и начали свой бесноватый погром. Погибли все. И мужчины, и женщины, и старики, только одному удалось спастись. Теперь он скитался в поисках пищи и крова, как мог спасал свою жизнь.

Сын пахаря, никогда не видящий убийства, в один страшный день стал свидетелем сцены, когда кровожадная смерть снимает свою немалую жатву людских душ. Немо наблюдал смерть матери, видел ее обезглавленное тело, ее хрупкую женственную стать, истекающую кровью. Он видел, как убийца матери резанул отца по спине, видел, как падает родитель, видел страшную рану у него меж лопаток, слышал его последний вздох, последние слова: "Беги, Немо! Беги!". И Немо проклял себя, когда выполнил приказ умирающего отца. Он возненавидел сталь мечей, готов был сам убить всех и вся, но главное — хладнокровного убийцу! А вместо этого пустился наутек. Но что может сделать мальчик из семьи пахаря, который никогда в жизни не держал настоящее оружие, что может сделать он против настоящего Рыцаря? Ответ сам проситься на уста и при этом только один — Ничего! Но, даже понимая это, Немо не мог себе простить слабости, простить то, что показал врагу спину, бросился бежать, спасая себе жизнь. Вместо того, чтобы встать с противником лицом к лицу и умереть в честном бою — ну, почти что честном, умелый воин против мальчика — сына пахаря, какая здесь может быть честность?!

Немо хотел помочь, закрыть отцу рану, спасти ему жизнь или проводить в мир теней, но страх превозмог. Мальчик с испугом пустился в бег. Но и убежать не получилось, все тот же Темный Всадник заметил мальчишку, и не дал ему уйти. На быстром скаку догнал Немо и преградил путь. Властно стоял перед испуганным мальчишкой, играл поводьями, показывая грацию вороного коня.

Бежать некуда, Враг настигнет пешего беглеца без особых усилий.

— Тебе некуда бежать. — как сейчас помнил Немо слова Рыцаря, — Тебе никуда не скрыться, присягни на верность Темному (что за Темный Немо не понял ни тогда, ни после) и Повелитель дарует тебе жизнь! Стань на колени и присягни! — подняв высоко вверх руку и выпрямившись в седле, гордо закончил Всадник.

Немо не смог бы — не смог никогда в жизни — присягнуть тому, кто отнял жизнь его родителей, это было выше собственных сил гордого северянина. "Лучше смерть, чем кандалы и рабство!" — всегда говорили северяне. Немо был воспитан на этих словах, и поэтому не мог присягнуть хладнокровным убийцам, учинившим резню в Найнлоу, не мог стать таким же разбойником и негодяем, каковыми по праву считал Темных Рыцарей.

Но почему-то и умирать не хотелось. Надо бежать, чтобы потом вернуться и отомстить за смерть родителей, вернуться и отомстить! Но как бежать? Это невозможно!

Без слов Немо присел на одно колено. Смиренно опустил голову. Рыцарь с властной ухмылкой спешился. Гордо и нарочито стал читать текст клятвы:

— Клянись верой и правдой служить своему Повелителю!

— Клянусь, — вторил мальчик.

— Клянись и день, и ночь, не смыкая глаз, быть послом воли своего Повелителя!

— Клянусь, — голос предательски дрогнул…

Рыцарь продолжал говорить, Немо уже не различал слов. Они слились в один протяжный вой, барабанили в ушах, пульсировали в висках. Сердце забилось, как сумасшедшее. Северянин едва различимым движением потянулся правой рукой к земле, нащупал там переломленное охотничье древко стрелы.

Иногда воин замолкал, — тишина еще больше резала слух, вбивалась страхом в душу. Мальчик дрожащим голоском вставлял: «клянусь» и слова рыцаря лились с новой силой, все сильнее выбивая барабанную дробь в ушах.

— Клянусь, — в образовавшейся паузе еще раз промямлил Немо.

Клинок рыцарского меча едва коснулся плеча. Мальчик дернулся от испуга. Тело напряглось, превратилось в комок одеревенелых мышц. Клинок проделал дугу и опустился на правое плечо. Немо вновь вздрогнул. Предплечье в одно мгновение обожгла страшная боль, словно его метят каленым железом. Но вскоре жжение прекратилось, сменилось сладостной прохладой.

— Твоя клятва принята. Когда закончишь обучения, ее примет Повелитель, лично. Гордись оказанной тебе честью! — властно закончил воин и с тихим лязгом вогнал клинок в ножны.

Звук прозвучал в голове Немо, как неведомый сигнал. Он рывком поднялся на ноги и наугад ударил переломленной стрелой. Затупленный наконечник проделал немалый путь по лицу разбойника, разодрал ему кожу от самого глаза и дальше вниз по щеке к подбородку. Темный Воин осел на одно колено, ладонями прикрыл лицо. Сквозь пальцы вмиг стала сочиться алая кровь, тонкой струей сбегала с рук и каплями стекала к земле.

Северянин с несвойственной себе ловкостью взмыл на вороного коня. Изо всех сил заколотил в бока, заставляя пуститься вскачь. Скакун рванулся вперед, в мгновение ока переходя в галоп.

Страх и адреналин застили глаза, тело казалось ватным. Темная пелена вытеснила малейшие воспоминания о том, что произошло дальше. Не в силах контролировать себя Немо продолжал бить мерина в бока, а скакун ни на минуту не сбавляя темпа, стрелой летел вперед. Боль, страх и ненависть царили в душе беглеца. Боязнь погони заставляла гнать скакуна на убой. Но погони не было. Всем была безразлична судьба мальчишки и украденного им скакуна. Все понимали: малолетнему беглецу не удастся выжить в диких и не обжитых землях Андариона. Рассказать о разбое, учиненном в Найнлоу, все также некому.

Но Немо выжил, хоть и загнал коня до смерти. Путь пришлось продолжать пешим.

…Солнце катилось к горизонту, ежесекундно давая все меньше света. Немо уже третий день пробирался сквозь травяные джунгли, сквозь палящее хоть и мартовское солнце. Даже в сложившейся ситуации у него из головы не выходило, как он сможет отомстить за смерть родителей и родной деревни. Крутились вопросы, на которые некому было ответить. Кто эти Темные Воины? Откуда взялись в родных краях? Что за клятву он дал? Как отомстить? И кому? Только это волновали сироту, не где добыть еду и воду, не где переночевать, а только жажда мести. Она играла свои нудные симфонии в душе северянина, и сердце мальчика невольно начинало колотиться, словно барабанные палочки во время ритуального танца шамана.

Месть — вот ради чего Немо еще жив! Он жив, чтобы когда-нибудь вернуться и сполна отыграться на жизнях убийц, сполна окропить их кровью девственные поля Андариона!

… Весь день, уже третий день, Немо брел по лугам, густо усеянным высокими травами, лишь немногим ниже самого беглеца. Солнце садилось, быстро сгущались сумерки. Вскоре светило померкло, спряталось за горизонтом. Небо окутал полный и непроглядный мрак. В эту ночь на небе не было ни Луны, ни единой звездочки, кромешная тьма опустилась над лугами.

Ночь не изменила решимости мальчика, он продолжал свой путь. Ноги уже отказывались идти дальше, все тело ломило, колючек стало настолько много, что избавить голые ступни от их уколов было просто невозможно. Руки полностью залила кровь от мелких, но от этого еще более противных царапин и ссадин, трава резала не хуже лезвия меча.

Ночью люди должны спать. И глаза, и тело уже сказали об этом северянину. Не слушая голос рассудка, он бездумной куклой продолжал свой путь. Несколько раз оступался и падал. Вставал и с прежней решимостью шел дальше.

Остановился лишь тогда, когда усталость превозмогла над волей. Утоптав небольшое пространство травы, улегся калачиком, обхватил себя за ноги и закрыл глаза.

Из неоткуда возникла, режущая слух, тишина. Она возбуждала в голове мальчика страшные картины разорения Найнлоу, смерти, крови… в ушах колоколами звенели слова отца: "беги, Немо, беги", дикая скачка. Эпизоды хаотично менялись, перемешиваясь, сливались в одну картину боли и разочарования. С этими мыслями сирота уснул, не замечая, как воспоминания переходят в жуткий ночной кошмар…

… Немо проснулся в холодном поту. Страх и отчаяние укоренялись в маленькой душе, с каждым днем становились все крепче. Бесконтрольная злоба и ненависть пробудилась в нем, вырывалась наружу бесконечным потоком. В беспамятстве, с непонятной тянущей болью в груди, мальчик вскочил на ноги и побежал, пробиваясь через заросли. Замельтешили кустарники и травы. С новой силой брызнула из ног кровь, на руках ежесекундно выступали новые порезы. Многолетние травы резали, как лезвия, они ненасытно терзала руки, ноги, туловище, лицо, все! Все к чему только могли прикоснуться! Но мальчик не обращал на это никакого внимания, он мчал, как загоняемый охотниками зверь.

Режущая боль в груди стала проясняться. Это была не рана или порез, а нечто более грозное — чувство безысходности, отчаяния, ненависти и жажды мести. Все это словно змея улеглось вокруг молодого сердца, тянуло своими мертвецкими руками на сторону Тьмы, к тем самым Темным Всадникам, которых Немо ненавидел больше всего на свете.

А мальчишка-северянин продолжал свой стремительный бег, свое бегство от самого себя. Он уже перестал думать о боли, он забыл о голоде и усталости, он, наверное, сам бы уже давно спотыкнулся и носом пропахал бы фута с три, если бы только понимал, что делал. Тело само рвалось вперед, ноги сами несли туда же, мысли сплетались в клубок, из которых извлечь хоть что-то не смог бы ни один маг прошлого.

Вперед гнал еще и страх, неведомый, животный страх. Когда ты чувствуешь себя бессильным зайцем, а за тобой уже вовсю снарядила погоню волчья стая. Немо уже не бежал, он летел над землей, ноги уже не цепляли колючие отростки, руки уже не резали травяные мечники, мальчишка словно парил над землей.

Но вдруг в тело стала стучаться усталость. Совсем выбившись из сил, он остановился, перевел дух. Сердце билось, как неродное, дыхание участилось в сотню раз. Немо упал навзничь, предательски защипало в носу, и невольно слезы покатились с его глаз. В этот момент он вспомнил ласки погибшей матери, незаменимые поучения отца. Впервые из глаз Немо покатились слезы, но эта была минутная, секундная слабость. Он северянин! А в Андарионе воспитывают крепких, настоящих мужчин! Если бы отец увидел слезы на щеках сына, то Немо не избежал бы хорошей трепки. Перед глазами снова стал образ врага, убившего самое родное, что у него было — родителей.

Немо рывком вскочил на ноги, вновь забыв про режущую боль, попытался побежать. Но, когда это не получилось и боль превозмогла усердие и ярость, северянин раскинул в стороны руки, встал перед лугами и полями, словно молодая звезда…

Эта картина была удивительна и от этого еще более ужасна: маленький мальчик стоит один посреди зеленого океана полей и кричит не своим голосом нерушимые клятвы, клятвы самому себе:

— Я отомщу за смерть отца, разрезая на части Убийцу, отомщу за смерть матери, выцарапав глаза Убийце и отрубив ему голову, я отомщу за себя, скормив его гниющее тело стервятникам! — выкрикивал в пустоту полей не менее пустые угрозы Немо.

Тем не менее, ярость не спеша уходила, оставляя жестокую реальность. Ему всего десять лет, он не умеет обращаться с оружием, и вообще сумеет ли он выйти из той передряги, в которую затянула его Судьба?

Немо стоял, опустив голову. Он думал, как быть дальше? Единственное, что он мог сделать — идти, идти вперед… на встречу жизни… или смерти.

… Весь день мальчик пробирался сквозь зеленые стены трав. Верным указателем служили возвышающиеся на западе Келебретсские Горы. Под вечер он вышел к небольшому ручейку. В его прозрачной воде виднелись, обточенные течением, гладкие камни, с разу на раз можно было заметить косяк проплывающих рыб или скрывавшегося в расщелине краба. Немо оторвал от одиноко стоящего дубка неказистую тонкую ветку с едва заостренным концом. Сегодня она станет гарпуном. Началась долгая рыбалка. Нельзя сказать, что Немо был неловок, он наоборот славился своей ловкостью в родной деревне, но и рыба не хотела насаживаться на кол, она тоже дорожила своей жизнью. В конце концов, мальчик выловил пару небольших рыбешек, с трудом развел неподалеку от реки костер и начал готовить. Сегодня он пировал, за последнюю три дня это была первая еда, первое питье, которое ему удалось достать. Незаметно, для блуждающего полями, пришла ночь. На сытый желудок Немо сразу стал клевать носом. И ночь выдалась на диво спокойной, за последние три недели кошмары впервые не мучили детское сознание, — а он к ним уже успел привыкнуть. Немо спал спокойно и крепко, устроившись вблизи небольшого дерева.

Впервые за свой долгий путь-бегство Немо спал без снов…

Мальчик из Найнлоу проснулся, неплохо выспавшись. Солнце стояло высоко над головой, опуская на луга свои жаркие лучи. Немо был бодр и уверен в своей удаче, надежда возвращалась к нему. Отдых под тенью невысокого дуба, чистая прозрачная вода у самых ног, тихий и спокойный западный ветер. Природа дарила гармонию, наверное, — даже точно — впервые после побега. Страшные поля уже пройдены. Дальше идти проще, впереди сплошным покрывалом раскинулись степи. Ручей, словно магической линией разделил высокие зеленные луговые травы, от степной низкорослой шушеры.

Дальше места будут обжитые. Хотя люди и селились ближе к Южной Короне — небольшом, но довольно могущественном королевстве. Природа здесь была не так безжалостна, как на родине Немо, но другие опасности подстерегали мальчишку из Найнлоу — мародеры и разбойниками.

… Немо отдыхал недолго. Скудно позавтракав все той же рыбой, он пустился в путь. Шел, не останавливаясь, весь день и к сумеркам вышел к дороге, которая вела с востока на юго-запад. Не долго думая, он направился по юго-западному пути. Немо с радостью встретил сумерки, на юге было необычайно жаркое солнце, и путник чувствовал себя, как на сковородке. А прохлада вечера позволила передвигаться быстрее.

Немо шел довольно бодро, несмотря на окровавленные ноги. Изредка он останавливался, чтобы вытереть дорожную пыль с босых израненных ног, немного отдыхал и шел дальше. Впереди в шагах тридцати он заметил темное недвижимое пятно.

Не желая рисковать, Немо свернул с дороги. Уже привычно для себя он быстро переполз по придорожным кустарникам к недвижимой точке. Немного понаблюдал за ней. Распознав человека, пошел к лежавшему на дороге. Ударяясь о кустарную ветку и делая столько шума, что проснулся бы любой, он снова заполз в колючий кустарник. Но его находка была также недвижима, как и прежде. Немо подошел к человеку и толкнул ногой, бормоча какие-то фразы, направленные безосознанно лежавшему… ничего. Он пнул сильнее, опять ничего. Тогда Немо немного рассердился и ударил так сильно, что из его ноги хлынула струя багряной крови вперемешку с пылью. Человек перевалился на спину, и тут все стало ясным: он мертв. Огромная рана переполосовало все лицо, изрезанный почти в лохмотья кафтанчик забрызган засохшая кровь. Этот человек умер с большими страданиями. Умирая, он прополз несколько метров, вырвав с корнями несколько ногтей. И только вдоволь потешившись представлением, убийца перерезал ему горло.

— Какой ужас твориться в этих местах, — тихим шепотом промолвил Немо. — У нас такого никогда не… — он затих, недоговорив, вспомнив о деревне, вспомнив, что теперь и там далеко не спокойно.

Еще месяц назад, он бы испугался мертвеца, не решился бы к нему даже подойти, но сейчас все изменилось. Ни о чем не задумываясь, он стал обыскивать труп, желая чем-нибудь поживиться. Сам становясь таким же мародером, которых здесь пруд пруди. Искал он не деньги или драгоценности, да и вряд ли убийцы оставили бы такое, а еду и воду. Еды Немо не нашел, но отыскал кожаную флягу, вода в ней была горькая и невкусная, обжигала горло, зато согревала все внутри. Находка оказалась до нельзя кстати, несмотря на дневной зной, к вечеру становилось довольно прохладно. Сорвав с мертвого легкую рубаху и замотав ею ноги, он вытолкал труп на обочину, чтобы никто больше не тревожил тело мертвеца. Обложил его наскоро найденными камнями, затем выложил из таких же камней стрелку на дороге. Потом можно будет вернуться и похоронить человека, как подобает.

Труды отняли драгоценные силы. Хотелось спать. Но найденный труп подсказывал, что в округе небезопасно и Немо продолжил путь.

Луна ярко освещала дорогу, и идти было не так сложно, как днем. Северянин надеялся в скором времени найти какое-нибудь поселение. Но его все не было и не было, время уходило и вместе с ним надежда. Дорога, по обеим сторонам которой простиралась степь, была пустынная и вымершая. Люди боялись разбойников и уходили все дальше на юг к Южной Короне, забрасывая свои дома. Целые поселки срывались с давно обжитых мест и искали счастья в других землях. Немо не находил никаких следов людей, только труп на дороге говорил о том, что тракт еще не забыт…

Сон надвигался на глаза, усталость и боль в ногах становились все невыносимее, все тело ныло от многочисленных порезов, лишь жажда жизни и мести давали силу, но и этого было мало. Рассудок затмевало какой-то темной пеленой, и вскоре Немо свалился наземь, сознание еще не покидало его. Несколько попыток встать оказались безрезультатными, силы иссякли. Немо прополз несколько метров и погрузился в темную непроглядную даль, поглотившую сознание.

До утра Немо пролежал посреди дороги. И тут к нему повернулась удача: с восточных ярмарок возвращался кузнец из небольшого приграничного городка Южной Короны. Телега с запряженными двумя гнедыми лошадьми брела по дороге, поскрипывая старыми колесами. Увидев тело обессилевшего Немо, извозчик остановился, бросил поводья и аккуратно спрыгнул на землю. Это был коренастый человек пожилого возраста, широкоплечий, с прямой осанкой, огромные костяшки пальцев демонстрировали его подвиги в кулачных боях. В телеге сидел еще один человек, стать которого уступала извозчику и в крепости, и в росте, это был его сын. Кузнец приблизился к Немо, осмотрел тело, проверил дыхание. Дышит. Значит, жив. Легко и аккуратно он подхватил мальчика. Натруженные мозолистые руки кузнеца взяли ослабевшего от голода и недомогания малыша почти также ласково, как руки матери. Вскоре Немо лежал в пустой после торгов повозке. За ним нехотя ухаживал второй путник, обрабатывая раны и выдирая приевшиеся занозы из рук и ног. Всю дорогу до городка Нимфеи — место, где жили подобравшие Немо — сознание не возвращалось к северянину. Изредка, в бреду, он бросал несколько фраз об атаке, о смерти родителей, о мести, но они терялись в ослабленных устах, и из них выходили только всхлипы и стон.

Повозка двигалась медленно, будто нехотя. Постоянно натыкаясь на ямы и канавы пустынной дороги. Как не хотел кузнец из Нимфеи приускорить лошадей, все его попытки были тщетны. Опасность, идущая от дорожных разбойников, заставляла ехать на стороже, да и сама дорога оставляла желать лучшего. Лошади не могли разогнать повозку быстрее, чем уже есть.

Один из людей в повозке причитал по поводу странной находки:

— Отец, зачем мы носимся с этим северянином? — говорил он — Все равно его не примут в нашем городе, толку от того, что мы его подобрали не будет, только люди будут шептаться у нас за спинами.

— Артрест, сын, тебя не должны волновать шепоты других. Мы живем своей жизнью, и никто не посмеет осуждать нас, — спокойно, пытаясь доходчиво объяснить непонятливому сыну, говорил Гефест. — К тому же не оставлять же его посреди дороги на растерзания стервятникам и воронью!

— Но отец, в городе так ненавидят северян, не хватало, чтобы невзлюбили и нас. — не унимался Артрест.

— Никто не узнает, откуда этот малыш, ведь так? — давая в вопросе указания, отрезал Гефест.

Разговор больше не продолжался. Позже Артрест осмелился снова начать беседу, но о Немо не проронил ни слова.

Весь день повозка двигалась не останавливаясь. Артрест ухаживал за Немо, не редко вытирая северянину его запотевшее лицо и накладывая новые компрессы. Гефест без устали гнал лошадей. Он боялся, что мальчишка не доживет до прибытия в город, но так не случилось. Немо был слишком крепким орешком, через многое ему пришлось пройти, чтобы теперь так просто умереть.

Когда кузнец уставал, на поводьях его сменил сын. Ближе к вечеру впервые останавливались, чтобы дать отдых животным.

Когда солнце маячило у горизонта, порываясь скрыться за ним на ночлег, кузнец свернул с дороги, чтобы сократить путь и выиграть время. Теперь путь шел по бездорожью. Лошади все быстрее уставали под тяжестью повозки, хоть после торгов она и была пуста.

Под вечер на горизонте показались городские огни. Путники продолжали ехать по непроторенной дороге, сворачивая все левее и левее, чтобы выехать к воротам. Огни приближались, вскоре можно было разглядеть городской частокол, как змея обвивавший весь город. Частые набеги заставили горожан быть всегда на чеку. Когда повозка кузнеца была уже возле массивных ворот — казавшиеся вечером монолитной стеной, непроходимой преградой для любого — из них вышел стражник. Сразу признал Гефеста и, ни о чем не спрашивая — как это полагается — стал открывать ворота. Кузнеца здесь знали все. Гефест протолкнул сына в дверь без каких-либо претензий со стороны стражи.

— Артрест, поскорее приведи Малаха. — прикрикнул вслед сыну Гефест. Но лишние наставления ему были ни к чему, он знал, что, как только повозка подойдет к воротам города, предстоит бежать за знахарем.

— Зачем тебе лекарь, Гефест? — удивился стражник — Что-то случилось, ты не ранен?

— Нет, Радмир, со мной все в порядке, а вот с парнишкой, которого мы нашли на выезде из Кураста… — Гефест сделал глубокую паузу — Ладно открывай ворота, для парня дорогА каждая минута, я все объясню на Сборах.

Молча, стражник открыл ворота. Снова повозка заскрипела своими колесами, только теперь по оббитой камнями мостовой. Петляя по закоулкам, повозка подъехала к одному из городских домов. Это был ухоженный двухэтажный дом с пристроенной кузницей и небольшим двориком.

Артрест уже стоял возле дома, когда Гефест остановил лошадей. Вскоре подоспел и знахарь. Вместе с кузнецом они осторожно перенесли Немо — так и не пришедшего в сознание — внутрь дома, уложили его на кровать в одной из комнат. Обычная для южан комната: высокий потолок; тяжелые балки, сбитые мастером своего дела не только в кузнечестве, но и в строительстве Гефестом; в центре дальней стены выбито овальное окно с прямым основанием; в дальнем углу пылился шкаф, в другом — увесистый сундук. В эту комнату уже, по-видимому, давно никто не заглядывал, а уборкой здесь и не пахло.

Малах попросил всех удалиться. Около часа он не выходил из комнаты. Когда же, наконец, знахарь вышел, измученный от ожидания Гефест, стал сбивчиво расспрашивать его о мальчике.

— Не переживай Гефест, — успокаивал взволнованного кузнеца Малах — с малышом все будет хорошо, ему пришлось не сладко, но он крепок и скоро сможет бегать по улицам со своими ровесниками. Кстати, где ты его нашел? Кто он?

— Это долгая история — немного растерявшись, вытянул из себя Гефест — Ты услышишь ее, только не сейчас.

— Не буду настаивать, иногда надо время… Вот возьми этот отвар, — Малах протянул кузнецу зеленоватое варево со специфическим запахом. — Давай его малышу три раза в день, это поддержит его силы и придаст новые. Мне надо наведаться в степь за более мощными травами.

— Когда ты вернешься?

— Завтра днем, сегодня идти поздно. Да и темно на улице, все равно ничего дальше своего носа не разгляжу. Выйду утром, к обеду буду. — с небольшой доброй улыбкой говорил Малах; Гефест же был мрачен, как столб поднимающегося над полем брани дыма. — Да не переживай ты, выкарабкается твой малыш. Он еще и не такое испытает в своей жизни, а ты здесь уже чуть ли не хоронить его собрался.

— Ты прав, друг, — встрепенулся кузнец. — Встретимся завтра. Заодно расскажу тебе, где я нашел это дитя. — тихо промямлил кузнец.

— Будь, по-твоему, до встречи! — хлопнул Гефеста по плечу Малах.

— До встречи! — торил Гефест.

Малах быстрыми шагами удалился из комнаты. Знахарь был уже не молод, но казалось, что по-прежнему чувствует себя юнцом. Приехал он в Нимфею около десяти лет назад. Никто, кроме Гефеста, не знал, откуда прибыл таинственный человек, но не прошло много времени и жители городка прониклись к нему немалым доверием. Причина была проста: его таланты знахаря и мудреца были безупречны. Казалось бы безнадежно больные — выздоравливали, нуждающиеся в верном слове — получали его. Да, Малах умел давать тонкие и ясные, а главное — безошибочные советы. Хотя нет… был один-единственный случай, когда мудрец совершил промашку, но о ней знал лишь Гефест…

Малах выскочил за дверь. За ним поспешил и кузнец, останавливаясь на пороге. Гефест стоял и провожал взглядом, скрывающегося в тени домов, знахаря. Какое-то странное чувство опасения не покидало его. Всю ночь он провел у постели Немо. Странно, как за столь короткий промежуток времени человек успел так привязаться к мальчику. Гефест и сам не мог объяснить того, что творилось у него в душе. Совсем не сентиментальный, он так боялся за жизнь того, кто сейчас мог принести ему так много бед и забот. Близился городской совет, на котором обязательно затронут тему найденного малыша. И, если станет известно, что он северянин, то туго придется не только Немо, но и Гефесту. Что за безжалостный мир нас окружает?!

Кузнец пытался отбросить смутные мысли. Но это плохо получалось. На смену одним размышлениям приходили другие, и с каждым разом они были все хуже и ужаснее. С этими мыслями Гефест провалился в глубокий сон. До первых петухов он больше не открывал глаз…